На излёте

Валерий Якут, 2021

Перспективный молодой офицер Сергей Казанцев неожиданно для сослуживцев увольняется из Вооруженных сил. Прослужив все годы службы в Спецназе ГРУ ГШ и пройдя многие горячие точки, в том числе Афганистан, он, как и многие офицеры, служившие за пределами своей Родины, видит, что огромная, некогда мощная, страна находится на грани распада. Внутреннее ощущение Сергея Казанцева – его душа, он сам и вся его страна находится в состоянии – "на излёте". По возвращении из очередной "горячей" командировки увольняется со службы. С большим трудом он адаптируется в непривычных для себя условиях "гражданской жизни." Распадается не только его страна, но и его семья. Со временем он встречает свою настоящую любовь и начинает новую жизнь. И снова судьба готовит ему новые испытания.

Глава 6.

Группа отошла уже довольно далеко, поэтому Сергею пришлось догонять ее в ускоренном темпе, и минут через двадцать он к ней присоединился. Расходившаяся было вьюга стала понемногу стихать, улучшая видимость и обеспечивая тем самым более ускоренное передвижение разведчиков.

В группе его никто ни о чем не спросил, — все и так было ясно. Большинство ребят, особенно те, кто постарше и знали Казанцева уже не по одному заданию, понимали, что командир намеренно освободил их от этой, мягко говоря, неприятной миссии и взвалил всю ее тяжесть на свои плечи.

Он выполнил, — как знать, — может быть, самую тяжелую в этот выход часть работы, а теперь необходимо было сосредоточиться непосредственно на поставленной перед группой задаче — организовать засаду на идущий с запада караван с оружием. А это, как уже понял Сергей, по ходу движения осматривая местность, далеко не так просто.

Вскоре на их пути справа показался кишлак.

— Пастухов, скорее всего, хватятся только к ночи, — подумал Казанцев, — так что время у нас еще есть в запасе.

Сверившись с картой, он приказал головному дозору взять чуть западнее и назвал более точный курс. Через час вышли к дороге, которую хоть и припорошило упавшим сегодня снегом, но было все-таки явно видно, что она используется для прохождения техники довольно часто.

— Так и есть — это, скорее всего, именно та, которая нам и нужна, — произнес вслух Казанцев и приказал радистам развернуть станцию. Сам же, пока радисты пытались выйти на связь, составил криптограмму с необходимой для Центра информацией и, подозвав Орлова, дал дополнительные указания по организации привала.

Снег совсем перестал идти, и ветер, разогнав облака, тоже стих. Видимость до самого горизонта установилась более-менее нормальная, но нигде, от кишлака и до самой границы, какого-нибудь подходящего места для организации засады видно не было. Зная, что рельеф на расстояниисливается на равнине, скрадывая все неровности и ложбины на местности, Казанцев для более тщательного осмотра выслал в одну и в другую сторону дороги два разведдозора, а сам с Орловым стал более внимательно в бинокль осматривать округу.

— Если дозорные не найдут лучшего места, то засаду придется проводить прямо здесь, — задумчиво произнес он. — Место, конечно, не из лучших, но ничего другого, мне кажется, никто нам не предложит. А ты что думаешь? — спросил он у сержанта.

— Не знаю, — с сомнением произнес тот, — надо все-таки дождаться информации от дозоров. Уж больно здесь не с руки работать — ну совсем все открыто.

— А может это и к лучшему, что открыто, — раздумывал вслух Казанцев, — духи беспечнее будут на открытой местности. Давай вот что сделаем, — предложил он, — видишь, ветер катает повсюду перекати-поле? Насобирайте их как можно больше и примаскируй ими группу с учетом боевого порядка при засаде, а я со стороны посмотрю, как это будет выглядеть. Что-то другое вряд ли придумаем.

Через два с половиной часа прибыли оба дозора, подтвердив самые худшие предположения Казанцева — по всей так называемой трассе на протяжении примерно десяти километров подходящего места для проведения засады не было. Кроме того, разведчики, выдвигавшиеся на северо-восток к кишлаку, показали, что километрах в пяти-шести от места расположения группы, северо-западнее самого кишлака и чуть в стороне от дороги, находилось кочевье. Хотя признаков жизни там разведчики не наблюдали, но все прекрасно знали, что это впечатление могло быть обманчивым. Хорошо натренированные в учебных центрах на территории Пакистана и отработанные в многочисленных боях и стычках отряды моджахедов днем обычно отсыпались в кишлаках, пещерах, в заброшенных ирригационных системах, на таких вот кочевьях, выставив только замаскированных часовых и наблюдателей, а к вечеру оживали и начинали готовиться к ночным боевым действиям.

— Вполне возможно, — выразил вслух свою мысль Орлов, — что, исходя из близкого расположения этого кочевья к трассе, оно используется духами как перевалочная база для переброски оружия и техники.

— И наркоты, — добавил стоявший рядом Корнилов.

— Да, вполне может быть. По крайней мере, это нам нужно будет учесть при работе, — резюмировал Казанцев.

Стемнело. Сергей подтянул ближе к себе весь личный состав, напомнил и согласовал с каждым разведчиком его действия в ходе проведения операции, уточнил порядок работы подгрупп, проверил связь внутри группы.

— Вроде бы теоретически все отработали и предусмотрели, — подумал он. — Хотя, как говорили еще в училище преподаватели, возможность неудачи, конечно же, остается даже тогда, когда приняты, казалось бы, все мыслимые и немыслимые меры предосторожности. Ну что ж, в данной ситуации никак лучше не проверишь правильность своего решения, чем его реализацией на практике. А вот поведут ли боевики караван именно этой ночью? Это уже было под вопросом. Оставалось только ждать.

Дав команду на отдых и сказав Орлову, чтобы тот определил порядок охраны и оповещения группы, Сергей, наконец, прилег и сам на подстеленную плащ-палатку. Сон не шел.

— Задачка, конечно, не из легких, но и наверняка не самая сложная, — думал он, — были и посложнее. Хотя на такой совсем открытой местности ему до этого времени не приходилось работать. А тут еще один негативный фактор появился — это кочевье. Если здесь шум поднимется, там наверняка будет не только все слышно, но и видно. Небо опять облаками начинает закладывать, может хоть какую-то скрытность обеспечит. Обязательный сеанс связи пропустили, так что теперь уже свяжемся, возможно, только после работы, если она состоится…, тьфу, тьфу, тьфу, — сплюнул он на всякий случай, — или уже в восемь утра.

Так, думая о деталях предстоящего спецмероприятия, Сергей незаметно задремал. Проснулся он от тонального вызова УКВ-станции. Галимов, находившийся в подгруппе наблюдения, передал, что слышит со стороны границы шум работающей техники, а еще через пару минут — о прохождении одного грузовика с боевиками.

Казанцев глянул на часы, — двадцать три пятнадцать. Не может быть, чтобы духи пустили только одну машину с людьми. Минут через десять — пятнадцать надо ждать и груз. Но и эту тоже придется уничтожить, иначе не дадут работать.

— Орлов, — окликнул он сержанта, — давай сигнал готовности. Кажется, что-то начинается.

Шум мотора слышался все более отчетливо, и вскоре показались включенные габариты тяжело идущего грузовика.

— Медленно идет — это хорошо, — мелькнуло в голове, и Сергей дал заранее условленный сигнал Корнилову.

При подходе тяжело идущего от перегруза грузовика почти вплотную он и Корнилов с обеих сторон запрыгнули на подножки машины и практически мгновенно из ПБ бесшумно убрали не успевших ничего сообразить водителя и второго духа. Здесь же быстро отогнали грузовик с дороги и, окружив его бойцами группы, потребовали через Гаджиева от сидящих в кузове и, по-видимому, спящих и ничего не подозревавших боевиков сдаться. При отказе же машину пригрозили забросать гранатами и сжечь вместе с ними.

Те, кидая на землю оружие, стали по одному выпрыгивать из кузова.

— Молодежь, не обстрелянные еще, — подумал Казанцев о плененных ими моджахедах, наблюдая, как его бойцы чуть в стороне укладывали их вниз лицом, а потом уничтожали, кто из бесшумного оружия, кто просто ножом по горлу, — было не до выбора.

Всего оказалось двадцать восемь трупов. Оружие забросили опять в кузов машины. Перед полной расправой допросили одного из душманов и выяснили, что те в большинстве своем были иранскими наемниками иехали на кочевье, где их уже ждали для переброски в район Герата и дальнейших действий по проведению диверсий в данной провинции. Моджахед также сказал, что за ними следует еще три грузовика — один с оружием, боеприпасами и взрывчаткой, в двух других же, как и у них, около тридцати боевиков с оружием и командир вводимого на территорию Афганистана духовского отряда. Вводил же отряд, ехавший в кабине только что захваченной спецназовцами машины, офицер пакистанской разведки.

— Жаль, — подумал Казанцев, — он бы мог сказать намного больше.

Окинул взглядом своих ребят. Ночь была не совсем темная, периодически из-за облаков появлялась луна, и тогда местность освещалась почти как днем. Его парни, перемазанные кровью боевиков, сдавали Орлову найденные при обыске трупов документы, карты, деньги и прочее имущество. Тот пытался сразу здесь же их сортировать.

— Брось, днем потом в них разберемся, — сказал Сергей сержанту. — Давайте пошустрее отгоните грузовик, сейчас опять гости будут, — добавил он, а сам, наблюдая за действиями своих подчиненных, подумал о том, как тяжело им придется в Союзе, хотя этого они пока не осознают, об этом еще не догадываются. Из одиннадцати бойцов только один Корниенко новичок, практически не обкатанный в бою. Остальные же побывали в таких переделках, что, не дай бог, кому подвернуться им под горячую руку «на гражданке». Да, отбор в спецназ должен быть особым. Сюда надо брать людей только на контрактной основе и уж, конечно же, не с восемнадцати — девятнадцати лет. Выпускать в общество только-только достигших двадцати лет еще не сформировавшихся морально молодых людей со смертельно опасными навыками и опытом боевой работы — это более чем неразумно. Последствия как для них самих, так и для общества могут быть самые непредсказуемые. Любая война калечит человека не только физически, но и извращает человеческую психику.

Для большинства из этих молодых ребят, как и для него самого, война, к сожалению, стала уже ремеслом, обыденной работой, только кровавой, как у мясника на бойне. Только мясник знает, что и сегодня и завтра, и через месяц он так и останется мясником, а забиваемое им животное — его жертвой. Его же бойцы сами не знают, кто станет жертвой уже через минуту-другую — их противник или они сами, улетев с этой, такой неуютной и чужой им афганской земли в «черном тюльпане» «грузом 200», а может быть и оставшись в ней навсегда.

Спустя какое-то время опять послышалось надрывное урчание моторов, и через несколько минут показались габариты идущих друг за другом большого грузовика и двух грузовых «Симургов».

— Теперь уже без шума не обойтись, — подумал Казанцев и дал команду «приготовиться».

При подходе машин на расстояние уверенного поражения, Казанцев, как и было условлено, первым открыл огонь из автомата, а за ним и остальные разведчики. Ударили по кузовам машин из РПГ-18 и гранатометчики. Первый грузовик взорвался сразу же и, охваченный пламенем, как факел озарил всю округу. Из других на дорогу посыпались боевики, но, не успев рассредоточиться и что-нибудь толком сообразить, падали под огневым воздействием спецназовцев.

Установка была на полное уничтожение живой силы, другого варианта не предусматривалось. Когда все стихло, Орлов взял шестерых бойцов и добил раненых духов. Остальные обыскивали трупы, собирая содержимое, — в основном документы и карты, — в подобранный Гаджиевым небольшой чемодан, брошенный, по-видимому, кем-то из боевиков.

Вдруг со стороны, противоположной той, откуда пришла душманская колонна, опять послышался какой-то шум.

— Эх, не успеваем. Все-таки духи на кочевье услышали бой и решили подскочить, помочь своим, — понял Сергей. — А сколько их там — неизвестно.

Луна полностью вышла из-за туч и, кажется, совсем не собиралась уходить, изредка подмигивая своим предательским желтым глазом, как бы спрашивая, — Ну, что вы теперь предпримите, ребята? Неужели еще что-нибудь придумаете?

— Как некстати, — подумал Казанцев и посмотрел на часы, — два часа пятьдесят минут. Подозвал к себе ребят. Они все еще выглядели бодро, хотя и устали. Понимая, что их положению сейчас не позавидовали бы даже мертвые, все с надеждой смотрели на командира. Ведение открытого боя на равнине, где на десятки километров — ни кустика, да еще с превосходящим, по крайней мере, в несколько раз по численности противником — это уже не спецназовская тактика, это работа для мотострелковых подразделений, да и то — с окопами, траншеями и блиндажами. Но все знали уже не по первому выходу, что знаний, умения вести боевые действия в любых условиях и, самое главное в такой ситуации — характера в бою, их командиру не занимать.

Сергей держался спокойно и уверенно. Он понимал, что от этой его уверенности зависит и то, как поведут себя в предстоящей неравной схватке эти парни, практически еще юноши, сверстники которых сейчас сидят где-нибудь в студенческих аудиториях, заняты на производстве, ухаживают за девушками или спят в теплой уютной постели. Ребята верили ему и ждали дальнейших его распоряжений и указаний.

Говорить лишние слова, подбадривать их он не стал. Лишать совсем надежды на спасение в таких условиях тоже нельзя, но и основной нитью проходить в голове у бойцов должно все-таки не желание спастись любой ценой, а строгое выполнение задуманного командиром плана. Поэтому буквально несколькими фразами дав оценку обстановки и поставив задачу боевым порядкам, он просто тихо сказал, — Мужики, ситуация, мягко говоря, хреновая, но не безнадежная. Через пару часов начнет светать, так что, если уходить отсюда, то это в данной ситуации бесполезно, пёхом далеко не уйдем, только силы растратим на эту беготню. Да и сейчас даже достаточно светло, — и дня не надо, — чтобы нас как зайцев по полю гонять и с машин расстреливать. Поэтому давайте в любом случае готовиться к серьезному бою здесь, в этом поле и ждать подхода наших вертушек.

Дав команду занять боевые позиции, он задержал возле себя сержантов.

— Ты, Женя, — обратился он к Гаджиеву, — возьми сейчас Корнилова, он у нас лучший спец по технике и посмотри с ним, в каком состоянии оставшиеся духовских машины. Все, иди.

— Если хоть один на ходу, на технике рванем, — крикнул он уже вслед кинувшемуся выполнять приказание младшему сержанту и повернулся к старшему радисту. — Основная надежда на тебя, Володя. Делай все возможное и невозможное, но как можно быстрее организуй связь с Центром и «дави семерки» — на срочную съемку. Ночью летуны вряд ли вылетят, но хоть шевелиться начнут, да и наши их не оставят в покое, а там и до утра недалеко — даст бог, продержимся. Наши координаты у тебя есть.

— Ну а ты, Саша, — повернулся он к Орлову, — свою задачу знаешь. Идем, проверим позиции бойцов и по местам. Я сам буду на правом фланге, ближе к центру, а ты пойдешь на левый. И Корниенко возьми с собой, приглянешь за ним. Скоро здесь будет жарко. Вон уже, кажется, и фары их машин видны.

Духи же, судя по всему, выехав на автомашинах, остановились где-то метрах в семистах, может чуть больше, и стали рассредотачиваться, стараясь взять в кольцо место, где горела техника. Высланный вперед разведдозор по радиостанции подтвердил это.

— Раздай трофейное оружие ребятам, — повернулся он к Орлову, — и особенно боеприпасы, пригодятся еще. Остальное собрать и уничтожить, пока они еще там не определились, что здесь происходит.

Подскочил до этого колдовавший возле станции Чиж. — Товарищ старший лейтенант, есть связь. Центр боевой сигнал принял, дали — «ждать».

— Ну, что ж, нам ничего другого и не остается.

Подошли Гаджиев с Корниловым. — С машинами ничего не получится, две — вообще дрова, а у третьей скаты пробиты и бак в нескольких местах, как только не взорвалась.

— Идите к своим. Орлов, возвращай дозор, будем держаться все вместе.

Минут через двадцать боевики, по-видимому, уже вполне сориентировавшись в сложившейся здесь обстановке, издали начали обстрел места, где залегла группа. Все вокруг загрохотало, задрожало, засвистело. От прямого попадания из духовского гранатомета загорелась сначала одна из уцелевших трофейных машин, потом и другая.

Казанцев понял, что духи, сообразив, кто есть кто, решили этим обстрелом для начала прощупать силы и возможности спецназовцев, подтягиваясь как можно ближе, а затем, взяв группу в полукольцо, одним ударом ее накрыть. Подошедший Галимов, старший вернувшегося разведдозора, подтвердил его догадку и сообщил, что духов подъехало человек сорок — пятьдесят на четырех грузовиках.

— Надо больше рассредоточиться и занять, по возможности, круговую оборону, — решил Сергей и, расставив в центре бойцов, направил Гаджиева и Киреева с пулеметом на правый фланг, предупреждая тем самым обход группы с севера-северо-востока. Левый фланг в этом отношении был не так опасен, исходя из более спрямленного рельефа местности, а значит и более глубокого обходного маневра для духов.

— Теперь самое главное — не подпустить противника слишком близко, иначе могут взять числом, — думал Казанцев, короткими очередями сбивая появлявшихся в прорезе прицела боевиков. — Боеприпасов, вместе с трофейными, вполне хватит продержаться до утра, если держать духов постоянно на дистанции и вести для этого более-менее плотный огонь. Ну и, само собой, если не сделать никаких других ошибок.

Группа на все действия душманов отвечала сначала короткими, по возможности точными очередями. Но постепенно с приближением духов все ближе плотность огня разведчиков стала увеличиваться. Свист пуль, вой гранат и визг осколков создавали впечатление, что все окружающее пространство заполнено летящим свинцом и железом.

Равнина и открытость местности создавали помехи для обороны личного состава группы, но это же неудобство испытывали сейчас и моджахеды. Оно мешало боевикам приблизиться как можно ближе с тем, чтобы вести более прицельный огонь из всех видов оружия. Они тоже привыкли вести боевые действия в партизанском варианте, ближе к спецназовскому, лучше на закрытой, пересеченной местности, где легче подойти к позициям противника, припереть к какому-то естественному препятствию или взять в кольцо. После этого, забросав гранатами, набрать необходимое количество пленных из уцелевших солдат, а остальных добить. Эта обычная тактика моджахедов в действиях против малочисленных подразделений, в том числе и спецназа, здесь пока что плохо работала.

Начало светать. Теперь было хорошо видно, что свои грузовики душманы оставили на довольно приличном расстоянии, постаравшись, насколько это было возможно, скрыть их на пологом переходе рельефа в небольшую долину. Но со временем один из них, самый ближний, группе все-таки удалось поджечь, и тот уже горел коптящим факелом, разбрасывая искры по всей округе и облегчая разведчикам обнаруживать подбиравшегося к их позициям противника.

— Сколько же всего духов? — подумал Сергей, ведя плотный, прицельный огонь по продвигавшимся перебежками в его сторону боевикам. — Что-то не очень похоже, что их всего полсотни.

Через некоторое время душманы стали долбить по группе из гранатометов, но это было в данной ситуации малоэффективно и даже глупо. Во-первых, личный состав группы был хорошо рассредоточен, а попасть с пятиста метров по одиноко лежащему человеку из гранатомета — это пустая трата времени и боезапаса. А, во-вторых, лежа стрелять по таким сверхмалым целям совсем неудобно, потому как гранаты в этом случае чаще всего долбят местность вблизи самого стрелка или же пролетают слишком высоко над позициями разведчиков. Поэтому духам-гранатометчикам приходилось стрелять стоя с колена и тем самым подставлять себя под пули бойцов спецназа. А парни в группе стреляли хорошо, в этом Казанцев не сомневался. Что-что, а по огневой подготовке он их гонял как никто другой.

Однако и моджахеды били из своих АКашек все прицельнее, все точней, перебежками и переползанием продвигаясь все ближе к позициям разведчиков. Уже совсем рассвело. Большое полукольцо духов постепенно стало сжиматься на флангах все больше.

Воронин на левом фланге, зло ругнувшись, стал доставать перевязочный пакет, а Корниенко подполз и стал ему помогать. Орлов, спросив, видимо, о характере ранения, махнул командиру, — все нормально, легкое в руку.

Вот и Галимов рядом с ним перестал вдруг стрелять. Повернувшись к нему, Казанцев только вопросительно вскинул голову.

— Долбануло, товарищ командир, сам пока не пойму. Сергей подполз ближе.

Все лицо солдата было залито кровью. Осмотрев рану на его голове, он бросил, — Будешь жить, парень, — касательное, — а про себя подумал, — еще бы полсантиметра левее и крышка. А так — крови больше, чем самой раны.

Наспех его перевязав, приподнялся и передал влево-вправо команду чаще менять позиции, — пули неприятеля ложились все кучнее.

— Пристрелялись духи, — крикнул Галимов, отползая левее.

И, словно в подтверждение его слов, Орлов передал по цепочке с левого фланга, — Завада тяжело ранен в грудь.

— Черт, — громко выругался Казанцев и крикнул опять, — позиции чаще меняйте, — а то, пристрелявшись, они нас неподвижных как цыплят перещелкают, — добавил он уже про себя.

Сколько времени прошло с начала боя, он не знал, некогда было даже взглянуть на часы, а ощущение времени во время боя совершенно другое, чем в обычной обстановке.

— Еще час-полтора и совсем туго придется, — подумал он, и тут в воздухе послышался характерный шум вертолетных двигателей, и появились сначала «двадцать четверки», а за ними и транспортные «восьмерки».

— Слава богу, — подумал Сергей, да и, наверняка, не только он один.

Пара «двадцать четверок», на ходу сориентировавшись, стала бить по позициям духов, никак не ожидавших такого исхода. В считанные секунды боевые вертушки превратили всю их технику в несколько огромных костров, добавивших в воздухе кроме пороховой гари еще и запах горящего моторного масла.

Растерявшиеся было в первый момент духи, вскоре опомнились и, поняв, что они сами вдруг оказались в безвыходном положении, превратившись из ловца в добычу, и терять им нечего, стали интенсивнее продвигаться к позициям, на которых закрепились спецназовцы.

Эти моджахеды были опытными бойцами, и их задумка была понятна — пилоты вертолетов не решаться работать по ним вблизи позиций группы спецназ, а там всем скопом может удастся нескольких пленных разведчиков взять и обменять их на свои жизни. К себе на базу им возвращаться не было смысла, вертолеты все равно по ней отработают. И до кочевья еще добраться надо было на чем-то, — вся их техника горела сейчас ярким пламенем. Да и не дадут им просто так уйти отсюда — это было для них ясно, как божий день.

«Восьмерки» держались в воздухе в стороне от поля боя, и летчики ждали от командира группы указаний по съемке, так как на земле ему было виднее, что необходимо делать в первую очередь и когда давать команду своим бойцам на отход с позиций.

Совсем рядом рванул реактивный снаряд с боевой «двадцать четверки», и осколки завизжали и завыли вокруг, заставляя прижиматься к земле еще больше, буквально вдавливаться в нее.

— Слишком плотно наши работают, — успел подумать Казанцев и увидел Корниенко, в полный рост бегущего с левого фланга по полю в его сторону и придерживавшего руками правый бок.

— Ложись, Андрей, ложись, — крикнул он, но это было бесполезно, до парня, кажется, уже ничего не доходило. — Шок, — понял Сергей и, вскочив, на ходу перехватил бойца, вместе с ним упав на землю. Только после этого он увидел, что прижимает Корниенко руками. По-видимому, осколком реактивного снаряда с вертушки ему распороло живот с правой стороны, кишки вылезли наружу, и парень в шоке побежал к своему командиру за помощью, на ходу пытаясь руками затолкать свои внутренности обратно в брюшную полость.

— Товарищ старший лейтенант, товарищ старший лейтенант, — повторял он все время, заглядывая Казанцеву в глаза, как бы спрашивая его, — как там у меня, командир, буду я жить?

— Все будет хорошо, Андрюша, ничего страшного, — приговаривал Сергей, осматривая открытую рваную рану молодого солдата в районе кишечника. Вытащил из своего кармана аптечку, шприц-тюбик с промедолом и ввел ему внутримышечно через мабуту в бедро. Тот затих.

— Здесь, кажется, уже безнадежно, — подумал Казанцев и по цепочке дал команду попарно выходить из боя, махнув рукой в противоположную фронту сторону.

— Орлов, с левого фланга начинайте выход, — крикнул он еще раз, вспомнив о «тяжелом» Заваде и, передав находившегося без сознания Корниенко Галимову и Чижу, стал связываться по УКВ с ведущим из пары «Ми-8».

Согласовав с летчиками место съемки, Казанцев вместе с Корниловым, как бы невзначай оказавшимся возле командира, остался прикрывать отход ребят.

Корнилов был одним из самых опытных бойцов подразделения, не раз отличавшийся в наиболее сложных операциях своей храбростью и смекалкой. Но вот что касалось дисциплины в месте дислокации части, то здесь он был далеко не подарок. Казанцеву частенько приходилось защищать его перед командованием и не дать списать в тыл. Корнилов это знал и, как мог, на всех выходах старался оградить командира от лишней работы, а в бою присматривал за ним, почти всегда находясь рядом, прикрывая в нужный момент своим огнем, и Сергей чувствовал, что если сложится соответствующая ситуация, то прикроет и своим телом.

Тем временем, обе «восьмерки», как и было согласовано, приземлились в небольшой ложбине, где с места боя из стрелкового оружия их практически нельзя было достать, и ждали подхода разведчиков. Летчики же боевых машин, увидев отход личного состава спецназа со своих позиций, буквально пригвоздили огнем всего имевшегося на борту вооружения уже до крайности обнаглевших духов.

Почувствовав, что огонь противника заметно ослаб, Казанцев оглянулся назад на отходившую к вертолетам группу.

Часть разведчиков во главе с Орловым, по-видимому, уже добралась до места съемки, потому что одна из вертушек была в воздухе, а через несколько секунд с её борта был открыт огонь по позициям моджахедов, прикрывая отход остальных ребят.

— Молодец, Орлов, — подумал Сергей, и они с Корниловым начали отходить сами.

У готового к взлету вертолета их уже ждали остатки группы…и тело Андрея Корниенко, — парень скончался по пути к вертолету, так больше и не приходя в сознание.