Морские миниатюры

Валерий Николаевич Филимонов, 2019

О море, моряках и их романтической и не очень работе, наполненной подчас скучной обыденностью, а в остальное время яркими и увлекательными событиями и даже приключениями.

Аргентинская «экзотика»

Вот и остались в прошлом заходы нашего судна в порты Рио-де-Жанейро, Сантос и Буэнос-Айрес. Какие дивные названия, за которыми, так и кажется, что скрывается какая-то тайна далёких тропических стран. После длительного однообразного океанского перехода, каждый моряк мечтает сойти на берег в порту, побродить по шумным улицам, поглазеть на витрины, купить сувениров и бессмысленных безделушек, которые ушлые продавцы неизменно всучат доверчивым морякам. К сожалению, стоянки в перечисленных портах, получились совсем не такие какими их нарисовало воображение. Все было пронизано суетой, беготнёй и нервотрёпкой.

В Рио оказались не проиндосированными коносаменты и весь вечер, ночь и утро ушли на бесконечные телефонные звонки в офис компании в Европе, на отправку писем по электронной почте, на ожидание ответов, а когда наконец всё благополучно разрешилось, надо было уже готовиться к отходу и ещё более хлопотному заходу в Сантос.

В городе великого Пеле, крепкого кофе и знойных бразильянок, нас ждала самовыгрузка крупногабаритных и тяжеловесных частей крана фирмы «Готвальд». Кроме этого, капитан порта потребовал вызова на борт судна инспектора классификационного общества Германского Ллойда для устранения имеющихся замечаний, которые нам выписали в Антверпене инспектора портового контроля.

После Сантоса был ещё коротенький заход в скучный Итажаи, который потребовал от нас со старпомом тщательных расчётов осадки, так как по информации агента глубина на баре была ненамного больше кормовой осадки судна, а уменьшить её судовым балластом уже не мог, так что пришлось оставить на борту минимум питьевой воды в кормовом танке.

После Итажаи зашли на выгрузку в Буэнос Айрес, а что там выгружать то, всего 290 тон стали в пакетах. Докеры бы «выкинули» её за два часа, однако у них там случилась забастовка, правда к несчастью, бузили они тоже недолго, так что простояли всего то часов шесть. Ну что такое шесть часов для Буэнос-Айреса! Разумеется, что и в город то сходить не удалось. А как хотелось! От одних названий голова кругом шла «Риколада», «Ла-Плата», «Буэнос-Айрес»! Буэнос-Айрес, кстати, в переводе с испанского значит «добрый воздух» или «здоровый дух» и своё название в действительности оправдывает, дышалось легко. Однако, как и заходы в бразильские порты, заход в Буэнос-Айрес доставил нам также массу хлопот. А дело вот в чем, в Аргентине очень строгая, а вернее будет сказать придирчивая и не предсказуемая таможня, естественно не сама таможенная служба, а её служащие, а ещё точнее, её специальное оперативное подразделение, которое у моряков известно, как «чёрная таможня». Служащие «чёрной таможни» приходят не на каждое судно, приходящее в порты Аргентины, а выборочно и поэтому никогда не знаешь придут они с проверкой или нет. Если приходят на судно, то обязательно найдут к чему придраться и наложить штраф. Собственно, именно с этой целью они и приходят, чтобы оштрафовать судно. Проверка заключается в том, что сотрудники «черной таможни» ходят по судну и проверяют занесена та или иная вещь в таможенную декларацию или нет. Причем проверяют буквально всё! К примеру, заходит сотрудник таможни в судовой офис, видит на столе пепельницу с окурками и просит показать, где именно в таможенной декларации записана данная пепельница, или увидит лежит на столе ластик, спросит покажите, где он записан. Можете себе представить, что все мелочи практически не реально указать в таможенных декларациях. Если не указали, то даже за не внесённую в декларацию пепельницу или ластик накладывается штраф пятьсот долларов и выше, в зависимости от реальной стоимости вещи. Никакие объяснения капитана о том, что эта вещь является неотъемлемой частью судна и не может быть вынесена с борта судна, и, следовательно, не представляет никакой угрозы для экономики и финансовой стабильности Аргентины, таможенные служащие не принимают и в никакие дискуссии и обсуждения не вступают. Для них всё предельно ясно, вещь не задекларирована, значит экипаж планировал её ввезти в страну без уплаты ввозной пошлины, продать местным жителям и получить выгоду, значит он нарушил таможенные правила и должен заплатить штраф. Дичь, разумеется, однако никто ничего поделать не может с этим таможенным произволом в Аргентине.

Обращение к судовому агенту не поможет, агент только разводит руками и говорит, мы же вас предупреждали о строгости «чёрной таможни» и необходимости всё внести в таможенную декларацию, так что теперь только уплата наложенного таможней штрафа позволит судну получить разрешение на отход, а до его уплаты судно не может отойти от причала.

Некоторые суда, экипажи которых легкомысленно отнеслись к заполнению таможенной декларации, попали на крупные штрафы, которые, разумеется, пришлось выплачивать судовладельцам. Судовладельцы в свою очередь обращались за разъяснениями к судовым агентам, ну а тем ничего не оставалось, как только пенять на строгость таможни. Дошло даже до того, что ассоциация судовых агентов Аргентины обращалась в правительство с просьбой обуздать таможню. Правительство обращение приняла, однако никаких мер урегулирования данной проблемы сделано не было.

Разумеется, нас судовой агент тоже заранее предупредил о порядках «чёрной таможни» и поэтому экипаж потратил уйму времени на переходе через Атлантику, для учета судовых вещей и внесения их в таможенную декларацию, которая у нас насчитывала около сорока страниц. А как же иначе, мы же на штраф попадать не хотели.

Однако, как оказалось в последствии, напрасно мы старались, «чёрная таможня» к нам не пришла, ни в Буэнос-Айресе, ни в следующем аргентинском порту Кампана, куда мы пришли под погрузку стальных труб. Эти трубы тоже доставили нам не мало хлопот, так как они были не в связках, а каждая в отдельности, по-английски loose pipes. Трубы толстостенные и тяжелые, и если их надёжно не закрепить, то во время перехода через океан, даже при не большой бортовой качке, они начнут смещаться на один борт и судно получит крен, и чем больше труб сместится, тем и крен будет больше. Кроме бортовой качки, сильная килевая качка судна тоже опасна, так как при наличии свободного пространства, не плотно лежащие трубы, начинают выдвигаться в нос или в корму от штабеля, и если имеется свободное пространство на всю длину трубы, то она может упасть на палубу и будет кататься по палубе пробивая борта в балластные танки, а бывали случаи, когда в сильную бортовую качку трубы выступали из штабеля и пробивали носовую или кормовую переборку трюма. А за кормовой переборкой находится машинное отделение, а за носовой переборкой в зависимости от высоты, может располагаться или носовой коффердам, или носовой балластный танк под названием форпик и если он заполнен балластом, а балласт это как правило морская вода, то она через дырку начнёт вытекать в трюм. Может и много вытечь, а когда в трюме много воды, то возникает, так называемый, эффект свободной поверхности жидкости, который приводит к уменьшению остойчивости судна и иногда значительно, вплоть до потери судном остойчивости, что в свою очередь приводит к опрокидыванию судна, как например в случае с паромом “Herald of Free Enterprise”, о котором написано в нашей морской миниатюре «Морские катастрофы в судьбе капитана».

Технология размещения, крепления и перевозки таких труб на судне, в компании была отработана, и наша задача была в том, чтобы в точности её выполнить. Нам ещё и суперкарго в помощь дали, чтобы он наблюдал за погрузкой и креплением. Однако параллельно с погрузкой и креплением груза, мы ожидали возможного визита злополучной «черной таможни» и это здорово нервировало и отвлекало от работы.

Однако тратить всё время стоянки в порту только на грузовые операции и ожидание таможни я не собирался и выкроил время сойти на берег и посетить маленький городишко Кампана. Городишко и впрямь оказался совсем неказистый, никаких достопримечательностей не обнаружилось и только настоящий аргентинский стэйк и бокал отличного красного вина, и не где-нибудь, а в самой Аргентине, скрасили местное уныние.

Погрузка заняла двое суток и на третьи, надёжно закрепив трубы хитро уложенными и туго обтянутыми тросами, и положенными поверх штабелей с трубами твиндечных понтонов, наше судно покинуло порт Кампана и направилось вниз по протоке великой аргентинской реки Ла-Плата на выход в Атлантику. Поменяв лоцмана у Буэнос-Айреса, мы сдали его у уругвайской Риколады, вышли в Атлантику и взяли курс на Гибралтар, чтобы войти в Средиземное море и доставить трубы в египетскую Александрию.