Позывной «Ярила»

Валерий Лобков

Уважаемый читатель! Обязан Вас предупредить: этот роман не рассчитан на любителей «бах-бах» стрелялок, хотя, в какой-то мере и это присутствует. Этот роман о тяжелых и героических буднях службы бойцов подразделений специального назначения. О нелегкой борьбе с иностранными разведками военной контрразведки в ходе второй Чеченской войны. О человеческих слабостях, предательствах, настоящей мужской дружбе и конечно о любви. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 8

Ударная волна от очередных залпов «Гвоздик» трижды ударила в единственное окно отсека. В замкнутом пространстве они показались даже мощнее чем на улице. Вадим и Кирилл, несмотря на то, что за пределами модуля ночь начинала праздновать победу — люстру не зажигали, а довольствовались отсветом, что исходил от включенного телевизора.

На столе стояли ополовиненный хрустальный графин с обыкновенной водой, бутылка приконченной до дна «Гжелки» и заветренные остатки, как выразился их ангел продовольственик, прапорщик Федорук — «ветчины из хрюшки». Вторую емкость открывать не стали, посчитав, что торжественный ужин и так удался и что вторая бутылка будет лишней.

Разговор между ними протекал не то чтобы вяло, но без патетики и надрыва: о звезде и офицерском звании более не упоминали, служебных тем старались избегать, помня о притаившемся «жучке» в плафоне люстры.

Появилось стойкое желание глотнуть табачного дымка, но в отсеке они себе курить не позволяли, а выходить на воздух было лень. Так и сидели в полумраке, вспоминая случаи удачной рыбалки (Вадим), и грибного промысла (Кирилл). Темпом, с разницей минут в десять, обладатель чистых рук и горячего сердца, предлагал «еще по одной», на что Вадим, подгулявшим голосом выдавал согласие, и Кирилл добросовестно наливал воду в стаканы. Крякнув и добросовестно выдохнув, они сообщали «жучку», что застолье идет своим чередом. Что из воинской канвы: не откладывай на завтра то, что можно выпить сегодня — в ближайшее время выходить не собираются.

Кирилл в очередной раз наполнил водой стаканы, развалился на стуле и вытянул ноги в сторону кровати:

— Давай еще по одной, и пойдем на улицу перекурим. Спасу нет, как дымом отравиться хочется. Уши уже опухли! — Сошлись стаканами, крякнули, сделали вид, что закусывают. Жучок добросовестно зафиксировал продолжение банкета. Про него они помнили и собой были довольны: ни одного неосторожного слова не было ими сказано. Да и говорил в основном Кирилл, а он свое дело знает! Пиво с собой взять они не забыли.

Светомаскировка в лагере поддерживалась строжайше и неукоснительно. Из памяти участников КТО не выветрились случаи, пусть и редкие, обстрелов из гранатометов и минометов, со стороны Грозненского хребта, как аэродрома, так и самого лагеря.

«Вавилонское столпотворение», как выражался помощник коменданта майор Штанько, плотно накрывала непроглядная южная ночь. Ни одного светового пятнышка, ни одного лучика не разрывало бархатную, августовскую темень. Звезды на черном небосводе смотрелись не просто большими, а огромными и какими — то мохнатыми. Таких звезд, в пределах границ человеческого обитания, никогда не увидишь!

Присели на ступеньки жилого модуля и с удовольствием задымили сигаретами. За день нагретая солнцем земля начала делиться влажным теплом с ночью. По сравнению с отсеком, сидеть на ступеньках было душно: голые торсы курильщиков моментально покрылись легкой испариной. Вязкую, глубокую тишину нарушали только невидимые сверчки и немногочисленные, но охочие до человеческой крови комары. Кирилл, выдохнул облако табачного дыма и неожиданно объявил:

— Наши специалисты, заранее зная, куда планируют нас поселить, накануне дня твоего приезда проверили номер на предмет возможных, шпионских сюрпризов. Так вот: в отсеке все было чисто. Из этого следует, что «жука» нам внедрили непосредственно перед нашим вселением. Днем, когда ты в самолете парился, или, скорее всего — предшествующей ночью.

Следов несанкционированного вскрытия замков жилого модуля и отсека — нет. Других способов проникнуть в отсек тоже нет. Окно исключается: оно, в отсутствии постояльцев, наглухо блокируется изнутри, о чем делается запись в специальном журнале. Такое правило, сам понимаешь, действует только для тех помещений, где возможны разговоры, пусть даже случайные, но имеющие определенный интерес для той стороны. Все штабные модули и офицерские отсеки в тот список попадают.

Еще: ключи от таких помещений, когда они не заселены, хранятся у дежурного по нашему лагерю в двух экземплярах от каждой двери и в опечатанном виде. Взять их, под роспись, имеют право всего пять человек. Все они известны и нами проверены. Из этой пятерки интерес для нас представляют двое: Бородаенко и Федорук. Именно они, по вполне обоснованной причине, за день до нашего вселения брали ключи от модуля и отсека. Основанием для этого был приказ самого подполковника Серебрянского подготовить «генеральский» номер к приему жильцов.

В книге выдачи ключей, за день до нашего вселения, имеется подпись прапорщика Бородаенко об их получении. Время указанно — одиннадцать двадцать пять. А в восемнадцать тридцать, того же дня, Федорук доложил начальнику штаба о готовности отсека к приему гостей и что в VIP номере неисправен холодильник и отсутствует телевизор. Серебрянский сделал себе пометку: завтра разобраться и укомплектовать номер полностью. Это было сделано прапорщиками перед нашим вселением. Но записи в этот день, в книге выдачи отсутствуют. Выходит, что ключи у них находились почти двое суток. И еще: ключи получал Бородаенко, но нам их вручил — Федорук, и только от отсека и только один. Вторые ключи остались у него. Дежурному они их не сдали!

Далее: немедленно нашими сотрудниками началась повторная, углубленная проверка обоих прапорщиков и кое — что интересное уже нарыла. Особенно по Бородаенко. — Кирилл достал маленький листок из нагрудного кармана. Читать при таком освещении было невозможно, значит, содержание его он знал наизусть:

— Бородаенко Алексей Степанович. Родился, крестился и проживал в селе Ясень, какое есть в Ивано — Франковской области, на Украине. После срочной возвращаться на свою Родину не захотел и подал рапорт на продолжении службы в качестве прапора. Школу прапорщиков осилил без труда. По окончанию учебы, подвязался по линии хозяйственной деятельности. Начпродом. Поначалу в отдельной роте, а затем в батальоне специального назначения ВДВ. Служил исправно, кормил сытно и в прошлом сентябре удостоился чести отправиться в Грозный уже в составе спецназа ГРУ. Холост, почти все денежное содержание отправляет престарелым родителям. Притом, себе в тратах на рынках Грозного не отказывает, что от сослуживцев тщательно скрывает.

Еще один интересный факт из его биографии: толи в январе, толи в феврале этого года у него появилась пассия. Причем из местных! Тридцатилетняя славянка по имени Ира. И что самое интересное — она землячка Алексея Степановича! В смысле, она тоже с Украины и тоже, западной. В Грозный она приехала после окончания сельхоз техникума в девяностом году, но не по штатному распределению, а в гости к своей родной тете, которая здесь проживала с начала шестидесятых. На Кавказе Ирине понравилось, и она решила обосноваться здесь надолго. Престарелая тетя была не против: муж у неё давно умер, а детьми она не обзавелась. Работу нашла быстро, хотя и не по специальности. Подвернулось место кассира на международном, переговорном пункте — она и согласилась. Зарплата, конечно, не ахти, зато все время при деле и на людях.

Именно там она познакомилась с молодым, перспективным, партийным работником: начальником идеологического отдела, Октябрьского райкома КПСС города Грозного — Багаутдином Ильясовичем Мержоевым. Через короткое время он превратился для неё в Бореньку, а она для него стала просто Ируськой. На шашни муженька с молодой красавицей хохлушкой, официальная жена Мержоева — Лейла, сотрудница того же отдела райкома, смотрела сквозь пальцы. Кавказ — он есть Кавказ, и Коран на нем никто не отменял! Многоженство, как признак материального достатка — тоже!

С этого времени, кривая жизни Ируськи резко поползла в гору. Через три месяца она поменяла работу. Как по велению Золотой Рыбки из скромного кассира превратилась в уважаемую всеми заведующую престижного в городе кафе под названием «Терек». Тогда и начался золотой период в жизни Ирины Убийволк из далекого города Ужгорода.

По велению той же «Рыбки», у неё появилась четырехкомнатная квартира в центре города, неподалеку от театра имени Ханпаши Нурадилова. Следом — черная «Волга» ГАЗ 3110, которую, вскорости, сменил новый Мерседес 240, первый, на то время мерсседес в городе Грозном. Боренька, теперь, чаще ехал на службу из её «гнездышка», чем из семейной «трешки».

Развал Союза и отмена КПСС, не очень сильно повлияли на золотой период их жизни. Мержоев, сразу после пресловутого ГКЧП, сменил кабинет начальника идеологического отдела в райкоме, на кабинет директора Центрального рынка города, полновластным хозяином которого он фактически и стал.

Надо отдать должное и проснувшемуся азарту наживы у жгучей украинской красавицы: из заведующей кафе она трансформировалась в крутую бизнес леди, став собственницей привычного «Терека» и еще трех ресторанов в городе. Отныне её уважительно величали Ириной Семеновной, а за глаза — «Хохлуха — Рестораторша», но только шепотом и оглядываясь по сторонам. Кому на трезвую голову придет мысль так величать её вслух? Все знали, что она является второй, а может и первой женой самого Мержоева, у которого только для охраны рынка, собрано более двух сотен активных штыков. Желающих ссориться с ним, было очень мало, можно сказать — вообще не было! — Кирилл запалил очередную сигарету. Вадим сидел, весь превратившись вслух. История страстной любви между чеченцем и украинкой была занимательной, а рассказчик из Кирилла — еще тот!

Время подкрадывалось к полуночи: сверчки стали объединяться в оркестры, комары же, наглотавшись табачного дыма, пропали напрочь. Было тепло, уютно и тихо. Казалось, что война удалилось куда — то далеко за горы и вместо неё, на истерзанную танками и пушками землю пришел долгожданный мир. На самом деле — все было не так: где — то в горах бродили бородатые люди с зелеными повязками на лбу, с горящими от ненависти и желанием скорой кровной мести глазами. Пусть они и родились под другим небом, и другими звездами. Пусть! Но они были уверены, что несут настоящую Веру и истинное толкование Корана для забитых, кавказских единоверцев. Смерть неверным! Трижды смерть неверным! Кинжал наточен, глотка у «русуков» податливая. Ради этого стоит посылать коренных жителей в кровавую мясорубку. Тем боле, что те тоже хотят есть, пить, платить калым за невесту, а некоторые — даже учиться.

Деньги для каждого найдутся. Для того есть фонды, различные гранты, личные, на веру, пожертвования. Зеленые деньги — они и на их далекой родине деньги. Даже с учетом того, что они не имеют никакого отношения к Казначейству США и печатаются в схронах «независимой» республики Ичкерия. Правда, в последнее время, аборигены стали задумываться о том, что враги ли, на самом деле, эти русские? И друзья ли, эти арабские носители истинного ислама? А это, по мнению добровольных проповедников, было в корне не верно!