Гаврош, или Поэты не пьют американо

Валерий Олегович Городецкий, 2018

Современная увлекательная проза, в которой знатоки музыки без труда узнают многих героев рок-н-ролла. А те, кто с роком не знаком, получат удовольствие от веселых историй, связанных с познанием творчества как такового, а порой просто веселых и смешных.Содержит нецензурную брань.

Лоцман

Мы простились тогда, на углу всех улиц,

Свято забыв, что кто-то смотрит нам вслед;

Все пути начинались от наших дверей,

Но мы только вышли, чтобы стрельнуть сигарет.

И эта долгая ночь была впереди,

И я был уверен, что мы никогда не уснем;

Но знаешь, небо

Становится ближе

С каждым днем…

БГ

День начался с тачки. Скопив первые 500 евро, Егор взял да и купил старый «Гольф». На все. Тачку надо было проверить в деле. Бундес — последний оплот бесплатных автобанов, и через полчаса мы уже выжимали свои 120 в крайнем правом ряду. Пусть нас обгоняли бабушки-пенсионерки на сверкающих мерсах, поправляя свободной рукой прическу, мы ехали вперед, навстречу светлому будущему. Первая машина — это первая машина, и неважно сколько она стоит.

Через 50 километров свернули на второстепенную дорогу, а с нее на лесную. Егор хотел «проверить клиренс». И надо ж такому было случиться, что «Гольф» взял, да и зачихал. А потом и вовсе заглох.

— Спокойно, я сейчас, — Егор деловито дернул за рычаг под приборной панелью, вышел и поднял крышку капота. Прошло минут десять, но Егор все возился с мотором, и мы тоже вышли из машины.

— Ну, чего у тебя тут? — спросил Саныч.

— Да, кажется, датчик накрылся.

— А чего делать? Попробуем с толкача может?

— Не надо.

Мимо проходил какой-то дедок, по виду типичный грибник с палочкой.

— Может деда попросим помощи? Смотри, а то заночуем тут.

— Не надо, щас разберусь.

Дед поглядел на нас и неторопливо прошел мимо. Секундная стрелка еще не сделала полный оборот вокруг своей оси, и папоротник продолжал качаться в том месте, где он только что был, а из-за поворота вдруг появилась полицейская машина. Поравнявшись с нами, она остановилась, и из машины вышли два здоровенных светловолосых полисмена — Скутер и Швайнштайгер.

— Что, масло сливаете? — спросил Scooter

— Да нет, у нас датчик, похоже, полетел, — ответил Егор

— Здесь частная территория. Вы надпись видели?

— Нет, ничего мы не видали.

— Залезайте в машину, поедем в город.

Мы забрались в аналог уазика с зарешеченным помещением для перевозки преступников.

Первые минут пятнадцать мы молчали.

— Странные они. Европейцы, — произнес вдруг Егор.

— И чего в них странного? Люди как люди, — ответил я.

— Да мы вот сейчас на юге, тут Италия рядом.

— Ну и что? Причем здесь Италия?

— Да, я вспомнил про Калигулу и его коня. Это ж надо — коню дворец построили, сенатором сделали и хотели даже в консулы произвести. И все ж молчали. Никто не пикнул. Патриции хреновы. А как на частную территорию заехал человек случайно, так сразу полицию вызывают.

— Так то было 2000 лет назад — с конем, — сказал я.

— Кстати, а мы чем лучше? Ты вот знаешь, что крейсеру Аврора, например, орден дали?

— Ну и что?

— А то, что это ж груда металлолома. Корабль. Конь хоть живой, а железяка по любому не живая. Куда ты ей орден прицепишь?

— Ясное дело, куда — на нос, который растр. Сбоку.

— «Ра-а-астр», — передразнил Саныч. — А ты теперь подумай, если между конем и Авророй 2000 лет прошло, то насколько мы отстали от Европы?

— А ты вот Аврору не трожь, — вдруг резко выступил Егор.

— Это почему?

— А потому. Аврора для меня — это святое, меня там в пионеры принимали.

— Ну и что? Мало ли кого и где в пионеры принимали. Меня вот, например, в Музее Ленина, на Горьковской.

— А вот и то, что сколько лет прошло, а я как сейчас все помню. Вот тут справа, пушка носовая, там мостик. Тут я стою, и передо мной комсорг, вяжет мне галстук и говорит, громко так, звонким голосом: «Будь готов!». А я ему также громко отвечаю: «Всегда готов!». Смотрю в глаза и отвечаю. А между нами и нет ничего, только готовность, на все готовность.

— А комсорг — мальчик или девочка? Тебя послушать, так будто у вас там секс, прямо на корабле был. А не прием в пионеры.

— Дурак ты. Это кстати, круче, чем секс.

— Да что ты? Чего ж ты тогда сюда уехал? Вступил бы там в партию, ходил на митинги, кайфовал.

— А одно другому не мешает.

— Это как же?

— А так. Я вот знаю, что здесь жить мне проще, знаю. Все знаю, про сырьевую экономику, про дефицит и профицит, про Ленина и Сталина, про Гулаг, читал Оруэлла и Варлама Шаламова, про ваучеры знаю, про Газпром и так далее, но дело не в этом.

— А в чем тогда?

— А в том, что при всем при этом, где-то там, глубоко в памяти есть островок, где я стою на Авроре и меня принимают в пионеры. И там я испытал такое счастье, какого с тех пор больше никогда и нигде не испытывал.

— Кажется, я понимаю, — сказал я. — Послушай, а вот у меня такой островок тоже есть.

— А у тебя чего за островок?

— Ездил я в детстве на Украину, к бабушке. И был у нее дом с садом. Сейчас думаю, посмотри я на тот дом, вообще ни о чем, развалюха, 1905 года постройки, а все б отдал, чтобы туда снова попасть. Потому как там я — царь и бог. Хочешь — в море купайся, хочешь — черешню собирай. Родители в Питере, лафа.

— Точно, и царь и бог. Вот и я, знаю что нет ничего в той Авроре, знаю. Корабль как корабль, с мутной историей. Но разве ж я могу тот островок разрушить, где я был счастлив? Что тогда от меня останется? Диплом о высшем образовании? Аусвайс?

За окном машины темнело. Внутрь попадал лишь свет фар, проносящихся мимо машин.

— А у меня островок — обрезание, — сказал вдруг Саныч.

— Это — как? — засмеялся Егор.

— А так, я ж обрезание сделал перед поездкой сюда. Осознанно.

— И что?

— А то, что до того я жил во тьме, а как обрезание сделал, будто новый мир увидел.

— Что-то я не понял, — сказал я, — мне кажется, это сюда не подходит.

— Очень даже подходит, — сказал Саныч. Говорю тебе, никогда я не был так счастлив, как в тот день. Если хочешь — то считай, что я испытал религиозный экстаз. В тот день я родился заново, я чувствовал себя большим и близким к Богу, и знаю, что это был самый важный день в моей жизни. И никакая Аврора для меня не сравнится с этим чувством.

— А, ну тогда подходит вроде, — закивал Егор.

— Есть у меня и второй островок, — добавил Сан Саныч.

— Какой? — спросил Егор. — Израиль?

— Нет, диск.

— Кто в лес, кто по дрова, — возмутился Егор. Сначала обрезание, теперь вот диск. И что это за диск?

— «День серебра» БГ.

— Не знаю, я начал про конкретное место вспоминать, а у тебя то обрезание, то диск. И что ты с этим диском делаешь? С собой его возишь?

— Не вожу, но он всегда со мной.

— Это как?

— Когда я чувствую, что я вдали от дома, я напеваю «Небо становится ближе», и через две минуты появляется ощущение, что я дома. Ну, а если диск есть под рукой, то вообще ништяк, ставлю, и все становится на свои места. Выходит — это и есть мой островок, и даже… моя Родина.

— Тогда выходит, — сказал я, — что ты, Егор, родился на Авроре.

— Да пошли вы…

— И у меня Родина не одна, — решил добавить я.

— Ну да — еще один космополит. У Саныча и Питер — Родина, и Иерусалим, и кабинет обрезателя, а еще и диск. Полный набор. А у тебя что?

— Концерт.

— Ой, не могу, — заржал Егор. — Чем дальше в лес, тем больше партизаны. Какой концерт? Самый первый? У тебя видеокассета и видак в кармане?

— Нет. Просто на хорошем концерте я чувствую, что я дома. А на плохом — не чувствую. С хорошего концерта не хочется никуда уходить. И вообще, если меня пробирает, я чувствую, будто Бог со мной говорит со сцены. Но это бывает редко, таких концертов были единицы.

— А исполнитель кто? Имеет значение?

— Почти не имеет. Но одним дано, а другим не дано. И если дано, то он про это знает, и ты знаешь. И другие, кто пришли — тоже знают, только сказать не могут. А если не дано, то учись — не учись: пластика, ноты — все без толку.

— Я, в принципе, согласен, — сказал Саныч. — На хорошем концерте с тобой говорит Бог.

— Не сотвори себе кумира, Саныч, — сказано в Писании, и не поминай всуе.

— А я и не богохульствую, по мне так артист транслирует нечто, что прямо сейчас ближе всего к Богу. То, что тебе нужно прям в эту секунду. А если Бог сейчас с тобой не говорит, то на фиг такой концерт нужен. Это фуфло. Это и есть шоубиз. Когда говорят, что купив билет, увидишь Бога, а подсовывают фуфло.

— Да, чуваки, — вздохнул Егор. — Начал я про Аврору, а вы меня так загрузили, что я уже сам не рад. Но, похоже, что у каждого из нас есть свои острова, и есть те, кто помогает твоему кораблю не заблудиться в безграничном океане времен. Твой лоцман. Причем только твой.

Машина притормозила. Раздался стук каблуков по асфальту, потом щелчок. Дверь открылась, и Scooter сказал:

— Эй, выходите, приехали. Расходись по домам, завтра эвакуатор вашу тачку привезет, заплатите ему сто евро.

— Как сто евро? У меня машина пятьсот стоит, мы на тросе можем, за мной дядя приедет, — возмутился Егор.

— Здесь так не принято, поэтому — сто евро, — строго повторил Scooter, подняв жезл, и мы разбрелись по домам.