Калинов мост

Валерий Марченко

Роман «Калинов мост» посвящён противоречивым и сложным страницам советской истории, связанным с проведением аграрной и национальной политики руководства страны в 30-х годах XX столетия в СССРСюжетной линией романа становятся события, связанные с освоением Нарымского края, Томской области, в том числе за счёт спецпереселенцев. Все эти сюжеты тесно переплетены в судьбах многочисленных жителей различных частей страны, которые в условиях политических чисток были брошены в тяжелейшие условия

Глава 7

Проводив Акимова в район, Рыжов присел на диван. Давило сердце, ныли суставы, застуженные зимой 1914 года в боях с австрийцами за перевалы в Карпатах. Ранения, возраст за шестьдесят давали знать бессонными ночами, требуя внимания врачей. «Некогда! Потом! Закончу с делами и схожу к докторам, — каждый раз обманывал себя Иван Павлович, отодвигая здоровье на потом!

Вчера он был в Минске на расширенном заседании бюро ЦК КП (б) БССР. 1-й секретарь ЦК КП (б) БССР Криницкий Александр Иванович вынес на обсуждение вопросы текущего момента, административного устройства БССР, сворачивания политики НЭПа, безопасности границ с Польшей в связи с захватом власти Юзефом Пилсудским, посевной страды и другие не менее важные в разделе «разное».

— Это ж надо случиться! Государственный переворот в Польше! — сетовал председатель постоянной комиссии БССР по сельскому хозяйству.

Рыжов не помнил его фамилии, но сам, будучи человеком многоопытным, сдержался от комментариев в адрес антисоветчика Пилсудского.

— Жди теперь из Западной Белоруссии провокаций, — не унимался разговорчивый «сельхозник»…

Участники расширенного бюро ЦК не поддержали реплик специалиста по сельскому хозяйству, ожидая в тревоге приглашения в кабинет руководителя республики. Обстановку разрядила секретарь Криницкого — женщина средних лет, в прямом строгом платье, не подчёркивающим женские формы, объявив участникам заседания:

— Прошу, товарищи, шляпы сюда, — указала на вешалку женщина, — Александр Иванович ждёт.

Одноликая масса руководителей разных уровней и направлений в широких пиджаках и брюках, рубашках без воротников, повязанных поясками, парусиновых туфлях двинулась в кабинет руководителя БССР. За огромным Т — образным столом, накрытым зелёным сукном, сидел 1-й секретарь ЦК КП (б) БССР Криницкий. Не из местных, как и Иван Павлович Рыжов, назначенец из Москвы. Человек тридцати двух лет, молодой, с шевелюрой зачёсанных назад волос, тонкими усиками. В 1924 году на этом посту он сменил Александра Николаевича Асаткина-Владимирского и уже полтора года руководил партийной организацией республики. Зарекомендовал себя человеком энергичным, решительным. В короткие сроки разобрался с особенностями белорусского территориального образования, частенько выезжал на места, изучал вопросы землепользования, сдачу земли в аренду, наёмный труд, развитие кооперации. Вникал в вопросы промышленного производства, наличия оборудования, специалистов, оценивал итоги новой экономической политики. Стремился поднять промышленность, сельское хозяйство. Успехи были налицо.

Имелись, правда, вопросы, которые тревожили Александра Ивановича. Они исходили из Москвы, откуда пристально наблюдали за его деятельностью в БССР и время от времени направляли в республику, как объясняли ему из Кремля, партийные кадры проверенных коммунистов — на усиление. Новых людей он вынужден был расставлять на ответственные посты без знания их деловых качеств, организаторских способностей. Они оседали на высоких должностях в ЦК, правительстве, обрастали «своими» людьми, которых истребовали с мест предыдущей деятельности и эффективно информировали Москву по направлениям деятельности.

Эти люди исподволь, за спиной 1-го секретаря ЦК КП (б) БССР, формировали политику, подходы в решении стратегических вопросов, поставляя наверх информацию, выгодную им самим, либо таковую, какую её желали видеть в ЦК ВКП (б) и Кремле. Если что-то выпадало из привычного образа жизни, из наркоматов наезжали комиссии ответственных товарищей с внушительными портфелями, которые, не особенно церемонясь, убирали, ссылали, садили, назначали, создавая в республике нервозную обстановку. Волна наездов из Москвы слухами, домыслами, достигала глубинки, обрастая подробностями, от которых у районного начальства заворачивались воротники.

Сам человек пришлый, тверской, Криницкий прошёл ответственные посты во Владимирском, Саратовском, Московском, Омском, Донецком губернских комитетах РКП (б). Был членом ЦК КП (б) Украины и одновременно кандидатом в члены ЦК РКП (б) — ВКП (б). Он прекрасно понимал, что усиление белорусской партийной организации сверху из Кремля по ключевым партийным постам, отраслям народного хозяйства — воля «Хозяина», Генерального секретаря ЦК ВКП (б).

Кадры решают всё! Звучало весомо! Поставленные цели достигались высоким качеством управления в устойчивом режиме! Товарищ Сталин внимательно следил за общественно-политическими процессами в республике и контролировал их, направляя на руководящую работу партийные, советские и хозяйственные кадры. Этот принцип Александр Иванович усвоил хорошо и надолго!

Собирая бюро ЦК для решения вопросов, которые держались на контроле Москвой, ему хотелось через заместителей и первых секретарей на местах убедиться в правильности выбранного им курса по их решению. Криницкий знал: едва закончится бюро, как его окружение кинется к телефонам информировать Москву о принятых постановлениях по всему спектру рассмотренных тем заседания. Последующий затем его доклад Генеральному секретарю ЦК партии будет прерываться уточняющими моментами с полным знанием дела. Товарищ Сталин знал обо всём, что происходило в республике!

— Прошу садиться, товарищи! — указал на стулья Криницкий. — Орготделу доложить о наличии приглашённых!

— Отсутствует председатель культурно-просветительной комиссии, — растерянно доложил работник кадровой службы, оторвав глаза от списка зарегистрированных участников совещания.

— Что значит — отсутствует, Пётр Мефодьевич?

— Не могу знать, товарищ 1-й секретарь!

Повисла тяжёлая тишина — ненадолго, правда. Дверь кабинета открылась и вошёл молодой человек среднего роста в пенсне, не без манер и внешнего лоска. Он свободно прошёл к Криницкому и, взяв его под локоть, что-то шепнул на ухо. Первый побледнел.

— Не может быть…

— Может, уважаемый, Александр Иванович, может…

И, улыбнувшись участникам заседания, холёный молодой человек поставил точку:

— С кем не встречались, товарищи, к вашим услугам: Пилляр Роман Александрович — Председатель ГПУ БССР и одновременно полномочный представитель ОГПУ при СНК СССР по Западному краю!

Некоторые товарищи онемели. Между тем Ромуальд Людвиг Пиллар фон Пильхау — остзейский немец по происхождению, барон, он же — двоюродный племянник товарища Дзержинского и по совместительству председатель Государственного Политического Управления Белоруссии, поставил в известность Ивана Павловича:

— Товарищ Рыжов, зайдите перед отъездом в Витебск, есть вопросы, обсудим на коротке, — и вышел из кабинета.

Тишина оказалась страшнее взрыва бомбы. Вытерев платочком лоб, 1-й секретарь ЦК компартии Белоруссии выложил:

— Меня проинформировали, товарищи… о раскрытии заговора и связи ряда ответственных работников с польской «двуйкой»… Среди нас оказались враги народа… Э-э-э, председатель культурно-просветительной комиссии товарищ Карнилович… Тьфу! Какой он нам товарищ… Задержан в кабинете председателя ГПУ товарища Пилляра…

Взгляды партийных работников скрестились на Рыжове. «Следующий?». Иван чувствовал, как сердце сдавила боль, заныли скулы. «Приехали?». Но тут же вскипел: «Что позволяет себе этот молокосос? Какие враги народа? Ильич употребил это выражение в ноябре 1917 года на заседании Совета Народных Комиссаров в отношении партии кадетов, которая в казачьих областях поднимала контрреволюционные восстания. Какие у нас восстания? Связь с польской разведкой? Уму не постижимо! Я ему выскажу всё!».

— Иван Павлович, вам плохо? — шепнул сосед. — Может, воды?

— Ничего-ничего, обойдусь, — держась за сердце, выдавил Рыжов.

Между тем, Криницкий, придя от первого шока, ударил кулаком по столу.

— Пётр Мефодьевич! Кадрам! Фамилию Карниловича вычеркнуть из списка приглашённых! Изъять её из документов и протоколов заседаний бюро ЦК! Убрать из штатного расписания комиссий! Исполняйте немедленно!

— Слушаюсь, товарищ 1-й секретарь! Разрешите выйти? — прогнулся работник оргкадрового отдела ЦК.

— Идите!

Смахнув пот из-под зачёсанной назад шевелюры, Криницкий, не сдержав эмоций, взорвался:

— Это безобразие, товарищи! Кто ещё не понял текущего момента? Или, может, кто-то из присутствующих разделяет позицию Троцкого и не согласен с теорией товарища Сталина о победе социализма в одной стране? — Криницкий обвёл взглядом членов бюро ЦК партии. — Подумать только! Докатились! Так называемая «Объединённая оппозиция»: Зиновьев, Каменев, Троцкий бросили лозунг: «Перенесём огонь направо — против нэпмана, кулака и бюрократа»? Что это такое, спрашиваю вас?

Криницкий расходился, не замечая опущенных глаз партийных руководителей.

— Я объясню популярно: культурно-просветительная комиссия республики съехала «вправо», а товарищ Карнилович… Тьфу, черт! Задержанный Карнилович ничего не сделал, чтобы избежать позора и, я не побоюсь этого слова — предательства, товарищи! Троцким зачитался! И задержан, как враг народа! Это, знаете ли, плохая практика, товарищи, в округах и районах надо удвоить, нет — утроить бдительность! Вы должны смотреть в глаза партийцам и спросить у них: «Ты свой? С нами?». Это не фунт изюму, товарищи… Раз-бе-ри-тесь!

1-й секретарь ЦК коммунистической партии большевиков Белоруссии поднял вверх указательный палец, но объявить повестку заседания бюро не успел — дверь осторожно открылась и в кабинет вошёл… Карнилович.

— Извините, товарищи, — замялся у двери культпросветработник, — товарищ Пилляр задержал в кабинете. Ему, знаете ли, срочно потребовались данные о работе комиссии в текущем году, я доложил ему всё, как есть… И о нашей с вами, Александр Иванович, поездке в западные районы республики — тоже… Роман Александрович остался довольным… Просил извинений за мою задержку…

Гром грянул в кабинете Криницкого не страшным взрывом электрического заряда, а тишиной. Жужжание залетевшей пчелы можно было принять за гул эскадрильи АНТ-2, летевшей во вражеские тылы с полной бомбовой нагрузкой.

— Э-э-э… Понял, товарищ, Карнилович… На заседание бюро?

— Вы пригласили вчера, товарищ 1-й секретарь Центрального комитета, и моя фамилия в списках есть! — удивлённо развёл руками представитель культурного направления деятельности в республике.

— Ага, ну-да! Нич-ч-чего не понимаю! Присаживайтесь.

Отпив из стакана воды, прокашлявшись, Криницкий открыл заседание.

— Уважаемые товарищи! На основании проведённых с членами бюро ЦК партии республики консультаций, предлагаю следующую повестку дня: с докладом об административном устройстве БССР в период 1925 — 1926 годов, если нет возражений, выступлю я. По вопросу сворачивания политики НЭП в республике — тоже прошу предоставить слово мне. В части вопроса безопасности границ с Польшей в связи с государственным переворотом, осуществлённого Пилсудским, слово предоставим уважаемому Роману Александровичу Пилляру — председателю ГПУ БССР. Обещался подойти. Обсудим посевную страду…

Мысль Криницкий не закончил. В кабинет вошёл представитель оргкадрового отдела ЦК Пётр Мефодьевич и бодрым голосом доложил:

— Товарищ 1-й секретарь Центрального комитета партии, ваше поручение выполнено! Фамилия врага народа Карниловича в служебной документации вымарана и изъята из штатного расписания ЦК.

В очередной раз в кабинете партийного руководителя республики тишина разразилась громом среди ясного неба.

— Позвольте, любезный, вы о чём? О каком Карниловиче речь? — беспомощно двигая стулом, поднялся председатель культурно-просветительной комиссии. — Товарищи… Я не совсем понимаю…

Кадровик ЦК, увидевший на заседании живого и невредимого Карниловича, казалось, вот-вот потеряет сознание.

— Э-э-э-э… Товарищ 1-й секретарь…

— Вон, — зарычал Криницкий, — фамилию вернуть в исходное положение! Немедленно!

— Каким образом, товарищ первый?..

— Вон!

Доклад продолжался. Не менее трети участников заседания бюро ЦК, пережив предынфарктное состояние, едва ли слышали Криницкого. Не был исключением и Иван Павлович. До него издалека доносился голос партийного руководителя республики, вещавшего об укрупнении БССР присоединением Гомельской области, ряда районов Псковской… Если Псковской, подумалось ему, значит, Велижского, Себежского, Невильского уездов — к его Витебскому округу. Надо было что-то делать! Решать!

Слова 1-го секретаря ЦК партии с трудом понимались сознанием Рыжова. Он едва разбирал суть присоединения к республике Гомельской области со смешанным составом населения — русско-белорусско-украинским. В одежде, быту, жилищах, — информировал Криницкий, — преобладали белорусские мотивы, однако к усвоению белорусского языка население гомельщины не стремилось. В основном оно было русским, но большая часть трудно определяемой национальности. Александр Иванович известил членов бюро, что белорусский вопрос самостоятельно не назревал и обсуждению во власти не подвергался. Тем не менее, за счёт населения Гомельской области, в состав БССР войдёт шестьсот пятьдесят тысяч человек населения с огромным куском территории.

Что касается присоединения к Витебскому округу трёх районов Псковской области, как понял Рыжов из доклада Криницкого, ЦК ВКП (б) однозначного мнения не имело. Скорее всего, вопрос обсуждения в Москве будет перенесён на более позднее время.

— Иван Павлович, Иван Павлович, может вызвать врача, — очнулся Рыжов от шёпота соседа.

— А? Ничего-ничего… Сердце сдавило! Пройдёт! Бессонная ночь, знаете ли…

— Что у вас, Иван Павлович, плохо? — вмешался Криницкий.

— Всё в порядке, Александр Иванович! Пройдёт!

— Хорошо! Переходим к следующему вопросу.

Криницкий изложил вопрос об итогах в БССР новой экономической политики.

— Уважаемые товарищи! В соответствии с законодательством в республике провозглашена свобода выбора форм землепользования, которая предусматривает создание артелей и частных владений. Это отруба, хутора. Разрешается сдача земли в аренду, использование наёмного труда, поощряется развитие кооперации. Информирую расширенное бюро ЦК партии о выходе на хутора двадцати пяти процентов крестьянских хозяйств. Вы только подумайте: они имеют свыше 76 тысяч плугов, 48 тысяч сох, что позволит обрабатывать 458 тысяч гектаров пахотной земли. Разве это не достижение, товарищи? В копилку наших успехов отнесём и взращивание ржи, овса, ячменя, картофеля, кормовых трав, льна.

Александр Иванович сделал паузу и продолжил доклад.

— К наёмному труду в сельском хозяйстве привлечено 80 тысяч работников. Растёт кооперация! Насчитывается свыше трёх тысяч товариществ: мелиоративных, семеноводческих, машинных, кредитных, других. Потребительской кооперацией охвачено тридцать процентов населения республики. Это, скажу вам, товарищи, наши с вами успехи и достижения! Только вдумайтесь: после разрушительной войны за годы советской власти нам удалось восстановить сельское хозяйство! Мы рапортуем об этом товарищу Сталину! Ура, товарищи!

Члены бюро вскочили и зааплодировали стоя!

— Ура, товарищу Сталину! Слава Всесоюзной Коммунистической партии большевиков! — зазвучали здравицы вождю коммунистов страны!

Никто и не заметил, как появился Роман Александрович Пилляр. Снисходительно хлопнув в ладоши, он высокопарно произнёс:

— Великолепно, товарищи! Великолепно! Овации поощряются! Обязательно доложу товарищу Менжинскому! Не сомневаюсь, что и Вячеслав Рудольфович проинформирует товарища Сталина об успехах белорусской партийной оганизации!

Когда стихли овации и спала эмоциональная истерия членов бюро ЦК, Криницкий, в который раз смахнув липкий пот со лба, подвёл итоги:

— Таким образом, товарищи, НЭП сыграл свою роль! Благодаря новой экономической политике, в республике создана частная, кооперативная и государственная торговля! Частному сектору принадлежит 90 процентов торговых предприятий и 85 процентов оборота. Сложилась сеть кредитных учреждений: Госбанк в Минске и девять его филиалов в окружных центрах. Работает белорусская контора Промбанка, коммерческие и другие специализированные конторы. Индустриализация шагает по стране! Надо смотреть вперёд, товарищи! В кратчайшие сроки построить фундамент социалистической экономики в виде мощной тяжёлой индустрии и крупного общественного сельского хозяйства, ликвидировать технико-экономическую отсталость, обеспечить нашу обороноспособность. Предлагаю, товарищи, эти тезисы вписать в постановление заседания расширенного бюро ЦК партии и через газеты довести до каждого рабочего и крестьянина! Взять под контроль исполнение решения бюро ЦК партии республики. Нет возражений? Секретарь, в протокол! А теперь, товарищи, представляем слово председателю ГПУ БССР товарищу Пилляру Роману Александровичу! Поаплодируем! Поаплодируем!

Главный чекист республики непринуждённо вышел к трибуне и не без претензии на интеллигентность поощрил членов бюро ЦК улыбкой.

— Не буду заострять внимания на текущем моменте, товарищи, ситуация сложная…

Красивым жестом Пилляр налил в стакан воды и выпил, приложив к губам накрахмаленный платочек.

— Под руководством товарища Сталина Коммунистическая партия успешно выполняет решения XIV съезда ВКП (б) по индустриализации страны, укрепляет обороноспособность перед лицом мировой буржуазии. Это внешний враг, который не дремлет, товарищи! Вчера в результате государственного переворота в Польше к власти пришло реакционное правительство во главе с Юзефом Пилсудским. Ярым антисоветчиком! Западная Белоруссия переживает кризис, где происходят враждебные Советскому Союзу события. Вражескими лазутчиками они переносятся на территорию БССР, и таким образом, товарищи, появляется внутренний враг советского государства! Среди нас! Да-да! Не удивляйтесь!

Не отказывая себе в удовольствии, Председатель ГПУ БССР обвёл присутствующих взглядом и театрально поставил точку, которая у членов бюро ЦК и приглашённых едва не вызвала новую истерику.

— Сегодня ночью органами ГПУ арестована группа лиц еврейской национальности, проводившая антисоветскую пропаганду…

Последовавшая после официального заявления пауза должна была с точки зрения главного чекиста республики пронять партийное руководство до мозга костей, души и сердца. И это получилось. Людям не хватало воздуха.

— Мне хочется сказать, товарищи, что наши друзья из-за межи информируют нас о ситуации в Западной Белоруссии, которая по итогам советско-польской войны в 1919 — 1921 годов, отошла к Польше. На её территории еврейские партии поддерживают идею возрождения польской государственности, связывая с ней надежды на получение для евреев национальной и культурной автономии. Мне думается, для вас не секрет, что еврейские партии представлены в польском сейме. Часть из них: «Сионистская организация в Польше», «Мизрахи», «Всемирная сионистская партия труда», «Союз Израиля» вошли в состав блока национальных меньшинств Польши. Собственные избирательные списки представили «Бунд», «Еврейская народная партия в Польше», в результате чего в польском парламенте сформировалась еврейская фракция, членами которой стали — не поверите — и депутаты Западной Беларуси.

Акценты в еврейском вопросе Роман Александрович Пилляр расставил убедительно и чётко.

— Мы знаем, кто такой господин Пилсудский, — продолжил главный чекист республики. — Целью его политики являются три основных направления: восстановление Польши в исторических границах Речи Посполитой 1772 года, установление контроля над Белоруссией и внимание, — Пилляр опять поднял вверх указательный палец, — Украиной, Литвой и доминирование в Восточной Европе. Вы знаете, товарищи, что после советско-польской войны великодержавная политика польского руководства оживила деятельность еврейских партий. Они активно участвуют в выборах в еврейские гмины, городские советы, проводят агитационную политику среди своего населения, разъясняя ему программные установки.

Председатель ГПУ вышел из-за трибуны, не спеша, прошёлся вдоль стола заседаний и остановился за креслом Ивана Рыжова.

— Не обижая никого из вас, товарищи, я задаю вопрос: всё ли делается на местах, чтобы еврейский компонент не сыграл с нами злую шутку? Разберитесь! Через территориальные органы ГПУ представьте мне списки ответственных работников еврейской национальности, которые, на ваш взгляд, требуют внимания государственного политического управления. И последние, товарищи, — Пилляр снял пенсне, протёр платочком, — не ждите, когда эти списки будет составлять ГПУ.

Улыбнувшись участникам заседания, председатель ГПУ коснулся плеча Рыжова.

— Так я жду вас, Иван Павлович! До свидания, товарищи!

В кабинете Криницкого воцарилась гробовая тишина. Рассмотрение вопроса по льну прошло в вялотекущем режиме. Обсудили основные параметры посевных площадей, особенности взращивания культуры с учётом погодных условий и решили следующее заседание бюро ЦК провести с началом заготовки кормов. На том и разошлись.

Беседа один на один с товарищем Пилляром оставила у Ивана Павловича неприятные впечатления. Внешне контактный Роман Александрович встретил радушно. Распорядился секретарю принести чайку и, судя по тому, что не спешил перейти к делу, у Рыжова сложилось впечатление, что ГПУ приняло решение по еврейскому вопросу именно из-за положения дел в его Витебском округе. И скорее всего, не ошибся.

— Располагаетесь, Иван Павлович, — широким жестом Пилляр указал на кресло. Сам разместился напротив.

— Давненько не бывал у вас в Придвинье, давненько, уважаемый Иван Павлович, как процветает край?

— Работаем Роман Александрович! Сами знаете, время сейчас — день кормит год.

— Это так! Это так! Не мешают?

— Простите, не понял? — насторожился Рыжов.

— Не мешают, спрашиваю, работать? Случаи саботажа, неповиновения? Кулацкий элемент? Знаете ли, уважаемый Иван Павлович, всякое бывает в суровые времена!

— А-а-а, нет, Роман Александрович, справляемся, — заёрзал в кресле Рыжов.

— Слышал, у вас хорошо идёт лес на вывоз, мясо, промышленность работает, в отличие, кстати, от других округов. С льном, правда, подкачали, не вышли на довоенный уровень… Какие виды в этом году?

— Хлопотное дело — лён, Роман Александрович! Погода подводит, специалистов не хватает. Нарабатываем.

— Угу, угу, а как руководители в районах? Все на местах?

— Вакансии закрыты собственными кадрами. Растим, готовим!

— Похвально-похвально, Иван Павлович, но я имею в виду несколько иное, все ли руководители районов соответствуют занимаемым должностям? Не «отбывают ли номер» по принципу тяп-ляп?

— Что вы, Роман Александрович, у меня всё же опыт… Они все перед глазами, вижу насквозь.

— Конечно, вам видней! И все-таки еврейский вопрос, — сделал паузу Пилляр, — в вашем округе беспокоит меня более всего. Мы отслеживаем отток евреев, переселившихся в Витебск в ходе мировой войны из Литвы и Латвии, обратно на прежние места жительства. Тем не менее, вы же знаете, что Еврейская секция Белоруссии сделала Витебск одним из своих центров, а до недавнего времени учредила газету «Дер ройтер штерн». А кто руководит Евсекцией, знаете, Иван Павлович?

— Известное дело! Перешедшие на сторону советской власти деятели Бунда.

— Правильно. И не забывайте, что именно в Витебске проведён показательный процесс против иудаизма, на котором еврейская система начального религиозного образования получила осуждение. Хедеры закрыли! Но опять же, меня информировали, что в Витебске на полулегальном положении работает иешива Хабада — высшее религиозное учебное заведение… Это, как понимать, товарищ Рыжов?

— Признаться, я не осведомлён о деятельности этого учебного заведения, но товарищи из еврейского бюро ЦК партии…

— Так-так, отсюда подробней, Иван Павлович…

Рыжов поделился с председателем ГПУ республики о приездах в Витебский округ представителей еврейского бюро ЦК партии Белоруссии, проявивших небывалую энергию в развитии образования в еврейской общине. Ими была инициирована работа еврейского педагогического техникума в Витебске, коллектива еврейской драмы и комедии при втором государственном театре. Занимались синагогами…

— У вас только в одном Витебске пятьдесят синагог, Иван Павлович! Или вами позабылись судебные процессы над раввинами? Минский «Шохтим-трест»? Кстати, в нём замешан ваш витебский резник! Чего ждёте? — склонился над Рыжовым председатель ГПУ. — У вас в Городокском районе на последних выборах в местные органы власти евреи голосовали — только за евреев! И вы, уважаемый Иван Павлович, не возразили товарищам из еврейского бюро ЦК? Кокетничали с ними, выходит! Так?

— Вы же знаете, любезный Роман Александрович, товарищи из ЦК, субординация…

— Так-так-так… Засмущались? Я вот что вам скажу… Скоро с ними покончим, и еврейский вопрос отпадёт за ненадобностью дел… Служителей культа — раввинов лишим прав, обложим налогами, конфискуем имущество и поставим в условия публичного отказа от должностей. Понимаете меня?

— Политика партии понятна, Роман Александрович! — выдохнул Рыжов. — Я ради дела большевиков готов жизнью жертвовать!

— Похвально, Иван Павлович! Похвально! Напомните, кто у вас руководит Городокским районом?

Рыжов похолодел! Вот, где зарыта собака! На мушке нагана Пилляра — Акимов!

— Первым секретарём райкома партии избран Милентий Тадеушевич Акимов!

— И справляется?

— Особых претензий нет…

— А не особых, Иван Павлович? Ну-у-у? Не кокетничайте со мной-то, я же не товарищ из еврейского бюро, — хохотнул Пилляр.

Рыжов вздохнул.

— Советской власти предан! Хозяйственник! Разве что либерален к еврейской общине…

— Поддерживает?

— Не то, чтобы поддерживает… Как бы это выразится?

— Благоволит?

— Не-е-ет… У него с евреями получается работать — с пользой! Знает идиш, обычаи, ладит с ними.

— Поэтому в начальниках милиции у него ходит еврей! Одного загнали на лесоповал — мало! Директорами леспромхозов — евреи, в промышленности — евреи! А теперь смотрите, Иван Павлович, что у меня в папочке по Городокскому району. Вот! Докладная записочка от… Фамилию опустим, от работника райисполкома. Читаем: «Кулаки и зажиточные слои Городка раньше недолюбливали Троцкого как еврея, а теперь вопрос о троцкизме хотят использовать в свою пользу. Они говорят, что Троцкий стоит за крестьянство и защиту мужика, за частную собственность и за развитие частной торговли. За это, мол, его и преследуют большевики». Возникает вопрос, Иван Павлович! Кто руководит Городокским районом? Сторонники Троцкого? Зиновьева? Бухарина? Или всё же Акимов — верный партии Ленина-Сталина коммунист?

–?..

— Нечего сказать? Слушайте дальше, что написано в докладной записочке: «В пределах местечка Марченки циркулирует слух, что весной этого года будет война с Троцким, который сбежал в Сибирь. Сейчас, мол, правительством ведётся подготовка к войне с Троцким и в закрытых вагонах провозят в Сибирь войска и хлеб. Подобные слухи циркулируют и в других местах». Что по этому поводу скажете?

— Мне, Роман Александрович, не понятна связь между разговорами населения о Троцком и Акимовым. Я уверен, что вредных разговоров он не ведёт и не поддерживает подобные настроения. Мы вместе воевали в мировую, после революции поднимали губернию и везде он проявлял характер достойного человека, — уверенно заявил Рыжов. — Вы же знаете, что еврейский вопрос в Белоруссии имеет щекотливый характер и возник он не сегодня. Недавно товарищ Криницкий высказал такой тезис: «Отношение между рабочими и крестьянами есть фактически отношение между еврейскими рабочими и белорусскими крестьянами». Вдумайтесь в пропорцию, не в фразу, а пропорцию!

Пилляр задумчиво кивнул.

— Если я правильно вас понимаю, вы готовы поручиться за Акимова?

— Готов поручиться за Акимова, товарищ Пилляр, иначе бы он не был на районе.

— Резонно! Резонно! А вы уверены, что у него нет связей с еврейскими партиями в Западной Белоруссии, с польской «двуйкой», например? Не задумывались?

— Что вы, товарищ председатель ГПУ? Не способен на это Акимов!

— Сегодня не способен, глядишь, завтра, человек по-иному думает… За вами, бульбашами, нужен глаз да глаз! Не самостоятельные — это хорошо… Но-о-о… Вы ручаетесь за Акимова, Иван Павлович! Распишитесь-ка вот здесь!

— Что это? — привстал Рыжов.

— Сидите-сидите, это гарантия, чтобы мне спалось спокойней! А то, знаете ли, у меня тоже бывает бессонница. Намедни всю ночь в подвале… Знаете ли, допросы, допросы — утомляет! Имейте в виду, что в Западной Беларуси евреи вышли на политическую борьбу, и у них сложились четыре группы партий: консервативные, сионистские, либеральные и радикальные и все они переносят влияние на еврейские общины в БССР. Понятно?

У Рыжова, в который раз за день потемнело в глазах. Ощутив в ушах звон «молоточков», Иван Павлович прикрыл глаза.

— Вам плохо, Иван Павлович? Пожалуйста, воды! — предложил председатель ГПУ.

Конец ознакомительного фрагмента.