На излёте

Валерий Якут, 2021

Перспективный молодой офицер Сергей Казанцев неожиданно для сослуживцев увольняется из Вооруженных сил. Прослужив все годы службы в Спецназе ГРУ ГШ и пройдя многие горячие точки, в том числе Афганистан, он, как и многие офицеры, служившие за пределами своей Родины, видит, что огромная, некогда мощная, страна находится на грани распада. Внутреннее ощущение Сергея Казанцева – его душа, он сам и вся его страна находится в состоянии – "на излёте". По возвращении из очередной "горячей" командировки увольняется со службы. С большим трудом он адаптируется в непривычных для себя условиях "гражданской жизни." Распадается не только его страна, но и его семья. Со временем он встречает свою настоящую любовь и начинает новую жизнь. И снова судьба готовит ему новые испытания.

Глава 7.

Ровно без пяти минут девять, как и было договорено, Сергей открыл дверь названного Ивановым банка.

Славик выглянул из кабинета управляющего, поздоровался и попросил Сергея немного подождать.

Казанцев присел в солидное, кожей обтянутое кресло и осмотрелся. Не очень большая, но уютная приемная, если можно только так выразиться о холле такого серьезного заведения, как банк. Хорошая импортная мебель, у секретаря современный компьютер.

Кроме Сергея в приемной находилось еще четыре человека: секретарша, высокая красивая девушка, — как на его вкус, то с излишне раскрашенным лицом, — разговаривавшая с кем-то по телефону; два молодых человека, обсуждавшие какие-то биржевые котировки и высокий парень лет двадцати пяти крепкого телосложения и с короткой стрижкой, который со скучающим видом сидел возле окна, лениво перелистывая яркий журнал с полуобнаженными девицами.

— Наверное, водитель или охранник, — подумал о парне Казанцев, — а, скорее всего, и то, и другое вместе.

Через некоторое время в приемную вошел крепкий мужчина лет под сорок точно с такой же прической, как и у сидевшего возле окна парня. Одет он был в короткую импортную дубленку нараспашку, хороший костюм, красивую темную рубашку, дорогой галстук и шикарные итальянские туфли баксов за триста.

— А нос у него перебит как у большинства боксеров, — отметил про себя Сергей.

Вошедший за руку поздоровался с двумя ребятами, небрежно кивнул парню у окна и, повернувшись к секретарше, сказал, — Натали, я у себя. Феоктистов будет спрашивать, я минут через пятнадцать загляну, — и скрылся за дверью с табличкой «Заместитель управляющего».

— Сейчас и начальника от водителя, зачастую можно отличить только по костюмчику, — подумал Казанцев. — Кстати, а как я сам-то выгляжу со стороны? — почему-то задал он вопрос сам себе. — Надо будет пересмотреть свой гардеробчик, да прикупить кое-что из шмоток, пока есть еще деньги.

Вышедший от управляющего Иванов подал знак Сергею следовать за ним и открыл дверь кабинета, куда только что зашел «боксер», как мысленно окрестил его Казанцев. Тот стоял у окна и спичкой ковырял в ухе, не обращая внимания на вошедших.

Поздоровались. «Боксер» нехотя сдвинулся с места и лениво подал руку. Славик представил Сергея как давнего приятеля, однокашника по училищу.

— Я тебе о нем говорил вчера, — сказал он «боксеру», которого, представляя однокашнику, назвал Георгием Ивановичем Кукариным.

Тот повел своим равнодушным взглядом где-то поверх Казанцева, молча кивнул на кресло и сразу же спросил у Иванова что-то насчет очередного

транша. Вел он себя со Славой, как заметил Казанцев, на равных и даже, можно сказать, в присутствии постороннего несколько более вольно, чем это было позволительно нанятому на эту должность человеку, несмотря ни на какие бы то ни было дружеские отношения между ними.

Слава ответил, что уже все решено, и деньги уйдут на следующей неделе.

— Миша знает, я ему только что сказал.

— А почему мне сразу же не позвонил? Всегда все узнаю последним. Мы же с тобой уже говорили на эту тему, — прорвало, наконец, «боксера», — ты мне мозги паришь почти месяц, — «на следующей неделе, на следующей неделе». Я же заранее должен знать, может быть даже раньше Феоктистова, потому что все надо подготовить и обсудить сам знаешь с кем, — покосился он на сидевшего в кресле Казанцева.

Славик мгновенно побагровел. Видно, подобная ситуация возникала не в первый раз. — Во-первых, не месяц, а всего две недели, — еле сдерживаясь, произнес он. — А во-вторых, ты сам прекрасно знаешь, что от меня это не зависит. «Сверху» существует план прохода траншей. И есть люди, которые этим только и занимаются, что делают переброс денег и за эту сторону дела несут свою долю ответственности…

— Вот и дай мне этих людей, я сам с ними разбираться буду, а не через посредника, — перебил Иванова «боксер». Ты тоже знаешь, что это я перед братвой несу ответственность, а не ты…

— Не перебивай, когда я с тобой разговариваю, — Славик уже, видно, вышел из себя.

— Кукарин попытался опять перебить, но Иванов продолжил, — Это я что ли для тебя посредник? Ты думай, что говоришь? Не забывайся и вспомни, чей это банк, и кто ты в нем. И вообще…, — он выразительно посмотрел на Сергея. Тот все понял, молча развернулся и вышел.

— Подожди меня в приемной, не уходи, — крикнул ему вдогонку Славка, и уже, видно, обращаясь к Кукарину, — А ты помнишь, Гоша, что последний раз с твоим откатом было?

— Не так здесь все просто, — подумал Сергей, закрывая за собой дверь кабинета. — Суровая жизнь у бизнесменов, суровая и зачастую короткая, как на войне, — усмехнулся он про себя.

В приемной остались только секретарша, работавшая за компьютером и водитель-охранник, молча наблюдавший в окно за голубями на парапете. Два красавца-голубя, громко воркуя и распушив свои хвосты и перья, обхаживали скромно выглядевшую серенькую голубку, а та, не спеша, ходила и, казалось, не обращала на ухажеров никакого внимания, что-то склевывая по ходу движения.

— Вот так и у людей, — мужикам только кажется, что это они в своей жизни выбирают себе жену, а на самом деле — все, как у этих голубей.

Минут через десять появившийся Славик, взяв Сергея под руку, вышел с ним из приемной и, как бы продолжая тот разговор в кабинете, сказал, — Ты извини и не обращай особого внимания на наши некоторые разногласия, у нас тут своеобразные взаимоотношения. Как-нибудь я о них расскажу, а пока тебя они ни в коей мере не должны касаться.

Они вышли на улицу. Как и часто в последнее время, шел мелкий как крупа снег. Мороз крепчал.

— Завтра к восьми тридцати сюда же, к нему, — кивнул Слава на банк, и Казанцев понял, что речь идет о Кукарине. — Будешь пока начальником смены, он скажет, что делать. А что касается управляющего Феоктистова, то познакомишься с ним по ходу дела, он у нас в вопросы охраны все равно не вникает. И не бойся, все это ненадолго. Ты мне в более ответственном деле нужен. Я бы тебя хоть сейчас к себе в концерн определил, но не хочу раньше времени «светить». У меня одна задумка есть… чуть позже поговорим на эту тему.

Подошли к роскошному черному «Мерсу» из последних моделей.

— Твой? — спросил Сергей.

— Служебный, — нехотя ответил Славка, открывая дверцу машины. — Тебя куда подвезти?

— Не надо, спасибо. Хочу пешком пройтись и тебе советую. Засиделся, небось, по офисам?

Славик засмеялся, — У меня еще вся работа сегодня впереди. Да и холодновато это для меня, простыл где-то. В офисе и в машине отвык уже от такой температуры, сам понимаешь, — и махнул рукой. — Надо бы заняться собой, да вроде все некогда.

Прощаясь, обменялись телефонами и договорились встретиться, помянуть погибших ребят.

Сергей вдохнул свежий морозный воздух. Домой в одиночество не хотелось, и он не торопился.

Да, прием сегодняшний ему не понравился. Он, конечно, не в управляющие пришел наниматься, но хотя бы ради приличия можно было бы при нем, постороннем человеке, вести себя со стороны руководителя в каких-то общепринятых рамках, хоть ты и начальник. Явно, этот тип с полномочиями заместителя управляющего особой культурой и воспитанием обременен не был и такими комплексами, как вежливость и этикет, не страдал. А на него, Казанцева, смотрел как на пустое место. Хотя, с другой стороны, кто он для него, — один из будущих охранников, которых он и по фамилии-то, наверняка, далеко не всех знает.

Пытаясь хоть как-то оправдать действия замуправляющего, Сергей в душе, конечно, осознавал, что к таким взаимоотношениям по работе он не привык и, как сейчас выяснилось, не был к ним готов.

Да, на службе тоже всякое бывало — и хамы-начальники, и принципиальные «политрабочие», как они себя любили называть, и просто

раздраженные чем-то командиры, каким и он иногда бывал, — что ж, такова жизнь, — но там с ним, по крайней мере, считались, даже с молодым «зеленым» лейтенантом.

Помнится, как, придя после училища в бригаду спецназ, он через пару месяцев заступил помощником дежурного по части. После двух часов ночи дежурный пошел отдыхать, а он остался в дежурке на телефонах.

В череде звонков, раздававшихся от разного уровня оперативных дежурных, прозвенел звонок и, как потом оказалось, бывшего командира этой части, в которую Сергей попал служить, а в настоящем — какого-то советника в одной из стран Ближнего Востока. Казанцев представился, а тот, не называя себя, с матами стал требовать к телефону командира части, зная, что командир часто оставался в расположении бригады с ночевкой. Казанцев терпеливо объяснил, что командир действительно спит в части, но будить он его не будет. Затем последовала крупноматовая тирада, и Сергей положил трубку. Буквально через пару минут повторилось то же самое, только этот военный чиновник уже представился. Казанцев раньше слышал о нем от других офицеров, как о матерщиннике и отпетом хамлюге. Он снова терпеливо объяснил, что командир в данный момент отдыхает, а телефон свой, по-видимому, отключил, и если есть острая необходимость с ним связаться, сделайте это, пожалуйста, через оперативного по разведке округа, на что опять повторилась крупномасштабная матовая комбинация, и Сергей бросил трубку. Но когда это повторилось в третий раз, он уже не выдержал и послал звонившего подальше. А про себя подумал, — Попался бы ты мне под горячую руку, я быстро бы из тебя человека сделал, несмотря на твое полковничье звание.

Назавтра прямо с утра его начали таскать к начальнику штаба, к начальнику политотдела, в общем ко всем начальникам, кроме самого командира части, обвиняя в хамстве, бескультурии и нарушении субординации. Но после этого даже начальник тыла, такой же хам и грубиян с подчиненными, как и бывший командир части, стал обращаться к нему на «вы».

Снег не переставал идти, налипая на волосах и скатываясь по лицу и шее мелкими холодными каплями. И Сергей решил зайти в первую же кафешку, выпить чашку горячего крепкого кофе, немного согреться и подумать. Иногда среди людей думается лучше, особенно среди незнакомых, где никто никому и ничем не обязан. И даже разговаривать не обязательно. Просто сиди и думай.

Кафе было маленькое и уютное, но народу в это время почти не было. Ненавязчиво играла музыка. — Что-то из старых американских блюзов, — отметил он про себя.

Молоденькой официантке, выпорхнувшей при его появлении из подсобки, заказал сто граммов коньяка, нарезанный дольками лимон и чашку кофе по-турецки.

кофе, мгновенно появился на столике. Поняв в глазах девушки вопрос, он кивнул, — кофе можно сразу, — и усмехнулся, вспомнив, как в одну из командировок в небольшом латышском городке Лиепая, они, трое молодых офицеров в военной форме, как-то вечером появились в местном загородном ресторанчике. Заведение славилось изысканной кухней, а официанты хорошим обслуживанием, но русские офицеры сюда почему-то ходить не любили, а если и появлялись, как потом выяснилось, то только «по гражданке».

Усевшись за свободный столик, они сразу же ощутили какую-то напряженность, а потом и явную недоброжелательность в зале. Сквозила она как в глазах находившихся здесь посетителей, так и в отношениях к ним хваленых латышских официантов.

Обслужили, правда, сразу же, почти мгновенно. И заказ исполнили быстро. Но принесли сразу всё — закуски, выпивку, горячее, и даже кофе в придачу. То есть — ешьте, пейте и выметайтесь. После этого они такие обособленные тихие рестораны и кафе старались обходить стороной.

Глоток коньяка приятно обжег слизистую. — За вас, за погибших в Афгане ребят. И пусть земля вам будет пухом, дорогие мои однокашники — Шура Звягин, Володя Малевич, Леша Гордиенко, Витя Боровой.

С Шурой Звягиным они сдружились еще в училище. Оба с одного года рождения и одного призыва, они в РКПУ поступили уже со срочной службы, Сергей — со спецназа, а Шурка — с ВДВ. Казанцева по его просьбе зачислили на китайское отделение, а Звягин, как и в школе, продолжил изучать английский.

Несмотря на разницу в характерах и большие различия во вкусах, у них было много общего. Оба были родом с Дальнего Востока, только если Казанцев все детство провел в своем родном приморском поселке, за исключением двух-трех поездок в Киев к отцовым родственникам, то Звягин благодаря своему отцу-геологу исколесил с родителями и старшей сестрой полстраны, начиная со Средней Азии и заканчивая Камчаткой. И один, и другой любили шахматы, просиживая иногда часами за одной партией, ни в чем не уступая друг другу. И оба любили спорт, только Сергей видел в нем в большей степени способ самопознания и самосовершенствования, в то время как Шуре нравилось соперничество в спорте, сам дух соревнования в нем.

Женился Шурка тоже сразу же после училища на своей однокласснице в Петропавловске-Камчатском, но на свадьбу к другу Казанцев не попал. У Светланы как раз начались занятия в институте, и Сергей, побыв немного с молодой супругой, лишь через две недели поехал к родителям в Приморье. Оттуда уже созвонился с Шуркой и встретился с ним во Владике, где в то время заканчивала последний курс универа Шуркина Люба. Три дня тогда они провели вместе, прежде чем отправиться каждый в свою часть.

Следующая же их встреча произошла уже в Афгане, когда Звягину оставалось до замены еще полгода. В первое время он, обкатывая Казанцева непосредственно в боевых условиях, несколько операций провел вместе с ним, а потом…, потом они только ждали друг друга с очередного разведвыхода, засады на духовский караван, досмотрового облёта или другой какой операции против повстанцев.

В те первые военные годы в интересах спецразведки постоянно шел поиск наиболее приемлемых в специфических условиях Афганистана способов действий групп спецназ. Новым в их применении стало использование этих групп для ликвидации так называемых «исламских комитетов», наделявшихся моджахедами функциями местного самоуправления на основе правовых канонов шариата и, как правило, возглавлявших и руководивших движением сопротивления в том или ином регионе страны.

В тот день, фактически уже ожидая замены, Шура решил сделать «крайний» разведвыход, — как говорили все служившие в Афгане наши военные, суеверно боясь произносить слово «последний», — вместе с Сергеем, тем более что он был единственный в подразделении офицер, кто подобную задачу уже выполнял.

Группа же самого Звягина с его заместителем, прапорщиком Пустовитом, оставалась в расположении подразделения на отдыхе, — Шурка с бойцами пару дней как прилетел с провинции Герат, где по задаче они «забили» довольно внушительный духовский караван. Но Звягин перед отбытием в Союз решил все-таки помочь другу, хоть сам Сергей и пытался, как мог, его отговорить. Командование тоже пошло навстречу более опытному в боевом отношении офицеру.

Суть операции состояла в следующем. Разведчики из разведцентра через свою агентуру получили информацию о том, что в провинции Пактика в установленное время моджахеды должны съехаться в один из кишлаков на заседание исламского комитета для планирования дальнейших боевых действий и проведения терактов в южной и юго-западной части Афганистана. Задачей группы было их накрыть и уничтожить, забрав все документы, найденные при этом. В принципе задача, как задача. Здесь самое основное — выявить, в каком именно месте в кишлаке проходит сборище, а для этого желательно прибыть на место заранее, чтобы осталось еще время для наблюдения и проведения доразведки. Заседание этого самого комитета должно было состояться следующей ночью, то есть времени оставалось в обрез.

Сразу все пошло не так, как было спланировано. Во-первых, летуны ошиблись и высадили их почти на пятнадцать километров восточнее, чем предполагалось изначально. Казанцев со Звягиным определили это только минут через десять после того, как вертушка поднялась в воздух, и они, не сговариваясь, одновременно смогли сориентироваться на местности.

Посмотрев друг на друга и, поняв без слов, что пришли к одному выводу, оба тихо выругались.

Эта ошибка летчиков выливалась им в несколько лишних часов хода по сильно пересеченной, поросшей лесом и кустарником местности, да к тому же еще с сырой глинистой почвой, килограммами налипавшей на обувь. А это, в свою очередь, означало, что в район выполнения задачи они выйдут только к утру.

Офицеры вместе с сержантами обсудили ситуацию, и Казанцев, выслав головной дозор вперед, дал команду на выдвижение в указанном направлении.

Как они и предполагали, на место пришли уже под утро, выжатые как лимон этой гонкой по местности, которая годилась разве что только для проведения соревнований по мотокроссу с высшей категорией сложности.

Поднялись на заранее выбранную по карте высотку и, выставив необходимое в таких случаях охранение, попадали, как подкошенные, кто где стоял. Личному составу группы, свободному от какой-либо работы, разрешено было кимарнуть, а офицеры приступили к работе — Звягин начал тщательно изучать местность вокруг их высотки, сличая оригинал с картой, хотя и было еще темновато, а Казанцев с Чижом и Солодовниковым, принялся организовывать связь. Ночью на марше она «не пошла», поэтому Сергей по этому поводу ощущал легкое беспокойство, потому как с командованием было договорено, что при получении разведотделом какой-либо дополнительной информации при их выдвижении в район выполнения задачи её сразу же сбросят во время утреннего сеанса связи. Но его волнения были напрасными — контакт состоялся, хотя ничего нового из Центра не передали.

— Ну, что дали наши, — увидев боковым зрением друга, спросил Звягин, рассматривая местность в бинокль.

— Да ничего, — пригнувшись, подобрался к нему Казанцев, — продолжать выполнение задачи. А что тут у тебя?

— Тоже пока ничего особенного. Кишлак только начинает просыпаться. Нам бы выяснить, где будет проходить это их сборище, тогда будет намного легче работать.

— Это понятно, — согласился Сергей. — Будем с тобой что-то думать.

— Знаешь, брат, — помолчав, произнес Шура, — что-то неспокойно у меня на душе.

— Перестань, Саня. Все пройдет нормально, как и всегда.

— Ты, наверное, хотел сказать — почти как всегда, — поправил друга Звягин. — Сережа, я хочу тебя попросить об одной вещи… если что, — только не перебивай меня, — настоял он, видя, что Казанцев пытается ему возразить, — Так вот, если что, — расскажи Любе… ну, как все было. И передай ей, что очень ее люблю, еще с первого класса, — грустно улыбнулся он, — но чтобы долго по мне не плакала, а выходила бы замуж. Она девчонка красивая, да и ребенок без отца не должен расти…Беременная она у меня, — признался Шура, — на восьмом месяце…, в мой последний отпуск решились на это.… Ну, в общем, ты понял меня.

— Шурик, не говори глупости, с такими мыслями на хрена надо было в этот раз в поле идти? Что, я сам бы не справился?

— Да конечно, справился бы. Ладно, иди поспи немного. Вся работа еще впереди.

— Нет, — отказался Сергей, забирая из рук друга бинокль, — лучше ты покемарь, а я пока понаблюдаю за кишлаком, через час-полтора поменяемся. И не думай ни о чем плохом, ты же знаешь, что негативные мысли притягивают к себе и негативные события.

Звягин здесь же перевернулся на спину и почти моментально заснул.

Когда совсем рассвело, стало видно, что они расположились почти на вершине одной из высоток в небольшой ложбине, заросшей редким кустарником. Кишлак, в котором должна была работать группа, находился

севернее километрах в двух с половиной от них под такой же высоткой, но полностью его видно не было из-за южных ее склонов. Поэтому наблюдательный пункт пришлось организовать в месте, не совсем для этого удобном. Но на войне особого выбора, как правило, нет. Приходится приспосабливаться к тем условиям, в которых оказываешься в той или иной ситуации.

В кишлаке было спокойно. Шла нормальная для этой страны размеренная жизнь. Ходили по улицам женщины по каким-то своим делам. По всему

кишлаку бегали тощие куры, орали ослы, требуя свой пучок вечно пожухлой травы. Мужчин же с утра видно не было, кроме двух пастухов, выпасавших невдалеке от селения скот. И только уже позже, часам к десяти, стали появляться дети и мужская часть населения.

Так, меняя друг друга, в наблюдении прошел день. К вечеру картина начала меняться. Стали понемногу, по два — по три человека подтягиваться духи, кто на лошадях, кто на ишаках, несколько человек проехало на мотоциклах, а со стороны Пакистана прошли даже два «Симурга», по-видимому, тоже с людьми. Ехали с трех направлений — с запада, с северо-востока и с юга, со стороны пакистанской границы, как раз мимо их высотки.

Посовещавшись, они решили в ходе выполнения задачи использовать факт подтягивания духов такими мелкими группами в своих целях, но для начала необходимо было уточнить место проведения комитета. А для этого проще всего в этой обстановке взять «языка». Уже начинало темнеть, и Звягин с двумя разведчиками спустился к подножию сопки, на которой расположилась группа, а часа через полтора они поднялись наверх с пленным духом. Казанцев со Звягиным и Джумаевым, их нештатным переводчиком, допросили его и выяснили, что сбор был назначен на двадцать три часа. Сколько это заседание комитета, а фактически совещание полевых командиров, займет времени, он не знал, сказал только, что к утру до рассвета должны все разъехаться. Уточнились с ним и по самому месту сбора комитета.

— Ну что ж, вроде все понятно, — посмотрев на часы, произнес Звягин, первым поднимаясь с земли.

— А что с этим? — спросил подошедший к ним Орлов, наклонив голову в сторону допрошенного и ненужного уже душмана. Тот, связанный с кляпом во рту, лежал поодаль, ожидая своей участи.

— Он что, не знает у тебя, что в таких случаях делают? — задал вопрос Звягин больше самому сержанту, чем Казанцеву.

— Я просто согласовываю этот вопрос с командиром, товарищ старший лейтенант, — не моргнув глазом, произнес Орлов и, правильно поняв кивок головы своего командира, поднял духа на ноги.

— Ну что, времени у нас в обрез, — отворачиваясь от сержанта, сказал Шура Сергею, — как думаешь работать? Давай прикинем.

После пятнадцатиминутного обсуждения и окончательного принятия решения Сергей глянул на часы. Было двадцать тридцать пять. Пора ставить задачу и выдвигаться.

В дневное время любое появление чужаков в населенном пункте всегда вызывает подозрение, поскольку афганцы живут малыми общинами и знают друг друга в лицо. Ночью же при работе в кишлаке основную опасность, или, скажем так, — неприятность, представляют собой местные собаки, которые, далеко почуяв чужих, не умолкают потом очень долго. Поэтому для того, чтобы собравшиеся моджахеды особенно не шарахнулись при подходе группы, операцию решили провести около двадцати трех часов, когда собаки будут реагировать постоянно на каждую вновь прибывшую группу боевиков.

Разделились на две подгруппы: в одной со Звягиным и Орловым — шесть человек, в другой, с Казанцевым во главе — семеро. Подгруппа самого Сергея минут за десять — пятнадцать должна подойти с юга-юго-запада кратчайшим путем, бесшумно убрать охрану и произвести налет на объект. Звягин же со своими людьми на всякий случай должен был обойти кишлак с севера, куда ушли днем прошедшие мимо них машины. Затем, взяв под свой контроль этот маршрут, подтянуться к месту заседания комитета и в двадцать два пятьдесят — двадцать три пятнадцать по условленному заранее сигналу Казанцева подключиться к работе. При обнаружении противником на подходе раньше оговоренного времени действовать по обстановке, при необходимости выполнять задачу самостоятельно. Связь между подгруппами постоянная по УКВ-станции установленным тональным сигналом. При налете внутрь не входить, «валить» с улицы всех выходящих, подходящих и подъезжающих.

Спустились к подножию, после чего, пройдя с полкилометра вместе и сверив часы, разошлись. Звягин с бойцами пошел в обход на север, а Казанцев со своей подгруппой, еще раз обговорив действия каждого разведчика, двинулся к объекту с юга.

Внезапно слева по дороге, идущей к кишлаку с запада, возникло два силуэта на ишаках. Не дав опомниться подъезжавшим, Сергей громко и уверенно крикнул, — Дреш! (Стой!), — и толкнул в бок идущего рядом с ним Джумаева, — продолжить разговор на корявом фарси он не рискнул.

Джумаев, мгновенно сообразив, что от него требуется, уже разговаривал с духами. Пара секунд — и с ними было покончено, — оставлять их в живых было нельзя, а допрашивать — уже не было времени.

Через некоторое время со стороны кишлака залаяла сначала одна, потом вторая собака. За ними подхватили и остальные.

— Значит, наверное, наши уже на подходе, — подумал Сергей, идущий на этот раз без головного дозора впереди группы и ускорил шаг.

Вдруг в ночи раздался пронзительный крик. Длинная автоматная очередь и разрыв гранаты на мгновение заглушили остервенелый лай местных собак. Сразу после этого послышались одиночные выстрелы из пистолетов и опять автоматные очереди. Сомнений не было — подгруппа Звягина обнаружена. И точно — не успел Сергей по рации запросить друга, в чем там дело, как тот сам вышел в эфир открытым текстом, — Серега, вступаем в бой, извини, так получилось…

Казанцев и его люди перешли на ускоренное передвижение, насколько это было можно сделать из-за полной экипировки личного состава. Подбегая к предполагаемому дувалу и убедившись, что стреляют отсюда, они моментально сориентировались в обстановке и, гася автоматные вспышки боевиков, высыпавших на улицу, с ходу атаковали их. Те, не ожидая нападения с этой стороны, оставив несколько человек убитыми, вынуждены были ретироваться обратно к дому, в котором собрался комитет. Моментально совершив бросок к дувалу, разведчики забросали объект гранатами и, дождавшись разрывов, взяли его штурмом.

Подав сигнал бойцам рассредоточиться, сам Казанцев запрыгнул в полузавалившийся сарай и сразу же ощутил резкую боль под левой лопаткой.

Пересилив себя, не глядя, шарахнул из своего АКСа на шум сзади.

— Кажется, попал, — мелькнуло в голове и, уже обернувшись, на всякий случай выстрелил еще раз.

Где-то внутри дома прогремело подряд два взрыва, и оттуда посыпались, как ошпаренные тараканы, очумелые от разрывов гранат, духи.

Сергей, уже не обращая внимания на притупившуюся боль, вместе с остальными разведчиками подгруппы, тоже закрепившимися кто где смог, стал бить короткими очередями по выходу. На несколько мгновений все стихло, а потом захлопали одиночные выстрелы.

–Наши уже там, — понял Казанцев, вскочил на ноги и, увлекая своих ребят за собой и по пути уничтожая проявлявшихся в темноте душманов, ворвался внутрь жилища. В воздухе стояла гарь, пахло порохом и горелой ружейной смазкой. Повсюду лежали трупы. Бойцы подгруппы Звягина, заскочившие с другой стороны дома, добивали раненых и оставшихся в живых боевиков.

Подбежал Орлов, находившийся при налете во второй подгруппе.

— Командир, потеря — старший лейтенант Звягин… пулевое в голову.

Сашу уже вносили внутрь помещения. Затылочная часть головы у него была полностью снесена, лицо залито кровью.

На Сергея вдруг сразу навалилась усталость. Никаких чувств, никаких ощущений не было. Он осознавал, что начинает «плыть».

В дом заскочил возбужденный боем Воронин, — товарищ старший лейтенант…, — но, увидев тело Звягина, запнулся. — Товарищ старший лейтенант, там духи на подходе, человек тридцать — сорок, метрах в четырехстах.

— Это, наверное, с «Симургов», — вслух догадался Орлов. — Они, я думаю, прибыли сюда для охраны этого сборища. Мы на нескольких из них напоролись при подходе, поэтому такой шум и получился. А старший лейтенант, — хмуро кивнул он на тело Звягина, — уже здесь при штурме нарвался. Что с вами? — подскочил он вдруг к Казанцеву, видя, что тот, бледный, еле-еле стоит на ногах.

— Ранен, но пока, кажется, держусь, — произнес Сергей, чувствуя, что губы начинают неметь, с трудом слушаясь его. — Ты знаешь, что делать, если…, — не договорив, он махнул рукой на выход. — Давай к нашей высотке, там легче держать оборону. Радистов вперед… пусть сразу же давят «семерки». Хотя ночью авиация навряд ли поднимет вертушки, но расшевелить их надо сейчас. Да, и координаты запасного места съемки не забудь дать, сориентируешься по ходу…ты парень смышленый…, — при этом Сергей попытался улыбнуться, но не смог, только успев подумать, — Хорошо, что летунам есть, где приземлиться.

Перед глазами все поплыло и стало темнеть, а земля начала ускользать из-под его ног. Единственное, что он еще успел почувствовать и отметить про себя — это то, как две пары чьих-то крепких, заботливых рук подхватили его, и он поплыл по воздуху, невесомый, словно маленькая пушинка тополиного пуха, которая, войдя в воздушный поток, медленно и долго плывет над землей и, поднимаясь все выше и выше, постепенно совсем исчезает из вида, незаметно растворяясь на фоне летнего светло-голубого неба.