Боевое содружество
Погожее летнее утро. Синь залива под солнцем, легкий туман над водой.
На обширном пустом причале, у высокого борта плавбазы, стоит военный, крытый тентом грузовик и короткий строй моряков, во главе с мичманом. Напротив — молодой лейтенант со значительным лицом.
Лейтенант — командир штурманской группы, мичман — старшина команды, а шестеро матросов их подчиненные.
По приказу старпома группа занаряжена в командировку в Архангельск, для получения на базовых складах штурманского оборудования.
— Слушать меня, — грозно обводит всех глазами лейтенант. — В пути не курить, похабных песен не орать и вести себя достойно. Ясно?
— Я-асно, — вразнобой тянут моряки, переминаясь с ноги на ногу.
— Тогда, все в машину, — смотрит офицер на часы и вместе с мичманом направляется к кабине.
Через минуту, урча двигателем, грузовик катит в сторону КПП, а из кузова скалятся веселые рожи.
— Хоть Архангельск поглядим, — гудит старослужащий, штурманский-электрик Серега Корунский и достает из кармана пачку «Примы».
— Ага, — поддерживает его приятель — боцман Вовка Осипенко, вытряхивая из пачки сигарету.
Остальные довольно подпрыгивают на лавках и пялятся по сторонам.
Вскоре Северодвинск остается сзади, грузовик набирает ход и, ровно гудя мотором, несется по трассе.
— Жизня, — восхищенно шепчет рулевой-сигнальщик Иван Лука, выглядывая из кузова и озирая зеленые окрестности. — Щепка на щепку лезет.
— Кому что, а голому баня, — бросает кто-то из моряков и все хохочут.
Через час, замедлив ход, грузовик въезжает в Архангельск, направляется в сторону железнодорожного вокзала, а от него в сторону расположенных в небольшом лесу складов.
— Вот курва, а мы думали в городе, — недовольно брюзжат моряки, когда, миновав КПП с якорями на воротах, машина въезжает на их территорию.
— Значит так, — говорит лейтенант, когда все выгружаются. — Всем ждать меня в курилке, — тычет рукой в сторону небольшой площадки с вкопанной под сосной бочкой и лавками. — Осипенко, остаешься за старшего.
После этого они с мичманом идут в сторону административного здания, а моряки направляются к бочке.
Там, на лавке, со скучающим видом сидит мордастый старшина и что-то тихо насвистывает.
— Звидкиля, причапали? — лениво интересуется он и сплевывает на песок.
Когда узнает, откуда, — уважительно кивает головой и пожимает всем руки.
— А мы ось тут, припухаемо, — кивает на разбросанные меж сосен склады. — В обслузи так сказать.
— В город как, часто пускают? — интересуется Славка Гордеев.
— Та почитай кожный день, — пожимает плечами старшина. — Увэчери морэ на замок и гуляй Вася.
— Клево устроился, — подмигивает своим Серега Алешин. — Типа «люблю море с берега, корабль на картинке».
Те толкают друг друга локтями и дружно гогочут.
— Слухайтэ, хлопци, а у вас жетоном «За дальний поход» нельзя разжиться? — интересуется мордастый. — Скоро ДМБэ, а у мэнэ нэмае.
— А цену знаешь? — переглядываются Корунский с Осипенко.
— Ну да, четвертной.
— И пол кило шила, с закусью, — поднимает вверх палец Осипенко. — Найдешь?
— Якый разговор, — расплывается в улыбке старшина. — Я ж старший баталер.
В это время из здания появляется мичман и машет морякам рукой.
— Так, где нам тебя искать? — встает с лавки Корунский.
— Он у той халабуди, — кивает старшина на виднеющуюся за соснами бетонную постройку с плоской крышей.
— Добро, — отвечает Серега, и все идут к мичману.
Затем вместе с ним они получают на ближайшем складе несколько зеленых ящиков и шкатулок, несут их к машине и бережно загружают в кузов. Вскоре появляется лейтенант и сообщает, что нужно будет задержаться на пару часов. Нету какого-то начальника ведающего выдачей хронометров и биноклей.
— Корунский, — бросает он Сереге. — Перекусите тут сухпаем, а мы с мичманом съездим в город, пообедаем.
Когда начальство выходит за ворота, моряки извлекают из кузова армейский сидор с продуктами, Осипенко раздергивает горловину и достает оттуда пачку галет, а к ним две банки — с тушенкой и соком.
— На, братишка, подрубай, — вручает их шоферу. — А заодно присмотри за ящиками. Идет?
Молодой матрос, судя по виду первогодок, сглатывает слюну и с готовностью кивает головой. А вся компания, вернув сидор на место, направляется в сторону склада за соснами.
Там прохладно, пахнет новым сукном, и за обитым жестью прилавком сидит мордастый, с развернутой «На страже Заполярья» в руках.
— О, швыдко вы! — откладывает он газету в сторону после чего, заперев наружную дверь, приглашает всех в подсобку.
— Хорошо живешь, — окидывают гости уютное помещение, сплошь заклеенное полуголыми красотками, с немецким «Грюндигом» на столе, тумбочкой и диваном у стенки.
— Так де ваш товар? — говорит старшина, когда все усаживаются.
— На, — говорит Корунский и протягивает ему блеснувший эмалью наградной жетон.
— С лодкой, — довольно бормочет хозяин и тщательно его осматривает.
После этого, спрятав жетон в карман, он извлекает оттуда новенькую двадцатипятирублевку, отдает ее Сереге и поворачивается к стоящей рядом тумбочке.
На столе появляется бутылка спирта, несколько граненых стаканов, шмат посыпанного крупной солью сала, пару луковиц и белый кирпич хлеба.
— Держи, — протягивает старшина Гордееву большую медную кружку, — налей вон воды из-под крана.
После этого спирт разводится в нужной пропорции, каждый выпивает свою долю и закусывает.
— Хорошее у тебя сало, хлебное, — с видом знатока констатирует Осипенко.
— Ну да, полтавское — кивает баталер, земляки угостили.
— А до вокзала отсюда можно как-нибудь поближе пройти? — интересуется Лука, разливая остатки спирта.
— А чего ж нельзя, — ухмыляется старшина. — Прям за моим складом, в заборе, лаз. А за ним, скрозь деревья, тропка до железной дороги. Оттуда до вокзала минут десять.
— Ну, как, сходим? — вопросительно смотрит Лука на Корунского с Осипенко. — Пока начальства нету.
— Отчего ж, — берут те свои стаканы, — непременно.
Минут через пять, вытянувшись цепочкой, вся компания направляется по зеленой тропинке в сторону виднеющейся за деревьями железнодорожной насыпи.
— Серый, а Серый — спрашивает у Корунского Алешин. — А отчего на складах и в баталерках всегда одни хохлы?
— Хитрые потому что, — цвиркает слюной Корунский. — Вон и наш боцман, — кивает на Осипенко. — Почти все сало умял.
— Да пошел ты, — беззлобно огрызается тот. — Топай лучше быстрее, а то плетешься как черепаха.
На вокзал моряки попадают со стороны перрона и с удовольствием глазеют по сторонам. А посмотреть есть на что.
Прям напротив центрального здания, на главном пути, отсвечивая на солнце новенькими вагонами, стоит поезд «Архангельск-Москва», у которого суетятся пассажиры.
У одного из вагонов слышен звон гитары, смех и молодые голоса. Большая группа, судя по всему студенты, в стройотрядовских курточках, разукрашенных взевозможными значками и надписями, готовится к посадке.
— Ты смотри, сколько девчат, — переглядываются моряки и подходят ближе.
При их появлении, окруженный почитателями патлатый гитарист задорно ударяет по струнам
Салага я-а, салага я-а,
На гражданске был стилягою,
А теперь зовусь салагаю!
орет он в сторону моряков и студенты радостно гогочут.
— Никак он это про нас, а Серый? — оборачивается Осипенко к Корунскому.
— Эй ты, композитор, кончай эту лабуду! — басит здоровенный Кондратьев и тяжело ворочает шеей.
Чубчик мой ристакратический,
Сбрит машинкой электрической,
Туфли были мелажевые,
Дали сапоги кирзовые
надрывается певец, а двое вихляющихся рядом парней тычут в моряков пальцами и по очереди пьют из бутылки.
— Мишка, выпиши ему, — кивает на патлатого Корунский.
Кондратьев делает шаг вперед, гитара взлетает в воздух и с треском насаживается на башку поющего.
— А-а-а! — орут студенты, вслед за чем завязывается драка.
Через пару минут трое из них валяются на платформе, а остальные в панике бросаются к вагонам. Затем откуда-то возникает трель милицейского свистка, из здания вокзала выскакивает патруль и, гремя сапогами, несется к вагону.
— Бей крупу! — вопит Осипенко, размахивая намотанным на руку ремнем, и драка продолжается. Сержант и два солдата-десантника умело орудуют кулаками, но против шестерых моряков им приходится тяжко.
В самый разгар потасовки, на перрон въезжает зеленый грузовик и на платформу выпрыгивает еще десяток солдат в голубых беретах.
Через пять минут последнее бездыханное тело забрасывают в кузов, и грузовик уезжает.
— Ту-у-у! — весело гудит тепловоз, лязгают сцепки, и вагоны плавно катятся вдоль перрона.
…Коротко просигналив, грузовик останавливается у металлических ворот, с расположенным рядом КПП, они откатываются в сторону и машина въезжает на территорию части.
Миновав пустынный плац, с расположенными по периметру казармами, грузовик останавливается у трехэтажного кирпичного здания, с небольшим сквером перед ним, и задержанных выгружают из машины.
— Что ж вы суки, своих забираете, — шипит длинному ефрейтору Осипенко, и косится на того подбитым глазом.
— Ага, — а еще тельники носите, — шепелявит опухшими губами Лука. — Курвы.
— Давай, давай, топай, — говорит кто-то из десантников, и всех заводят внутрь. Потом, в сопровождении двух сержантов, моряков ведут к дежурному по части.
— Тэ-экс, — встает из-за стола перетянутый портупеей офицер с красной повязкой на рукаве и хмуро оглядывает задержанных. — Так это вы на вокзале бузили?
— Нет, товарищ капитан, — басит Корунский, в разорванной до пупа форменке. — Это студенты. Обзывали нас и все такое.
— Документы, — приказывает офицер и протягивает руку.
Затем он садится за уставленный телефонами стол и рассматривает военные билеты моряков.
— В/ч 53117 это где?
— В Северодвинске, — следует ответ.
— С корабля?
— Да нет, мы с лодки.
— А тут как оказались?
— Приехали на базовые склады, за оборудованием.
— И с кем же?
— С командиром группы и старшиной команды.
— Фамилия командира? — откладывает в сторону военные билеты капитан.
Корунский называет, и дежурный записывает ее в блокнот.
— Ну что ж, орлы, готовьтесь в дисбат, — снова встает капитан. — Громов, отведи их в свою казарму, запри пока в бытовку и обеспечь охрану.
— Есть! — вскидывает руку к виску рыжий сержант.
Потом всю группу препровождают наружу и ведут к одной из казарм.
— Да, вот это влипли, — бормочет Гордеев. — Точно посадят.
— Ладно, не ной, может еще обойдется, — хромает рядом Лука. — Эй, сержант у тебя закурить есть?
— Тут нельзя, у казармы покурите, — отвечает рыжий. — Чего ж вы дураки не подорвали?1
— Это все гребаный патруль, — вздыхает Кондратьев. — А тут еще вы приехали.
— Да, дела, — щупает распухшее ухо второй сержант. — Загремите теперь под панфары.
У казармы все останавливаются, быстро перекуривают и заходят внутрь.
— Рот-тэ смир…! — вскидывается сонный дневальный у тумбочки.
— Молчи, дурак, — осекает его рыжий и тот удивленно пялится на необычную процессию.
Моряков заводят в обитую вагонкой бытовку, с несколькими гладильными столами, зеркалами на стенах и рядом стульев у стен. Они садятся и понуривают головы.
— Может морды умоете, а то видок у вас не того, — предлагает второй сержант, смуглый и с узким разрезом глаз.
— Отчего же, умоем, — кивает Осипенко, и задержанных препровождают в умывальник.
— Вы это, особо не расстраивайтесь, — усевшись на подоконник, говорит рыжий, наблюдая, как те снимают форменки и суют головы под краны. — Студенты тю-тю, уехали, так что потерпевших нету. Ну а мы не в претензии, ведь так, Казбек?
— Ну да, скалит белые зубы узкоглазый. — Какой разговор!
— Главное что б наш батя не залупнулся, — продолжает рыжий. — Это он приказал вас сюда доставить, вместо комендатуры.
— Зачем? — косятся на сержанта моряки.
— А хрен его знает, — пожимает тот плечами. — Наверное сам хочет разобраться.
Потом задержанных уводят и запирают в бытовке.
…Плотно пообедав в портовом ресторане, лейтенант Огнев с мичманом Умрихиным подъезжают на такси к КПП, расплачиваются и выходят наружу.
— Ну, все, Петрович, щас получим бинокли с хронометрами и домой, — благодушно заявляет офицер. Предъявив дежурному документы, они неспешно идут к административному зданию и бросают взгляд на стоящий в тени деревьев грузовик.
— Что-то наших бойцов не видать, — говорит мичман.
— Дрыхнут, наверное, где-нибудь на травке, — хмыкает Огнев, и они исчезают за дверью.
— Через несколько минут, изрыгая маты, начальники выскакивают обратно и рысью несутся к машине.
— Заводи, твою мать! — орет Огнев, хлопает дверца, взвывает двигатель и грузовик выезжает с территории складов.
— Ну с-суки, мне ж э в этом году старшего получать! — трясет лейтенант перед носом мичмана зажатой в руке бумажкой. Ты хоть понимаешь, что будет?!
— Тот молча кивает и промокает платком взмокший лоб.
— Куда ехать, товарищ лейтенант? — косится на разъяренного офицера водитель, притормаживая на развилке.
— В город, куда, — шипит Огнев, разглядывая намалеванную на бумажке схему.
Через полчаса, поколесив по городу, машина останавливается неподалеку от ворот уже известной части, и лейтенант выпрыгивает из кабины.
— Так, ты пока будь здесь, а то еще и этот смоется, — бросает он мичману и спешит к КПП.
Вскоре Огнев появляется снова, забирается в кабину и приказывает ехать обратно.
— Ну, как? — осторожно интересуется мичман.
— Хреново, — бурчит офицер. — Полковник у них зверюга, наорал на меня и требует командира.
— Да-а, дела, — озадачено бормочет Умрихин.
Пока Огнев звонит от дежурного в часть, мичман получает на складе оставшееся оборудование и загружает его вместе с водителем в кузов.
Затем грузовик снова выезжает за ворота и направляется в город.
На исходе второго часа у КПП останавливается новенький «УАЗ», из которого появляются старпом и штурман с кейсом в руке.
Огнев спешит навстречу и докладывает о происшествии.
— Мудило, — цедит капитан 2 ранга и вместе со штурманом исчезает за дверью.
О чем беседовали отцы-командиры неизвестно, но спустя некоторое время обе машины катили по шоссе в направлении Северодвинска.
А на следующее утро, после подъема флага, все шестеро героев этого рассказа, гремя ботинками, топали по причалу на гауптвахту. На полные пятнадцать суток.
