Статский советник по делам обольщения

Валерия Вербинина, 2015

Баронесса Амалия Корф, секретный агент российского императора, только что вернулась из Парижа с успешно выполненного задания – ей удалось перехватить компрометирующие фотоснимки одного из министров, завязавшего неподобающие отношения с итальянской певицей Линой Кассини. Но этого оказалось мало, ведь Лина собирается в Петербург с гастролями! Как предотвратить новые встречи высокопоставленного чиновника с любовницей? Амалия предложила простое решение – отвлечь внимание певицы на другого кавалера, на роль которого выбрали… ее дядюшку Казимира, известного ловеласа и сердцееда! Баронессе удалось достать приглашения на праздник в доме посла Германии, где должна была петь Лина. Но вечер неожиданно для всех закончился… убийством Михаэля Риттера, немецкого коллеги Амалии! И конечно, она первой попала под подозрение…

Глава вторая, в которой Амалия предлагает закрыть границу Российской империи, а потом ее ловят на слове

— Должен вам заметить, Амалия Константиновна, — сказал генерал Багратионов, — что вы чрезвычайно рисковали.

— Нет, не рисковала, — спокойно возразила его собеседница.

— Не нет, а как раз таки да! И чем, скажите на милость, вам не понравился мой первоначальный план — ворваться в дом, когда пакостник-фотограф будет передавать сообщнику фотографии нашего министра, связать его и хозяина дома, завладеть снимками?

Амалия едва заметно поморщилась. Она уважала генерала, который возглавлял Особую службу — секретное подразделение императорской разведки, занимавшееся самыми сложными и щепетильными делами, но иногда баронессу Корф все же слегка коробило от прямолинейности ее начальника.

— К чему прибегать к открытому насилию, да еще на чужой территории? Разразился бы скандал, Галлен подключил бы все свои связи, чтобы отомстить нам, и не исключено, что нашего посла в Париже вызвали бы для объяснений на самый верх…

— Это не имело бы никакого значения, коль скоро фотографии все равно были бы у нас, — отрезал Багратионов. — Вы, Амалия Константиновна, по-видимому, не отдаете себе отчета в том, что иногда демонстрация силы является тактически выгодной — несмотря на все кажущиеся неудобства, которые она за собой влечет. Когда у вас хватает духу поставить себя выше над некоторыми условностями…

— Вроде законов? — мягко осведомилась баронесса Корф, и в глазах ее сверкнули золотые искры.

— Пусть даже так. Потому что противоположная сторона сразу же схватывает самое главное: что с вами шутки плохи. Иногда, милостивая сударыня, самая лучшая дорога — путь напролом, даже если он кажется куда менее изящным, чем окольные тропинки.

— Полагаю, те, кому это небезразлично, уже и так поняли, что с нами шутки плохи, — отозвалась Амалия рассудительно. — А что касается вашего плана, то он подразумевал вовлечение множества людей. Невозможно просто так войти в частный дом и застать врасплох всех, кто там находится. Вам известна моя точка зрения, что чем больше народу посвящено в дело, тем выше вероятность утечки информации и последующего провала…

Багратионов вздохнул. Он хорошо знал Амалию и еще лучше знал, что спорить с ней бесполезно, особенно в тот момент, когда она все равно поступила по-своему и добилась своего. В глубине души Петр Петрович не мог не признать, что его подчиненная разобралась с ситуацией на редкость красиво и иронично, но его сердило, что она даже не удосужилась поставить его в известность о своих намерениях.

— Поэтому вы всегда предпочитаете действовать в одиночку, — заметил он на слова Амалии. — Не так ли?

Его собеседница пожала плечами:

— Да, насколько это позволяют обстоятельства. В данном случае мне представилась редкая возможность, и я решила ею воспользоваться.

— И все-таки почему вы были уверены, что Галлен не заметит подмены? — не удержался и спросил Багратионов.

— Во-первых, я постаралась принять все меры против разоблачения: я следила за Антуанеттой, выучила ее повадки и манеру речи. Во-вторых, если быть откровенной, для него она вряд ли была человеком в обычном смысле. Многие люди воспринимают свою прислугу точно так же, как стол или стул, — пояснила Амалия. — А с мебелью самое главное — чтобы она занимала прежнее место и выглядела точно так же, как и вчера.

Хотя Петр Петрович Багратионов был человеком бывалым, тут он все же от неожиданности поперхнулся.

— Гм, Амалия Константиновна… Должен вам признаться… Кхм! — Он прочистил горло. — Полагаю, нет смысла больше обсуждать это дело. Фотографии у нас, негативы — тоже, мсье Пино получил хороший урок и в следующий раз крепко подумает перед тем, как залезать в зеркальный шкаф в чужой спальне и делать оттуда срамные фотографии… Насчет французской полиции мы тоже можем быть спокойны: Галлен туда не обратится. Одним словом, все было бы хорошо, но…

Лоб его прорезали три широкие морщины, густые брови шевельнулись, хмурясь.

— Да, — продолжал Багратионов, машинально поправляя стальное перо в чернильном приборе, которое осмелилось отклониться от намеченной линии. — Беда в том, что все только начинается. Конечно, пока нам удалось избежать колоссального скандала, который поднялся бы, если бы фотографии попали не в те руки. Но тем не менее… Тем не менее…

— Вас что-то беспокоит, Петр Петрович? — напрямик спросила Амалия.

— Лина Кассини, — горестно молвил генерал. — В среду она приезжает в Петербург.

Амалия вскинула брови. Дело в том, что итальянская дива Лина Кассини была как раз той самой особой, чьи кружевные панталоны российский министр напяливал себе на голову в ее же спальне.

— Но… Петр Петрович!

Больше моя героиня не нашла что сказать.

— У нее ангажемент, она будет петь на сцене, — горестно продолжал Багратионов, поправляя теперь колокольчик, который стоял чуть правее, чем надо. — Вот такая вот петрушка, Амалия Константиновна!

Генерал был так расстроен, что даже не обратил внимания на просторечный оборот, использованный им в беседе с дамой.

— Петр Петрович, но ведь министр…

— Да знаю я! — нервно выкрикнул Багратионов. — Министр в Петербурге и собирается продолжать встречи со своей… своей пассией. Он уже обратился к парикмахеру Жану, чтобы тот закрасил ему седину, — мстительно добавил всезнающий начальник Особой службы.

— Петр Петрович, — решительно сказала Амалия, — это необходимо прекратить. Я имею в виду интрижку министра и певички.

— Вам хорошо говорить, Амалия Константиновна, — вздохнул Багратионов, откидываясь на спинку кресла. — Я и сам знаю, что для блага империи их роман может оказаться крайне опасен. Однако у меня связаны руки.

— Но вы можете обратиться к министру и рассказать ему о… — начала Амалия и осеклась.

Генерал скривился так, словно у него заболели все зубы разом.

— В том-то и дело, что не могу. Министр воображает, что он чрезвычайно ловко все устроил и о его романе с Линой никто не знает. Заметьте, император всецело ему доверяет, и если я сделаю хоть один неосторожный шаг, мне несдобровать. Это во-первых. А во-вторых, что касается этих фотографий… Что вы мне предлагаете, Амалия Константиновна? Прийти к министру и с умным видом подать ему конверт, а потом красочно расписать, какие беды обрушатся на Российскую империю в случае скандала? Да вы хотя бы представляете себе, что министр сделает с человеком, который видел, как он резвится с этой дамочкой? Вот и я не представляю, но чертовски не хочу испытывать это на себе.

— Да, — поразмыслив, согласилась Амалия. — Мы оказались в крайне сложной ситуации.

— Я уже обдумывал ее и так и этак, — в порыве откровенности признался Багратионов. — И всякий раз получается, что мы не можем использовать фотографии, чтобы образумить министра. Мы даже намекнуть ему не можем, в какое неловкое положение он поставил всех нас. Так что мне пришлось срочно посылать вас в Париж с приказом во что бы то ни стало завладеть снимками. Поэтому придется придумать что-нибудь еще, чтобы заставить министра расстаться с Линой.

— Мы можем просто закрыть границу, — предложила Амалия. — Не пускать ее в страну.

— Нет, — тяжелым голосом ответил Багратионов. — Потому что это срыв ангажемента, она обратится к министру за помощью, тот узнает, что за приказом стою я, потребует объяснений, и начнется черт знает что. Нет, мы никак не можем помешать Лине приехать сюда.

— Тогда, — объявила баронесса, — нужно сделать так, чтобы министр сам ее бросил. Или наоборот: чтобы она бросила его.

Тут Багратионов покосился на Амалию весьма иронически.

— Амалия Константиновна, я старый циник и скажу вам вот что: мужчину с таким доходом просто так бросать не станут. Тем более такая особа, как Лина Кассини, которая вышла из нищеты и хорошо умеет считать деньги.

— Она молодая красивая женщина, — возразила Амалия. — Как бы она ни любила деньги, его самого она все равно не любит. Вот на этом и надо попытаться сыграть.

Багратионов вздохнул и в задумчивости поскреб подбородок.

— Надо же, просто поразительно, как мы с вами одинаково мыслим, — как бы между прочим проронил он. — Должен вам признаться, что я уже отправил на задание кое-кого из наших агентов.

— О! И кого же?

— Выбор людей у нас невелик, сами знаете, — отозвался Петр Петрович туманно. — На тот момент был свободен только Антон Филиппович Непомнящий.

Тут Амалия почувствовала, что начинает сердиться. Она хорошо знала агента Непомнящего и была о нем крайне невысокого мнения. Не то чтобы он был ленив, небрежен, любил выпить или тратил почем зря казенные деньги. Вовсе нет — он был усерден, исполнителен, не увлекался выпивкой и был бережлив с чужими деньгами, как со своими собственными. Однако все эти похвальные качества ничего не значили по сравнению с тем прискорбным фактом, что Непомнящий категорически не подходил для работы в Особой службе. В каждой профессии встречаются люди, которых занесло в нее непонятно как, хотя сами они совершенно к ней не приспособлены и на своем посту не могут принести ничего, кроме вреда; так вот, точно таким человеком и был Антон Филиппович. Если вы поручали ему что-нибудь, вы могли быть уверены, что либо он не справится, либо справится с делом так, что лучше бы он просто его провалил. Если бы речь шла о ком-то другом, то Багратионов уже давно уволил бы его, но за Непомнящим маячил силуэт его тетки, бывшей фрейлины покойной императрицы, а у тетки при дворе сохранились обширные связи. Генералу приходилось терпеть нерадивого агента, как терпят в любимой комнате некрасивые обои, сменить которые нет ни времени, ни сил.

— Петр Петрович, — возмутилась Амалия, — но агент Непомнящий не смог бы соблазнить даже устрицу, не говоря уже об итальянской диве!

И тут впервые за все время их разговора генерал позволил себе улыбнуться.

— Амалия Константиновна, устриц не соблазняют, — парировал он. — Устриц едят.

— Пусть так, но Антон Непомнящий — и Лина Кассини! Это же просто смешно! После всех богачей, графов и принцев, которые у нее были… Да дело даже не в них! Вы ведь представляете себе Антона Филипповича?

— Разумеется, поскольку он мой подчиненный, — не без иронии отозвался собеседник баронессы.

— Ну так вот, я как женщина ответственно вам заявляю: ни одна дама всерьез таким, как он, не увлечется, — решительно заявила Амалия. — Потому что он — мямля! Потому что он растяпа! Потому что он ведет себя как тряпка! Потому что…

— Амалия Константиновна!

— Он похож на манную кашу! Петр Петрович, разве можно влюбиться в манную кашу? Нет и еще раз нет! Будь на его месте кто-нибудь другой… не манная каша…

— А гречневая, — сострил генерал.

— Петр Петрович, я вовсе не об этом! Просто Антон Филиппович совершенно не подходит для этого дела! Любой другой человек… Даже мой дядюшка, к примеру, и то сумел бы добиться большего, если бы оказался на его месте!

Генерал Багратионов заинтересованно выгнул бровь. По долгу службы он имел досье на большинство родственников своих агентов, но нельзя сказать, чтобы он держал их всех в голове. По правде говоря, он почти запамятовал, что у Амалии есть какой-то там дядюшка.

— Что же заставляет вас так думать? — спросил Петр Петрович с любопытством.

— По крайней мере, — отозвалась Амалия, не подозревая, какие последствия будут иметь ее слова, — мой дядя знает, как находить подход к женщинам!

— А, — развеселился генерал, — так он дамский угодник!

— Можно сказать и так, — ответила его собеседница, уже жалея, что вообще завела разговор о своем непутевом дядюшке Казимире. — Думаю, ваша идея отвлечь Лину Кассини, подослав к ней другого мужчину, и тем самым подтолкнуть ее к разрыву с министром была совершенно правильной. Но идея — это одно, а ее практическое воплощение — совсем другое. При всем моем уважении к Антону Филипповичу, такая задача ему не по плечу. Может быть, имеет смысл послать вместо него другого агента?

— У меня никого нет на примете, — вздохнул Багратионов. — Щеголев застрял в Португалии в связи с… впрочем, вам это знать совершенно не нужно. Краснов еще не вернулся из Багдада. Есть, правда, Ломов, и он только что освободился…

— О, нет! — вырвалось у Амалии. — Только не Ломов!

— Вполне согласен с вами, — заметил генерал, пряча улыбку в усы. — Он нам подходит еще меньше, чем Непомнящий. На всякий случай я все же решил попытаться и намекнул Ломову, где именно нам могут понадобиться его услуги. Он же в своей неповторимой манере ответил мне, что проще прикончить Лину Кассини, и дело с концом. Должен признаться, что некоторое время я обдумывал его предложение, потому что от сумасшедших поклонников ни одна звезда не застрахована…

Амалия поежилась. Ей совершенно не нравился оборот, который принимал разговор.

— Но поскольку вы предложили альтернативное решение, — продолжал меж тем Багратионов, — я, пожалуй, предпочту его.

В первое мгновение баронесса Корф подумала, что ослышалась.

— Решение? Я?

— Разумеется, милостивая сударыня. Вы высказали мысль, что ваш дядюшка, который кое-что смыслит в женщинах, может справиться с задачей вместо Антона Филипповича. — Тут, признаться, Амалия прикипела к месту, а Петр Петрович невозмутимо продолжал: — Поскольку он ваш родственник и это, так сказать, будет разовое поручение, я полагаю, вы сами сумеете его уговорить. Больших денег я обещать не могу, но все, что в моих силах, сделаю непременно. За понесенные им в ходе, гм… обольщения расходы отчитаетесь вы, по общепринятой форме.

У Амалии было такое чувство, словно она только что шла по мирной идиллической долине, и вдруг прямо под ее ногами разверзлась бездонная пропасть. Однако моя героиня все же сделала попытку удержаться на ее краю.

— Но, Петр Петрович… Если мой дядя сочтет для себя невозможным… или если он откажется…

— Тогда, — сказал генерал без всякой улыбки, — мне, очевидно, придется взять на вооружение план Ломова. — Он заметил выражение лица Амалии и добавил: — Поймите, госпожа баронесса, речь идет не о красотке, распевающей грошовые песенки, которая охмурила лицо государственной важности. Речь идет — в конечном итоге — о спокойствии всей Российской империи. Я ничего не имею против Лины Кассини, мне она совершенно безразлична, но из-за ее интрижки мы уже один раз едва не погорели, и если бы не ваша находчивость, то сами знаете, что бы произошло. Я не допущу, чтобы инцидент с фотографиями повторился и чтобы постельные утехи сами знаете кого с этой потаскушкой повредили нашей стране. Мы окружены врагами, Амалия Константиновна, и не можем позволить себе расслабляться. Я надеюсь, вы понимаете это так же хорошо, как и я, госпожа баронесса.

Амалии не хотелось отвечать, и она ограничилась тем, что кивнула. Однако кое-что было необходимо уточнить до того, как она покинет этот просторный кабинет с портретом Александра Третьего на стене.

— Если мой дядя согласится… — Она сделала над собой усилие и продолжала: — Боюсь, он не вхож в те круги, в которых будет вращаться Лина Кассини после своего приезда в Петербург. Я хочу сказать, что прежде всего их надо будет… — Она проглотила отдающее неприятным душком слово «свести» и почти умоляюще закончила: — Познакомить.

— Разумеется, разумеется, — рассеянно кивнул генерал, оглядываясь на часы. Всего через две минуты к нему должен был явиться очередной посетитель. — Я дам Ломову надлежащие инструкции. Он будет вам помогать, а вы, пожалуйста, согласуйте с ним свои действия.

— Это значит, что, если у моего дяди ничего не выйдет, Ломов ее убьет? — с вызовом спросила Амалия.

— Почему непременно Ломов? — пожал плечами Багратионов. — У Лины Кассини драгоценности, которые известны на всю Европу, а народ у нас в стране бедный. Влезут, к примеру, воры в номер, чтобы завладеть украшениями, а хозяйка возьми да проснись, ну и пришлось ее… того-с. Или опять же, сумасшедший поклонник — хотя это вариант посложнее, не может же он появиться из ниоткуда, его надо будет тщательно подготовить…

У Амалии заныло под ложечкой. Она коротко попрощалась с генералом и удалилась, шурша платьем палевого шелка.