Чужие грехи

Валерий Шарапов, 2023

Романы о настоящих героях своей эпохи – сотрудниках советской милиции, людях, для которых служебный подвиг – обыденное дело. Конец семидесятых годов. В крупном сибирском городе одно за другим происходят жестокие убийства четырех молодых женщин. Внешние признаки преступлений очень схожи: все жертвы связаны одинаковыми полотенцами, все убиты ударами тяжелым предметом по голове. Оперативники во главе с капитаном милиции Алексеем Разиным предполагают, что это явно дело рук серийного убийцы. Для советской действительности явление неслыханное! На поиски маньяка брошены все силы. Сыщики работают без сна и отдыха. Но все тщетно… Так продолжается до тех пор, пока Разин не обращает внимание на один необычный факт, который много лет назад связал судьбы тогдашних студенток… Это было совсем недавно. А кажется, что со времени, когда понятие чести и беззаветной преданности своей опасной профессии делало сотрудников советской милиции настоящими героями, прошла целая эпоха…

Глава вторая

— И кто придумал эти понедельники? — ворчал под нос Мишка Островой, пытаясь отыскать что-то нужное на заваленном бумагами столе. Работник он был неплохой, смышленый, но какой-то неорганизованный.

— Ого, — удивился Алексей, входя в отдел, — кто рано встает…

— Того кот разбудил, — буркнул Мишка. — Ковер висит над кроватью, эта зараза забралась на него под самый потолок да как сиганет сверху… Юлька от страха чуть не родила, я сам заикаться начал… И все, уснуть уже не мог, пошел на работу…

— Сочувствую, Михаил. А представь, еще ребенок появится, тоже однажды на ковер заберется…

— Да типун вам на язык, Алексей Егорович… — молодой сотрудник окончательно скис.

Третьим появился Денис Шабанов: вошел, хлопнул дверью, поздоровался:

— Утро в хату, товарищи офицеры, чего такие нерадостные? — добрался до своего стола и, развалившись, заразительно зевнул. Посмотрел на часы, удовлетворенно кивнул: успел. Достал из пачки сигарету, стал ее разминать. Теперь и покурить можно.

Ровно в восемь отворилась дверь и, кашляя, источая запах перегара, вошел капитан Николай Крюгер — как всегда, неряшливый, обрюзгший, с пустыми глазами. Под дружное молчание собравшихся он дошел до своего стола, сел и с тяжелым вздохом обхватил голову. Товарищи переглянулись. Капитану Крюгеру едва исполнилось сорок, но выглядел он на все сто. Одиночество и пьянство добили хорошего человека. На работе он еще держался, но в свободное время тормоза отказывали — напивался в дым. Работник при этом был ценный, сыщик от бога, но вот это пагубное пристрастие…

Год назад Крюгер потерял жену — благоверная погибла под колесами лихача, переходя дорогу. Преступника не нашли — только успели заметить «Жигули» первой модели. Искали неделю, опрашивали очевидцев, проверяли все машины со свежими вмятинами. Нужный автомобиль как в воду канул. Дело осталось нераскрытым. Крюгер лично искал виновника аварии, не спал, рвал жилы, но дело так и не сдвинулось. Словно призрак поработал, не существующий в реальном мире. После этого капитан покатился по наклонной, стал пить, замкнулся. Обязанности выполнял, но через раз и без огонька. Сдал партбилет — к счастью, без последствий. Сына забрала теща и увезла в отдаленный район области.

— Николай Акимович, ты в порядке? — осторожно спросил Алексей. — Нельзя же так пить, право слово. Нарвешься когда-нибудь, спишут к чертовой матери…

— Спасибо партии родной, — хрипло проворчал Крюгер, — вчера не выпил ни одной…

— А чего же от тебя так несет? — удивился Островой.

— В субботу выпивал… — Капитан поднял голову, обвел пространство мутным взором.

Шабанов присвистнул:

— Ни хрена ты оторвался, дружище… В натуре, Николай Акимович, завязывай бухать. Мы тоже не дураки накатить, но с головой-то дружим.

— Ты хоть что-то делаешь, чтобы стать нормальным человеком? — спросил Островой.

— Пью за это… Ладно, отвернитесь, в норме я, — Крюгер передернул плечами, как-то резко мотнул головой. — Чай есть в этом доме?

— А то ты не знаешь, — ухмыльнулся Разин. — Сам заваришь, няньки кончились. А Лидия Александровна сегодня задерживаются.

На этих словах распахнулась дверь и возникла гордость и краса отдела — старший лейтенант Лидия Александровна Белозерская. Эффектная тридцатилетняя брюнетка — а сегодня даже в форме. Она имела симпатичное, хотя и несколько надменное лицо.

Буркнув «здрасьте» и задрав нос, Лидия Александровна прошествовала к своему столу и грациозно села. За ее перемещениями следили четыре пары глаз. Даже Крюгер выбрался из болезненных переживаний и навел резкость.

— Насмотрелись? — спросила Лида. — А теперь за работу, товарищи.

— Вы прямо как на парад, Лидия Александровна, — подметил Алексей. — Мы что-то пропустили? День милиции вроде в ноябре. Или надеть нечего?

— Гы-гы, — осклабился Шабанов.

— Как смешно, — передразнила его сотрудница. — Вам бы поменьше язвить, Алексей Егорович. Куда это вы дружно вляпались в пятницу? Думаете, мы не знаем? Земля слухами полнится. Вот вернется Виктор Павлович с планерки, за ним примчится подполковник Сергеев, и будем вас… Впрочем, не будем называть вещи своими именами. Куда идти, Алексей Егорович? — Лида вскинула голову.

— Никуда, — проворчал Алексей, — вы уже пришли.

— Слушай, а ты чего такой загорелый? — запоздало подметила коллега. — Где был?

«Не где, а с кем», — мысленно поправил Алексей.

Выходные, или, как говорят у буржуев «уик-энд», у него удались. Самому не верилось. Это точно была засада, хотя и мягкая. Мама Валентины усердно делала вид, будто проживает в параллельном мире: сновала бестелесной тенью, загадочно улыбалась. Вечер на реке — даже в воду залез, чтобы показать спутнице, что умеет плавать — прошел на ура. Шашлыки с шампанским, последующая ночь… Падающий забор подпортил немного картинку, но не всю. Алексей чувствовал себя неловко и не мог взять в толк, как теперь себя вести. Видимо, требовался тайм-аут.

Не дождавшись ответа, Лида нахмурилась. Она пришла в отдел в середине марта — перевелась из Кировского РОВД. Так и назвали ее явление: «мартовские иды». Начальство рекомендовало товарища Белозерскую как толкового работника и в принципе не обмануло.

Интрижка была недолгой — буквально несколько встреч в гостинице «Обь». Паспорта не предъявляли, хватило служебных удостоверений. Прошло все неплохо, но как-то не по-людски — во всех отношениях. Воспоминания об «ускользающей» Светке еще не стерлись в памяти, на горизонте появилась соседка Валентина. И самое скверное — Лидия Александровна имела живого, хотя и не совсем здорового мужа (какого-то технаря-чертежника), а также восьмилетнего сына по имени Юрий, за которым присматривала свекровь.

«Сложно все у нас, Лидия Александровна, — признался Алексей на последнем свидании. — К чему нам это? Чувств нет и не предвидится, ты замужем, а нам работать вместе — дай бог, до пенсии. Останемся коллегами, по возможности, друзьями».

Она бы продолжала — разводиться не хотела, но в интимном плане в семье не клеилось. Но пришлось признать — действительно нехорошо, ненужно и бессмысленно. Работать надо, а не амуры крутить. Сошлись на том, что «может быть, когда-нибудь». Коллеги что-то чувствовали, бросали заинтересованные взгляды, но потом перестали.

Последним объявился майор Варламов — закончилась планерка. Занял рабочее место, уставился на Разина — тяжело и неприязненно. Становилось неуютно, сбывались предсказания Лидии Александровны.

— Вот скажи, Алексей, какого рожна вы подались в пятницу на Станиславский жилмассив? Давай без шуточек вроде «стреляли» или про обостренное чувство долга. Там теперь такое…

Алексей деликатно молчал. Ситуация вышла из-под контроля — самую малость, ничего страшного. Преступление не пресекли, но могло быть хуже. Из органов не попросят — не за что. Могут премии лишить, шут с ней, такую премию не жалко.

— Ладно, — Варламов отмахнулся, — потом.

Он обвел пространство колючим взглядом, потянул носом, встретившись глазами с Крюгером. Проводить разъяснительную работу было бесполезно — только увольнять. Задержался глазами на одетой по форме Белозерской — немного смягчился, вроде как одобрил. «Отдел вдовцов и разведенных», — шутили коллеги за стенкой — борцы с хищениями социалистической собственности. Мишка Островой при этом как-то напрягался и впадал в транс. Коллеги преувеличивали, но тенденция наблюдалась. Лида пропускала скабрезные шуточки мимо ушей, Шабанову вообще все было фиолетово — в этой жизни он жениться не собирался.

— Первое, — сказал Варламов, — гражданка Визгун, пострадавшая от рук своего ревнивого мужа, жива. Кризис миновал, ей провели переливание крови. Пока без сознания, но врачи полагают, что самого страшного уже не случится. Теперь ей предстоит учиться жить без рук.

— Это хорошая новость, — оживился Алексей, — ну, не то, что ей придется жить без рук…

— А протезы бывают? — задумался Шабанов.

— Бывают, — кивнул Варламов. — Но не у нас, а на проклятом Западе. Достать их практически невозможно. Наши протезы — так, для красоты. Хотя и красотой это не назвать. Ребенка временно переведут в интернат, а там будет видно… Вторая новость: гражданина Мокрого, бежавшего с деньгами, нашли.

— Просто утро хороших новостей, — восхитился Алексей.

— Я бы на твоем месте не радовалась, — заметила Лида. — Обрати внимание на выражение лица Виктора Павловича.

— Она права, — согласился Варламов, — найдено тело Мокрецова. На мусорке — вблизи остановочной платформы Жеребцово.

— Зачем его выбросили? — не понял Крюгер.

— Николай Акимович, ты лучше помолчи сегодня, не гони волну, — поморщился Варламов. — Значит, надо было — вот и выбросили. На теле — больше десятка ножевых ранений. Денег при покойном не обнаружили. И что-то нам подсказывает, что люди, загнавшие его в капкан, уже далеко. Видимо, часть пути гражданин Мокрецов собирался проехать на электричках. Расследование прекращать не будем — пропали финансовые средства государства. Подождем, может, где-нибудь всплывут. Ехать в Жеребцово нет смысла, тамошние опера работали все выходные, но на след преступников так и не вышли. Вроде видели незнакомую машину с томскими номерами, но история темная. Предоставим эту часть работы товарищам с периферии. А сами утешимся тем, что банду налетчиков все же обезвредили. Теперь неприятное дело. Даже не знаю, кому из вас его поручить… — Варламов медленно обвел взглядом личный состав. Это напоминало нетленное: «К доске пойдет…», нависла тяжелая пауза.

— Дело вот в чем, — смилостивился майор, — ученики девятого класса 22-й средней школы отмечали окончание учебного года, хорошо выпили. Школа непростая, в ней учатся отпрыски не последних людей города. Уже поняли, Лидия Александровна, что произошло дальше?

— Боюсь — да, Виктор Павлович, — Лида смутилась. — Но я не собиралась вас перебивать…

— Вот и умница. Один из пьяных отроков, некто Леонид Куленин, изнасиловал девочку из параллельного класса — Лену Цыпленкову. Последняя была в хлам, насильник положил ее на стол и при всем честном народе… Девочка под конец пришла в себя, стала кричать…

— Ужас, — покачала головой Лида. — Какой, говорите, класс?

— Девятый, — сказал Шабанов, — нормальный класс. Уже можно. Ну, если договоришься…

— Ох, Шабанов, когда же ты начнешь фильтровать базар, — посетовал Варламов, — или просто думать головой. Расклад такой. Все произошло на глазах подростков. Куленин был пьян, но трезвее Цыпленковой. По рассказам ребят, он давно хотел сделать с ней что-то подобное. Как бы она ему нравилась. И вот случай представился. Леонид — сын второго секретаря Октябрьского райкома партии. Цыпленкова — племянница главы Ленинского Совета народных депутатов.

— Замкнутый круг, — восхитилась Лида, — разрешите, продолжу? Первое, что приходит на ум — замять. Но как, если все видели? История уже расползлась. Будь кто-нибудь из главных героев попроще, скажем, сыном медсестры или дочерью инженера, замять бы удалось. Даже со свидетелями. Пригрозили бы, предупредили о последствиях. Но у нас история сложнее. По бедному мальчику плачет «малолетка» — как торжество социалистической законности. А жертве — вселенский позор. Но разве сын второго секретаря партии в принципе может сесть?

— Если показательно, то — да, — вставил Крюгер. — И иногда, кстати, надо. Показать, что все перед законом равны. А так — согласен, ситуация щекотливая. Родственники Цыпленковой ополчатся на Кулининых. Монтекки и Капулетти, блин. Тупик.

— А делать что-то надо, — усмехнулся Алексей. — Есть одно решение, которое с оговорками устроило бы всех. Вы же понимаете, о чем я?

— Женитьба! — расхохотался Шабанов. — Со скольки там можно? С шестнадцати? Исполнилось, поди. Если нет, то подождут. Кланы породнятся, сыграют свадьбу, и пусть совокупляются, сколько влезет. Ой, простите. И жениху урок, как усмирять свое хозяйство.

— Вот только невесту никто не спросил, — подметил Островой.

— Да фигня, — отмахнулся Денис, — через год разведутся, и все забудется.

— А почему вы заговорили об этом, Виктор Павлович? — спросил Алексей. — Все понятно, что расследовать?

— Нечего, — согласился Варламов, — но расследовать надо. Так считает начальство, связанное с кланом Цыпленковых. Наша задача — собрать неопровержимые улики против Куленина. Заново допросить всех участников вечеринки, настойчиво напомнить об ответственности за дачу ложных показаний… И возьмется за это неприятное, дурно пахнущее дело… — взгляд майора уперся в Крюгера. Капитан занервничал, стал чесаться.

— Палыч, ты серьезно? Побойся бога…

Взгляд начальства переместился на Лиду.

— Товарищ майор, это провокация! — Лида нешуточно забеспокоилась. — Я ведь женщина, у меня семья, двое детей, я вам не прокладка между мафиозными кланами…

— У тебя один ребенок, — напомнил Шабанов.

— Нет, двое, еще муж, младшенький…

Громкий гогот прервало вторжение начальника РОВД подполковника Сергеева. Невысокий, плотный, с глубокими залысинами на яйцевидном черепе, подполковник кипел от ярости. Он ворвался, остановился посередине кабинета и исподлобья уставился на сотрудников. Те вспомнили про субординацию, стали вразнобой подниматься.

— Весело вам, товарищи офицеры? Смешно, как в цирке? — процедил он, сверля присутствующих налившимися глазами. — Позвольте полюбопытствовать, чем вызван смех в рабочее время? Закрыли все дела? Нашли пропавшие из банка деньги? С кем я работаю… — взгляд начальства уперся в вымпел победителя социалистического соревнования. «Не верю», — говорил его суровый взор.

— Федор Михайлович, так это самое… — растерянно забормотал Варламов.

— Молчи, Виктор Павлович! — взревел подполковник. — Не умеешь контролировать подчиненных, так стой и не отсвечивай! Разин! — Сергеев резко повернулся к Алексею, у того чуть не выстрелило в спине, — какого хрена было в пятницу?! Ты зачем поперся на вызов, который был не твой? Решил помочь патрульному наряду? Конечно, у нас же времени и возможности — вагон! А давайте еще кому-нибудь поможем? ОБХСС, например! Раскроем парочку цехов, пусть порадуются ребята! Фарцовщиков погоняем. Или отделу по делам несовершеннолетних. А почему нет? Возьмем на поруки какой-нибудь детский сад!

— А что не так, товарищ подполковник? — Алексей на всякий случай сгруппировался. — Преступник калечил женщину, мы не знали, когда прибудут патрульные… Все закончилось благополучно… сравнительно: преступник обезврежен, гражданка Визгун осталась жива…

— История пишется победителями, — прошептал Крюгер. С похмелья он был образцом красноречия.

— Что? — Подполковник осекся, уставился почему-то на Лиду. Та неудержимо стала бледнеть.

— Я ничего, — прошептала Лида. — Меня, товарищ подполковник, там вообще не было…

— Конечно, вы же у нас не просто так, вы у нас по связям с общественностью, — съязвил Сергеев. — Что с вами сегодня, Белозерская? — он недоверчиво разглядывал ее мундир. — Почему вы в форме?

— Постиралась, — прошептал Крюгер. Подполковник не услышал. Шабанов конвульсивно вздрогнул.

— Разин, объяснительную мне на стол! — продолжал разоряться Сергеев. — И пока не напишешь, не отчитаешься, домой сегодня не уйдешь!

— Товарищ подполковник, объясните, в чем дело, — проворчал Алексей.

— Он еще спрашивает! Ладно, основания для взлома двери в квартиру семейства Визгун у тебя имелись, допустим. Но какого хрена вы взломали дверь девятой квартиры? Допускаю, что ломал не ты, но все происходило под твоим контролем!

— Минуточку, товарищ подполковник… — Алексей наморщил лоб. — В эту квартиру спустился с балкона Визгун — после того, как порубил свою жену. Мы преследовали опасного преступника, действовали по обстановке. В квартире находилась женщина. Визгун пребывал в состоянии аффекта, мог расправиться и с ней…

— В квартире проживает начальник отдела пропаганды Ленинского райкома партии товарищ Шевчук, — отрезал Сергеев. — В тот же вечер он написал жалобу самому Горячеву, которой немедленно дали ход — невзирая на выходные! Его жена свидетельствовала, что дверь взломали сотрудники милиции!

Алексей не верил своим ушам.

— Позвольте, товарищ подполковник. То есть то, что дверь взломала милиция, она заметила. А то, что к ней лезет сумасшедший мужик в трусах — нет?

— В этом товарищ Шевчук также обвиняет вас, — упорно гнул свою линию Сергеев. — И в этом, согласись, есть резон. Во-первых, вы не должны были дать Визгуну покинуть его квартиру. Во-вторых, с чего вы взяли, что Визгун причинил бы вред гражданке Шевчук? Пролетел бы мимо, выбежал в подъезд…

— Увидел бы сотрудников милиции и заскочил бы обратно в квартиру, взяв в заложники жену начальника пропаганды, — настаивал Разин. — Проще дверь починить. Средства им, надеюсь, позволяют?

— А вот это не тебе решать! Ты кем себя возомнил, Разин? Получаю от одних, получаю от других… — подполковник схватился за голову. — То история с подонком Кулениным, школа которого даже не в нашем районе, то этот Шевчук, который даже вникать не стал в обстоятельства! Пришел он, видите ли, домой, дверь лежит, жена в испуге… И не перечь мне, Разин, уяснил? Я начальник, ты дурак! И плевать, что со своей колокольни ты где-то и прав… — Сергеев выпустил пар, немного смягчился. — Почему я должен постоянно прикрывать вас? А меня кто прикроет? Пиши рапорт, Разин, и за работу. Что стоим, как на выданье, товарищи офицеры? Работа сама себя не сделает!

— Мы знаем, — вздохнул Крюгер, — работа не Одесса, в тумане не растает…

— Что? — Сергеев резко повернулся.

— Что? — не понял Крюгер.

— Да ну вас, — отмахнулся Сергеев, — остряки, мать вашу, — он внезапно потянул носом и с подозрением уставился на Крюгера.

— Усталый вы какой-то, Федор Максимович, — посочувствовал Варламов. — Спина болит? Сельское хозяйство на даче поднимали?

— Поднимешь с вами, — фыркнул Сергеев. — Только доехал — уже бегут с поста охраны: вам звонок из секретариата горкома! Все, работайте, — он повернулся к выходу. Потом остановился, что-то вспомнив: — Ан нет, еще не все. Теперь радостная новость, товарищи, — серое лицо начальства озарила злорадная улыбка.

— К нам едет ревизор? — сник Варламов.

— Хуже. В ваш отдел направлен практикант — зеленый недоросль из юридического института. Практика у них между семестрами. Аж до сентября, представляете? Чтобы сделали из него человека. Завтра прибудет, готовьтесь.

И подполковник с довольным видом удалился. Сотрудники не садились, мрачно смотрели на закрывшуюся дверь. Никто не выражался в адрес руководства. Подполковник Сергеев был хорошим человеком, а хороший человек имеет право на поганый характер.

— Лучше бы ревизор… — вздохнул Варламов.

— Зачем нам практикант? — выразил общее мнение Шабанов. — Вы как хотите, а я в няньки не нанимался.

— Пропало лето, — сокрушенно констатировала Лида.

Текущие дела требовали обильной писанины. На отчетах набили руку — строчили как секретари Александра Дюма. После обеда, который для большинства сотрудников приобретал условный характер, весь коллектив находился в отделе. Время посвящалось бумажной работе.

В этот исторический отрезок и появился посторонний. Вроде стучал, но на это не обратили внимания — радио исполняло концерт по заявкам радиослушателей. Скрипнула дверь, на пороге стоял молодой человек, почти мальчишка, — в мешковатом пиджаке, с оттопыренными ушами. На левом лацкане поблескивал комсомольский значок. Сумочка из кожзаменителя свисала с плеча. Он смущался, застенчиво мялся на пороге.

— Молодой человек, вы ошиблись, — буркнул Варламов, не отрываясь от бумаг, — покиньте помещение.

Парень дернулся, побледнел.

— Я к вам, здравствуйте… — у него был надрывный, ломающийся голос.

— Что вы хотели? — Алексей раздраженно швырнул ручку на стол.

— Так это… работать…

Сотрудники оторвались от своих занятий, дружно уставились на посетителя.

— Я из юридического института, к вам направили на практику… — молодой человек помялся, несмело подошел к столу Варламова (понял, что это старший), положил перед ним бумаги. — Вот мои документы: паспорт, направление, студенческий билет…

Варламов тяжело вздохнул, показал подбородком на Разина:

— К нему.

— Хорошо, спасибо…

Он испытывал чудовищную неловкость, облизывал пересохшие губы.

«То еще несчастье», — с ходу оценил Разин.

— Ой, какой маленький, — восхитилась Лида. — Хорошенький… Смотрите, ребята, и вправду, зеленый. Волнуешься, милый?

Шутливое замечание окончательно вогнало практиканта в краску.

— Ничего себе маленький, вон какой дылда, — проворчал Шабанов. — Ну все, теперь у нас раскрываемость просто попрет.

— Сказали, что завтра придешь, — Алексей неприязненно оглядел нескладную фигуру.

— Зачем завтра? — молодой человек как-то подбоченился. — Товарищ подполковник Сергеев уже провел со мной беседу, сказал, что можно и сегодня… Работать хочу…

— Это пройдет, — прыснул Островой.

Алексей уныло перебирал предъявленные бумаги — словно надеялся, что они липовые.

— Зовут-то тебя как? — вкрадчиво спросила Лида.

— Виталик… Простите, Виталий Снегирев.

— Ну конечно, Виталик, как же иначе…

— Гы-гы, — заржал Шабанов.

— Ладно, прекращайте, — поморщился Алексей. — Не смущайте нашего перспективного работника. Блатной? — Он пронзительно уставился на парня.

— В каком смысле? — Виталик сглотнул.

«О, боже…»

— Мама с папой у тебя кто?

— Так это… Мама работает в институте вирусологии, отец — инженером по технике безопасности на заводе химконцентратов…

— Не блатной, — хмыкнул Крюгер, успевший выдуть кружек десять чая. — Разве что парочку боевых вирусов достать — для личного, так сказать, потребления. Я слышал, на заводе химконцентратов начали уран обогащать.

— Это не относится к делу, — нахмурился Алексей. — И вообще, составляет государственную тайну. Как учишься, студент?

— На пятерки…

— Это плохо, — покачал головой Алексей. — Но ничего, что-нибудь придумаем. Проживаешь с родителями? Не отвечай, это риторический вопрос. И что с ним делать, Виктор Павлович? — Разин повернулся к майору.

— Ты у кого это спрашиваешь? — разозлился Варламов.

— У вас, вы начальник отдела. Ладно, тоже не отвечайте, высокое руководство все за нас решило. Здоровье нормальное, Виталик? Не пьешь, не куришь, женщинами не интересуешься, потому как главное — это учеба?

— Да, все правильно, а как вы…

— Слушай и запоминай, приятель. Временно вливаешься в коллектив, знакомиться с сотрудниками будешь по мере работы. Никуда не лезешь, никакой инициативы, любое действие — только с нашей санкции. И запомни: чем меньше будешь умничать и лезть, куда не просят, тем больше шансов, что тебе засчитают практику. Просто смотри и учись, как работают люди.

— Да, конечно, — практикант энергично закивал. — А свой стол у меня будет?

— Будет, — вздохнул Алексей. Хотел показать пальцем, но передумал, показал глазами: — Видишь дверь в углу? Там кладовка. Вытащи стол, только осторожно, чтобы остальное не посыпалось. И не смотри такими грустными глазами, тут нянек нет.

Они задумчиво наблюдали, как из темной комнаты, лампочка в которой перегорела еще в прошлом году, практикант выволакивает ободранный стол, на голову что-то валится, он выражается вполне литературно, пытается навести за собой порядок, отчего запускается цепная реакция, и в кладовке воцаряется полный хаос. К счастью, необходимых в хозяйстве вещей тем не держали, только старье — сломанный вентилятор, веники со щетками, лопату на случай субботника, остатки обоев и линолеума, подшивку «Известий» за 1975 год, пустые стеклянные банки из-под солений…

Виталик справился с заданием, придвинул стол к стене, извлек из кладовки стул с треснувшей спинкой, глянул, поджав губу, в зрительный зал.

— А что, руки растут откуда положено, — задумчиво изрек Шабанов. — Нормальный опер выйдет. Работай, студент.

— А пистолет мне положен? — не подумав, спросил Виталик.

— Положен, — кивнул Алексей. — Можешь купить в любом детском магазине.

— Только не водяной, — встрепенулась Лида. — А то кто тебя знает…

Виталик снова надулся. Сотрудники прятали улыбки — что поделать, дедовщина.

Задребезжал телефонный аппарат. Варламов снял трубку, стал слушать. Тень озабоченности пробежала по начальственному челу. Он повесил трубку, мрачно оглядел присутствующих.

— У нас убийство. Ордынское шоссе. Патрульный экипаж уже там.

— А мы тут при чем? — насупился Шабанов. — Где мы и где Ордынское шоссе?

— Километр от Хилокского рынка, — пояснил Варламов. — Тело нашли в двухстах метрах от знака «Конец населенного пункта». Уже город, — он невольно задумался: или еще город? Без разницы, это откуда посмотреть. Ленинский район — без конца и без края, самый протяженный в городе. Население — сопоставимо с населением Брянска. — Так, поехали, — Варламов поднялся. — Студент остается в отделе, разбирает бумаги и отвечает на телефонные звонки.

— Товарищ майор… — убитым голосом забормотал практикант.

— Виктор Павлович, вы хорошо подумали? — испугалась Лида. — Доверить отдел этому сокровищу?

— Ну да, плохо подумал, — крякнул Варламов. — Все на выход, отдел закрыть. Радуйся, практикант, едешь на свой первый труп…