Мастера книги

Валерий Михайлов

Благодаря встрече с древним артефактом, главный герой романа приобрел способность менять судьбы людей, описывая их в своих рассказах, чем он и зарабатывал себе на жизнь. Как оказалось, это была лишь вершина айсберга, а хозяева артефакта наделили героя романа этой способностью далеко не бесплатно. В результате ему пришлось спасать не только себя, но и все то, что было ему действительно дорого. Книга содержит нецензурную брань.

Новая глава

Трудность исполнения моего очередного заказа состояла в его предельной простоте. Сюжетный лабиринт выглядел проще анатомического строения червя. Притязания заказчика тоже были вполне земными и выполнимыми, но как только я начинал прописывать сюжет, все, а особенно диалоги получались дебильно-пластмассовыми, как в мыльных операх.

Конечно, можно было отдать заказчику и такую муть, но только профессиональная гордость требовала от меня выполнять работу наилучшим образом. К тому же я всегда был человеком, упертым даже там, где без этого легко можно было обойтись.

Так на первом моем компьютере была установлена стратегия «Под покровом ночи». Я настолько увлекся игрой, что начал вскакивать по ночам, чтобы опробовать пришедший в голову вариант решения задачи. Когда я понял, что становлюсь похожим на наркомана в своем параноидальном стремлении пройти игру любой ценой, я удалил с компьютера все игры.

Поэтому, когда Владимир, войдя в комнату, попытался мне что-то сказать, я раздраженно махнул рукой, дескать, не до тебя.

— Я не надолго, — сказал он и вышел.

Обложив его мысленно матом, я вернулся к работе.

— Можно?

Этот вопрос заставил меня мгновенно забыть не только о работе, но и вообще обо всем на свете.

Алина! Она стояла на пороге комнаты, не решаясь войти. В ее глазах были растерянность и вопрос. Она была словно котята из «Кошкиного дома». Помните?

«Тетя-тетя кошка, выгляни в окошко.

Есть хотят котята, ты живешь богато».

Вскочив на ноги, я чуть было не опрокинул стол вместе с ноутбуком.

— Алина!

Я бросился к ней.

— Осторожно! — предупредила она.

— Алина, Алиночка, девочка моя, солнышко, лапочка, девочка…

Я шептал лирическую пошлятину, целовал ее лицо, руки, шею… Я обнимал ее, не забывая о том, что с ней теперь надо быть осторожным, чтобы не причинить боль…

Я был настолько счастлив видеть ее, что не сразу заметил слезы на ее щеках.

— Ты плачешь?

— Нет, милый… все нормально… теперь уже все хорошо…

— Что с тобой, девочка?

— Ничего…

И только после целого миллиона отнекиваний Алина призналась:

— Я боялась, что такая не буду тебе нужна.

— Какая же ты дурочка, — ласково прошептал я, а потом опустился перед ней на колени и поцеловал носы ее ботинок, — я люблю тебя.

Она села на пол рядом со мной, прижалась ко мне…

— Я тоже тебя люблю.

— Скажи только честно, теперь я сильно некрасивая? — спросила она чуть позже.

Она действительно заметно поплохела. Через правую щеку у нее теперь проходил красный рубец, делавший ее похожей на предводительницу пиратов. Она исхудала, и в теле появилась какая-то диспропорция. Не красила ее и дурацкая шапочка на голове, которую она натянула чуть ли не по самые глаза. Но для меня это было не важно. Я продолжал бы ее любить, даже если бы она стала в тысячу раз страшней.

— Ну так что?

Врать я ей не хотел, говорить правду тем более, поэтому я ответил затяжным поцелуем.

— Не уходи от ответа.

Я поцеловал ее еще раз.

— А так? — спросила она, осмелев настолько, чтобы снять шапку. Ее наголо остриженная голова была покрыта шрамами.

— Так ты похожа на кошачьего вожака, — ответил я, целуя ее в глаза.

— А ты похож на барбоса.

Точнее не скажешь. Пока Алина лежала в больнице, я оборбосился сильнее, чем сбежавшая из дома болонка. Не знаю, хорошо это или плохо, но я начисто лишен кобелестического духа. Поэтому, когда Алина попала в больницу, я не стал носиться по городу в поисках баб, как это делает большая половина моих женатых друзей, стоит им сорваться с цепи. Я работал, учился стрелять, изучал старинные книги… А так как мои занятия не требовали наличия правильного экстерьера, я себя запустил. Я был неделю небрит. Мои волосы не только недели две как мечтали о парикмахерской, но и не видели ни разу расческу с тех пор, как год назад я обрезал свою косичку. На мне была заляпанная чаем футболка и спортивные штаны с по-советски оттянутыми коленками.

Алина отправилась в ванную, «смыть с себя больничный дух», а я наскоро побрился, переоделся и принялся варить кофе.

Когда заметно повеселевшая Алина вышла из ванной в своем любимом халате и тапочках, кофе уже был на столе. Я пригласил Владимира к столу, но он тактично отказался, решив, что вдвоем нам будет лучше. Нельзя сказать, что он был неправ.

— Вот по чему я действительно соскучилась, так это по твоему кофе. Наверно даже больше, чем по тебе, — сказала Алина, сделав глоток и зажмурившись от удовольствия.

Выпив кофе, мы, не сговариваясь, встали из-за стола и пошли в спальню. Скинув халат, Алина юркнула под одеяло. Я присоединился к ней. Едва я оказался под одеялом, Алина прижалась ко мне, положив голову мне на плечо, и замерла в этой позе. Так мы и лежали. Она была неподвижной, а я гладил ее по ежику на голове. Я чувствовал, как некое опустевшее за время ее отсутствия пространство постепенно наполняется чем-то прекрасным, исходящим от Алины. Наполнившись, я отключился, улетев в те просторы, по которым гуляет нирвана.

Вернувшись из райского небытия, я нашел губами губы Алины. Она ответила на мой поцелуй. И только после этого я почувствовал, как во мне просыпается сексуальная страсть.

А потом, после того, как у нас все получилось, ее прорвало.

— Тебе рассказали, как это произошло? — спросила она. Во время телефонных разговоров мы эту тему не трогали.

— Олег держал меня в курсе.

— Отказ рулевого управления?

— Ага.

— И ты поверил?

— Нет.

— И правильно, что не поверил. В меня словно кто-то вселился. Как в кино. Я все понимала, но ничего не могла сделать, и когда это кто-то направил машину в столб…

— Ты им сказала?

— Нет. Они и без этого чуть не упекли меня в психушку. Решили, что я пыталась покончить с собой. Вот только нихрена у них не вышло это доказать.

— И тогда они выдвинули версию о неисправном рулевом управлении?

— Это они придумали для тебя. Меня они тестировали на предмет какого-либо воздействия. Сейчас полно всяких генераторов, которые сводят с ума.

— И что?

— Ничего. Я же как вспомню… — ее передернуло. — Я словно сошла с ума, вот только я не сумасшедшая. Я, блядь, не сумасшедшая.

Она посмотрела на меня так, будто мой вердикт мог решить все.

— Нет, милая, ты не сошла с ума. Я знаю. Просто ты… — я осекся. Мне словно бы кто-то сказал, что если она узнает про Книгу — умрет. Вовремя заткнувшись, я прижал ее к себе и принялся целовать…

Постепенно жизнь начала возвращаться в привычное русло. У меня появилась пародия на распорядок дня. Я просыпался, завтракал с Алиной, работал над заказом, потом ехал в библиотеку, обедал в «Балкане» или «Кофемолке», возвращался в Аксай, медитировал минут тридцать-сорок, ехал на стрельбище, вернувшись, ужинал с Алиной, после чего мы шли гулять.

Алине тоже скучать было некогда. Позавтракав со мной, она отправлялась в пыточную, где над ней издевались инструкторы йоги, мастера лечебной гимнастики, массажисты, физиотерапевты, пластические хирурги… Благодаря этому титаническому труду ей хоть и медленно, но становилось лучше, а от шрама на щеке остался небольшой след, который со временем должен был практически исчезнуть. Как и я, домой она возвращалась только к ужину, после которого мы шли гулять.

Мы бродили по улицам Аксая, как какая-нибудь парочка из советских романов. Алина еще прихрамывала, и я поддерживал ее на ступеньках или на участках повышенной травматизации, которые имеются практически на каждом аксайском тротуаре. Мы бродили по улицам Аксая, предпочитая частный сектор в сухую погоду и асфальт в грязь, разговаривали ни о чем или просто молчали. Молчалось с Алиной великолепно, а для меня хорошо молчать намного важнее, чем хорошо болтать.

Владимир гулял с нами. Он шел чуть позади, чтобы не мешать нам ворковать. Похоже, эта часть работы ему нравилась.

Один-два раза в неделю мы встречались с моими друзьями. Принимали их у себя, ходили в гости или в кафе. Алина словно жила на необитаемом острове — к ней ни разу не то что никто не пришел — не позвонили не по работе.

Я уже сто раз успел пожалеть, что так поспешно отказался от услуг Владимира. Он имел прекрасное качество, наверно лучшее из тех, что бывают у других людей: Когда он был лишним или в нем не нуждались, Владимир не показывался на глаза, но достаточно было о нем подумать, он появлялся в пределах видимости. К тому же в его машине можно было не пристегиваться, что было приятной мелочью. Когда нас останавливали менты, он совал им под нос свое удостоверение, после этого они вытягивались по стойке смирно и брали под козырек.

Незаметно подошло время Владимиру складывать с себя полномочия по моей охране. Я собирался приступить к медитации, когда он, предварительно получив разрешение, вошел в мою комнату.

— Виталий Сергеевич, сегодня стрельбы отменяются, — сообщил он.

— Что случилось? — удивленно спросил я.

— Все, — ответил он.

— Что все? — окончательно растерялся я.

— Время вашей подготовки подошло к концу. Мне осталось повести последний инструктаж, выдать вам оружие и документы, и все.

Конец ознакомительного фрагмента.