И снов нескромная невинность

Валерий Столыпин, 2022

Человек – существо азартное. Не каждый способен отказаться от соблазна. В моменты эмоционального взрыва, когда душа страдает, мается, предельно просто стать врагами или наоборот – близкими, стоит лишь руку протянуть: исповедаться, проникнуться чужой болью, разрешить себе быть хоть на короткое время самим собой. Любовь приходит и уходит, а мы остаёмся жить, несмотря ни на что. Интимные отношения – самая ранимая и болезненная, самая чувствительная и деликатная сторона жизни каждого. Малейшая ошибка – и сломана судьба. Хорошо, если одна. Сколько людей на Земле – столько и сценариев любви. У всех она разная. Содержит нецензурную брань.

Если бы вы знали

Вам когда-нибудь доводилось пережить полное выпадение из реальности, точнее, внезапный выход из сознания с частичной потерей памяти в то время, когда жизнь наполнена событиями отнюдь не простыми, не обыденными — эмоционально напряжёнными, пылкими, способными как вознести на вершину блаженства, так и опустить в бездну катастрофических последствий?

Со мной такое произошло, хотя поверить в подобное довольно сложно.

Когда морок рассеялся, я смог лишь контурно, без пикантных подробностей оживить разрозненные эпизоды прожитых с небывалым воодушевлением дней, несмотря на то, что очень старался восстановить мозаику произошедших событий.

Попытка расширить границы реконструкции потерпели крах. Возможно, странного характера амнезия — причина волнительной перегрузки. Ведь я не молод.

Сорок пять лет, сами понимаете — возраст переоценки жизненного опыта, период, когда начинаешь понимать, что личные отношения зашли в тупик, что творческие и физиологические возможности начали выдыхаться; в профессии и карьере дышат в спину молодые, материальный достаток (в принципе, всё есть, но чего-то не хватает) выше не станет, а впереди маячит неприятная перспектива небытия и осознание, что все хрустальные мечты были не более чем бредом.

То, что казалось значительным, важным, с высоты прожитых лет выглядит сомнительно необходимым.

Например, любовь.

Но, обо всём по порядку, чтобы не запутаться окончательно.

Одно дело, когда тебе двадцать. За нежный взгляд, за возможность держать девушку за руку, за единственный поцелуй я готов был отдать душу, если не саму жизнь.

Женским вниманием интимного характера я не был избалован, хотя и в школе, и в институте был окружён по большей части будущими принцессами.

Было, ох было, на что и на кого обратить внимание!

Какие девчонки строили мне глазки: Юлечка Семыкина, Вера Сазонова, Катя Верхотурова, Диана Ваганова. Всех не перечесть. Эти навсегда поселились в сердце.

Тонкие, звонкие, энергичные, озорные, симпатичные до жути.

С каждой из них были связаны пусть малюсенькие, но удивительно приятные романтические эпизоды.

С Катей мы даже целовались.

По договорённости. К сожалению, без любви.

Любопытно было.

Мне жутко понравилось, а Катя сказала, что всё про этот предельно глупый ритуал поняла, — что-то вроде игры в салочки. Я, мол, тебя запятнал. Ага, перебьётесь!

Не знаю, что именно она чувствовала в тот удивительный момент, какие сделала выводы и как боролась с искусами, но на втором курсе подруга забеременела (не подумайте, не от меня) и взяла академический отпуск. А я расширил границы поисковых экспедиций романтической пары за пределы курса, чтобы не нарываться на провокационные и ехидные реплики сокурсников-острословов.

Влюблялся я, точнее, вспыхивал восторженным ликованием и фейерверком причудливых фантазий, от полунамёка на возможность побыть наедине, от нечаянного, совсем не интимного характера прикосновения, от загадочно томного встречного взгляда, направленного не на меня даже, а в мою сторону; от звонкого голоса, заливистого смеха, дружелюбного жеста, грациозного движения и вообще от всего.

Меня вдохновляла девичья молодость, будоражили особенные, не свойственные самому черты характера, стимулировали, ободряли, вселяли надежду обнадёживающие фразы и многое другое.

Увы, вступать в реальные отношения мешала врождённая стеснительность. Я сам придумывал любовь, сам же её и зачёркивал, не достигнув желаемого, переживая и волнуясь тем не менее вполне реалистично.

Неспособность действовать была моей личной трагедией. Честно говоря, даже время спросить у постороннего было для меня почти неразрешимой проблемой, чего уж говорить о желании познакомиться, тем более, если рассчитываешь не просто на дружбу, а имея в виду поклонение, влечение и взаимную привязанность.

Леночка Смолякова, первокурсница, девушка, благосклонности которой добивался едва ли не весь её курс (теперь она двадцать с лишним лет как моя жена), подошла знакомиться сама, — Денис, пригласите меня на свидание, пожалуйста! Вы мне… вы мне… нравитесь.

Представляете, девчонка, у которой босоножки стоят дороже всего моего гардероба просит как бы об одолжении! Ведь могла выбрать любого.

Я робкий, но не глупый: какие перспективы у такого неравнозначного знакомства? Состоять при королеве одним из десятка пажей? То ещё удовольствие.

Взрыв мозга, который что-то серьёзно повредил, не заставил себя ждать.

Не поверите — я отказался: неуклюже, глупо, потому, что испугался последствий.

Разве мог я принять такой роскошный подарок за правду? Кто я и кто она!

Девушка расстроилась, но не отчаялась, хотя я старательно избегал встречаться с ней даже взглядом: мне было до жути обидно за себя, и стыдно.

— Почему ты ведёшь себя как мальчишка: бегаешь, прячешься? Завтра танцы в Доме культуры железнодорожников, у меня контрамарка на двоих. Вот, возьми её себе. Ну же, решайся! Я точно не кусаюсь. Вот номер телефона. Жду звонка.

— Почему я?

— Спроси что-нибудь менее заумное. У меня нет объективного ответа. Скажи, ты черешню любишь?

— Я любые ягоды люблю. Причём здесь черешня?

— Почему любишь?

— Наверно потому, что вкусная.

— Это не ответ, точнее не причина чего-то сильно хотеть. Представь, что ты её ещё никогда не пробовал, но всё равно любишь. Причём, это факт. Сможешь ответить — отчего ты уверенно тянешь руку к сочной ягодке, пуская при этом слюни, если даже приблизительно не знаешь, что тебя ждёт, как узнал, что любишь… и за что?

— Не уверен… не знаю… подумаю. За яркую привлекательность, за аппетитный аромат, глянцевую сочность. Да за всё сразу. Причин много. И…

— Вот и я… не знаю, но хочу попробовать. Просто чувствую, что с тобой будет интересно, весело. А ещё сердце… рядом с тобой я его отчётливо слышу… каждой клеточкой. Такой ответ устроит? Если тебя смущает мой легкомысленный наряд, могу одеться скромнее, проще.

С ней было легко, уютно. Весело и греховно сладко.

Леночка — девочка-сказка. Я был предельно счастлив.

Тогда.

Танцы: руки на талии, руки на плечах, рука в руке, запах чего-то впечатляюще запретного.

У Леночки так чувственно тикала голубая жилка на переносице, так стремительно курсировали белёсые и алые пятна на груди и шее, так томно вздымалась миниатюрная, но упругая грудь.

Когда бы я ни посмотрел в её сторону, нежный, медового цвета взгляд был заинтересованно направлен непосредственно в мои зрачки, но в гляделки она не играла — спустя несколько секунд Леночка смущённо опускала взор, наливаясь лёгким румянцем.

А ещё… ещё я заметил, насколько похожи наши мысли и действия, мимика и жесты в связи с текущими событиями, с взглядами друг на друга, с намерениями что-либо немедленно предпринять.

Стоило мне чего-либо захотеть, например, дотронуться до её миниатюрной ладони, как Леночка ненавязчиво протягивала руку.

В танце, почти нечаянно (велико было желание скрыть истинное намерение), я прикоснулся к её горячим губам, но испугался собственной смелости.

Леночка затрепетала, подалась навстречу. Не знаю, о чём думала она, я в ту минуту решил за себя и за неё всё-всё — семья, однозначно семья: я ведь её запятнал.

Как метко, однако, выразилась некогда Катя. Разве можно относиться как к обыкновенной подруге к девочке, которая подставила губы для поцелуя?

Целоваться мы научились за один вечер.

В постель легли спустя две недели.

Через месяц мы подали заявление на регистрацию брака, а в мае ожидали небывалое пополнение: Леночка была беременна двойняшками — Катей и Верой.

Это была самая настоящая, страстная, трепетная и нежная любовь, растянутая в бесконечности счастливых свершений.

В последнее время, когда близнята поступили в институт в другом городе, оставив нас, родителей, наедине друг с другом, освободив тем самым уйму энергии и времени, которое мы разучились структурировать, отчего-то общаться стало сложнее.

То ли проблемы, которых мы прежде попросту не замечали по причине усердия и предельной занятости нечаянно вывалились наружу, то ли кризис среднего возраста принялся собирать обязательную эволюционную жатву, расставляя акценты в неожиданных местах; то ли безусловное доверие и интимная близость из категории любовь и страстное желание перешли в номинации — скучная супружеская обязанность и навязчивая, порой утомительная, если не принудительная, по сути, привычка.

Рассуждать на подобные темы, тем более делать неприятные выводы не было сил.

Жизнь с противным скрипом скользила по накатанной, но основательно выбитой в колею траектории: работа — дом, дом — работа. Раз в неделю скучный выезд на дачу, в пятницу — у меня вылазка с товарищами в парную, у Леночки — поход в салон красоты. Вечерами, после ужина, мы уединялись каждый в своей комнате, встречаясь на супружеском ложе едва ли не по расписанию.

Для чего я так подробно описываю эволюцию семейных отношений? Наверно пытаюсь хотя бы для себя обосновать, что явилось катализатором последующих событий, откуда, как говорится, ноги растут.

Незадолго до того как моё внимание привлекла стремительно, но удивительно изящно передвигающаяся по тротуару пара породистых девичьих ножек, состоялся до крайности неприятный диалог с непосредственным руководителем, который огорошил непозволительной относительно моего профессионального опыта и заслуженного статуса фразой, — незаменимых, Денис Витальевич, не бывает в принципе. Вашим местом весьма активно интересуются два очень перспективных молодых претендента. Напрягитесь… или мы расстанемся.

— А их, молодых и горячих, вы сможете заставить напрячься, или их самоуверенная спесь спадёт в ту самую минуту, когда они узнают, что согласно штатному расписанию не обязаны выполнять половину, если не две трети возложенных на это так называемое место непрофильных служебных функций?

Беседа закончилась как бы примирением сторон, но осадок оказался до крайности токсичным.

Я негодовал, кипел.

Это была первая ласточка поражения в правах на профессиональном поле.

А ножки шли и шли: энергично, уверенно, ловко, если не сказать — весело.

Я невольно засмотрелся на аппетитно соблазнительное чудо, хотя был за рулём, до максимума замедлил движение.

Любой мужчина обладает способностью мысленно погружать заманчиво сладкий объект в девичьем обличии в иллюзорный гипноз. Для данной виртуальной манипуляции пригодны исключительно молодые и стройные, желательно чарующие непостижимым обаянием особы.

Девушка как бы погружается в глубокий телепатический транс и послушно следует указаниям сталкера. Желания игрока могут быть различными, степень пикантности, планка форматирования допусков и запретов зависят исключительно от фантазий и воспитания автора шоу.

Поверьте, увлекательнейшее упражнение, к тому же безопасное, тайное, надёжно защищённое от наветов и сплетен. Тысяча и одна ночь удивительных приключений, о которых никто никогда не узнает.

Чем старше мужчина, тем реже он развлекается подобным образом, потому что выделить из сотен и тысяч очаровашек одну довольно сложно, а завораживать каждую никакой фантазии не хватит.

Молодость — это дар, к сожалению эстафетного характера: насладился — передай другому.

Дочка-умница растёт на радость папе и маме, наливается сладкими соками, наряжается композицией заманчиво ярких соблазнов, ткань которых старательно создаётся совместными усилиями её самой и любящих родителей, передающих по песчинке молодость и энергию по наследству, теряя при этом собственное здоровье и привлекательность.

Таковы печальные реалии земного бытия. Изменить сценарий трансформации человека от хрупкой уязвимой клетки до последнего вздоха не в наших силах.

В молодости я довольно попользовался привилегией любить незаметно. Потом вспоминать опыт виртуального общения не было необходимости. Любовь — вечный двигатель, способный самостоятельно создавать все виды энергий. У меня была Леночка.

Вот видите — была.

Наверно уже тогда я допускал, что её (конечно не Леночки, а любви) может не стать. Она уже была призрачной, как живой утренний туман на реке, который не висит как обычный над землёй, а постоянно находится в мистически непонятном движении.

Мы вдруг научились браниться, ссориться, размахивать, словно светящимися мечами Джедаев обидными фразами, едкими замечаниями, пустячными претензиями, после чего уединялись, страдали, болели… и играли в молчанку, накручивая в уме дополнительные витки на катушку с обидами.

Когда я увидел те кокетливые ножки, спешащие куда-то не сами по себе, а вместе с изящной грацией, хозяйкой волнующихся до самой поясницы каштановых волос, блестевших на ярком солнце, во мне бушевали две конфликтные стихии — неприятности на службе и семейная драма.

— Остановись, открой личико, Гюльчатай, покажись, дай насладиться совершенством, — неожиданно для себя вслух произнёс я и испугался подобной вольности.

Дива действительно остановилась. Развернулась в мою сторону, подошла к обочине, вскинула ручку в надежде остановить машину.

Да-да, стоило только подумать и вот…

Иногда люди, я об этом читал, попадают в некий энергетический поток, который из мимолётных желаний генерирует действия, наделяя любые устремления неукротимой силой.

Почему бы не побывать в подобной сказке мне?

— Присаживайтесь, милая леди. Домчу… хоть на край света.

— Спасибо, но, нет, там я уже была! Еле ноги унесла.

— Соглашусь на близкое путешествие.

— Насколько близкое? Уж не флиртуете ли вы?

— Затрудняюсь с ответом. Дар речи потерял. Вы прелесть, девушка! Меня Денис зовут… Витальевич.

— Денис Витальевич, я спешу. Разрешите откланяться. Тронута вашей отеческой заботой…

— Разве я настолько стар? Не гоните, велите миловать. Ваше имя, иначе я расстанусь с жизнью на ваших глазах.

— Живите, ради всего святого! Если моё имя способно стать пропуском для того, чтобы поймать такси, пожалуйста — меня зовут Александра… Игоревна. Суворова. Не родственница полководцу.

Девочка улыбнулась, кокетливо, но иронично трижды послала воздушный поцелуй кончиками пальцев обеих рук, причём в реверансе, — этого достаточно, надеюсь?

— Вполне, Сашенька! Я ваш раб. Не теряйте времени — присаживайтесь, где приглянется.

Юное создание на заднем сидении была весьма озабочена, это было понятно по тому, как она то и дело включала экран телефонного дисплея, как нервно облизывала губы, как рассеянно щёлкала замком сумочки.

Разглядеть особенности лица в зеркало было сложно, но мимика и водянистый взгляд указывали на только что пережитую неприятность огромного масштаба.

Наши глаза в зеркальном пространстве встретились. Я улыбнулся в надежде на взаимность, но ответом прилетела раздражительная реплика, — вы не в моём вкусе. Нечего строить глазки! Сколько с меня?

— С вас, Сашенька…

— Александра!

— С вас, Сашенька, один единственный нежный взгляд. Если честно, я был счастлив находиться рядом. Поверьте, я почти позеленел, от свалившихся вдруг неприятностей. Мне было так плохо. И тут вы. Не сердитесь, но осмелюсь пригласить, вас… чего особенно любите?

— Люблю, когда ко мне не цепляются всякие…

— Проходимцы. Понимаю. Я не всякий. Честное слово. Мне ничего от вас не нужно. Вру! Вру, конечно… мечтаю исповедаться, выговориться.

— И вы тоже?! Разве у нас в городе эпидемия? Ах, да — заметили глаза на мокром месте, решили, что в состоянии аффекта мы, девчонки, мягче пластилина.

— Дайте надежду на новую встречу.

— Не выдумывайте! Я девушка скромная. Не смотрите, что так ярко одеваюсь — это не боевой раскрас, скорее предупреждение — не влезай, убьёт!

— Уже убили. Я самый несчастный мужчина в мире. А телефончик! Хотя бы обманите.

— Это можно. Записывайте.

Сашенька стремительно скрылась во дворах. Мне стало ещё хуже.

Идти домой не было сил. Там моё настроение и вовсе проваливалось в трясину.

Лебеди и утки в городском парке ныряли, влюблялись, плавали. Я грезил. Успокоившись, направился домой.

— Явился, — язвительно прокомментировала моё появление Леночка, — можно поинтересоваться, кем или чем, увлёкся на сей раз? Нет, лучше соври. Так будет честнее.

— Давай поговорим потом.

— Как же! А давай — не давай, я устала!

— Какое совпадение настроений.

— Нам надо поговорить.

— Кому надо? Ты утром сказала всё, даже больше. Давай успокоимся. Иди, я тебя поцелую.

— Как игрушку, как статую? Ты меня бросил, ты меня больше не любишь!

— Не нагнетай. У меня кризис среднего возраста, у тебя климакс. Если будешь себя накручивать — лучше не станет. Слишком чувствительные женщины в период гормональной перестройки с ума сходят. Ты этого хочешь?

— Не дождёшься!

— Вот и поговорили. Я спать.

— Ещё бы! Накувыркался с кем-то, я теперь не нужна.

— Нужна, Леночка, но не такая. Я люблю другую…

— Вот ты и сознался!

— Другую Леночку. У той были ясные глаза и добрые намерения. Что бы я ни сказал, всё воспринимаешь в штыки. У меня на работе проблемы, дома ад. Куда бежать?

— По бабам, родной, по бабам!

Разве странно, что ночью мне не спалось, что перед глазами стоял фантом Сашеньки. Породистые ножки в сотый раз пробегали мимо, воздушные поцелуи летали по всей комнате.

К утру диалог, состоявшийся между нами, эволюционировал, развился. Мы уже были на “ты”, запросто общались, то и дело сливались в танце.

Я прикасался к ней, кружил.

До поцелуев дело так и не дошло.

Зато ужасно болела голова и болезненно донимала мучительная тяжесть внизу живота.

Жена, собираясь на работу, шипела, раскидывала, где попало вещи и обидные фразы.

— Ещё раз задержишься — разведусь, — крикнула из коридора, после чего громко хлопнула входной дверью.

— Вот туда и иди, — парировал я в пустоту, — у меня тоже нервы. Захочу — вообще не приду, вот!

— Зайдите, Денис Витальевич — непривычно робко пригласил начальник, — сорвался, знаете ли. Меня ведь тоже… как мальчишку отчитали. Мир!?

— Будет вам. Я и забыл.

Если честно, от извинения стало ещё горше. Мы были почти ровесники. Значит, не я один падаю в бездну.

Спасти от тревожных размышлений могла лишь она — Сашенька. Найти бы её, объясниться, что мной движет отнюдь не похоть, что чувства бывают непорочными, бесхитростными.

Наивный!

Я сам в это верил.

Весь день думы о Сашеньке не давали покоя. Тысячи оснований и обоснований разыскать и объясниться трансформировались в основательный список (профессиональная привычка).

После работы я поехал туда, где высадил девушку, умоляя фортуну или иную капризную даму, её замещающую, обеспечить такое стечение обстоятельств, чтобы мы могли встретиться.

На город уже опускались сумерки, когда я решил позвонить по продиктованному в шутку номеру.

— Слушаю!

— Сашенька?

— Александра.

— Это я…

— Узнала, Денис Витальевич. Что на сей раз?

— Я вас жду. Там же, где расстались.

— А жена…

— Я не собираюсь ей изменять.

— Тогда зачем встречаться?

— Поговорить.

— Ах, да — исповедь. Думаете, мне интересно?

— Хочу побыть рядом. Просто так.

— Забавно. Растеряли жизненную энергию, хотите подзарядиться, сбросить на меня болезни, невзгоды. Щедро!

— Вы не так поняли, Сашенька.

— Так-так! Не знаю чем, но вы меня тоже зацепили. Так-то! Хорошо, ждите.

Сердце долбило так, что я подпрыгивал на сиденье.

В голове царил невообразимый кавардак, сквозь который просачивалось к сознанию лишь имя — Сашенька.

Как она летит, расплываясь в туманном мареве, я увидел издалека.

Дальше случилось то, что никак не могу вспомнить до сих пор: мистика, загадка… я обнаружил себя у Сашеньки в квартире.

Спустя неделю.

О дате выхода из реальности сообщала последняя запись в ежедневнике.

Всё это время меня никто не донимал звонками. На работе сообщили, что необходимо закрыть больничный лист. Самое странное обстоятельство — он у меня действительно был.

Меня целый день преследовало ощущение, будто Сашенька находится рядом, на расстоянии вытянутой руки. Я отчётливо чувствовал тепло её разгорячённого тела, запах волос, слышал размеренное дыхание, звучание которого дарило спокойную уверенность — всё будет хорошо!

Вечером я позвонил по известному номеру.

— Долго ждать, Денис Витальевич, я соскучилась? Чего приготовить?

— Достаточно того, что ты есть.

Сашенька встретила меня в простенькой, довольно откровенной домашней одежде, выглядела в которой богиней. Такую я её не помнил.

Девушка чмокнула меня в губы, отчего по телу разлилась дурнота и затряслись внутренности.

Неужели мы так далеко зашли? Что же происходило всю предыдущую неделю, как я вообще оказался в этой квартире?

Вопросы не находили ответа.

Сашенька усадила меня в кресло, придвинула журнальный столик, принесла ужин. Сама уселась напротив, обхватив колени, смешно запрокинула голову, — ты забавный, Карелин. Сижу вот и думаю — где ты раньше был? Представляешь, сколько бы всего глупого и печального со мной могло никогда-никогда не произойти?

— Лучше расскажи, что произошло. Я, знаешь, потерялся. Совсем. У нас что-нибудь было?

— Смеёшься?

— Вовсе нет.

— Лучше скажи — останешься или опять вернёшься к жене?

— Вернусь. Разве я уже оставался?

— Какой же ты… ладно, прощаю. Ты меня, правда, любишь?

— Не знаю. Ты — моя муза, моё вдохновение. Рядом с тобой я могу всё.

— Например!

— Скажи, о чём мечтаешь.

— Поцелуй меня.

— Я! А можно?

Вот такие приблизительно между нами происходили диалоги.

Каждый день.

Потом я уходил домой. И забывал всё-всё, кроме запаха волос, ощущения прикосновения и тревожного беспокойства.

Леночка встречала меня привычными претензиями, — мерзавец! Ты уже не скрываешь ничего. Я её видела. Эта фифа в дочери тебе годится. Не совестно спать с ребёнком?

— Уймись. У нас ничего не было.

Было или не было — я не знал, но и Леночка тоже, потому иногда настоятельно требовала физической близости, — любишь или нет — мне без разницы… хотя, на самом деле это не так. Мне необходим секс, понимаешь? Секс необходим всем. Я взрослая девочка, я замужем! Война войной, а любовь по расписанию. И не смей перечить!

Я жил в эфемерном пространстве, где происходили самые важные для меня события, самые значимые. Реальность меня больше не устраивала.

С Сашенькой я разыгрывал один сюжетный сценарий, с Леночкой другой, сам сливался с одного и другого, уходя в глухую несознанку, настойчиво вытирая из памяти всё, что могло прояснить ситуацию, которая день ото дня становилась напряжённее.

Леночка, в конце концов, не выдержала — ушла жить к подруге. Сашенька тоже внезапно испарилась.

Меня ломало. Виртуальные свидания изнуряли.

Оказалось, что ежедневные встречи с любимой и привычные семейные дуэли необходимы, как воздух, чтобы ощущать себя нормальным, живым.

Время остановилось.

Телефон Леночки молчал, Сашенькин был вне зоны доступа.

Жену я проклинал за предательство, любимую ревновал, понимая, что не имею морального права ни на одно, ни на другое. Был бы настоящим мужиком — выбрал бы что-то одно, расставил, где положено точки. Так нет же — скрылся непонятно где, между прошлым и будущим.

Вот сейчас, когда полно времени, почему бы не принять окончательное решение?

Не успел.

Первой объявилась Леночка, — допрыгался, кобель проклятущий, догулялся!

— О чём ты, родная, ничего не пойму?

— Не телефонный разговор. Жди, сегодня приеду.

Спустя несколько часов ожил телефон Сашеньки, — соскучился? Не обижайся. Не могла тебе сообщить. Летала на конференцию в Европу. Ужасная скукота. Заставили. Жду.

Вот так поворот! Опять меня ткнули мордой в выбор, который в сложившихся обстоятельствах невозможен в принципе.

Стой там, иди сюда — это что, команда и на сей раз скрыться за границей иллюзий?

Вот теперь есть повод основательно задуматься. Обычная математика с натуральными числами ответа не даст, нужно мудрить. Но как, если кругом сплошные неизвестные величины?

Чего накопала Леночка, о чём молчит Сашенька?

Стоп! Нужно определить точку отсчёта. Леночка ещё не приехала, а Сашенька уже ждёт. Начинать нужно с самого начала.

Любимая привычно чмокнула в губы, — в гостях хорошо, а Денис Витальевич лучше. Между прочим, ты мне обещал…

— Я что ли? Проясни.

— Так не честно. Я тебя сватаю или ты меня?

Голову опять обнесло, — нездоровится мне, Сашенька. Можно, я домой?

— И так всегда. Меня реально замуж зовут. Ты как к этому относишься?

— Я подумаю.

— Чудак. Меня, а не тебя сватают.

— Скажи, Сашенька, мы это… того… было у нас чего или нет?

— У меня было, у тебя — не знаю.

Вот тут мне стало совсем лихо. С момента той записи в ежедневнике, когда впервые выпал из реальности, прошёл год. Я так ничего и не вспомнил.

В этот момент позвонила Леночка.

— Извини, Сашенька, я побежал. Леночка приехала, а меня дома нет.

— Вот, Карелин, в этом ты весь. Её-то хоть любишь?

— Тебя люблю.

— Ага! Но не знаешь, было — не было. Прощай что ли. Замуж я выхожу.

— А я?

— Тебя ждёт такая новость — закачаешься. Про сон забудешь — не только про меня.

— Чё за фигня, Сашенька, вышел я из того возраста, когда сюрпризы способны поднять настроение.

— Точно знаю. Разведка донесла. К Леночке беги.

— Прости, любимая. Завтра встретимся.

— Как карта ляжет. Сдаётся мне — не увидимся больше.

Так и вышло — не увиделись.

Леночка ждала меня у накрытого стола, что уже было сенсацией.

— Рассказывай, — равнодушно выдавил я, — чего ещё выдумала?

— Дурачок ты, Карелин. Беременна я.

— Поздравляю. Кто родитель?

— Ну, ты и жук! Алёна Денисовна будет. Карелина. Опозорил на старости лет.

— Не бухти. У тебя же климакс. Какая Алёна?

— Настоящая. Видно Сашенька силой животворящей с тобой поделилась.

— Про неё почём знаешь?

— Встречались. Славная она, Сашенька.

— Так это твоих рук дело — будто свадьба у неё, то-сё?

— И да, и нет. Ты же ни Бэ, ни Мэ, а время идёт. Отпусти её с богом.

— Не могу. Люблю.

— А меня?

— И тебя люблю.

— Зато я не люблю, не потерплю разврата. Решай немедленно, с кем жить собираешься.

— С тобой.

— А Сашенька?

— Её я просто люблю.

— У меня ультиматум. Больше ни-ни!

Пришлось согласиться.

С тех пор сижу, пишу рассказы, но вспомнить ничего не могу.

Гложет меня вопрос, мучает, жжёт — было у нас чего с Сашенькой или нет? Как могло случиться, что я ничего, совсем ничего не помню?

Если бы вы знали — как я её люблю!