Волков. Дуэль

Валерий Пылаев (2023)

Герой, воитель, спаситель, защитник обездоленных, рыцарь без страха и упрека?.. Ничего подобного. Колдун, чернокнижник, оборотень — вот как меня называли. Чего уж тут скажешь — репутацию я и правда заработал весьма своеобразную. Даже среди себе подобных. Но как не помочь старым коллегам — особенно когда весь мир катится под откос? Если бы я тогда знал, чем все это закончится! Крохотная ошибка в ритуале — и вот я уже в чужом мире. На дворе 1909 год, миром правят наделенные Талантом аристократы, а из Прорывов прямо на улицы Петербурга лезет всякая нечисть. Ни друзей, ни знакомых, ни денег, ни титула — только непривычное тощее тело, фуражка гимназиста и жалкие остатки прежних способностей. Впрочем — какая разница? Работа есть работа.

Глава 8

Сражение закончилось — и мне оставалось только подняться на ноги и хотя бы попытаться привести в порядок одежду… да и себя в целом. И без того видавший виды гимназический китель на этот раз, похоже, все-таки кончился насовсем. Ткань пострадала не так уж сильно, борозды от когтей лешего вполне можно было и заштопать, но черная жижа измазала все от ворота до полы и воняла так, что у меня не возникло ни малейшего желания проверять, можно ли ее отстирать.

Так что я просто стащил с плеч отслужившую свое одежду, скомкал и бросил на распростертую на земле тушу лешего, оставшись в одной рубашке и наплечной кобуре с браунингом. Геловани проследил за мной взглядом, слегка приподнял бровь… но от замечаний все-таки воздержался.

— Вот, возьмите, Владимир, — сказал он, протягивая мне сложенный вчетверо платок. — Вытрите хотя бы лицо… и руки.

Примерно через полминуты белоснежная ткань превратилась в замызганную тряпицу и отправилась вслед за кителем, но теперь я хотя бы мог нормально открыть глаза, отряхнуться, не боясь загадить еще и брюки — и даже кое-как расчесать волосы относительно чистой пятерней.

И стоило мне закончить, как Вольский подскочил, вцепился и снова принялся трясти мою руку — пожалуй, даже посильнее, чем во время знакомства.

— Благодарю, благодарю вас, друг мой! — с жаром выпалил он. — Если бы не вы… Но какая отвага — броситься на это чудовище, можно сказать, безоружным… Еще немного — и я бы остался без головы!

— У вас отличная мускулатура. — Геловани изобразил усмешку, но его глаза смотрели как и раньше, серьезно и внимательно. — Немногие даже из Владеющих способны потягаться силой с лешим.

— Будем считать, что мне просто повезло, судари, — отмахнулся я. — На вашем месте я бы сейчас скорее интересовался, откуда эта образина вылезла. Ведь вся усадьба оцеплена солдатами.

— Посты стоят только на дорогах. — Геловани пожал плечами. — И поглядите на лес вокруг — даже если где-то там и ходят патрули, в таком тумане запросто пролезла бы хоть сотня леших.

— Наши люди умеют нести службу, ваше сиятельство. И к северу отсюда дежурит еще один капеллан. — Дельвиг недовольно сдвинул брови. — Владимир прав — леший не смог бы пробраться снаружи. Вероятно…

— Прорыв, — догадался я. — Где-то здесь для нашего покойного друга открылась дверца.

— И лучше бы отыскать ее раньше, чем здесь появятся еще… друзья. — Дельвиг перехватил винчестер одной рукой и полез в карман плаща за патронами. — Предлагаю еще немного прогуляться, судари.

— Не имею никаких возражений, — отозвался Геловани. — Да и туман как будто рассеивается.

Действительно: стоило нам прикончить лешего — и вокруг, как назло, стало куда яснее. То ли ветер наконец прогнал спустившееся к земле облако, то ли день уже полностью вступил в свои права и солнце принялось греть так, что понемногу высушивало всякую сырость. Белесые влажные клочья расползались буквально на глазах, освобождая деревья, дорогу, усадьбу за ней — а потом и церковь примерно в полутора сотнях шагов за спинами Дельвига и Геловани.

Туман исчезал, сквозь свежую зелень крон стремительно пробивались солнечные лучи, отбрасывая тени… И часть этих теней двигалась.

— Господь милосердный, что это? — простонал Вольский. — Неужели опять?..

Я насчитал с пяток упырей, но за деревьями их могло быть и вдвое, и втрое больше. Видимо, Прорыв не ограничился одним лешим, а после основного «залпа» переключился на продукцию попроще — и принялся выплевывать зубастых обжор с промежутком примерно в полминуты… или даже чаще — судя по тому, сколько их успело собраться там, где мы не так давно прошли.

Где-то вдалеке загрохотали выстрелы — солдаты тоже разглядели упырей и принялись понемногу зачищать Парголовскую мызу. И нам оставалось только присоединиться.

— Такая охота мне определенно нравится больше. — Геловани поднял карабин и прищурил один глаз. — Вот тот, у березы, — мой.

Я не стал даже доставать браунинг, его сиятельство с Дельвигом прекрасно справлялись и без меня. Не прошло и пары минут, как они расстреляли чуть ли не все патроны, завалив низину около церкви зубастыми тушами. Отличился даже Вольский: лично уложил последнего уцелевшего упыря, с неожиданной ловкостью снеся тому голову с целых десяти шагов.

— Кажется, все. — Дельвиг дернул скобу, выбрасывая из винчестера последнюю гильзу. — Теперь смотрите по сторонам, судари. Прорыв должен быть где-то здесь.

Если моя теория с гамма-излучением верна, то прореха в бытие наверняка фонит куда сильнее и покойного лешего, и уж тем более упырей — а значит, внутренний «компас» Дельвига рано или поздно должен ее отыскать. Впрочем, даже если никакой радиации не было и в помине, из Прорыва буквально хлестала магическая энергия — и как раз ее-то я умел чувствовать не хуже бравого георгиевского капеллана…

Раньше умел. Сейчас способности понемногу возвращались, но им приходилось помогать самым обычным зрением. Оно вполне могло заметить рябь в воздухе куда раньше, чем сработает чуйка.

Но пока лес вокруг выглядел совершенно обыденно.

— Где-то рядом… — Дельвиг на мгновение прикрыл глаза. — Довольно большой, странно, что мы до сих пор его не видим.

Ничего. Самые обычные деревья, самая обычная дорога и усадьба вдалеке. Мертвые упыри — тоже самые обычные… насколько это вообще возможно. Высокий шпиль с крестом, храм, ограда, калитка, через которую мы прошли четверть часа назад, а прямо под ними…

— Что это?

Я вытянул руку, указывая на… Нет, дверью это определенно не было, да и зданием, пожалуй, тоже. Крохотная металлическая арка с заломом посередине, украшенная наполовину обвалившимся орнаментом, и прямо под ней — темный прямоугольный проем примерно в человеческий рост. Раньше здесь, видимо, бывали куда чаще, но теперь узенькая тропинка к проему почти целиком заросла кустами и молодыми деревцами. Рука человека когда-то превратила склон под церковной оградой в почти отвесную стену, а потом еще и добавила сверху каменные плиты и железо, но природа неумолимо брала свое, и странная конструкция понемногу уходила в землю. Покрывалась мхом, ржавела…

Стой я на десять шагов левее — и вовсе бы ничего не заметил.

— Ах, это… Если мне не изменяет память, перед нами могила Адольфа Полье. — Вольский шагнул вперед и слегка прищурился. — Француза… Второго мужа графини Варвары Петровны Шуваловой, вдовы Павла Андреевича — отца нынешнего хозяина Парголовской мызы. Склеп и церковь построил по заказу ее сиятельства…

— Прошу за мной, судари. — Я ускорил шаг. — Заглянем в гости к господину Полье. Там ведь открыто?

— Вероятно, — пробормотал Вольский. — То есть сама усыпальница, конечно же, замурована, но…

— Вот и отлично.

Я пока еще ничего не чувствовал — сработала интуиция. Но чем ближе мы подходили к заросшей зеленым мхом арке, тем сильнее вибрировал эфир. И когда Дельвиг зажег на ладони свой волшебный огонек, освещая темное и холодное нутро склепа, я понял, что все-таки не ошибся.

Воздух у дальней стены рябил и как будто даже переливался едва заметной радужкой.

— Вот он. — Я едва успел поймать за локоть бестолково шагнувшего вперед Вольского. — Осторожнее, Петр Николаевич. — Прорыв может быть опасен.

Интересно, кто-нибудь вообще пробовал туда забраться и хоть одним глазком глянуть на ту сторону?..

— Браво, браво. — Геловани зажал карабин под мышкой и несколько раз хлопнул в ладоши. — Должен признать, Антон Сергеевич, ваш протеже сумел меня удивить — и уже не раз… Скажите, Владимир, вы не думали о карьере в сыске?

— Давайте поговорим об этом позже, ваше сиятельство, — буркнул Дельвиг, протягивая мне винчестер. — Я закрою Прорыв. А вы, судари, — поглядите, чтобы никто оттуда не вылез.

Не прошло и полминуты, как неровные края начали стягиваться — дыра в бытии зарастала буквально на глазах. Дельвиг орудовал невидимой иглой так ловко и быстро, что Вольский, похоже, потерял дар речи от восхищения — просто стоял и пялился с открытым ртом, не издавая ни звука. Сам я тоже засмотрелся, хоть уже и видел работу георгиевского капеллана.

А вот для Геловани подобное, судя по всему, было делом совершенно обыденным.

— Должен принести свои извинения, Владимир, — негромко произнес он. — Признаться, я и подумать не мог, что вы так нам поможете. Сам бы я, пожалуй, и вовсе не догадался бы искать здесь. Удивительно, как Прорыв возник именно в таком…

— Напротив — ничего удивительного! — встрял Вольский. — Если память мне не изменяет, подобное… подобные явления нередко появляются на кладбищах. А склеп, если разобраться, — почти то же самое. Место, где сильна власть того, что противно всему сущему, — и потому особенно пригодное для любого темного колдовства и…

— Разве не вы полчаса назад говорили, что все это не более чем суеверия? — Геловани усмехнулся и покачал головой. — Разве скандинавские проклятья отличаются от таких вот… баек? Мракобесие — удел недалеких умов, Петр Николаевич.

— Мракобесие?! Ваше сиятельство изволит обвинять меня в обскурантизме? — Вольский сверкнул глазами, но тут же устало выдохнул. — Впрочем, я уже и сам не знаю, что думать… Всего несколько лет назад и Прорывы для всех нас были всего лишь легендами. Историей прошлых веков, в которой порой куда больше вымысла, чем истины. И я сам бы лишь посмеялся — вздумай кто-то сказать, что уже скоро подобное появится снова.

— У меня и в мыслях не было смеяться над вами, — мягко ответил Геловани. — Но все же стоит различать реальность, как бы сурова и удивительна она ни была, — и всякие небылицы… А вы что скажете, Владимир?

— Пожалуй, предпочту промолчать. — Я пожал плечами. — Но уж если ваше сиятельство настаивает — то я скорее склонен думать, что человеку образованному не следует отвергать даже самые немыслимые гипотезы. В конце концов, отсутствие научного обоснования… временное отсутствие, конечно же, никак не может ставить под сомнения сам факт. Особенно свершившийся неоднократно. А Прорывы действительно куда чаще возникают на кладбищах — какова бы ни была тому причина.

— Слова не мальчика, но мужа, — улыбнулся Геловани. — Впрочем, достаточно разговоров, судари. Его преподобие Антон Сергеевич уже закончил работу — самое время вернуться обратно к нашим… делам.

Никаких возражений не последовало, и через пару минут мы вышли на дорогу. Дельвиг шагал первым, за ним — Геловани с карабином на плече. Я чуть отстал: сказалась старая привычка напоследок еще раз оглядеться по сторонам… да и вообще прикрывать тылы на случай непредвиденных обстоятельств.

— Подождите, друг мой. — Вольский догнал меня и неуклюже схватил под локоть. — Вы ведь не будете возражать, если я обопрусь на вас? Мне… мне тяжело идти. А уж после того, что мы все только что пережили…

— Как пожелаете, Петр Николаевич, — вздохнул я, чуть замедляя шаг. — Вам нездоровится?

— Нет-нет, я в добром здравии. И в своем уме! — Вольский сердито засопел. — Хоть его сиятельство Виктор Давидович, похоже, и считает иначе.

— Не думаю. И он уж точно ничуть не желал вас обидеть.

— Может, и так. Как бы то ни было — я должен еще раз благодарить вас, друг мой. — Вольский виновато улыбнулся и чуть ослабил хватку на моей руке. — Заступиться за старика, не дать выставить меня выжившим из ума дураком — достойный поступок. И я…

Дальше я почти не слушал — только молча кивал и изредка поддакивал, пока мы не добрались обратно до гостиной, откуда уходили на охоту за лешим. Странно, но в здании как будто стало чуть холоднее, хоть утро уже окончательно сменилось днем. Видимо, дело было в распахнутом настежь окне — от него изрядно сквозило.

Но прочее ничуть не изменилось. Все так же поскрипывали половицы под ногами. Все так же возвышались над нами шкафы из темного дерева, все так же поблескивал в полумраке лак на мебели. Все так же пахло слегка отсыревшей бумагой, все так же стояли кресла и диван у растопленного камина. И все так же играли отблески пламени на гладкой столешнице.

Вот только нитсшеста на ней уже не было.