Камень молчания. Рассказы и присказки разных лет

Валерий МИТ

Иногда мне кажется, что достаточно поставить обычную точку на чистом листе, и перед ней в обратном порядке развернутся события, которые приведут именно к ней. Просто поставить обычную точку и уйти, а события пусть выстраиваются сами, и будь, что будет. И ведь выстроятся.Возможно, не так, как хотелось бы мне, но это произойдёт.Пустота не может быть не заполнена.

Всё или ничего

Я подслушал эту фразу в каком-то фильме, или даже, нет… — я придумал её сам, вслед за тысячами тысяч, предшествующих мне людей.

— Всё или ничего! — воскликнул я. Развернулся и ушёл, демонстративно показывая, что раз ВСЁ мне обеспечить не могут, то и жалкие, предлагаемые крохи, мне тоже не нужны. Пусть будет — ничего.

Судьба обрадовалась такому повороту событий — моё последнее желание было намного проще воплотить в жизнь и не стало ничего, как я и заказывал.

Я сидел в глубоком кресле, в тёмной пустой квартире, упиваясь своим новым состоянием. Мне и правда, не хотелось ничего. Я даже свет включить не захотел.

— Конечно…, ворчал я, слегка обидевшись.

— Ещё бы…, искал оправдание я, зная, что по-другому и быть не могло.

— Плевать! — кричало самомнение. — Выдержу, справлюсь, преодолею и вернусь. Будут тогда знать!

— И всё-таки…, — возражала жалость к себе.

— Вот тебе и конец, — подвёл итог разум.

Но я не послушал даже его.

Всё уже было сказано, отступать было некуда.

Наступать было тоже некуда, да, и не на кого.

Просто сидеть на месте было глупо, и я углубился в себя.

В первый момент меня окутали тьма, пустота, безысходность и одиночество.

— Эй! — крикнул я. — Когда речь шла про «ничего», я не имел в виду внутренние проблемы. И не надо путать слово «ничего» и «ничто». — Сам по себе, я всё-таки, что-то.

И тьма отступила. Одиночество осталось. Пустота поглотила безысходность, дополнила одиночество, и освободило место ожиданию.

Вскоре оно пришло.

— И что? — спросило оно.

— Не понял вашего вопроса, — ответил я?

— Ты дурак? — спросило оно — огромное, переменчивый образ, грустные, с упрёком и сожалением глаза.

— Не знаю, — ответил я.

— Слушай дурак! У меня есть всё.

— Правда? — с надеждой спросил я.

— Правда! Но тебе от этого не легче. Тем, что есть у меня, ты воспользоваться не сможешь.

— Как?

— Ты знаешь кто я?

— Да…, — неуверенно ответил я.

— Так вот, моё имя говорит само за себя. Пока я с тобой ты можешь ждать, что угодно и сколько угодно, но дальше этого дело не пойдёт.

— И как быть?

— Точно дурак! — подтвердило Ожидание. — Выбери, что хочешь и будем ждать. — Хоть это твоё, ВСЁ. Но помни, что на выбор ВСЕГО у тебя жизни не хватит. — Его придётся разделить на составляющие — слишком общее понятие. — Такое даже ждать невозможно. А составляющих в нём много, бывает, что и не сосчитать. А ведь нужно ещё осмыслить, представить…. Иначе, когда дождёшься, будет не понять, что пришло.

До меня начало доходить, что я крупно влип. Пока я считал, что достоин всего на свете — было просто — что может быть проще обобщённого понятия, в котором найдётся что угодно. С переходом на конкретику всё чрезвычайно усложнилось. Я понятия не имел, как это всё разделить, а значит, не мог и выбирать.

Мало того, слова этого странного существа окончательно сбили меня с толку. Я, вообще, перестал понимать зачем мне нужно это ожидание. Я хотел не просто ВСЁ — я хотел ВСЁ и сразу.

Я тяжело вздохнул, закрыл глаза и погрузился в себя ещё глубже.

Странное существо с грустными глазами исчезло, мне стало легче, но снова стала сгущаться тьма.

Чуть не попался, подумал я. — Стал бы такой же расплывчатый и безликий с печалью в глазах. — Всю жизнь бы ждал и помер ничего….

— Вот оно! — мысленно воскликнул я. — Опять это «ничего» — проклятье, которое я сам наложил на себя.

Я огляделся.

Тьма становилась гуще.

Мне стало страшно.

Когда я делал свой выбор, — нервно думал я. — Отворачивался от реальности, выбирая «ничего», я имел в виду смену направления, возможно, образа жизни, но никак ни тьму и пустоту без вариантов.

— Я выбирал НИЧЕГО не буквально! — крикнул я, что было духу кому-то, кто, как я догадывался, манипулирует мной, давит на меня своей тьмой и подсылает своих слуг. — Сначала это бессмысленное ожидание, но я был уверен, что будут и ещё.

— Ну, кто там следующий? — Давай! — крикнул я своему невидимому противнику.

И кое-что изменилось.

Я не заметил, как оказался среди бескрайней равнины.

Один, ночью, но всё равно стало заметно светлей. Тьму разбавлял свет полной луны, и весь мир от горизонта до горизонта заполнил призрачный полумрак.

Прямо передо мной, на горизонте, ограничивающем видимое пространство — там, где полумрак сгущался и становился темнее, что-то зашевелилось, пришло в движение, стало приближаться, увеличиваясь в размерах. Через некоторое время я понял, что это были всадники, что они скакали ко мне и что их было много.

— Вот и напросился, — прошептал я.

Но страшно почему-то не было.

У меня всегда так, думал я. — Когда нужно бояться и что-то делать, я просто стою столбом и наблюдаю. Становится даже интересно, чем всё закончится.

Всадники же неслись, стремительно поглощая пространство. Ещё через мгновение я уже мог разглядеть первых из них, последние же при этом всё ещё терялись за границей восприятия.

— Вот это да! — невольно воскликнул я. — Целая армия атакует!

И не кого-нибудь, а меня, думал я, ведь вокруг больше никого нет.

Это немного тешило самолюбие и придавало значимости моменту, но было странно. — На такого, как я хватило бы и одного всадника, казалось мне. — Самого слабого из этой толпы.

Но ситуация развивалась, делать было нечего, а бежать, бесполезно в принципе. — Куда убежишь от лошади на равнине, где всё просматривается?

И я остался стоять столбом.

Армия тем временем приближалась, но чем ближе она оказывалась ко мне, тем больше проявлялось в ней несообразностей.

Я всегда считал, что кавалерия должна держать строй. Атакуют ли они, разворачиваются ли во фронт, совершают ли переход — везде есть свой порядок. Здесь же каждый всадник скакал сам по себе. Были, правда и редкие группы по двое — трое, но ощущение порядка не возникало.

Они приблизились ещё, и я увидел, что все всадники отличаются по размерам.

Некоторые, казались огромными и скакали на могучих конях, другие, почти карликами чуть ли не на пони. У одних были блестящие доспехи и сверкающая сбруя их лошадей. Другие были одеты в лохмотья, а вместо нормальной уздечки держали в руках обычную верёвку.

Никакая это не кавалерия, понял я. — Собрали всякий сброд, первых, что попались под руку и отправили ко мне.

— Непонятно только зачем, — пробурчал я себе под нос.

Но учитывая скорость, с которой они приближаются, думал я, ждать понимания этого осталось недолго.

Ещё мгновение и первый из всадников поравнялся со мной. Придержал своего коня и остановился.

Вслед за ним в тот же миг, словно по команде, хотя никакой команды я не услышал, остановились и все остальные.

И не просто остановились — застыли. — У большинства коней ноги оказались подняты над землёй, словно какая-то сила мешала им сделать ещё шаг. Сами всадники сидели в неудобных позах абсолютно неподвижно, у некоторых в вытянутой руке была поднята плётка над головой. Застыли даже хвосты этих плёток — вертикально, горизонтально, под разными углами — даже сила гравитации на них не действовала.

Кроме того, приглядевшись, я увидел, что у всадников закрыты глаза.

Невероятное зрелище.

Подвижным и с открытыми глазами оставался лишь тот, кто первым приблизился ко мне.

Он казался довольно обычным и не вызывал особого интереса. — Стандартный по размерам конь с кожаной сбруей. Сам всадник в стандартной одежде для верховой езды — плотного телосложения, лицо без особых примет.

Другие же, напротив — обычными не были. Мне захотелось рассмотреть их поближе, но….

— Будет ещё время полюбоваться, — сказал первый всадник, отвлекая меня — Если появится желание, сможешь и познакомиться.

Это было несколько грубо. Он, этот всадник, показался мне не самым воспитанным человеком. — Не представился, не познакомился, сразу какие-то рекомендации.

— Простите, а вы кто? — спросил я.

— Ну, вот. Ты что не узнал?

Я пригляделся к нему внимательно. — Что-то знакомое, в его образе прослеживалось. Но я никак не мог это ухватить, разве что его самоуверенная наглость под нарочитой простотой, очень похожая на ту, которой я нахлебался под завязку в месте, что недавно покинул.

— Ну, ещё немного, — подначивал всадник. — Ход мыслей я вижу правильный. — А…? — Что? — Никак?

Я пожал плечами.

— И правда, не узнал, — с наигранным сожалением продолжил он. — Пять лет мной пользовался, выбросил на помойку и тут же забыл, а ещё считаешь себя порядочным человеком.

Это было уже слишком. Я готов был взорваться от накатившей злости.

— Ладно, не кипятись, — остановил он меня. — В этом образе меня, действительно, не каждый узнает, так мы с тобой ещё не встречались. — Я твоя предыдущая возможность.

— Что значит предыдущая…? — спросил я автоматически, перестав понимать происходящее.

— А то и значит. Или ты хочешь спросить, почему я в таком случае перед тобой стою, да, ещё и разговариваю?

Я пожал плечами, ничего не имея в виду.

— К твоему сведению, — продолжил он. — Любая возможность считается исчерпанной только после того, как человек, которому она принадлежала, полностью от неё отказался.

— Да я вроде…, — начал было я.

— Что вроде? — перебил меня наглый всадник. — Трудовую книжку с прежней работы забрал? — Прошлые дела и делишки закончил? — Нет? — Что думаешь, просто взял, развернулся и ушёл? — Дудки. И не надо мне тут…

— Слушайте, вам, вообще, что от меня нужно? — выкрикнул я, пытаясь разозлиться. Это получилось не очень — мой наглый собеседник отчасти был прав.

— Лично мне от тебя ничего не надо, — ответил всадник. — Не такая уж я и плохая возможность, выберет кто-то другой. — Ты лучше о себе подумай. — Пытаешься от всего отказаться, думаешь самый крутой. — Это ему не так, то ни эдак. — Всё или ничего. — Вон это твоё всё — стоит за моей спиной, до горизонта тянется — все твои потенциальные возможности. — Смотри, любуйся, каких уродов там только нет.

Он на мгновение замолчал, а я оглянулся.

Да, в застывшей толпе было множество неприятных лиц. Были и такие, что вызывали отвращение, но были и те, что привлекали сиянием доспехов, но большинство не выделялись ничем — такие же обычные, как и мой собеседник.

— Вижу, начинает доходить, — сказал он. — И мой тебе совет — на сияющих, вообще, лучше не смотри. Выберешь — ослепнешь и перестанешь понимать зачем, их выбирал.

— Почему?

— Выберешь — поймёшь. Ты ещё их глаз не видел.

— А кстати глаза — почему они у всех закрыты? — спросил я. — И почему они все застыли?

— Я же тебе говорил. — Застыли потому, что пока потенциальные — минимум функциональности и самостоятельности. Сказали идти — идут. Сказали стоп — замерли. Можно считать, что их ещё и нет — этакий виртуальный образ, подготовленный для твоего ознакомления. А глаза закрыты, для безопасности. — Никогда не слышал о магии взгляда?

— Нет.

— Ну и не надо. Одно могу сказать — Пока они тебя не видят — всё хорошо. Как только увидят — всё — прицепятся — не отвяжешься, будут всю дорогу перед глазами мелькать.

— Вот вы сказали эти возможности — я кивнул на толпу за его спиной — подготовлены специально для меня. А кем они подготовлены?

— Ну вот, — ответил всадник. — Ты, как всегда, всё испортил. — Этим вопросом ты фактически про**ал все свои возможности.

Раздался страшный грохот, тёмное небо перерезало молнией пополам. Луна стремительно упала за горизонт, а из-за горизонта, скачком приблизилась тьма.

— Не обо всём можно спрашивать вслух! — крикнул он, пытаясь перекричать шум, истончаясь на моих глазах.

Вот и нет у меня последней возможности, мелькнула в голове нелепая мысль….

Дальше не было ничего необычного.

Я обнаружил себя в собственном кресле — в том самом кресле, в котором и начал своё погружение.

Прислушался к ощущениям. — Состояние безысходности возвращаться не собиралось, внутренние голоса успокоились, а настроение поднялось.

Потеря, о которой мне поведал всадник перед тем, как исчезнуть — не казалась страшной.

— Не возможности и были, — проворчал я, вспоминая их мерзкие рожи и передёрнулся от отвращения.

Но всадника было немного жаль. — Растаял прямо у меня на глазах, а вроде нормальный мужик был, думал я. — Немного грубоват, но в меру. Говорил по существу. Можно было и пообщаться.

Может быть, попытаться его вернуть?

Ведь я всё ещё не забрал трудовую книжку.