Морской юмористический сборник

Валерий Николаевич Ковалев

Единственный в своем роде юмористический сборник о службе в современном ВМФ. Все сюжеты имели место. В море, на берегу и личной жизни.

Губари

— Подъем! — орет из коридора чей-то голос и на потолке тускло вспыхивает упрятанный под металлическую сетку фонарь.

В камере слышится недовольное бормотание, с жестких «самолетов» сползают темные фигуры и, напяливая на себя служившие одеялами шинели, зевают.

В низком мрачном помещении с забранным решеткой окошком и инеем по углам, их шестеро. Двое с бербазы, один с «пээмки», остальные с лодок.

— Поспать не дают, курвы, — хрипло басит один из бербазовских, со старшинскими лычками, извлекает упрятанный в «самолете»² бычок, прикуривает и пускает по кругу.

Всем достается по паре затяжек и сон улетает.

— Интересно, куда сегодня погонят? — перематывая на сапогах портянки, — бубнит старший матрос с «пээмки» и сплевывает на бетонный пол.

— А нам татарам один хрен, что пулемет, что самогон, — сладко зевает один из подводников и дружески толкает в бок соседа.

— Ага, — кивает тот вихрастой башкой. — Одинаково с ног валят.

За массивной дверью камеры лязгает засов, и она с визгом открывается.

— Вторая, на оправку, — бурчит хмурый матрос с автоматом на плече и кивает головой на кишку коридора.

Вся шестерка выходит из камеры и в его сопровождении направляется в гальюн, совмещенный с умывальником. Там оглушительно воняет хлоркой и в бетонных «очках» пищат крысы.

Сделав свое дело, моряки ополаскивают лица под кранами с парящей от холода водой и утирают их подолами роб.

— В камеру, — бросает конвойный и ведет их обратно.

Потом начинается завтрак и каждый получает по кружке горячего кофе, миске гречневой каши и птюхе белого хлеба с кубиком масла.

— Опять эта каша, — брюзжит один из моряков с лодки и отпихивает от себя миску.

— Не скажи, — активно орудует ложкой сосед. — У нас на «пээмке» по утрам чай, «шрапнель» и черняшка. А тут лафа, жить можно.

После завтрака всех губарей заставляют вытащить из камер во двор «самолеты» — для проветривания.

— Хотел бы я знать, какая сука придумала эту хрень?, — таща на горбу свой лежак, — пыхтит один из матросов.

— А это, братишка, что б служба раем не казалось, — ухмыляется старшина.

В восемь утра арестованных выстраивают во дворе у высокой ограды, с караульной вышкой и часовым на ней, и перед шеренгами возникает сам начальник гауптвахты, прапорщик Чичкарев, в сопровождении начальника караула.

— Р-равняйсь! Смир-р-на!, — по петушиному орет он, и где-то за забором взлаивают собаки.

Грозно нахмурившись и скрипя начищенными ботинками по снегу, прапор медленно идет вдоль строя и уничижительно цедит, — кр-расавцЫ.

В нахлобученных на уши шапках, измятых шинелях без ремней и заправленных в яловые сапоги широких штанах, «красавцЫ» стоят с безразличным видом и тупо пялятся на начальство.

— Слушай наряд, лишенцы! — вернувшись к центру, извлекает из-за обшлага шинели бумагу Чичкарев.

— На снег — двадцать, на цемент — двадцать, в порт десять! — Разводите, старший, — кивает он начкару, прячет бумагу и отправляется внутрь, шмонать камеры.

Через десять минут три расхлябанных группы, первая из которых вооружена лопатами и скребками, в сопровождении конвойных выходят наружу и плетутся в сторону поселка. Там одна остается на площади у ДОФа и начинает вяло грести снег, вторая спускается к строительным складам, а третья направляется в сторону небольшого порта, что рядом с базой.

В ней все моряки из второй камеры и еще четверо арестованных.

— Вить, а ты уже работал в порту? — спрашивает матрос с лодки шагающего рядом старшину.

— Ну да, — кивает тот. — На прошлой неделе.

— И как?

— Сам увидишь, — заговорщицки подмигивает старшина и просит у конвоира закурить.

Тот, опасливо оглянувшись, достает из кармана мятую пачку «Примы» и сует старшине в руку. Губари на ходу закуривают, прячут сигареты в рукавах и топают дальше.

На территории заметенного снегом порта, где у бетонной стенки стоят несколько пришвартованных барж, группу встречает статная дама в финской дубленке и валенках.

— Прибыли, мальчики? — весело оглядывает она моряков. — Значит так, — показывает рукой в вязаной варежке на одну из барж. — До вечера нужно ее разгрузить. В трюме продукты, апельсины и вино. Справитесь?

— А то! — басит старшина и сдвигает на затылок шапку.

— О, Витя! — удивляется женщина. — Ты опять к нам?

— Ну да, Петровна, — разводит руками старшина. — Куда ж я от вас денусь?

Остальные переглядываются и одобрительно гогочут.

— Ну, тогда за работу, — говорит женщина. — Сейчас подойдет машина.

Весело переругиваясь и балагуря, моряки взбегают по трапу на баржу, отдраивают затянутые брезентом лючины и спускаются вниз.

— Ты смотри, сколько всего, — восхищенно тянет старший матрос с «пээмки», оглядывая заиндевевший трюм, доверху набитый всевозможными мешками, ящиками и коробками.

— «Марокко», — читает кто-то наклейку на одной из коробок. — А тут вино, — расплывается в улыбке усатый подводник и тычет пальцем в картонную коробку. — «Старый замок», нам такое в море дают.

— Ну ладно, кончайте треп, — покосившись на коробку, изрекает старшина. — Вино от нас не уйдет, а пока за дело. Ты, Васька, — кивает он усатому, — бери четверых и дуйте наверх. Будете принимать и грузить в машину. Ну, а мы тут «пошуршим».

Через несколько минут в трюме кипит работа, коробки мешки и ящики исчезают в люках, наверху топают матросские сапоги.

— Шабаш! — орет через час, свесившись вниз, Васька, и разгрузка прекращается.

Старшина удовлетворенно хмыкает, извлекает из одного ящика бутылку вина и несколькими ударами кулака по донышку, вышибает из нее пробку.

Бутылка пускается по кругу, затем ударяется о металлический кронштейн и осколки возвращаются обратно.

Потом все лезут по скоб — трапу наверх и сходят на причал, откуда, урча мотором, отъезжает тяжело груженый «захар».

— Так, мальчики, — подходит к морякам женщина. — Пока вернется машина, погрейтесь в конторе. Кстати, Витя, ничего не разбили? — обращается она к старшине.

— Да сорвалась одна коробка, Петровна. Четыре бутылки всмятку, — сокрушенно вздыхает тот.

— Ага, — кивают головами остальные. — Сорвалась.

— Вы уж пожалуйста аккуратней, — говорит женщина, исчезая в расположенном неподалеку ангаре. А губари идут к небольшому кирпичному зданию и заходят внутрь. Там тепло и на длинной скамье у окна, обняв автомат, дремлет конвойный.

— Не спи, убогий, замерзнешь! — хлопает его по плечу Васька, и все хохочут.

— Это вам, — зевая, кивает матрос на стоящий рядом картонный ящик, с оранжевыми апельсинами и несколькими пачками «Беломора».

По помещению разносится душистый запах юга, под потолком плавает дым папирос, всем хорошо.

— А эта Петровна ничего, — мечтательно тянет Васька, пуская кверху синеватые кольца. — Вот бы ее трахнуть.

— Дура, — лениво гудит старшина, — это ж жена коменданта. Он тебя так трахнет.

От хохота в помещении звенят стекла, а озадаченный Васька чешет затылок.

Хлопает входная дверь и на пороге возникает женщина.

— Ребята, пора, пришла машина, — говорит она и, сняв варежки, дует на пальцы.

— Почапали, труженики моря, — встает старшина, после чего все выходят наружу.

Теперь вниз лезет вторая партия, фокус с бутылкой повторяется и работа кипит.

Очистив к полудню изрядную часть трюма и припрятав курево в потайные местам, вся бражка, сопровождаемая конвойным, направляется на гауптвахту, обедать.

На обед дают наваристый борщ, макароны по — флотски и компот, доставленные нарядом с камбуза.

— Вот это другое дело, — мычит Васька, активно работая ложкой. — Не то, что каша.

Через час парни снова на барже и работа продолжается. Теперь в трюме ярко горит переноска, голоса звучат громче и резонируют в корпусе.

Последнюю машину загружают в сумерках.

— Ну, вот и все, амба, — утирая потное лицо шапкой, — удовлетворенно басит старшина.

— Спасибо вам, мальчики, — проводив взглядом исчезающий за воротами грузовик, подходит к парням женщина.

— Да чего там, — небрежно машет рукой Васька. — Для нас это плевое дело.

Затем, разобравшись попарно, моряки выходят за ворота и направляются в сторону поселка. Под тяжелыми сапогами скрипит искристый снег, в небе зажигаются первые звезды.

Примечания

2

съемном топчане