К истории евреев: 300 лет в Санкт-Петербурге

Валерий Юльевич Гессен, 2005

Книга представляет собой историко-краеведческое исследование. Она посвящена истории евреев в Санкт-Петербурге в 1901–2004 гг. Основное внимание уделено еврейским религиозным учреждениям – синагоге, молельням и кладбищу, еврейскому образованию и благотворительности, ведущим просветительным организациям, сионистской деятельности. Впервые приведены сведения о возникновении в Санкт-Петербурге общин горских, грузинских, бухарских евреев.

ГЛАВА 2. Санкт-Петербургская еврейская религиозная община в начале ХХ в. (1901–1914)

Деятельность правления в Петербурге с началом нового века продолжали действовать утвержденные властями для евреев «Временные правила» 1877 г., на основе которых избирался состав правления ПХС. В нем тогда были: Б.Р. Александров, Ю.Б. Бак, Г.О. Гинцбург (председатель до своей кончины), Б.А. Каменка, Я.С. Поляков, затем также Г.В. Воллернер, М.В. Зив, И.М. Шварц, Б.А. Эпштейн. В последующем избирались Г.А. Бернштейн, М.А. Варшавский, Г.Я. Гаркави, М.А. Гинсбург, Д.Г. Гинцбург, Г.Б. Слиозберг, М.П. Шафир, Я.Р. Эмануил. На заседаниях правления присутствовали также р. А.Н. Драбкин, иногда его помощник Я. Шохер, почетный секретарь Д.Ф. Фейнберг, секретарь правления Е.К. Винер. С 1 июля 1906 г. его сменил И.И. Гинцбург, занимавший этот пост до разгрома общины в 1929 г. В члены Ревизионной комиссии избирались М.Д. Кадинский, И.Ю. Маркон, И.С. Соловейчик, потом Г.В. Бредед, В.С. Персон, Я.Л. Фридланд. Преподавателями Моисеева Закона евреям-гимназистам были С.А. Каценеленбоген и Д.Г. Маггид, архитектором общины — Б.И. Гиршович. В конце 1909 г. провели избрание членов правления взамен выбывших в связи со смертью Г.О. Гинцбурга и Ю.Б. Бака. При этом на должность председателя избрали Д.Г. Гинцбурга. Тогда на заседаниях начал присутствовать р. Д.Г. Каценеленбоген. В 1911 г. в члены правления взамен выбывавших по очереди были впервые избраны бар. Ал-др Г. Гинцбург и Э.С. Мандель, в члены Ревизионной комиссии — Б.И. Гиршович. После смерти Д.Г. Гинцбурга на должность председателя правления ПХС намечался Я.М. Гальперн. Но ввиду его преклонных лет сочли целесообразным остановиться на более молодом кандидате. И вскоре им был избран М.А. Варшавский, фактически уже исполнявший обязанности председателя. В последующем в правление также входили: И.А. Абельсон, И.М. Каган, С.Г. Поляк, С.Л. Тривус. Старостами ПХС были А.Я. Гаркави, Ю.И. Маркон и Б.М. Сапотницкий.¹⁹

2.1. Деятельность правления

Правление ПХС работало весьма интенсивно, заседало почти в каждом месяце по два раза. Оно уделяло внимание улучшению содержания архива ПХС, для чего был приглашен С.Е. Винер в качестве «общинного архивариуса». Не менее одного раза в год созывалось общее собрание прихожан ПХС, на которых избирались члены правления, обсуждались многие вопросы. В 1911 г. создали комиссию для урегулирования доходов от продажи кошерного мяса: И.И. Гинцбург, Д.Г. Каценеленбоген, Н.А. Котлер, М.А. Лесман, М.Б. Минкович, Б.М. Сапотницкий, Н.М. Шварц. Эта проблема не раз вызывала споры между евреями (в 1880-х гг. в одной из молелен по этому поводу даже была «рукопашка»), торговцы обвинялись в монополизации продажи мяса, в необоснованном увеличении цен.²⁰

В начале XX в. наблюдался определенный спад еврейской общинной деятельности. Это, в частности, проявлялось в том, что на общие собрания прихожан ПХС их являлось сравнительно немного: например, 10 июня 1902 г. всего 17 чел. Однако в последующий период их активность начала заметно возрастать, все большее их число участвовало в общинной жизни. В мае 1905 г. многолюдное и бурно протекавшее общее собрание образовало специальную комиссию. Ее целью было рассмотрение вопроса об уменьшении годового членского взноса с 25 до 10–12 руб. с целью содействия росту числа действительных членов, имевших право голоса при выборах руководства общины. В нее вошли: Л.М. Брамсон, А.М. Бриллиант, М.М. Винавер, М.И. Закс, В.М. Каплан, А.М. Лесман, Э.С. Мандель, В.С. Персон, Г.Б. Слиозберг. Задачи комиссии были весьма сложными, так как она должна была не только обосновать перед властями необходимость сокращения размера взноса, с чем многие прихожане, особенно вносившие суммы, существенно превышавшие этот взнос, были не согласны, но и обеспечить рост поступления средств на общинные нужды. Как все это совместить, никто тогда себе не представлял. Единства во мнении не удалось достигнуть, так что эффективность работы этой комиссии была весьма мала.

15 апреля 1907 г. состоялось годичное собрание прихожан ПХС, на котором было 160 чел., преимущественно, как писали в сионистской прессе, «принадлежащих к зажиточным классам». Присутствующие возмущались тем, что старосты синагоги назначаются правлением, а не избираются прихожанами, что поддержали А.Я. Гаркави и И.Ю. Маркон, которые сами много лет были старостами. Поэтому этот вопрос быстро был решен в положительном смысле. Однако более сложная обстановка создалась на собрании, когда его председатель Д.Г. Гинцбург заявил, что еще два года тому назад была избрана комиссия для выработки устава общины взамен устаревших «Временных правил» 1877 г. Однако она ничего существенного за это время не сделала. Поэтому он предложил избрать новый ее состав: Г.А. Бернштейн, И.Ю. Маркон, А.М. Лесман и Г.Т. Терк.²¹ Но, как представляется, дело было не только в пассивности этой комиссии. Главное было в том, что в МВД не желали рассматривать данный вопрос и, в частности, представленную евреями «Докладную записку», не давали конкретного ответа на все их предложения. В былые годы в таких случаях председатель правления Г.О. Гинцбург ехал к сановникам, лично просил, часто чего-то добивался, хотя бы ясности. Но теперь его силы были уже не те, а другого лица, пользовавшегося таким авторитетом, не было.

Что касается ПХС, то никаких прямых препятствий к ее деятельности со стороны властей не было. Однако их отношение к евреям характеризует такой, казалось бы, незначительный факт. В начале 1903 г. правление ПХС обратилось в МВД с жалобой по поводу открытия на противоположной от ПХС стороне улицы казенной винной лавки, находившейся всего в 42 м от ее ограды. Евреи писали, что возникавшие в связи с этим большие скопления подвыпивших людей сопровождались руганью, которую было слышно на значительном расстоянии, иногда драками. Все это нарушало спокойствие, которым должно характеризоваться данное место, совершенно не соответствовало тому состоянию, в котором находились верующие, входившие и выходившие из синагоги. Поэтому евреи просили перенести эту лавку куда-нибудь подальше. Чиновники из полиции 11 января 1903 г. обратились за разъяснениями в МВД, отмечая при этом, что «это очень хорошее место для винной лавки, позволяющее сделать большие сборы». В МВД долго не думали и уже 22 января направили ответ в полицию: «К устройству винной лавки в указанном Вами месте препятствий не встречается», тем самым отвергнув претензии евреев. Заметим, что когда А.Н. Драбкин 6 сентября 1901 г. обратился в МВД за разрешением на «устройство кущей во дворе синагоги во время предстоящего праздника Суккот», то градоначальник не разрешил, и МВД его поддержало.²²

Между тем постепенно начали проявляться некоторые благоприятные моменты в отношении властей к развитию в городе еврейской религиозной жизни. Но еврейские деятели считали все эти послабления — при общем репрессивном характере отношения к ним — совершенно недостаточными. Исходя из прошлого исторического опыта, они вынуждены были считаться с тем, что это отношение к евреям всегда было неустойчивым, часто зависящим от настроения того или иного представителя властей в данный момент. И это подтверждается тем, как власти относились к вопросу открытия постоянных и временных еврейских молелен. Здесь, как будет показано ниже, царил полный произвол. Все зависело от мнения разного рода начальников. Причем иногда отношение высоких чинов (например, руководителей МВД) оказывалось более лояльным к евреям, чем чинов более низкого уровня. Это отношение, конечно, имело тесную связь с общей политической обстановкой в стране: когда демократическое движение было на подъеме, власти несколько ослабляли репрессивное давление на евреев. Но когда после 1906 г. начался постепенный спад этого движения, власти тут же усилили репрессии. Хотя, надо сказать, во многих случаях в их действиях какой-либо последовательности не прослеживается.

Итак, евреи Петербурга прилагали усилия для законодательного закрепления расширения их прав, прежде всего путем отмены «Временных правил» 1877 г., замены их «Уставом Петербургской еврейской общины». В соответствии с этим была подготовлена упомянутая «Докладная записка», подписанная Б.Р. Александровым, Ю.Б. Баком, Г.О. Гинцбургом, А.Н. Драбкиным и др. В ней отмечалось, что «Временные правила» касаются только ПХС, хотя и в совершенно недостаточной мере. В них ничего не сказано о порядке заведования другими религиозными, а также общественными и благотворительными учреждениями. «Между тем Еврейское общество за это время возросло количественно, занимается призрением бедных и больных, развитием образования, устройством религиозно-просветительных учреждений, организацией кладбищенского дела. Не установлен порядок избрания раввина, его помощников и проповедников, найма служащих». Евреи считали, что в проект устава должны быть включены все эти вопросы. Кроме того, ввиду отсутствия коробочного сбора, необходимо возложить на имущее население, к которому относятся все евреи (тогда считалось, что среди евреев Петербурга нищих нет, хотя попрошайки имеются), обязанность платежа общинного сбора по раскладке, как это делается в Варшаве. Члены общества, участвующие в ней (размер взноса утверждается на общем собрании), пользуются правом участия в выборах. В конце «Докладной записки» евреи писали, что если эти предложения достойны одобрения, то данный проект через градоначальника можно было бы направить в МВД. Выражалось мнение, что именно ограниченность «Временных правил» была причиной того, что появилось указание градоначальника от 28 июля 1904 г. правлению ПХС выработать проект устава общества.

Этот проект обсуждался еврейской общественностью, подвергся корректировке с учетом полученных замечаний. Потом в виде «Докладной записки» 29 октября 1904 г. поступил в МВД для предварительного согласования с некоторыми чиновниками. И в окончательном виде 18 декабря был направлен губернатору. Один из сотрудников его канцелярии, которому этот документ поступил на отзыв, весьма объективно написал о нем. Он отмечал, что «целью до сих пор существовавших узаконений на этот счет было не допустить создания при синагоге духовного правления, а разрешить существование лишь сугубо хозяйственного». Писал, что евреи обоснованно подчеркивают «имеющее место расширение сферы деятельности существующего правления с охватом им всех находящихся в Петербурге еврейских молитвенных домов и благотворительных учреждений. Они настаивают на том, чтобы в уставе было сказано об источниках доходов правления и о направлениях их расходования, о праве еврейской общины приобретать собственность». Однако после всего этого данный чиновник совершенно неожиданно заключил, что евреям столицы «более широких прав» все же давать не следует. Этот вывод понравился градоначальнику, и он изложил его в письмах в МВД по этому поводу. Наиболее подробно об указанных просьбах евреев губернатор писал в МВД 22 апреля 1905 г. Он подчеркивал, что расширение прав «усугубило бы их обособленность вне черты оседлости и потому неприемлемо», доказывал, что евреи «предполагают объединение их всех в городе на почве религиозно-национальных интересов. Из сего явствует, что составители записки присваивают правлению синагоги в Петербурге те полномочия, которые по закону предоставлены состоящим в черте оседлости при синагогах духовным правлениям. Между тем правительство высказалось против этого. Поэтому полагал бы, что изложенные в “Докладной записке” основные начала для управления еврейскою общиною столицы не подлежали бы утверждению».²³ Так безрезультатно закончилась тогда борьба евреев столицы за расширение своих прав.

Градоначальник 18 декабря 1909 г. написал в МВД, что в соответствии с «Временными правилами» правом участия в выборах членов правления ПХС и кандидатов пользуются лица, вносящие не менее 25 руб. в год. Между тем, отмечал он, уже «открылось несколько самостоятельных молелен со своими правлениями. Большинство состоящих в них евреев не может вносить такую большую сумму, и вносят фактически по 3 руб.». В связи с этим градоначальник спрашивал свое начальство: не утвердить ли существовавшее положение, сделав его законом. К этому вопросу он вернулся в письме от 16 марта 1910 г.: «Полагал бы для Главной синагоги оставить членский взнос 25 руб., а для молелен установить в три руб.» По этому поводу в одном из органов еврейской печати не без ехидства отмечалось, что этот документ был разослан всем еврейским религиозным учреждениям, кроме ПХС, так как «ее правление этот вопрос не возбуждало», т.е. оно не ходатайствовало о снижении размера членского взноса ни для себя, ни для молелен. Вполне вероятно, что правление ПХС было действительно против этого, так как такая мера могла привести, и действительно привела, к росту числа прихожан молелен, часть которых перешла туда из ПХС. Между тем в июне 1910 г. на собрании в ПХС вновь обсуждался вопрос о размере членского взноса. За его снижение высказался ряд еврейских деятелей, включая Л.М. Брамсона. Однако, например, Г.Б. Слиозберг был против, заявил, что для демократизации общины еще не наступило время. И, как отмечалось в сионистской печати, «громадным большинством, которое состояло из сливок еврейской плутократии, это собрание отвергло предложение о понижении ценза».²⁴

В 1911 г. евреи Петербурга снова сделали попытку улучшить свое правовое положение. Тогда был разработан «Проект изменений и дополнений к “Временным правилам” 1877 г.», рассмотренный на заседании комиссии, созданной для этого решением правления ПХС. В нем в основном содержались те же требования, что и в разработанных ранее подобных документах. После обсуждения этого проекта на ряде заседаний правления на общем собрании прихожан большинством голосов решили его одобрить. При этом большинство высказалось за оставление годового членского взноса в прежнем размере — 25 руб. Многие вновь настаивали на его снижении до 12 руб. (например, А.Я. Гаркави), а некоторые — до 5 руб. (Л.М. Брамсон). Предложили дополнительно включить в проект пункт о попечительстве правления ПХС над всеми молельнями города, что было принято собравшимися. В откорректированном виде этот документ был представлен губернатору. Потом с его отрицательным мнением направлен в МВД, где его без долгих рассмотрений целиком отвергли. В начале 1912 г. на собрании в ПХС была избрана комиссия для новой разработки указанного проекта под председательством Я.М. Гальперна при его помощнике Г.Б. Слиозберге. Но о снижении размера членского взноса речь опять не шла.²⁵

На собрании 15 мая 1913 г. отдельные члены общины снова поднимали этот вопрос, так как высокий уровень взноса делал, по их мнению, «невозможным полноценное участие в делах общины значительной части столичных евреев». Однако присутствовавшие большинством голосов отвергли возможность снижения, сославшись на решение собрания, состоявшегося 15 декабря 1912 г. На собрании в апреле 1914 г. снова, в который раз, этот вопрос подвергся обсуждению. Однако многие присутствовавшие выступали против этого. Так, член правления Г.Б. Слиозберг сказал, что 15 мая 1913 г. он «уже был решен в отрицательном смысле» и к нему нет причин возвращаться, и большинство его поддержало. Снова было направлено властям ходатайство об изменении других пунктов «Временных правил», но опять безрезультатно.²⁶ Следует отметить, что, несмотря на официальное непризнание наличия ПЕО, М.А. Варшавский с 1914 г. ставил на документах подпись именно как ее председатель. Никаких нареканий со стороны властей не было. И, видимо совсем осмелев, он от имени общины в дальнейшем подписывал телеграммы царю, посылаемые по поводу разного рода праздников.

На заседании правления ПХС 25 апреля 1910 г. в соответствии с распоряжением градоначальника была образована комиссия в составе М.Г. Айзенштадта, А.Я. Гаркави, Д.Г. Каценеленбогена и И.Ю. Маркона. Ее задачей было «собирание копий со всех надписей, имеющихся в здании синагоги, на надгробных памятниках лиц, заслуживших всеобщее уважение, с тем чтобы они были присланы в канцелярию градоначальства для представления Великому князю Николаю Михайловичу, который имеет в виду таковые издать». Результат трудов этой комиссии выразился в составлении списка из 32 надписей, из которых 26 были надгробными, а остальные помещены в ПХС на кивоте и на синагогальных воротах. Однако осталось неизвестно, каков был состав этого списка, а также был ли он использован в публикациях, выпущенных под эгидой этого князя.²⁷ Откликнулись евреи на кончину Л.Н. Толстого, и 18 ноября 1910 г. в ПХС состоялось заупокойное богослужение по этому поводу. Была послана телеграмма семье писателя: «Еврейская община вместе со всеми народностями общего отечества и всем культурным миром будет вечно хранить память о великом вещателе правды и справедливости, мощно будившем человеческую совесть». Состоялось подобное богослужение тогда и в связи со смертью В.А. Караулова — депутата Госдумы, «борца за братство народов».

11 ноября 1910 г. исполнялось 75 лет жизни и 50 лет «ученой» деятельности А.Я. Гаркави. Правление ПХС образовало комиссию для подготовки его чествования, которая обратилась к евреям с предложением принять в нем «живейшее участие». В августе этого года Д.Г. Гинцбург опубликовал в газетах воззвание к ним с призывом почтить этот день. Однако в связи с прогрессировавшей болезнью, а потом и его смертью, было решено перенести торжество на более отдаленный срок. И вот 19 марта 1911 г. оно состоялось в главном зале ПХС с пением молитв кантором и хором, с речами М.Г. Айзенштадта, Г.Б. Слиозберга и М.А. Варшавского. Последний зачитал адрес от правления ПХС, в котором говорилось: «Еврейство празднует 50-летие службы науке и народу одного из лучших сыновей его. Петербургская еврейская община вместе со всем еврейством с гордостью взирает на своего старшего сочлена, неутомимого просветителя евреев. Наша община вправе гордиться Вами. Она навеки сохранит Ваше славное имя и найдет способ увековечить его в синагоге, в которой Вы, со дня ее открытия, проводите часы в глубоком созерцании духа, в молитвенном упоении». А.Я. Гаркави на это ответил, что припоминает то время, когда он приехал в Петербург: «Когда я бросаю ретроспективный взгляд на нашу общину во время моего прибытия сюда и сравниваю то время с настоящим, то невольно возбуждаются во мне смешанные чувства удовольствия и скорби». В начале его пребывания в столице, отмечал он, здесь было мало признаков правильно организованной еврейской общины, и в этом отношении за прошедшие годы кое-что сделано, чему юбиляр весьма рад. «Но, с другой стороны, — говорил он, — когда вспоминаешь, что за это время не стало стольких воодушевленных и благородных деятелей, что еще так недавно мы лишились незабвенного барона Д.Г. Гинцбурга, то невольно проникаешься чувством глубокой скорби. Полвека назад атмосфера была светлее, бодрый дух воодушевлял нас всех. Мы все надеялись, что по мере того, как Россия шагнет вперед по пути европейской цивилизации, мрак и туман, окружающие нас, рассеются, и все увидят, что мы если не лучше, то и не хуже всех остальных. Обстоятельства дали совсем другой оборот». Однако юбиляр высказался в том смысле, что он «не перестает надеяться на то, что русский народ придет к убеждению: велик не тот народ, который угнетает и унижает меньшие народности, а тот, который справедливостью привлекает к себе умы и сердца иноплеменников».²⁸

26 августа 1912 г. в ПХС было проведено торжественное богослужение по случаю 100-летия победы России в Отечественной войне 1812 г., после чего М.Г. Айзенштадт «держал речь об этом торжестве». Он указал, что император Александр I «учредил Еврейский комитет, что принятое им “Положение” 1804 г. предоставило евреям возможность обучаться в школах и университетах». Конечно, его трактовка этого документа, по понятным причинам, была в целом весьма односторонней. Но все же в его суждениях кое-что было и справедливым. В октябре 1912 г. государь благодарил евреев «за вознесение молитв о здравии Наследника Цесаревича». На эту благодарность следует обратить особое внимание потому, что в официальном документе властями было впервые за много лет (практически с 1893 г.) снова употреблено слово «община» по отношению к евреям Петербурга. И вряд ли это можно считать опиской: ведь этот документ, несомненно, прошел через многих чиновников. В начале 1913 г. состоялся прием Николаем II депутаций с поздравлениями в честь 300-летия Дома Романовых. От ПЕО в общую депутацию евреев России входили М.Г. Айзенштад, М.А. Варшавский и Г.Б. Слиозберг. В начале 1914 г. правление принимало иностранных гостей. Так, 8 марта в зале Калашниковской биржи состоялась лекция профессора В. Зомбарта «Роль евреев в экономической жизни народов». В зале Еврейской богадельни был заслушан доклад философа Г. Когена «Этическое содержание еврейской религии». После этого был дан банкет в его честь, где присутствовало до 100 чел., с речами М.И. Кулишера, Л.И. Каценельсона, И.Ю. Маркона. Г. Коген благодарил за оказанное ему внимание и выразил мысль, что спасение евреев России — в их любви к ней и в их патриотизме. В сионистской печати Петербурга оценка его речи была крайне негативной: он обвинялся в антисионизме и ассимиляторстве.²⁹

Теперь о бассейнах-микве. Для их создания и содержания образовывались еврейские благотворительные общества. До 1890-х гг. они находились в нанимаемых помещениях, их оборудование было самым примитивным, санитарное состояние не всегда удовлетворительным. Специально для микве здание было выстроено на собранные евреями средства в 1892 г. по проекту архитектора Б.И. Гиршовича — наб. канала Грибоедова, 140, — на углу с ул. Пасторова. В соответствии с религиозными установлениями половина используемой воды в микве поступала из находившейся во дворе артезианской скважины, половина — из водопровода с подогревом. Предусматривалось тщательное мытье людей перед омовением в микве, что практически производилось под душем или в ваннах. С 1903 г. в этом здании находилась и Дешевая еврейская столовая для бедных всех вероисповеданий, помещавшаяся ранее на пр. Вознесенском.пр.49 Данные отчетов показывают, что расходы на содержание микве никогда не покрывались за счет получаемой платы от лиц, пользовавшихся ее услугами, дефицит покрывался за счет средств, выделявшихся правлением ПХС. В начале 1900-х гг. финансовые трудности вынудили правление продать это здание, а затем арендовать его. В 1908 г. было решено вновь взять его в свое «непосредственное ведение» путем покупки с торгов, назначенных Тульским поземельным банком. Но средств на это не хватало, и правление было вынуждено выпустить по этому поводу воззвание к евреям. В нем оно выразило уверенность, что «члены еврейской общины не допустят, чтобы общественный дом, где помещаются еврейские благотворительные учреждения, окончательно вышел из ведения общины. А потому своими пожертвованиями дадут правлению возможность сохранить его за собою». На общем собрании прихожан ПХС 30 января 1911 г. было сообщено о покупке здания 30 мая 1910 г. Однако это приобретение тогда не было полностью оплачено из-за недостатка средств. В начале 1911 г. они нашлись благодаря сделанным пожертвованиям, в частности М.А. Гинсбурга, предоставившего 5 тыс. руб. И только тогда документ о покупке был оформлен у нотариуса. С этого момента правление ПХС вступило в полное владение зданием и могло его использовать по своему усмотрению. В последующие годы в нем, помимо микве и Дешевой столовой (в кв. 3), находился комитет Общества пособия бедным евреям (ведавший этой столовой). В годы Первой мировой войны в нем заседала Комиссия помощи раненым евреям, располагался Комитет по оказанию помощи семьям запасных евреев-воинов. Квартиры 1, 2, 4–7 сдавались под жилье.³⁰

Еще в 1890-х гг. правление ПХС наметило заменить деревянный забор, ограждавший с улицы ее участок, на каменную ограду с металлической решеткой. Первоначальный проект был сделан Б.И. Гиршовичем. На собранные тогда средства он произвел ремонт фундамента и соорудил нижнюю часть ограды из гранита. В начале 1905 г. продолжили сбор средств для завершения строительства, что было возложено на созданную комиссию (А.Я. Гаркави, М.В. Зив и Я.Р. Эмануил). На заседании правления ПХС 8 мая 1905 г. был заслушан ее доклад о результатах работы. Измененный проект ограды был одобрен на заседании правления ПХС, а затем утвержден Техническим отделом Городской управы 29 июля 1905 г. И об этом была сделана соответствующая надпись на «Генеральном плане места, принадлежащего Петербургской еврейской общине». При этом по совету В.В. Стасова было предусмотрено сделать металлическую решетку в еврейском стиле на основе иллюстраций в книге «Еврейский орнамент». Задача эта была возложена на архитектора Ропета, рисунки которого в 1908 г. были одобрены правлением ПХС. Однако он вскоре умер. Поэтому доработкой проекта и претворением его в жизнь занялся архитектор А.Д. Шварцман. Потребовался дополнительный сбор средств для оплаты изготовления и установки решетки, устройства у ворот фонарей (у главных они были хрустальные), приведения в порядок уличной панели и двора ПХС. А.Д. Шварцман изменил в деталях рисунки Ропета, сделал шаблоны частей ограды, следил за их исполнением в металле. Ремонт фундамента и каменной части ограды был выполнен монументальным мастером Брахманом, металлическая решетка изготовлена на заводе К. Винклера, стекла для фонарей по рисункам А.Д. Шварцмана на заводе Франка. К концу 1909 г. все эти работы были закончены, смонтированы железные ворота, установлены фонари с электрическим освещением. По этому поводу в годовом отчете правления ПХС было сказано: «Все это придает единственному в столице еврейскому храму подобающую красоту и великолепие». Тогда писали, что ПХС «может гордиться этой изящной, вполне художественной оградой».³¹

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

19

ЦГИА СПб. Ф. 422. Оп. 1. Д. 4. Л. 124; Д. 85. Л. 3; Ф. 513. Оп. 102. Д. 3645. Л. 110, 111; Ф. 569. Оп. 13. Д. 3. Л. 146, 179, 216; Р-т. 1907. № 1. С. 38; № 15. С. 26, 27; 1909. № 20/21. С 29; 1911. № 1. С. 33; О-т ХП ПХС за 1906 г. С. 15; за 1914 г. С. 8–15. Весьма широко отмечалось 40-летие общ. деятельности Г.О. Гинцбурга (См.: Биржевые ведомости. 1903.№49, 66

20

ЦГИА СПб. Ф. 422. Оп. 1. Д. 2. Л. 2; О-т ХП ПХС за 1909 г. С. 10; 1914 г. С. 17.

21

ЦГИА СПб. Ф. 422. Оп. 1. Д. 85. Л. 2; Ф. 569. Оп. 13. Д. 3. Л. 154; Р-т. 1907. № 15. С. 26, 27

22

РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 164. Л. 75, 77, 79, 81.

23

РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 164. Л. 120, 196, 198, 199, 201; ЦГИА СПб. Ф. 569. Оп. 13. Д. 3. Л. 193, 209.

24

РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 178. Л. 143, 148; Р-т. 1910. № 15/16. С. 23; № 30. С. 2.

25

ЦГИА СПб. Ф. 422. Оп. 1. Д. 266. Л. 1; НВ. 1912. № 8. С. 26.

26

О-т ХП ПХС за 1913 г. С. 6; за 1914 г. С. 8; Р-т. 1913. № 21. С. 38.

27

О-т ХП ПХС за 1910 г. С. 10; Р-т. 1910. № 47. С. 29.

28

Р-т. 1911. № 10. С. 21; № 13. С. 11–16; Фото чествования А.Я. Гаркави: М.И. Шефтель, А.Н. Драбкин, И.Ю. Маркон, М.Г. Айзенштадт, А.Я. Гаркави, его супруга, М.А. Варшавский, Д.Г. Каценеленбоген, Г.О. Бененсон, Г.Б. Слиозберг, С.Е. Вейсенберг (Там же. С. 13, 14).

29

Р-т. 1912. № 35. С. 43; № 43. С. 34; 1913. № 9. С. 41; 1914. № 8. С. 42; № 9. С. 26; № 10. С. 17; № 11. С. 26, 27; № 12. С. 9–12; № 18.С. 38; № 19. С. 30.

30

О-т ХП ПХС за 1908 г. С. 9; 3а 1909 г. С. 10; за 1911 г. С. 28; ЦГИА СПб. Ф. 569. Оп. 13. Д. 3. Л. 166; К-ь. С. 43, 56, 65, 84, 86.

31

ЦГИА СПб. Ф. 422. Оп. 1. Д. 85. Л. 7; Ф. 513. Оп. 102. Д. 3645. Л. 110; ЕН. 1910. № 10. С. 25, 26.