Саяны. Ангел «Большого» порога

Валерий Чернявский, 2023

Мы с одноклассниками росли на великих стройках Сибири. Приезжали с родителями в дикие нетронутые места, где была, до нас, – дикая жизнь местного населения. Мы подражали не Фенимору Куперу, а соседям, из "местных", жившим настоящими таежными законами и правилами. Рассказываю про «свой» «Большой» порог Енисея, в Саянах. О том, что он был! И сыграл свою роль в истории развития человечества. Строили мы в Республике Хакасия. А древняя высокоразвитое Государство Хакасское занимала почти всю южную и среднюю часть Сибири. Лет через 200 или 300, если человечество сохранится, – эта книга, может быть, кого-то заинтересует.

4

Общага оказалась не такой приветливой, как я ожидал; — «право проживания в общаге закончилось для народа вместе с учебным годом! Списки новых жильцов деканат обнародует к началу нового учебного года»! — Пояснила мне вахтерша пенсионного возраста, на входе в заветное здание. Я никогда не задумывался, почему одна и та же вахтерша, весь год, сидит на вахте, не меняясь, не имея выходных и праздничных дней? К тому же — и день и ночь. Вахтерша не любила жильцов этого здания. Студенты не любили эту старую, не приветливую женщину с некрасивым лицом, но относились к ней как к старому шкафу, стоящему в фойе, мимо которого ходишь каждый день, протискиваясь боком и привыкнув к этому неудобству. Объяснив, что вышел из этого здания — всего пять дней назад. Что у меня вещи — стоят в комнате, что надо лечиться в нашей поликлинике, что другого жилья у меня в городе — нет! — Получил разрешение на проход внутрь здания, и раздумья вахтера — о возможности ночевки на голой сетке, т. к. — все постельное сдано на склад, акт подписан. Наша комната оказалась открытой, и пустой. Ни матраца, ни одеяла, ни коврика — тряпки на стенке, ни боксерских перчаток, ни гитары, ни фотографий! Ушел куда — то и мешок с мелкими личными вещами, скиданными туда второпях, и чемодан с одеждой… Это открытие еще раз окатило меня хладом, как помоями из тазика. Присел на голую пыльную сетку кровати. Мы жили, — имея два законных метра квадратных жилплощади, так же законно и неотвратимо — поехали на третий трудовой семестр. Куда бы мы дели свои личные вещи? Потащили бы все с собой? — Оставили на своих квадратных метрах. Вылетев из колхозной столярки — как из временного, но «своего» аэродрома, я стал бумажным самолетиком, выброшенным в окно, к тому же — в аварийном состоянии. Меня несло по неизвестным мне дорогам, машинам, населенным пунктам, строительным вагончикам, незнакомым людям. А человеческому сознанию необходимо приземлиться на родной аэродром, ощутить под ногами знакомую твердую основу, снова обрести корни, прочно вросшие в грунт, — что бы расслабиться и вдохнуть спокойный воздух. Лет через сорок — Олег Митяев споет — «мы пробьем Шереметьевский сумрак — и окажемся в море огней! Я по милой земле прошагаю, — потеряв свой последний рассудок!!!». Мне эти его слова очень понятны и дороги, — как молитва.

Но совершенно неожиданно, моего пристанища тут, уже вроде, как и нет. Моя невеста, как принято было говорить в те прекрасные и чистые времена, или — моя подруга — как сказали бы современные молодые люди, моя Наталия училась со мной на одном потоке, хоть и на другой электрической специальности. Это она «протащила» меня в институт, сидя рядом со мной на вступительных экзаменах, исправляя ошибки в моем сочинении. Имея твердую двойку с плюсом по русскому языку, я сам, никогда бы не сдал вступительных экзаменов. Да я бы и не поехал поступать, — сам. Мыслей таких даже не было, — поступать! Был глубоко уверен, что в институт поступают очень умные ребята, каких в нашем классе было — почти все, а не такие посредственности, — как я. Перед выпускными экзаменами в школе мне приснилось, что я поступил в институт! Я был счастлив во сне, как в жизни никогда не был. А когда проснулся — хотелось биться головой об угол, за то, что проснулся и нарушил свое счастье… На третий день после выпускных экзаменов в школе, Вовка, вдруг объявил, что уезжает поступать в институт, в Красноярск. Я был ошарашен — он учился чуть лучше меня, и с этим уровнем знаний — в институт? Он пояснил — полтора месяца подготовительные курсы, платные и… экзамены. Я подумал — а вдруг?! И рискнул поехать с ним вместе. Получив за жизнь три высших образования, я убедился, что поступают разные люди, и заканчивают — разные. И умные, и средние, и вообще — без знаний, и даже — олигофрены. Был такой в соседней группе — Коля Горниконов, Родился музыкантом, до тридцати лет — где то музыкалил. В тридцать, поступил в институт, на очное отделение. Среднего роста, полный, с огромной головой. Брал в руки любую детскую свистульку, трубу, пикульку в магазине «детский мир» и играл интернационал. Играл на всех инструментах… Но в учебе… Он не мог сам ни одного задания выполнить, ни одного курсового сделать. Брал чей ни будь прошлогодний чертеж, совсем чужой вариант, и ходил сдавать его пять раз, десять раз, — преподаватели понимали, что он «не адекват», но, в конце концов, ставили ему зачет, и так он переходил с курса на курс. В общем — каждый студент, в зависимости от уровня своих знаний, выбирает стратегию, как получать зачеты и получает диплом. Ребята, кто раздумывает — поступать — не поступать? — Однозначно — поступать! Наталия, на летний — трудовой, осталась в городе, на ремонте нашей общаги. Конечно, сегодня ей сразу сказали, что «её приехал», и она прилетела в мою пустую комнату. Всем известно, что мужчина может поднимать штанги, переворачивать горы, — когда он здоров и полон энергии. Но когда он заболел гриппом или не много «затемпературил» — он уверен, что умирает! И он тащит свое обессиленное тело к своей женщине — жене, матери, сестре и сбрасывает его на руки женщины, как бы объявляя — теперь ты несешь ответственность за мою жизнь! И она соглашается, начинает искать аспирин и парацетамол, наводить полоскание содой и солью, понимая, что ни хрена с этим жеребцом страшного не происходит. Разумеется, и я — «тянул на одном крыле и остатках топлива до родного аэродрома» уверенный, что Наталья трезво рассортирует мои болячки по врачам и здравпунктам. Но я с первых слов увидел и услышал, что она тоже, оторвана от привычной общаговской жизни, висит в воздухе, без твердой опоры под ногами. Их, оставшихся на отработку, так же выгнали из своих комнат, перетаскивают с этажа на этаж, селят временно кучей, ни каких авансов не обещают. Буфет, которым вся общага ужинала и вечеряла, — не работает. Антисанитария и грязная черновая работа. Деньги с последней стипендии все работники отложили на билеты, — ехать до дома. На оставшиеся копейки надо полтора месяца прожить. А что заплатят — не заплатят за ремонт своей общаги — ни кто не знает. Вещи мои она перетащила в нашу этажную фотолабораторию, которой я заведовал. Там есть чайник и наверно — сахар, хлеба она принесет. С ночевкой помочь — не знает как. Как сейчас у студентов принято — жить гражданским браком — у нас не было разрешено. Мы были и оставались до свадьбы — жених и невеста, поехали за тестом. Поэтому и показывать ей свои болячки я не мог. Застелив сетку кровати ковриком, я прокрутился ночь, на утро отправился в городскую больницу.