Красный шайтан

Валерий Ковалев (2021)

Культовый фильм «Белое солнце пустыни» смотрели все. Все помнят сюжет и героев, а многие фразы стали крылатыми. Однако мало кто знает, что один из персонажей был не вымышленным. Прототипом начальника таможни Верещагина стал Михаил Дмитриевич Поспелов. И он прожил жизнь куда более длинную, более счастливую и более героическую, чем его экранный персонаж. «Красного шайтана» боялись все бандиты, басмачи и контрабандисты, его уважал весь Туркестан. Вся его яркая биография — это история настоящего патриота, настоящего русского офицера, история героической жизни, которая закончилась хорошо. И написана она не просто писателем, мастером художественных биографий, автором таких книг, как «Чистильщик», «Диверсанты», «Морской ангел». Автор к тому же приходится родственником главному герою книги М. Д. Поспелову… Книга рекомендована для чтения лицам старше 16 лет.

Глава 4. Становление и производство

В декабре всех юнкеров отпустили на рождественские каникулы, составлявшие почти две недели, а поскольку Волкову добираться до родных мест было почти пять тысяч верст, Михаил предложил их провести вместе в имении родителей.

— Да вроде как-то неудобно, — засмущался Николай. — Ты из дворян, а я из разночинцев.

— Ты это брось, — возразил приятель. — Мой пращур камер-юнкер Василий Иванович Поспелов был денщиком императора Петра Алексеевича и баронство получил за службу.

На этом вопрос был исчерпан. Более того, сословность в военных училищах России к тому времени особой роли не играла, главным критерием была учеба.

Михаил отбил телеграмму родителям, купили билеты на поезд и спустя сутки были в Орле. На вокзале их встретил Ефим на санках, прогудевший:

— Тебя не узнать, барин, настоящий охвицер.

— Да ладно тебе, — рассмеялся Михаил, — садись, Коля.

— Но залетный! — рявкнул на жеребца казак, тот с ходу взял в карьер. Под полозьями завизжал снег, в лицо упруго ударил ветер. На юнкерах были шинели с башлыками, на головах смушковые шапки с орлами, но пока доехали до имения, оба изрядно продрогли. Мороз стоял за двадцать, мела поземка.

Встречены оба были радушно: Лидия Петровна, расцеловав сына, даже чуть всплакнула, а Дмитрий Васильевич, распушив усы, изрек:

— Гренадёры!

Гостям выделили комнату наверху, а когда те умылись с дороги, уселись за праздничный стол в зале. Мужчины выпили по рюмке коньяку (дама шампанского), а когда утолили первый голод, завязался разговор. Старшие Поспеловы ближе познакомились с Николаем, отца заинтересовала его награда. А когда выяснилось, что тот побывал в деле, Поспелов-старший крепко пожал Волкову руку — герой!

Почти две недели отпуска пролетели как один день. Приятели побывали на балу у градоначальника, где танцевали польку и кадриль с молодыми девицами, посетили синематограф и местный театр, где смотрели «Женитьбу Бальзаминова», дважды выезжали с Дмитрием Васильевичем на охоту, а еще подрались с двумя подвыпившими купцами, обозвавшими их дармоедами. Впрочем, драки как таковой не было. Одному Михаил дал в ухо, тот опрокинулся на спину, а второго Николай воткнул головой в сугроб.

Назад возвращались отдохнувшие и бодрые, каникулы пошли на пользу.

В начале мая училище выехало на всё лето в лагерь. Впереди — батальонный командир Арцибашев с офицерами верхами, за ними — строй юнкеров в белых рубахах, на плечах скатки и винтовки с примкнутыми штыками, сзади катились несколько телег с провиантом.

— За-апевай! — обернувшись, привстал на стременах курсовой офицер Вронский по кличке «Ёж» и махнул рукой в перчатке.

Как ныне сбирается вещий Олег

Отмстить неразумным хазарам,

Их села и нивы за буйный набег

Обрек он мечам и пожарам!

— взвился над строем молодой звонкий голос, эхом отражаясь в скалах.

Так громче музыка играй победу

Мы одолели, и враг бежит, раз-два!

— громогласно поддержали еще триста.

«Гуп-гуп-гуп», — размеренно стучали сапоги, вдали белели снежные вершины Кавказского хребта.

Лагерь находился в живописной долине за Сурамским перевалом и состоял из нескольких деревянных казарм, каменного флигеля для офицеров, конюшни и склада.

Там проводились исключительно полевые занятия. Проходили ротные с батальонным учения, тактические тренировки, отрабатывался рассыпной строй и караульная служба, проводили курс стрельб, занимались гимнастикой.

Младший курс осваивал инструментальную съемку, старшие составляли глазомерные кроки^[32] по тактическим задачам. Подъем был в шесть утра, после завтрака занятия и отработки на свежем воздухе, в полдень обед за дощатыми столами, врытыми у полевой кухни, после него два часа отдыха.

Во второй половине дня занятия возобновлялись и завершались на закате. Юнкера купались в специально устроенной близ лагеря запруде с проточной водой из горной речки, ужинали, а потом чистили оружие с амуницией. После вечерней молитвы и горна отправлялись отдыхать.

Рота первокурсников становилась единым организмом, у Поспелова с Волковым появился еще один приятель. Он был родом из Абхазии, принадлежал к княжескому роду Званба, носил имя Беслан. Ростом был невысок, но жилист, сошлись на почве любви к лошадям и охоте.

По воскресеньям, которые считались выходными, юнкера занимались по интересам. Одни до обеда отсыпались, другие рыбачили на скачущей по камням речке или гуляли в сосновом лесу, а Михаил с друзьями любили подняться в старую крепость, господствующую над местностью, построенную в пятнадцатом веке. С ее стен открывались виды на высокие горы с альпийскими лугами и на синие, в туманной дымке долины.

Из лагеря юнкера вернулись загоревшие и бодрые, начались курсовые экзамены. Их все трое сдали успешно и отправились на каникулы до начала сентября. Званба пригласил Поспелова с Волковым на неделю в Сухум, где жили его родители. Оба с радостью согласились, тем более что за потомком княжеского рода прибыла пароконная коляска, запряженная отличными лошадьми. Получив отпускные билеты, друзья погрузились в коляску и тронулись в путь.

Спустя три дня на берегу живописного залива перед ними открылся цветущий город. Он уступами опускался к морю, был застроен деревянными и каменными домами с галереями, виллами и особняками. Вскоре коляска катила по набережной, у одного дома она остановилась, кованые ворота отворились, коляска въехала внутрь. Впереди высилось двухэтажное здание в стиле ренессанс, по сторонам прилепились хозяйственные постройки со службами, сзади зеленел тропический сад.

Коляску тут же окружили слуги, приняли и унесли вещи, на широком крыльце появился седой усач. Был он в алой с серебряными газырями черкеске и мягких сапогах.

Юнкера поднялись по ступеням, Беслан расцеловался с отцом, представил друзей.

— Рад, очень рад, — на чистом русском сказал князь. — Милости прошу в дом.

Зашли. Поспелов и Волков были весьма впечатлены внутренним интерьером и отделкой. Потом каждому из гостей было определено по комнате, где те привели себя в порядок, а через час все сидели на открытой галерее за роскошно сервированным столом, откуда открывался чудесный вид на море.

Как оказалось, князь служил в 13-м лейб-гренадерском Эриванском полку, самом старом в русской армии, участвовал в последней войне с турками, а сейчас находился в отставке. Когда Михаил рассказал, что его отец тоже участник той кампании, князь искренне обрадовался.

— И кем же, позвольте спросить?

— Подпоручиком в отряде пластунов-охотников, ваше сиятельство.

— Да, хорошо помню такой. Смелые и отчаянные ребята.

— А у вас господин унтер-офицер, гляжу, уже имеется заслуга? — князь взглянул на Николая.

— Так точно, ваше сиятельство. За оборону Харбина и штурм Пекина.

— Похвально, похвально, — хозяин махнул рукой стоявшему сзади лакею. — Налей-ка, Арчил, нам еще шампанского.

Обед прошел весело и непринужденно, затем князь, извинившись, отправился по делам, а юнкера поспешили в город. Для начала прошли в одну из многочисленных купален на берегу, где всласть наплавались в прозрачной морской воде, затем купили у ходивших по пляжу торговцев с лотками через плечо инжира с лавровишней, удивляясь их экзотическому вкусу.

— А теперь я покажу вам парк «Синоп», — сказал Беслан, когда всё съели и оделись. — Такого у вас в России нет.

— Так уж и нет, — рассмеялся Михаил, а Николай недоверчиво хмыкнул.

— Пошли, — поправил Беслан бескозырку, все трое покинули купальню.

Парк располагался на восточной окраине. И он ошеломил гостей. На его длинных аллеях, по которым гуляла публика, росли всевозможные деревья: могучие платаны, кипарисы, пальмы, кедры и даже бамбук.

— Да, ты прав, Бесланчик, — открыл Михаил рот, а Николай умилился: — Ты смотри, даже кедры есть, почти как у нас в Сибири. И кто ж создал такое чудо? — воззрился на экскурсовода сверху вниз.

— Полковник артиллерии Введенский. А потом его выкупил великий князь Алексей Михайлович Романов и дал это название. В честь победы русского оружия в Синопском сражении.

— Достойно, весьма достойно, — переглянулись Волков с Поспеловым.

Когда, погуляв по чудесному городу, до заката вернулись в усадьбу, за ужином князь сообщил, что завтра ожидается визит принца Ольденбургского.

Это был широко известный в России правнук Павла Первого, член Государственного совета, попечитель императорских училищ и благотворитель.

— Так что, господа юнкера, беру всех с собой. Александр Петрович мой хороший знакомый.

В одиннадцать утра коляска с князем и приглашенными покатила в порт. Там уже были выстроены шпалерами солдаты, за которыми теснились празднично одетые обыватели, в центре построения стоял градоначальник с блестящей свитой — присоединились.

Высокого гостя доставил паровой катер из Гагр. Как только принц ступил на причал — грянул оркестр.

Принц Ольденбургский подошел к градоначальнику (оркестр тут же умолк), выслушал его доклад и пожал ему руку. Под ликующие крики толпы и «Гвардейский марш» принца сопроводили во дворец, где состоялся праздничный обед. Там князь представил сановнику юнкеров, которые млели от счастья.

На обеде градоначальник сообщил, в четвертом часу дня по случаю знаменательного события состоятся скачки (гость весьма их почитал), раздались аплодисменты.

— А что, Миша, может, примешь в них участие? — наклонился к приятелю сидевший рядом за столом Беслан.

— Да куда мне, — пожал тот плечами.

— Соглашайся, — поддержал Беслана Николай. — Поддержи честь училища.

— Если только разрешат, — оживился Поспелов.

— Разрешат, — заверил Званба.

Когда обед завершился он подошел к отцу, беседовавшему о чем-то с градоначальником, и быстро вернулся.

— Вопрос решен, ты внесен в список. — А теперь в усадьбу, подберем коня.

Скачки состоялись в назначенное время за городом при большом стечении народа. Гость и местная знать сидели на специально устроенной трибуне, перед ними в линию выстроилось сорок всадников — гарнизонные офицеры и лучшие наездники из абхазов. Все на великолепных лошадях, в белых кителях и черкесках. Под Михаилом перебирала тонкими ногами и грызла удила белая кобыла по кличке Асида.

По знаку градоначальника распорядитель на линии пальнул вверх из револьвера, всадники понеслись. Михаил чуть замешкался на старте, отстав на три корпуса.

— Давай, давай, родимая, — пригнувшись к шее кобылицы, слился с ней воедино. Часто замелькали копыта, в ушах засвистел ветер. Дистанция сократилась, через версту они были в основной группе. Обогнув высокую вешку с флагом, всадники, гикая и шпоря коней, понеслись обратно. Первыми к финишу пришли ротмистр на караковом жеребце, джигит в мохнатой шапке на поджаром иноходце и местный коннозаводчик, юнкер оказался четвертым.

После восторженных оваций победители приняли из рук Его Высочества подарки: ротмистр — золотой портсигар, джигит — бельгийскую двустволку, а помещик — цейсовский бинокль.

— Ничего, кунак, — хлопнул по плечу тяжело дышавшего Михаила Беслан. — Четвертое место тоже здорово.

— Тем более впереди джигитовка, покажи класс, — сжал здоровенный кулак Волков.

В ней участвовал тот же состав, состязания проходили вблизи трибун. Участники на ходу вскакивали на коня, лихо вертели ножницы, опрокидывались под седло, а потом неслись на нем стоя. Здесь юнкер оказался первым, блестяще выполнив все приемы, за что принц Ольденбургский вручил ему первый приз — кавказскую шашку с клеймом «гурда»^[33] и серебряным эфесом. А еще расцеловал в щеки: «Молодец!»

— Рад стараться, ваше высочество! — вытянулся во фрунт юнкер.

Спустя неделю они с Волковым покинули гостеприимный дом приятеля, вернувшись в Тифлис, откуда отправились каждый к себе на родину.

Дома Михаил рассказал о поездке в Абхазию, передал отцу привет от князя и показал шашку.

— Ценный подарок, береги, — оценил Дмитрий Васильевич.

На втором курсе предметов добавилось: общая тактика с основами стратегии, законоведение, военная администрация и инженерное дело. Теперь их рота перешла в разряд «янычар», парни возмужали. У многих пробились усики, являвшиеся предметом моды. Появились они и у Михаила — тоже рыжие, как и короткий бобрик.

В увольнение отпускали два раза в неделю — в среду и воскресенье, молодые люди стали чаще наведываться на различные представления в театр, а еще принялись ухаживать за местными девицами. Впрочем, Михаила они интересовали мало, он часто вспоминал Лизу. Иногда она приходила к нему во снах, раскачиваясь под куполом цирка.

Случилась и первая потеря. Юнкер Корольков, изрядно выпив в духане, учинил там драку, был доставлен в казарму полицией и отправлен в солдаты. Дисциплина в училище была строгой, за ее нарушение можно было попасть в карцер или на гарнизонную гауптвахту.

Учился Михаил ровно, «звезд с неба не хватал», а вот Волков удивлял всех, становясь лучшим в военных дисциплинах: великолепно знал уставы и тактику, чертил, успешно осваивал топографию и артиллерийское дело.

— Быть тебе, Коля, штабным офицером, — шутил Беслан. Сам он особыми знаниями не блистал, но был надежным товарищем.

Серьезное внимание уделялось в училище и физической подготовке, которую вел поручик Аксельрод, знаток английского бокса и непревзойденный боец на эспадронах.

Он гонял юнкеров до седьмого пота, но к Поспелову с Волковым имел благосклонность. Михаил успешно противостоял ему в фехтовании, при этом оба удивляли силой. Волков мог удержать на вытянутой руке винтовку, держа за штык и согнуть на шее лом, а Михаил мог сломать руками подкову.

Учитель словесности и истории профессор Ягужинский прививал воспитанникам любовь к отечественной литературе, особо выделяя Достоевского, Гоголя и Толстого. Михаил же для себя особо выделял Гоголя, особенно его повесть «Тарас Бульба». Достоевский наводил на него тоску, а величие «Войны и мира» не понимал, хотя зачитывался «Казаками» и «Севастопольскими рассказами».

Из второго зимнего отпуска он привез винчестер, тот самый подарок дяди Гиляя, и когда выступили в летний лагерь, с разрешения начальства, по утрам вместе с Бесланом уходил в горы на охоту. А поскольку с раннего детства отлично стрелял, в первый же день добыл архара^[34], который пошел в училищный котел.

В напряженной учебе минул ещё год, перешли на последний курс, попали уже в разряд «фаталистов». Многие, включая Поспелова, получили на погоны унтер-офицерские лычки, Волков стал фельдфебелем. Начались разговоры, кто и куда хотел бы выйти служить.

Чтобы это уточнить, каждый купил себе «Краткое расписание сухопутных сил», где были указаны все армейские части с их дислокацией и фамилиями командиров корпусов, дивизий, полков и отдельных батальонов. Обсуждались боевые характеристики, испрашивались мнения курсовых командиров, получались сведения из иных источников.

Наиболее престижным считалось служить в Петербурге, Москве, Царстве Польском и на Кавказе, далее шли губернские и уездные города, остальное считалось Тмутараканью. Распределение шло по балльной системе, максимальное их число составляло десять.

Юнкера, набравшие таковое за весь период обучения и успешно сдавшие экзамены, причислялись к первому разряду, как лучшие получая право выбора. Остальные (второго разряда) довольствовались тем, что осталось. Волков с Поспеловым претендовали на первый разряд, Званбу это беспокоило мало. Все его предки служили в Эриванском полку, и куда распределится князь, было ясно.

С началом весны начались хлопоты по пошиву обмундирования. Каждому будущему офицеру на него отпускались из казны триста рублей. На эту сумму шили мундир с шароварами, сюртук с двумя парами длинных брюк, шинель, два летних кителя, фуражку, барашковую шапку, две пары сапог и пару штиблет. Из той же суммы заказывались эполеты с погонами и докупалось оружие — шашка с револьвером. В завершение, заказывался офицерский сундук для перевозки всего этого «приданного».

За месяц до начала экзаменов с Михаилом случилась неприятность, едва не приведшая к фатальным результатам.

В этот день они с Волковым и Званбой, находясь в увольнении, зашли в серные бани, случайно узнав, что в свое время их посещали Пушкин и Дюма. Искупавшись и вволю напарившись, друзья немного покейфовали, выпив по чашечке кофе, обновленными вышли на свежий воздух. Поблизости многоголосо шумел базар, решили зайти купить турецкого табака.

Базар их встретил гамом и разноголосицей, мелькали овечьи шапки и бритые головы, фески с картузами, мелькали мужчины в черкесках и женщины, закутанные в белые чадры, невозмутимо стояли верблюды и грустные ослы. Внезапно сбоку раздался гортанный крик. Юнкера обернулись.

Молодой кавказец в бархатной чохе^[35] с разрезными рукавами секанул плетью безногого инвалида на тележке и с георгиевским крестом на груди, не успевшего освободить дорогу.

— Подлец! — рванулся к нему Михаил, влепив пощечину. Кавказец пошатнулся, а два шедших позади горца, схватились за кинжалы. Толпа отпрянула по сторонам, а потерпевший, держась за щеку, что-то гортанно прокричал.

— Он дворянин, — перевел Беслан. — Требует удовлетворения.

— Не связывайся, Миша, себе дороже, — нахмурился Волков.

— Тут дело чести, — не согласился Поспелов. Группа отошла в сторону.

Молодой человек оказался сыном богатого помещика из Мцхеты^[36], договорились драться в следующее воскресенье. В качестве оружия выбрали пистолеты.

— Ты же знаешь, с шпаками дуэли запрещены, — бурчал Николай, когда возвращались в училище. — Застрелят или выгонят, дурака, и это накануне выпуска.

— Так и ты убивал людей, — не согласился Михаил.

— Одно дело на войне, а тут совсем другое.

— На все воля Аллаха, — развел руками Беслан, все замолчали.

Неделя прошла в раздумье и тревоге (в людей Поспелов еще не стрелял), а тут придется. Однако отступать было поздно. К тому же он помнил завет отца, которого глубоко уважал: не прощать подлости и бить первым.

В назначенное время юнкера вместе со знакомым фельдшером приехали на коляске в обусловленное место, к остаткам сторожевой башни в версте от Тифлиса. При них была коробка с дуэльными пистолетами, позаимствованная Бесланом у приятеля, офицера Эриванского полка.

Спустя пять минут верхами прибыла вторая сторона. Теперь дворянин был в белой черкеске и такой же смушковой папахе. Обе стороны чопорно раскланялись, оговорили детали, дуэлянты зарядили оружие и разошлись на двадцать шагов. По условиям, первым стрелял оскорбленный, сигнал — мах белого платка.

Заложив левую руку за спину и держа правой вверх пистолет, Михаил с громко бьющимся сердцем стал вполоборота к противнику. Последний взвёл курок и прицелился. В следующий миг Звамба, выполнявший роль секунданта, махнул носовым платком — грохнул выстрел, у щеки просвистела пуля.

Настала очередь Поспелова. Он медленно опустил ствол, задержав дыхание, плавно нажал спуск. Папаха слетела с головы кавказца и покатилась по траве, в горах откликнулось эхо.

— Если есть желание, будем продолжать, — Михаил расслабил руку. — Но второй будет точно в лоб, предупреждаю.

Бледный искатель приключений отрицательно повертел головой, на этом всё закончилось. Волков уложил пистолеты в коробку, юнкера щелкнули каблуками, «честь имеем», и пошагали к коляске.

Каким-то образом слухи о поединке дошли до наместника, тот вызвал к себе Томкеева и приказал учинить дознание.

— Если факт подтвердится, наказать строжайшим образом, вплоть до исключения, — распушил бороду.

— Слушаюсь, ваше сиятельство, — откланялся тот и убыл.

В ходе дознания выяснилось, что портупей-юнкер Поспелов заступился за честь русского солдата, да к тому же кавалера, о чем полковник доложил князю.

— Это меняет дело, — побарабанил тот по столу пальцами. — Молодец, но всё равно наказать… как-нибудь помягче.

— Разве что выпустить по второму разряду?

— Давайте по второму. Но определите в достойный полк.

Так и случилось. Михаилу снизили общий балл и, получив чин подпоручика, он был определен в 6-й пехотный Либавский принца Фридриха-Леопольда Прусского полк.

Полк был с историей. Сформированный почти сто лет назад из Петровских мушкетеров, он принимал участие в войне с Наполеоном, бывал в заграничных походах, сражаясь в составе Силезской армии, а в битве при Бриен-ле-Шато атаковал неприятеля и, не смотря на сильный огонь, штыками выбил его из селения и замка.

Николай Волков как лучший на курсе пожелал служить в гвардии, а Беслан Званба ожидаемо распределился в Эриванский полк. На прощание в офицерском собрании, куда пригласили наместника, устроили выпускной бал, где было много речей и тостов.

Далее новоиспеченным подпоручикам предстоял отпуск, дабы спустя месяц продолжить службу в новом качестве. На Тифлисском вокзале Поспелов, Волков и Званба распрощались, пообещав не забывать друг друга и писать письма.

По случаю производства сына в офицеры родители Михаила устроили званый ужин. В числе прочих был помещик Куропатов, их дальний родственник и большой любитель псовой охоты.

— А что, Дмитрий Васильевич? Не погонять ли нам зайчишек в степи, — сказал он, смакуя мадеру за столом. — Их в этом году великое множество.

— С удовольствием, Пал Палыч.

— В таком случаю приглашаю вас с Мишей завтра поутру к себе. Часиков этак в восемь.

— Непременно будем, — пыхнул трубкой хозяин.

К назначенному времени отец с сыном при полной экипировке и на резвых лошадях прибыли в усадьбу Куропатова. Там уже собрались участники, в том числе три дамы. Две средних лет с мужьями и одна молодая с золотыми волосами, похожая на польку. Хозяин представил ее — оказалась двоюродной племянницей Ириной, заехавшей погостить из Львова.

Между тем ловчий^[37] доложил о готовности, и шумная кавалькада выехала со двора.

В березовой роще щебетали птицы, на востоке поднималось солнце, освещая зелень деревьев, горизонт был окутан легкой дымкой, — всё сулило прекрасный день.

— Так вы офицер, Мишель? — игриво спросила едущая рядом Ирина. На лошади она сидела по-дамски, но уверенно, чувствовался навык.

— На днях произведен, — залюбовался красоткой подпоручик.

— Вот как? — рассмеялась соседка. — Интересно.

Когда выехали в степь, ловчий прогудел в рожок, охота началась. Доезжачие^[38] спустили собак, те с лаем на махах понеслись вперед, сзади, рассыпаясь веером, всадники. Михаил с Ириной оказались на левом фланге, внезапно ее лошадь сбилась с рыси и захромала.

Они остановились, кавалер спрыгнул с коня, выяснилось, что потерялась подкова.

— М-да, незадача, — поднял на спутницу глаза. — Для нас охота закончилась.

Кавалькада удалялась все дальше, лай борзых стал едва слышен.

— В таком случае предлагаю отдохнуть вон там, — показала женщина пальчиком на синевшее в ложбине озеро. Юноша с готовностью вскочил в седло, тронулись шагом.

— Помогите мне, — улыбнулась девушка, когда остановились на берегу, и скользнула к нему в руки. Михаил почувствовал упругое тело, лицо обдало жаром.

— Нравлюсь? — тесно прижавшись, впилась поцелуем в губы…

Потом они лежали рядом на траве и бездумно смотрели в небо, где кувыркался и трепетал жаворонок.

Был еще ряд тайных встреч, а когда на последней Михаил спросил Ирину, можно ли ей писать письма, та ответила:

— Зачем? Это было всего лишь небольшое приключение. К тому же я замужем…

Примечания

32

Кроки — съемка местности на карту.

33

Гурда — кавказская шашка особой закалки.

34

Архар — горный козел.

35

Чоха — верхняя одежда горцев.

36

Мцхета — один из древнейших городов Грузии.

37

Ловчий — организатор охоты у царей и великих князей.

38

Доезжачий — старший псарь на охоте.