Кто последний к маньяку?

Марина Серова, 2011

Серия убийств, совершенных, как предполагает милиция, одним и тем же человеком, лихорадит город. Все погибшие — молодые богатые женщины. Кто этот маньяк-убийца? И кто будет очередной жертвой? Частный детектив Татьяна Иванова, занимаясь, по просьбе клиента, расследованием одного из этих преступлений, слишком поздно понимает, что следующая жертва... она сама.

ГЛАВА 1

Я даже не представляла, что сигнал радиотелефона может вызывать такое раздражение.

Не прошло и пяти минут, как я погрузила разгоряченное июньской тарасовской жарой тело в свою нестандартную ванну, в которой можно не только лежать, но и немного поплавать, и прохладная вода не успела еще привычно взбодрить меня и наполнить желанием вообще что-либо делать, как лежащий на полочке телефон издал призывающий внимание клич.

Двигаться не хотелось. Я бы с удовольствием продолжала неподвижно лежать в воде и наблюдать, как маленькими пузырьками воздуха покрываются мои бедра, живот и груди, но меня начало охватывать чувство отключенности от жизни.

Самое неприятное для меня чувство. Я постоянно должна ощущать, что я существую. И существую не в абстрактном мире своих представлений или фантазий, а в обычной реальной жизни, где я играю вполне определенную социальную роль, где у меня есть вполне определенный имидж, с которым я настолько сжилась, что сама часто вижу себя именно так, как видят меня другие люди. Со стороны.

«Опять кто-то не может обойтись без моей помощи…» — вяло проползла в моем мозгу расслабленная мысль. И вместе с раздражением от необходимости выныривать из прохладной воды я ощутила удовлетворение от этой мысли. Оно означало признание моей необходимости в жизни, исключительности моих индивидуальных способностей.

Мне было приятно осознавать, что я реально существую. Я — частный детектив Татьяна Иванова, известная всему Тарасову своей интуицией и способностью распутывать самые запутанные ситуации… Впрочем, многим я гораздо лучше известна по своей еще студенческой кличке — Ведьма, так и прилипшей ко мне на многие годы. И меня это нисколько не расстраивает. Мне это почему-то нравится…

Телефон продолжал настойчиво сигналить. Такое упорство не мог проявлять человек, пытавшийся дозвониться до меня впервые. Тот, кто меня не знает, давно бы решил, что меня нет дома. Не всем же известно, что я долго раздумываю, прежде чем взять трубку. Потому что знаю — это может стать началом истории, в которую я ввязываюсь волей-неволей только потому, что ответила на телефонный звонок.

Именно так началась и эта история. С телефонного звонка. С просьбы, на которую я не могла не отозваться, потому что исходила она от человека, с которым меня связывало ностальгическое чувство первого узнавания мира человеческих отношений. Первых радостей и огорчений. Первых разочарований…

Хотя, может быть, она началась и раньше, где-нибудь в астральных сферах, движение которых и определяет содержание нашей жизни и смысл событий, происходящих с нами? Может быть. Вполне. Но только я человек, далекий от всякой мистики, и если я иногда прибегаю к помощи нетрадиционных методов в своих расследованиях, так это лишь для того, чтобы оживить древнюю профессию криминалиста и не дать ей превратиться в моем представлении в эдакий пылесос для информации, снабженный системой логической классификации и систематизации. Для меня профессия сыщика по-прежнему остается областью интеллектуальной романтики, а не царством статистической логики.

Я подняла руку и несколько секунд смотрела, как с нее стекают струйки воды и как на тонких длинных пальцах повисают прозрачные капли перед тем, как сорваться. Рука у меня красивая…

— Алло…

— Ведьмочка, ты не иначе как в ванне плаваешь…

— А что, Кирюшка, приходи, вместе поплаваем, места хватит. Адрес ты знаешь.

Мне было приятно, что про меня вспомнил Славка Киреев, мой однокурсник, моя прежняя боль и радость.

— Да нет, Таня… — Он смущенно замялся, видно, сразу вспомнил…

Ему было что вспомнить. Да и мне — тоже…

— Дурачок ты, Кирюшка…

— Почему это?

— Да вот, смотрю я… И то, что я сейчас вижу, приводит меня к мысли, что ты — дурачок, раз от всего этого отказался.

— Может быть… Только знаешь, Танька, ты ведь нисколько не изменилась. Вся проблема была в твоей самовлюбленности.

— Ты мне позвонил, чтобы нахамить?

— Извини. Просто вспомнил твое тело и как ты на себя в зеркало смотрела…

— Киреев, мне ведь давно наплевать на все это. «Погасший пепел уж не вспыхнет…», как говорил один мой знакомый. Ты же явно по делу. Вспомнил он… Давай-ка, выкладывай…

— Ну… Ты знаешь, как я к тебе отношусь…

— Знаю, Киря, знаю… Ты меня уважаешь… Я тебя вспоминаю… Иногда. Когда ты звонишь. То есть раза два в год. Когда тебе что-то от меня нужно… Я имею в виду, по делу нужно…

— Конечно, по делу… Ты же представляешь нашу жизнь в управлении. Без дела тут минуты не просидишь.

— Знаешь, Киреев, где я тебя видела с твоим управлением?.. Я, наверное, себе тоже секретаря заведу. Чтобы отвечал на телефонные звонки: «Детектив Иванова занята. У нее медитация. Перезвоните через полчаса». А если ты все же прорвешься, буду отвечать тебе твоей же любимой фразой: «Ну что там еще?»

Славка выслушал мою тираду и не только не раздражился, но даже извиняться начал. Грустным таким тоном, искренне-печальным.

— Прости меня, Таня… Я тебя помню… Правда, помню… И забыть никогда не смогу…

Мне что-то тоже взгрустнулось. Даже глаза немного защипало. Врет ведь, собака. Знаю, что врет. Но все равно приятно. И грустно.

— Ладно, Слава… Хватит об этом. Закрыли тему… Рассказывай, что там у тебя? Какие такие неподвластные тебе неприятности?

— О вчерашней перестрелке ты, конечно, слышала. На углу Пражской и Таборной, на трамвайной остановке? В местных новостях сообщали…

— Это где ваших оперативников постреляли из их же оружия?

— Давай без комментариев, ладно?

— Ладно. Проблема-то в чем? Вы же кого-то там задержали…

— Проблема деликатная… Как интерпретировать всю эту ситуацию. Дело, видишь ли, в том, что показания наших свидетелей расходятся с показаниями тех, кого мы задержали… Людей мы взяли, хорошо нам известных. Но они утверждают, что ехали себе на машине, «никого не трогали, починяли примус», как говорит еще один твой знакомый. А тут на них ни с того ни с сего наши оперативники напали. Ну они, мол, в порядке самообороны их и постреляли… Герои, понимаешь, этакие… У нас версия несколько иная. Не столь для них героическая.

— Хорошо, а я-то тут при чем? Я что, должна выяснять, кто там из них «примус починял»?

— Нет-нет-нет… Выяснять как раз ничего не нужно… Ни к чему это… Тут дело и впрямь деликатное… Нашелся, видишь ли, какой-то идиот-любитель с видеокамерой, который снял весь эпизод на пленку. Мы его заметили, но не до него было, скрылся… Вот его-то найти мы и не можем теперь. И дело висит. А время идет. И не в нашу пользу идет. Если мы пленку не найдем, придется их чуть ли не оправдать, да еще извиниться перед ними. Нам эту пленку нужно у себя иметь или убедиться, что она уничтожена. Попробуй его вычислить. Информации очень мало. Свидетели показали, что он среднего роста, волосы короткие, одет был в джинсы, вроде бы «Wrangler», светлую клетчатую рубашку. Лица никто не видел, камера загораживала. Камера любительская, может быть, «Sony», но не точно… Я по телевидению выступил, просил его отозваться, говорил, что купить можем пленку. За большие деньги. Но он пока молчит…

— Купи-и-ить, — протянула я. — Ну, это ты хватанул. Кто ж тебе поверит-то…

Я была настроена несколько иронически. Но Киреев понял меня превратно. Вернее, совсем не понял. И засуетился, как последний идиот.

— Таня, только не надо насчет гонорара. Да, ты права, заплатить тебе мы не сможем. Особенно по твоим расценкам. Двести долларов в сутки у меня никакая бухгалтерия не пропустит. Так что заплатить я тебе не смогу даже за одни сутки работы. Поэтому давай сделаем по-другому. У меня путевка есть на отдел. В Сочи. Я ее выпишу на себя, а поедешь ты. Как идея?

Я резко поднялась на ноги. Можно сказать, вскочила. Вода бурно заколыхалась — то ли от моих движений, то ли от моего возмущения.

— Знаешь, Киреев, почему мы расстались? Не из-за моей мифической самовлюбленности. А из-за того, что это ты всегда был самолюбивым придурком, который не мог смириться с тем, что я умею делать что-то лучше тебя. И до сих пор таким остался. Жену свою в Сочи отправь. Чтоб она тебе глаза не мозолила.

— Ну-ну-ну… — попытался он меня перебить. — При чем здесь жена?..

— При том. Вот тебе мои условия. Пленку я тебе найду. Сегодня найду. Но сегодняшнюю ночь ты проводишь у меня. Иначе пленку не получишь. И чтобы не разыскивали тебя. Ни жена, ни подчиненные…

— Ну, знаешь, Танька!..

Славка бросил трубку. Психанул, видите ли! Оскорбили его! Какие мы нежные…

В раздражении я выскочила из воды. В огромном зеркале, занимавшем всю стену ванной комнаты, увидела свое отражение. Нет, Славка Киреев точно дурак. Отказаться от такой женщины.

Я и впрямь залюбовалась своей фигурой. Линия талии просто восхитительная. Бедра в меру крутые, но многообещающие… И могу поклясться, что обещания не пустые… Уж Славка-то это знает… А груди! В двадцать шесть лет груди у меня, как у восемнадцатилетней девочки, — тугие, упругие, с большими, набухшими, стоящими торчком сосками, хоть бы чуть провисшие… Да меня саму мои груди возбуждают, что уж про мужчин говорить!

Я не могла удержаться, чтобы не погладить себя по груди… Прикосновение моей ладони и тонких чувствительных пальцев к набухшим соскам отозвалось жаркой волной, поднявшейся снизу и вновь осевшей где-то между бедрами… Я отвернулась от соблазняющего вида, чтобы не дразнить себя.

Вы напрасно, между прочим, подумали, что я и впрямь собиралась спать со Славкой. Да еще и заставлять его спать со мной. Нисколько не собиралась. Ни одной секунды. Но он же меня просто достал! И даже не этим своим ментовским нищенством, хотя оно, когда с ним сталкиваешься, само по себе тоже достаточно неприятно.

Да знаю я, что нет денег у милиции, и не рассчитываю на них. Знаю, потому и не работаю в милиции. Потому, что не люблю зависимость ни от денег, ни от начальства, ни от обстоятельств. Даже от мужчин зависеть не люблю… Хотя иногда так приятно бывает им подчиняться… Особенно, когда он решает изменить позу и сильными руками берет мое тело и поворачивает его так, как ему хочется… А потом крепко берет меня за груди, сжимает их и…

Нет! Все равно не буду спать со Славкой. Позлить обязательно его позлю. Заставлю ночью ко мне прийти. И даже продефилирую перед ним в неглиже. Но не больше. Где-нибудь через час до него дойдет. Он психанет и смоется. К женушке побежит. Потенцию на нее расходовать, которой я его заряжу. Вот и пусть трахнет ее. Праздник женщине устроит. А то ведь сама-то она его вряд ли возбуждает. Он ведь свинья в этом отношении. Только когда ему самому нужно, а что там женщина чувствует, ему наплевать.

Я найду ему пленочку! Обязательно найду! Он мне, видите ли, заплатить собрался! Какой-то дурацкой путевкой! Хоть бы догадался соврать, что путевка на двоих и что поедем мы с ним вместе. Я бы все равно отказалась. Но мне было бы приятно. Так нет же! Его, видите ли, заедает, что я со своих клиентов беру по двести долларов в сутки, а он — голь ментовская. Так я же с клиентов беру, а не с друзей! И тем более не со Славки. Что, нельзя просто по-дружески попросить? Причем знает ведь, что не откажу. Но не может он признать моего первенства в некоторых вещах. Он должен быть первым. Всегда и во всем. Поэтому, наверное, я от него и ушла тогда…

Я наконец успокоилась и задала себе тот вопрос, который должна была задать самым первым:

«А как я, собственно говоря, собираюсь искать эту пленку?»