245-й… Исповедь полка. Первая чеченская кампания. Книга 2-я

Валерий Киселев

В конце декабря 1994 года 245-й гвардейский мотострелковый полк получил директиву Генштаба о переброске в Чечню.В полку было всего 170 человек… В считанные дни полк был развернут до штатной численности. Эта книга о том, что пережили и как воевали в Чечне солдаты всего лишь одного из полков Российской армии. Полк вел боевые действия под Грозным, освобождал от бандформирований Ведено и Шатой, а трагедия колонны полка под селением Ярышмарды 16 апреля 1996-го стала известна всей России.

ГЛАВА 2-Я: «ДАЕШЬ ШАТОЙ!»

За день 5 июня 245-й и 506-й полки заняли селения Беной, Верхатой, Верхнее Ца-Ведено, Нижнее Ца-Ведено, а к исходу этого дня взяли под полный контроль участок дороги Сержень-Юрт — Харачой.

245-й полк от командования ОГВ получил приказ: к исходу 6 июня сосредоточиться южнее Старые Атаги и за двое суток подготовиться к новым боевым действиям. Но из-за дождя и тумана, резко ограничившими возможность боевого применения авиации и движение техники в горах, начало наступления на Шатой было перенесено на 10 июня. Эти несколько дней противник также использовал для подготовки к боевым действиям — укрепил занимаемые позиции, восстановил систему управления. Особенно интенсивно инженерные работы велись бандформированиями на подступах к Шатою. Разведке российских войск было известно, что где-то в районе Шатоя находится в эти дни и Аслан Масхадов.

Из журнала боевых действий:

6 июня. Ночью боевые действия не велись. Противник себя не обнаруживал. С целью подготовки к выполнению последующей задачи решением старшего начальника полку поставлена задача совершить марш и занять оборону в районе Старые Атаги. В 7:00 245-й мсп начал движение по маршруту: Ведено — Ца-Ведено — Сержень-Юрт — Шали — Чири-Юрт — железобетонный мост — лесопосадка.

В 13:00 основные силы полка достигли указанного рубежа. Во время движения подразделения полка дважды были обстреляны мелкими группами боевиков из РПГ и стрелкового оружия. Повреждено и уничтожено 7 автомобилей, уничтожен БРМ. Потерь личного состава нет. Противник действовал компактными группами и после обстрела колонны моментально уходил в горы.

В 16:30 боевое охранение в составе 4-й мср остается в Ведено для обеспечения безопасности. Ремрота обстреляла колонну противника, выдвигавшуюся в направлении Аши-Батой. Боевики понесли потери в живой силе и технике.

7 июня. Боевых действий со стороны противника не велось. Положение и состав подразделений полка не изменилось. Командующий группировкой поставил полку задачу на наступление в направлении Шатоя и в дальнейшем на блокирование этого н.п.

9 июня. Боевые действия со стороны противника не велись. Личный состав заканчивает подготовку к ведению боевых действий.

Командующим группировкой уточнена задача 245 мсп: полк ведет боевые действия по двум направлениям, имея конечной целью захват и блокирование района Шатоя. Первое направление: 1-й мсб имеет задачу выдвигаться до М. Варанды и, продвигаясь в направлении…, выставляет блокпосты. С достигнутого рубежа, используя успех, вести наступление и во взаимодействии с подразделением ВДВ занять Шатой и Халкинду. Второе направление имеет цель отвлечь боевиков от основного направления. Разведрота, усиленная мотострелковой ротой, имеет задачу вести наступление по Аргунскому ущелью, минуя Ярышмарды, Зоны и далее до Шатоя. Командир объявил боевую готовность.

10 июня. К 6:00 боевые подразделения сосредоточились в исходном районе для наступления в полной готовности для выполнения боевой задачи. Разведкой на маршруте движения обнаружены противотанковые рвы и многочисленные завалы.

Команда на начало наступления не поступала. Пленных нет. Потерь нет.

«ЖДАЛИ КОМАНДЫ…»

Дмитрий Никифоров, зам. командира взвода разведроты, сержант:

— После Веденской операции наш полк вернули на равнину. Мы стояли во втором эшелоне перед входом в Аргунское ущелье, ждали команды. После операции в Ведено в роте осталось около двадцати человек. Но убитых там у нас не было, только раненые. Правда, в роте говорили, что один из раненых умер по дороге в госпиталь. Ранен он был, когда нас обстреляли из «духовского» танка. Я в это время с нашей группой всю ночь прикрывал мост.

На равнине мы стояли почти неделю. Погода была отвратительная: постоянно шел дождь. Приехала первая замена офицеров. Новый старшина роты, ротный, замполит, начальник разведки полка. Только командир первого взвода никак не мог дождаться замены. Он был очень грустный и уставший.

Рота пополняла боеприпасы. Старые, которые заржавели, выкидывали в арык. В роте у всех были автоматы, два ПКМ. Хотя в ротном обозе были винтовки СВД и ВСС. Сначала все новенькие, кто прибывал в роту, брали их, но после боестолкновений предпочитали все же автоматы.

«…А У ВАС НЕИЗВЕСТНОСТЬ…»

Андрей Бабкин, заместитель командира разведроты по воспитательной работе, капитан:

— В полк я был направлен из Кантемировской дивизии на замену. Вечером пятого июня догнал полк, он стоял под Старыми Атагами в лесопосадке. Замполит роты раз десять переспросил, точно ли я его меняю, а когда, наконец, поверил, то закричал от радости и куда-то исчез. Мы его не видели три дня…

Знакомиться с личным составом времени у меня не было: готовились идти дальше. В роте на тот момент из командиров взводов оставался один, да и тот уже собирался домой: у него истекал срок службы в полку. По негласному закону таких на задания уже не брали, поэтому мне в эти дни приходилось крутиться за троих.

Старшина роты Андрей, он был похож на Василия Теркина, подсказал: «Если себя проявишь, то и личный состав к тебе будет по-другому относиться. Наберись терпения. Неважно, что ты офицер, здесь все по-другому». Я это хорошо запомнил.

В полку были в основном контрактники, срочники только в ротах связи, ремонтной и материального обеспечения. А вот обеспечение мне не понравилось: ни нормальной еды, ни средств связи, ни вооружения. Бойцы подсказали: «Есть время — шейте разгрузку себе сами».

Десятого июня командир полка гвардии полковник Морозов ставит задачу: нам и приданной пехоте выдвигаться к Ярышмарды, далее — к Зонам, разведать дорогу и мост через Аргун. Вечером вдруг встречаю Сашу Лягушкина, однополчанина по Кантемировской дивизии. Разговорились, он сказал, что получил приказ разведать другой путь, с другой стороны Аргуна. Он был уже «стреляный воробей». Говорит мне: «Ну, брат, держись, по нашему направлению десантура пойдет на подмогу, а у вас — неизвестность».

Из журнала боевых действий:

11 июня. Ночь прошла спокойно. Подразделения находятся в полной боевой готовности. В 10:30 поступила команда на выдвижение полка в район н. п. Чишки. 1-й батальон, усиленный 1-м ИСВ с двумя установками ЗУ в течение дня выдвигался за 324-м мсп по маршруту н. п. Чишки и к исходу дня головой колонны достиг отметки 822,0, хвост — изгиб дороги. Движение дальше затруднено, дорожные условия крайне плохие. Колонна разведроты и 5-я мср, продвигаясь к н. п. Зоны, в 50 метрах от села были обстреляны в 14:00 из РПГ и стрелкового оружия. Противник вел огонь из хорошо оборудованных, заранее подготовленных огневых точек. Завязался бой, который продолжался до 17:40. Наши подразделения отступили, после потерь в личном составе и технике. Противник потерял до 15 человек.

Потери: убитые — рядовой Панфилов Р. С., мл. сержант Калинин М.В, 5-я мср. Ранены 11 человек. Пропали без вести двое — рядовые Литавр и Потелев.

Что было на самом деле за этими скупыми строчками штабного документа…

«НЕЛЬЗЯ ИХ СРАЗУ В ПЕКЛО…»

Николай Звягин, заместитель командира 2-го мотострелкового батальона, капитан:

— Маршрут полка на Шатой по хребту мы разработали вместе с зам. командира полка Конновым, пока он еще не уехал по замене. Вместе там ползали. С инженером полка прошли, сделали завалы деревьев на ямах, чтобы техника могла пройти. Все детали обговорили с саперами, нанесли маршрут на карту. В общем, провели рекогносцировку маршрута. Я Шатой уже мысленно видел, как на ладони.

Вдруг ночью меня экстренно вызывает в свой кунг новый зам командира полка подполковник Дворников, мужик нормальный и толковый, и говорит: «В полк по замене пришли новые начальник разведки и командир разведроты. Надо тебе с ними пойти: они еще не адаптировались, нельзя их сразу в пекло». И идти мне предстояло не тем маршрутом, который я отработал и уже мысленно видел его. Там ночью по лесистым хребтам высадились десантники, у них были стычки, но они держались, молодцы.

Утром у штаба полка стоит колонна, готовая выдвигаться в Аргунское ущелье. Меня вызвал полковник Морозов: «Николай Михайлович, дорогой, тебя вызывают Булгаков и Трошев. Сейчас с разведротой по ущелью пойдешь».

Я до сих пор часто думаю об этом приказе… Зачем надо было идти по ущелью — понятно: отвлечь внимание противника от броска главных сил по хребтам на Шатой. Но меня не одного надо было отправлять в Аргунское ущелье, и не с другим подразделением, а со своей группой, с подготовленными ребятами, которые меня понимали с полуслова. У меня была группа в двадцать пять человек, я в них был уверен. Но в разведроте сменился командный состав, поэтому Морозов перестраховался и меня с ней отправил. Я не мог отказаться от этого приказа, хотя понимал, что он — грубейшая ошибка. Пошел я только со своим механиком-водителем Колюней. Жаль, не знаю его судьбу… У него в том бою был ожог глаз, потом вместе лежали с ним в госпитале.

«ЧЕХИ» НАС УЖЕ ПАСЛИ…»

Андрей Бабкин, зам. командира разведроты по воспитательной работе, капитан:

— Утром 11-го июня подходим к блокпосту 324-го полка. Обстановки там не знали, сами только что вышли на этот рубеж. Мы приняли решение разделиться на две группы. Одна пойдет по дороге, другая поднимется на склон ближе к гребню высот. Буквально через двести метров натыкаемся на окопы полного профиля. Сколько же надо было труда, чтобы выдолбить их здесь! В окопах нашли харчи: десять килограммов замоченного шашлыка.

Сообщаем по рации другой группе, чтобы были наготове. Метров через четыреста натыкаемся на голую скалу. Пройти ее можно, если подняться на 300—400 метров. Докладываем, что это займет много времени, да и снаряжения нет. Получаем приказ: «Спуститься!» Чувствую, что нельзя отсюда уходить, надо проверить склон. Но первая группа уже далеко, приказываю: «Спускаемся вниз!». Техника наша подошла, и мы, рассредоточившись, пошли по дороге в направлении на Шатой. Это была наша роковая ошибка… «Чехи» нас уже пасли. Когда мы пошли по склону, думаю, это было для них неожиданностью, поэтому они и оставили первые окопы.

Когда мы спустились, то проиграли сразу во всем. Через пять-шесть километров от Ярышмарды уже видим Зоны, мост через Аргун взорван. Докладываем об этом в штаб полка, идем дальше, в серпообразную зону — слева скалы высотой 10—15 метров, справа крутые обрывы, и Аргун. И тут началось…

«ВЫ ИДЁТЕ, КАК ОТВЛЕКАЮЩИЙ МАНЁВР…»

Владимир Левкович, командир взвода инженерно-саперной роты, лейтенант:

— Дали команду: «На Шатой!» А мне должна уже быть замена… Думали, что дойдем до Шатоя, и — домой. Командир полка собрал нас, офицеров из передового отряда, поставил задачу: «Ребята, полк пойдет другой дорогой, а вы идете, как отвлекающий маневр». Старшим отряда был начальник разведки полка, Махамуджин Хаджимустафов, с ним — командир разведроты Олег Чупенко. Всего в отряде было человек сорок, в том числе со мной отделение саперов, человек семь. Нас придали на всякий пожарный, если придется что-то разминировать. Техники было — танк с тралом, он шел впереди, три БРМ с разведчиками, из нашей роты — БТР и машина ИМР (инженерная машина разграждения, на базе танка — авт.).

Дошли до Зонов спокойно. Встали, старший отряда стал думать, как идти дальше — по склону или по карнизу. Пошли по карнизу. Хотя если бы двоих-троих человек пустили повыше, по зеленке, могло бы все сложиться по-другому…

Времени было — около двенадцати часов. Началось все — сразу… Закружило и завертело… Огонь и сверху, и со стороны речки. Успел сориентироваться, что огонь против нас ведут одновременно стволов десять, метров со ста — из автоматов, пулеметов, гранатометов. Они видели нас, как на ладони. Шансов выиграть бой у нас практически не было… Три БРМ загорелись сразу, наш БТР — тоже. На потери мы, честно говоря, не смотрели, надо было куда-то спрятаться и вести огонь.

Хорошо сработал водитель ИМР, пацан-срочник. Он выставил вперед лопату ИМР, прикрывая ей разведчиков, отвел их за выступ скалы, потом технику горящую скидывал в ущелье, чтобы дорога была свободная. Я успел дать пару очередей, и меня ранило. В правую ногу — пулевое, навылет, а в правую руку — осколок от выстрела гранатомета. Помогли мне разведчики, Олег Чупенко в том числе. Он меня тащил, метров тридцать было до речки. Сознание я не терял, помню всё, но всё было как в тумане. Меня сплавили по речке, привязали к палке и тащили по воде. То тонешь, то вроде вытаскивают… Помню, положили меня и других раненых под мостик, пролежали там часа три-четыре. Подошла БМП, меня туда запихнули. В десантных люках нас, раненых, было человек пять. Слышу, как на дороге лязгают гусеницы — это нам на выручку шла наша пехота, Коля Звягин. Думаю, что сейчас подъедут и заберут, выручат. Потом слышу взрывы, понял что «духи» их к нам не подпускают. Тут как раз начался обстрел и нашей БМП. Олег Чупенко стоял у машины, отстреливался, и в него попали две очереди. Начальник разведки успел за БМП заскочить, а Олег — нет, и упал. Из солдат здесь был только один механик-водитель, наводчик сидел в башне, отстреливался. «Бэха» сразу пошла в сторону выхода из ущелья. Убитого Чупенко забрали потом….

«НУ, ДУМАЮ, КОНЕЦ НАМ…»

Андрей Бабкин, зам командира разведывательной роты по воспитательной работе:

— Кого помню из тех, кто был со мной 11 июня: Гуменчук Виталий Петрович, Тверская область, Калязинский район, деревня Садки, он погиб 12 июня; Домарев Михаил Анатольевич, Белгородская область, город Валуйки, Новиков Алексей Викторович из Ярославля, погиб 12 июня, Шестериков Дмитрий Владиславович из Ярославля, погиб 12 июня, Киселев Геннадий Иванович, Московская область, Люберецкий район, Малаховка, Мищенко Сергей Константинович, Белгород, погиб 12 июня, Панков Павел Валерьевич, Костромская область, город Мантурово, Никифоров Дмитрий Владимирович, Москва, Пыриков Алексей из Вязьмы, Ярощук Александр, погиб 12 июня, Кучмин Роман, погиб 12 июня, Веслополов Александр, погиб 12 июня, Науменко Максим — погиб, Чупенко Олег, командир роты, погиб, Алексей Каракоцкий из Смоленска, Алексей Рейнгард, Игорь Пнёв, старшина…

Начался обстрел с трех сторон. В моей группе были, кого помню — Гена Киселев, Паша Панков, Дима Никифоров, Леша Пыриков и ещё двоих-троих разведчиков не помню. Начни стрелять они на несколько минут раньше — нас бы всех положили. Принимаю решение подняться на склон, благо было одно единственное место. Подсаживаем друг друга. Тут по нам уже начали бить из гранатометов. Кто-то из моих получает осколочное ранение по ногам. Я в это время лежу на краю обрывчика и затаскиваю раненого наверх, сил не хватает (рост у меня 170, вес 62 килограмма), а в разведке все от 180 сантиметров и выше, соответственно и вес. Пока я корячусь двумя руками, вижу, как с края дороги спокойно поднимается чёрт с гранатометом и целится в нас. Расстояние было — метров восемьдесят. Там был их «секрет», ждали нашу бронетехнику. Ну, думаю всё, конец нам. А руки не отпускаю с раненым. Повезло, что вторая группа скорей его засекла, наши открыли огонь, но чертила успел выстрелить, попал в осыпь, взрыв чёрный перед глазами, но руки я не отпустил. Тряхнуло конкретно. Ребята спустились, помогли затащить раненого. Ни у кого больше — ни царапины.

Рассредоточились, вторая группа отстреливается. По нашей технике из «чехов» никто не стреляет: надеются целой захватить. Вдруг я почувствовал на себе взгляды своих солдат и вспомнил ротного старшину. Командую: «Подниматься наверх, найти окопы и уничтожить там „чехов“!». Но одно дело приказать, а другое — сделать. Я пополз первым. Проползаем метров десять-пятнадцать, деревьев нет, один орешник да редкие кусты. И тут по нам сверху справа пулемет как начал мочить… Через пару минут нас ветками засыпало. Лёха Пыриков меня за ногу дёргает и шепчет: «Замполит, замираем, мы окоп их видим, пусть успокоятся». А те патронов не жалеют… Нам опять повезло: сектор обстрела они выбирали по дороге, а здесь небольшая мертвая зона. Лежим минут пятнадцать, не дышим. Вдруг Лёха меня снова за ногу дёргает и показывает знаками, что двое чеченцев идут к нам. Пыриков и Никифоров приподнимаются и мочат этих двоих. Успевают еще и береты с них снять. И тут по нам такой огонь открыли! Там у них этих окопов было понарыто…

Побежали мы в сторону дороги, где залазили. Выбежали к обрыву, метров десять внизу. Как раз там БМП наша. Все прыгают, а я мнусь. Кто-то кричит: «Давай!», и я прыгнул. Как ничего не сломал себе никто — поражаюсь… Мне опять повезло. Кто первый прыгнул, тому больше всех досталось — Пашке Панкову, ему обе ноги прострелили. Он упал недалеко от БМП. Никогда не забуду его взгляд… Я ещё наверху был, тут к Пашке Генка Киселев кинулся и кто-то ещё, затащили его за БМП. Не каждый бы под таким огнем отважился ползать…

После того как спрыгнул, побежал к обрыву в сторону Аргуна. Добежал, а там небольшая полоска между полянкой и обрывом, да и вторая группа уже прикрывала. Тут у меня стресс прошел, начало выворачивать, после взрыва выстрела из гранатомета голова как чугунная была. Оказалось, что Димку Никифорова ранило, перебило кость плеча. Ему повезло: пуля попала дальше в «эргэдэ», разворотила её и повредила взрыватель. Если бы не граната, хана бы Димке… Поручили Димку мне. Перевязал его, гранату развороченную выкинул. Ну, чувствую, не боец я: контузия дает себя знать. Вижу, что часть нашей техники не успела втянуться в зону обстрела, и успела выйти из ковша. Но вот помочь она нам не может. Тогда еще старшину нашего сильно зацепило, но выжил.

И тут ещё проблема: связь! Наши рации не брали, повезло, что был с нами авианаводчик. У него станция мощная, сперва с летунами связывались, те с нашим штабом и обратно. А у чеченцев уже в то время была сотовая связь! В этом бою я убедился, что автоматы калибра 5,45 заметно уступают 7,62. В лесу четко видно, как сносит пули калибра 5,45. А пули 7,62 прошивали насквозь вместе с бронежилетом. Впрочем, их никто и не носил. Чеченцы были лучше вооружены, у них была лучше связь, экипировка и обеспечение.

«ЗАДАЧА: ДОЙТИ ДО МОСТА…»

Дмитрий Никифоров, зам. командира взвода разведроты, сержант:

— Одиннадцатого июня мы на двух БРМах выдвинулись в Аргунское ущелье. БРДМ роты остались на равнине. С нами поехали и БМП из первого батальона во главе с комбатом и саперы. Погода была без дождя, начало проглядывать солнце. Сначала нам поставили задачу дойти до моста через Аргун, проверить его состояние. Добравшись до передовых позиций, которые находились на окраине селения Ярышмарды, мы спешились и разбились на две группы. Первая, в которой шел и я, пошла вверх над дорогой, вторая — по дороге. Войдя в зеленку, на расстоянии двухсот метров от наших позиций, мы наткнулись на свежевырытые окопы. Около окопов лежали продукты. Поняли, что перед нами здесь были «духи». Я с Пыриковым двигался впереди группы. Шли медленно. У меня был бинокль и все впереди, что вызывало сомнения, через него хорошо просматривал.

Уступ, по которому мы двигались, понемногу поднимался вверх и вот уперся в скалу. Чтобы идти дальше, нам надо было подниматься вверх, в гору. Начальник разведки полка принял решение: идти по дороге. Пошли по дороге. Дошли до моста, он находился внизу ущелья и был взорван. Стали возвращаться обратно.

Когда уже ехали по Ярышмарды, по нам начали стрелять. Выстрелов было не слышно, только пули свистели. За Ярышмарды стояли наши батареи САУ и «Грады». К нам подошел генерал в камуфляже. Офицеры доложили ему обстановку. Генерал сказал, что теперь нам надо идти дальше до Зонов, а перед этим наши проведут артобстрел. Скоро батареи открыли шквальный огонь, только стреляли они не туда, куда мы должны были идти, а по другой стороне ущелья.

«ОТДЕЛАЛИСЬ ЛЁГКИМ ИСПУГОМ…»

Андрей Бабкин, зам. командира разведывательной роты по воспитательной работе:

— Спасла нас матушка-пехота… Ребята они были уже обстрелянными, и конечно, командиры с опытом. Полковник Морозов четко командовал, как будто был с нами. Начальник разведки полка Миша Хаджимустафов, командовал второй разведгруппой. Пехота на большой скорости подъехала как можно ближе к нам, мы по команде побежали к БМП, там уже никто патронов не жалел. Кстати, никто очередями в этом бою не стрелял, только в исключительных случаях. У пехотинцев, которые прорвались к нам, одного ранили, одного убили. Мы начали отступать, никто не метался. Прикрываясь БМП, организованно отошли. В этом опять заслуга командиров групп.

В общем, отделались лёгким испугом. По прибытии в пункт постоянной дислокации доложили, что в Зонах обнаружен оборудованный опорный пункт чеченцев, но сверху его можно обойти, а снести его — при поддержке артиллерии. Но нужно два-три дня на подготовку.

«ОТКУДА СТРЕЛЯЛИ „ДУХИ“ — НЕ ВИДНО…»

Дмитрий Никифоров, зам. командира взвода разведроты, сержант:

— Пошли на второй заход. Сразу пошли по дороге. Шли медленно. Слева — отвесная скала, вверх метров пятнадцать, справа — ущелье уходит вниз на 20—30 метров. Вот впереди показались первые строения. В этом месте склон начал опускаться. Решили опять разбиться на две группы. В момент, когда мы разошлись, по нам со стороны Зонов выстрелили из гранатомета. Я в этот момент был у склона. Высота была до подбородка, сразу не залезть. Граната разорвалась прямо подо мной, я на склон залетел вместе с разрывом. Одновременно подбили последнюю машину, которая шла за нами.

На горе начал работать пулемет «духов». Моя группа поднялась на склон в зеленку, заняла круговую оборону. Напротив меня метрах в пятидесяти, а может быть и ближе, вылез «дух» и начал звать своего по имени. Трава в этом месте была очень маленькая, но мы почти все были в маскхалатах, поэтому он никого из нас не увидел. Потом «дух» опять нырнул за бугор. Я показал знаком своим, что буду стрелять. Через полминуты опять появился «дух». Я, аккуратно прицелившись, выпустил очередь. После этого наша группа поменяла позицию: отошли немного назад и поднялись выше. В это время стрельба со стороны противника усилилась. «Духи» пытались стрелять из гранатометов по БРМкам, но машины стояли для них неудобно: все выстрелы летели мимо.

Мы заняли новую позицию. Лёха Пыриков и Гена Киселев лежали напротив ложбинки, по которой на них сверху вышли два «духа». Наши ребята одновременно из двух стволов их уничтожили. Снизу послышался крик начальника разведки: «Как у вас дела?» Отвечать ему никто не стал. Глупо было себя раскрывать: мы не знали, что может быть над нами. Потом слышим: «Спускайтесь вниз!» Стали спускаться. Высота обрыва склона была около трех метров. Мы начали прыгать вниз и перебегать дорогу. Двое, Гена и Паша, побежали под углом дороги, и попали в сектор ведения огня пулеметчика «духов». Гене пуля прошла между мышцами живота и кожей, а Паше пробило обе ноги.

Мы заняли оборону на краю обрыва и стали вести огонь по зеленке. Откуда стреляли «духи» — не было видно. Можно было только догадываться. Сзади нас на другой стороне ущелья была площадка с большими валунами. Если туда забрался бы «дух», мы у него были бы как мишени в тире. Я сел на дерево, которое росло на краю обрыва, и стал в бинокль рассматривать другой берег. Рядом пулей срубило ветку, но я не придал значения. А через несколько секунд пуля пробила мне руку на уровне плеча и застряла в гранате с детонатором, которая находилась на разгрузке на груди. Повезло, что не взорвалась. Я сполз с дерева, мне перетянули руку жгутом. Кто-то забрал порплет с гранатами для подствольника. Гранаты все были разбиты осколками. Когда залезал на склон и взорвался выстрел гранатомета, порплет висел на бедре и осколки ушли в него, только мелкие попали в ногу.

Комбат по рации вызывал помощь. Помощь пришла, когда стало уже темнеть. Мимо нас проехал по дороге танк, но сразу вернулся задним ходом. Видно было, что в него стреляли не один раз из гранатомета, он весь дымился. «Духи» перестали стрелять, может быть, потому, что в темноте их было видно хорошо.

«РУКУ МНЕ ПОРВАЛО, А ДОЛЖНО БЫЛО СЕРДЦЕ…»

Николай Звягин, майор:

— Только перед самым выходом познакомился с новыми начальником разведки полка и командиром разведроты. Не успели обсудить ни маршрут, ни позывные, ни что делать, если попадем в засаду. Стартовали от Волчьих ворот, идем колонной по ущелью, я на третьей машине. Прошли Ярышмарды. Перед Зонами — поворот, я видел, что там заминированная дорога, удобное место для засады. Идем, метров триста не дошли до Зонов, — вдруг по первой БМП выстрел из РПГ, солдаты выскочили, разбежались по сторонам. Стало ясно, что боевики нас здесь ждали, наблюдали за нами. Нам надо было действовать осторожно, на мягких лапах пройти, тихо, а пошли по дороге, как банда самураев, да еще на технике. Первая машина подбита, ущелье узкое, на дороге — затор. Пытаюсь связаться по радиостанции с командиром полка, что попали в засаду — батареи начали садиться. Я уже через ретранслятор на полк выходил, своя рация не тянула.

Мне надо было хотя бы два часа, чтобы проинструктировать личный состав роты, и надо было идти не одним маршрутом, а двумя-тремя. Первый я бы запустил по дороге, прижимаясь к горе, как к стеночке, второй я бы пустил по горам, и третий — по за Аргуном. И эти три группы шли бы не на технике, а пешком, цепочкой по пять человек, перебежками, и параллельно. Тогда все было бы по-другому и с минимальными потерями. Если по нам открывают огонь, даем артиллерии указания, направление — даем арт-огонь, вызываем вертолеты.

Но — засада. Тут же вышел по рации на Морозова: «Прикройте огнем!», в ответ — «Колюня, держись! Я рядом, терпи!»». Надо было вытаскивать пацанов из подбитой БМП. Сориентировался: против нас два-три снайпера, один гранатометчик, автоматчики, всего — человек 10—12. Вокруг лес и горы, мы у них как на ладони, все пристреляно.

Когда выстрел из РПГ попал в БМП, я своему Колюне-механику говорю: «Двигатель не глуши», наводчику-оператору: «Веди огонь в этом направлении, прикрой меня». Я выскочил из БМП, но огонь был такой плотный, что пули под ногами стучали, пришлось спиной прижаться к горе, в мертвую зону. Наводчик-оператор начал стрелять, я побежал к подбитой БМП. Одного пацана раненого вытащил, второго. Когда вытаскивал третьего — снайпер, падла… Пуля в руку. Метил в сердце, а я как раз тянул на себя раненого и рукой сердце прикрыл. Мое счастье, что я был в бушлате, а там вата, чуть-чуть смягчила удар. Руку мне порвало, а должно было сердце.

Я был на ногах. Руку мне ребята перетянули сразу. Сначала промедол не делал, боль терпел, потом бойцу говорю: «Коли!» Один укол, второй…

«ЭТО ЖЕ ПУЛИ ИСКРЯТ!»

Роман Вищеревич, оператор-наводчик АГС, рядовой:

— C капитаном Звягиным меня судьба свела как раз после кичи. Тогда он взял меня, одного из провинившихся, в разведку. Как потом понял, мы прикрывали саперов — они разведывали проходы. Шли на БТР и двух БМП-1, и только подошли к дороге, как в борт БТР ударили из «шайтанки» (РПГ — авт.). Сразу все рассыпались, завязался бой. Звягин перебежал через дорогу и упал за бугорок, стреляя из подствольника. Слышу — зовет: «Давай, тяни гранаты на подствольник!» Бегу — вижу искры под ногами. Сначала не понял, еще мысль в голове: «Что-то у меня с сапогами…», потом врубился — это же пули искрят! Отдал Звягину гранаты, упал. Впереди пулеметчик, разведчик, здоровенький такой хлопчик — ведет бой. Взрыв гранаты и его подбрасывает, наверное, на метр. В таких случаях много здоровья — это хорошо. Вижу его лицо, впечатление было, что он пьяный. Но это его так контузило. Из боя он не вышел, пока не была дана команда на отход. Получилось так, что я запрыгивал в десантный отсек БМП, машина резко дернулась, и я промазал. Если бы не Звягин, который ухватил меня за ворот куртки, я бы остался под пулями, которые колотили по броне. Помню, и благодарен ему…

«ЕСЛИ ШЛЁПНУТ, ЗНАЧИТ ШЛЁПНУТ…»

Андрей Гуляков, командир отделения 5-й мотострелковой роты, сержант:

— Одиннадцатое июня… Утром нас построили. В роте тогда было чуть больше половины, чем положено по штату. Половина строя стоит веселая, естественно, хотя водки не было: срочники с минного поля собрали коноплю и сделали из нее кашу. Это нормально было, если сильно не злоупотреблять, то не вредней водки.

Со срочниками в роте к этому времени я уже хорошо знаком был, но все же больше общался с ребятами из разведроты: там и контрактники были адекватные, и командир роты хороший.

Моя БМП в колонне роты, как обычно, была замыкающей. В колонне стояла не только наша рота, много нас было, и первый батальон рядом стоял. Двинулись, потом мы налево, а другая часть колонны направо, и опять наша машина оказалась последней.

Разведка в засаду первой влетела. Нас спасло, что впереди от попадания выстрела из РПГ встала БМП, частично загородила нашу от обстрела. Мы, когда обстрел начался, человек десять нас сидели, скатились с брони, но один срочник уткнулся в башню — убит снайпером. Наводчик-оператор стал пушку наверх поворачивать. Вижу, что падает срочник, наш ротный писарь, звали его Гарибальди. Я его поднял — пуля попала в шею, стал бинтом перевязывать. Только успел бронежилет перевернуть сзади на перед, потому что стреляли сзади, как пуля попадает Гарибальди в руку, стал бинтовать — ему еще пуля, в ногу… Не знаю, остался ли он жив, когда его вытащили…

Стрельба по нам шла со всех сторон, откуда огонь — непонятно, не видно. Еще кто-то упал, одному контрактнику пуля в подбородок попала, пытался ему помочь — испачкался его кровью. Сергей Каркулевский (фамилию точно не помню, срочник, потом уже в Шатое подорвался на растяжке — весь в осколках в вертушку грузим, а он мою руку не отпускает) с Ромкой из Серпухова стреляют рядом…

Танк с тралом мимо задом едет, горит… Одна «бэха» стала нас объезжать — выстрел в машину, и солдат с брони взлетел, как чебурашка. Подбегаю к нему — живой, только спиной сильно ударился. Потом его уже с ранением другие ребята унесли.

Выстрел из «Шмеля» попал в дверь десантного отсека БМП, отскочил и упал рядом со мной. Кто-то из срочников смотрит: «Что это такое?» Только успел скинуть его с дороги, повернулся — взрывная волна. Осколков у выстрела огнемета нет, но сшибает здорово. Кинуло меня нормально, на брюхе на дереве затормозил. Потом ребята смеялись…

С Ромкой Панфиловым пошли вперед на дорогу, чтобы прикрыть ребят, которые начали вытаскивать раненых. Ромка внизу сел, а я поднялся наверх, чтобы отсекать от зеленки тех, кто к раненым подбирался. Меня с дороги не видно было. Ромкин пулемет замолчал, значит — опять полезли… Погиб Ромка… В память о Романе Панфилове назвал своего сына Романом. Я схватил свой ПК за цевье, а ствол горячий, прикипел, ленту на себя накинул… Бородатые появились неожиданно, быстро, человек три-пять, одной очередью их свалил, потом парень из разведки их доколотил.

Слышно по рации: «Перед нами „дух“ стоит с граником!» По этой БМП выстрел из РПГ был с близкого расстояния. Зацепило люк механика, выстрел ушел в сторону, но люк механика заклинило. Гоша из башни вылетает, начинает прикладом отбивать люк механика, чтобы его вытащить, от удара люк открывается, и Гоша механика в горячке бьет по голове…

Слышно, как капитан Звягин, раненый, громко на кого-то кричит… Говорили потом, что многие в Аргун прыгали, но из нашего взвода никто не прыгал.

Даже Грозный в 96-м году так не воспринимался — все горело, дымило… Машины наши быстро пожгли. Непонятно, что творилось. В какой-то момент рядом со мной бабахнуло, оглушило. В Зонах — наш ротный сидит около остановки, рядом валун какой-то. — «Гуляков куда ты пошел?» — кричит мне. А я ориентир потерял, куда-то пошел в самый лес, в гущу боя, на стрельбу. Думаю, если шлепнут, значит шлепнут… Я уже вообще ничего не соображал… Где-то в этот же день пришлось ехать под БМП на ремне от автомата, когда вокруг стреляют…

«УЙТИ МЫ НЕ МОГЛИ…»

Николай Звягин:

— До шестнадцати часов здесь сидели, на месте засады. Заняли круговую оборону. Уйти мы не могли: настолько боевики все пристреляли. Да и взаимодействия с полком не было. От командира полка одно: «Колюня, держись, терпи, я рядом, терпи.» Наконец, показались вертолеты, и как начали их бить, по полной программе. Вертолетов бандиты боялись. Потом начала работать и артиллерия. Я потихонечку корректировал ее огонь, переносил его в глубину. Потом начальник штаба батальона капитан Сергей Хохлов пришел к нам из полка, он шел с пятой ротой, обогнал нас, под прикрытием огня артиллерии ворвался в Зоны и занял там оборону.

Впереди за Зонами стояла подбитая машина, дорога явно была боевиками заминирована. Надо было пускать вперед танк с тралом, но это же время… Перед этим должна была быть артподготовка.

Роте Хохлова надо было закрепиться в Зонах, и вдруг приказ: «Уходить!». Нельзя было уходить! Надо было подождать танк с тралом, дать ему возможность пройти, чтобы он не давил раненых на дороге. Это была грубейшая ошибка — приказать уйти из Зонов роте Хохлова.

Задачу отвлечь внимание боевиков от движения основных сил мы выполнили, в это время второй батальон Степаненко пошел по хребту. Они пошли красавцами, я им там весь маршрут подготовил, и Шатой взяли без единого выстрела.

В этой отвлекающей операции в Аргунском ущелье все совпало, как нарочно плохо: шел процесс замены офицеров, мне не дали времени на инструктаж отряда. В Уставе написано: уточнить полученную задачу, а потом принимать решение. Мы за это невыполнение Устава поплатились кровью…

«МЫ ИГРАЛИ РОЛИ МИШЕНЕЙ…»

Вячеслав Сирик, командир 5-й мотострелковой роты, старший лейтенант:

— С утра 11 июня рота стояла в колонне, в готовности к наступлению на Шатой. За день-два до наступления нас доукомплектовали личным составом из 205-й мотострелковой бригады. Конкретную задачу я не получал, но думал, что рота будет где-то во втором эшелоне, так как перед наступлением три БМП я передал в минометную батарею для установки на них «Васильков», и одна машина из состава управления роты ушла с капитаном Звягиным в передовом отряде. Из одиннадцати БМП у меня осталось семь.

Ударной у нас была четвертая рота — ее усилили танками, зенитчиками («Шилки»), огнеметчиками. У меня во взводах были по две БМП.

Где-то ближе к полудню я узнал, что наш передовой отряд в районе Зоны попал в засаду. Ко мне прибыл начштаба батальона капитан Хохлов и сказал, что я получаю на усиление танк и выдвигаюсь вместе с ним в район Зоны. Он ехал в голове колонны роты. За ним выдвигался второй взвод в качестве ГПЗ (головная походная застава — авт.) — это был единственный взвод с командиром офицером, первым и третьим командовали замкомвзвода — потом танк, далее моя машина командира роты, первый и третий взводы.

В районе Ярышмарды местные жители нас провожали ехидными улыбками. Когда мы подошли к селению Зоны, по нам открыли огонь. Первыми выстрелами были убиты рядовые Атесов, Незамайков, Калинин. Дорога была узкой, и маневрировать не позволяла. Слева была скала, а справа обрыв и Аргун. Мы уперлись в горящие машины передового отряда. Я видел свою горящую машину из управления роты, на которой уехал Звягин. Пробиться вперед, и выбить боевиков не было возможности, мы стояли и вели дуэльный огонь. Только боевики это делали из укрытых и замаскированных позиций, зачастую недоступных для ведения нами огня из тяжелого вооружения, а мы находились как на тарелочке, да еще и не могли никаким образом маневрировать. Проще говоря, мы играли роли мишеней в тире. Перед моей БМП находился танк и три БМП второго взвода. Эти БМП стояли под скалой, и огонь по ним не велся, в то же время и они его вести не могли. Командир танка, высунувшись из люка, открыл огонь вверх из пулемета, но, получив в ответ гранату, скрылся в люке и больше не показывался.

Вокруг моей машины собралась пехота из второго взвода, отделения управления роты. Мы огрызались огнем из всего доступного вооружения. Прицельно стрелять не получалось, так как противник вел огонь из зарослей, и мы не могли засечь его огневые точки. Пока мы стреляли «в том направлении», противник молчал, но только мы прекращали огонь, чтобы понять, откуда стреляют, как из поросшей лесом скалы вылетали выстрелы РПГ и пули.

Я пытался выйти по связи на командира полка и запросить огонь артиллерии, но из-за гор связи не было. Приходилось и лично вести огонь по противнику. У меня на командирском люке БМП был установлен АГС-17. Я расстрелял весь БК гранат к нему и фактически все, что было из автомата. Рядом появились легкораненые — в основном осколками камней, по которым попадали пули. Крайняя БМП в колонне периодически увозила раненых в тыл. В один из рейсов в ней не закрыли десантную дверь, и ее оторвало во время движения. Потом на БМП подъехал командир батальона и дал приказ готовиться к отходу. Я начал разворачивать технику на месте, продолжая вести огонь. Потом когда собрали раненых и отошли разведчики с инженерами, мы отошли в расположение полка.

«ВСЁ ГОРИТ, ПУЛИ ЛЕТАЮТ…»

Юрий Степаненко, командир 2-го мотострелкового батальона, майор:

— Капитан Николай Звягин пошел в Зоны с пятой ротой, там они нарвались на засаду и их начали крошить. Звягина ранило в руку, он до конца боя остался, потом я их вытащил.

Там излучина, с трех направлений их били. Командир полка по радио кричит мне: «Отводи войска!», но у Звягина это что-то не получалось. — «Посылай начштаба!», — приказывает Морозов. Начштаба у меня уже был назначен, Сергей Хохлов, потом в Забайкалье полком командовал. Он в бой-то влез, с взводом, из пятой роты. Только заскочил в бой, и его БМП сразу подорвали. Он был живой, но и эта подмога тоже завязла. По связи все кричат, орут. В эфире — каша.

Командир полка подходит ко мне: «Ну что, Юра, иди ты, выведи батальон оттуда, на исходный рубеж». Вывести людей надо было к плотине через Аргун.

Я попер туда с гранатометным взводом. Приезжаю — там ужас, такой ад, что страшно даже рассказывать… Все горит, пули летают. Я спешиваю свою пехоту, гранатометный взвод остался на башнях БМП, но стрелять не могу: только сунусь, меня «духи» сразу обстреливают из гранатометов. Безвыходная ситуация была. Из пушек БМП тоже не могу стрелять: высоко — пушка вроде бы забирается, а тут склон мешает.

Принимаю решение спешиваться и с гранатометным взводом бегу вперед. БМП стоит на дороге, вижу, как в нее выстрел из гранатомета летит, и как даст! Взрыв, меня бросает на скалу, осколками посекло немного. Вижу, что у моего бойца с радиостанцией осколок у уха торчит. Я вытащил, пальцем ранку придавил. — «Ничего страшного, нормально» — говорю ему. Лежим. Я не вижу поля боя, а это для командира как серпом по яйцам.

Командую: «Перебегаем дорогу и — в Аргун, в ущелье, там сможем закрепиться!». Перепрыгиваем через дорогу, а за нами остались четыре «бэхи», они так и стоят сзади на связи, бесполезные. Остались там механики и наводчики, чтобы огнем поддержать хоть каким-то. Прибегаем под огнем на место, где оборонялись капитан Звягин с его бойцами. Собираем с ним его офицеров, говорю ему: «Надо людей отсюда уводить!». Бежим все по дороге, стреляем по гребню скалы, чтобы «духи» головы не подняли. Меня снайпер чуть не достал. Прислонился к скале — пуля рядом.

Начали раненых забирать, а машины на дороге горят, в пропасть их, чтобы не мешали, не спихнуть. Одну БМП я все же развернул, раненого тащу, а сверху стреляют по нам. БМП едет, и я иду рядом с раненым. Кое-как вылезли в безопасное место. Раненых загрузили, прикрытие оставил. Три машины вывел из десяти, да моих было четыре.

«Я БЫЛ ВЕСЬ В КРОВИ, КАК МЯСНИК…»

— Машины с ранеными отправил в расположение полка, а мы, оставшиеся, три километра, в бронежилетах, с автоматами бежим задом наперед, отстреливаемся. И я даже не устал, такое было напряжение. Ушли в безопасное место, загрузились в машины и к своим, на КП полка. Я был весь в крови, как мясник. Своя кровь бежит немножко, да кровь от раненых, когда их таскал. Командир полка меня увидел: «Ты что ранен?» — «Нет, все нормально, это чужая кровь». — «Всех вывел?» — Всех, но убитые остались, не смогли взять. Сколько — не знаю».

Вызывают меня к генералу Булгакову. Докладываю, что вся дорога забита сгоревшей техникой, ее надо скидывать в пропасть, иначе не пройдем. — «Ночью будешь ее скидывать, — сказал мне Булгаков. — А завтра с утра пойдем. Мы нанесем авиаудар, артиллерией постреляем, и будет все тихо и спокойно». Я говорю: «Товарищ генерал, что-то мне все это не нравится». Стал с ним спорить, все у меня кипит. Короче — нас еле растащили…

Стали в штабе батальона подсчитывать потери, и вдруг выясняется: в полном составе пропало отделение. Ни убитыми их никто не видел, ни живых нет. Не знаю, что делать. Нервничаем все, конечно. Уже темнеет, вижу — идут! Как я обрадовался! Командир отделения, контрактник, солдатиков ведет, всех, семь человек. У меня от души отлегло. Он докладывает, я переспрашиваю: «Ты как пропал-то?» — «Во время боя спрыгнули в Аргун, а потом по руслу вышли. Думал, что вы нас бросили» — «Как мы вас бросим?».

У меня была бутылка водки, я каждому из этих солдат налил по глотку, а то их трясло. — «Всё, отдыхать! Завтра в бой. Боеприпасы — пополнить».

Мы тоже с офицерами батальона сели, помянули убитых, подумали, что завтра будем делать. Капитана Звягина уже в вертушке увезли, я остался с начштаба и замполитом.

В Зонах тогда мы п… хорошей получили: у меня семь БМП сожгли, плюс танк с тралами, плюс БТР саперов. Восемьдесят шесть человек убитых и раненых в батальоне было…

Александр Дрозд, командир 4-й мотострелковой роты, старший лейтенант:

— Тогда командир полка полковник Морозов, как я понял, держал нашу роту в резерве, в бой не послал. Хотя я его об этом два раза просил. Наверное, потому, что ущелье — узкое место, развернуться негде. Наши подразделения и так там были, как тараканы в банке. В тактическом плане перевес был на стороне противника. Из ущелья — места боя — то и дело шли перевязанные бинтами бойцы. Морально мы были готовы идти в бой. Рота в полной готовности находилась возле НП, где боем управляли полковник Морозов и генерал Булгаков. Спустя некоторое время подключились установки «Град» и все было кончено…

«ПОД РАССТРЕЛ ПО КЛАССИЧЕСКОЙ СХЕМЕ…»

Вадим Лященко, начальник связи полка, майор:

— На Шатой сначала пошли так, как ребята описывают: в лоб по дороге…

У полковника Морозова был план пройти по горам на гусеницах, а потом подтянуть колёса. Но почему-то генерал Булгаков дал команду идти по дороге, что и привело к потерям. Потом говорили, что это был отвлекающий маневр. По-моему — враньё. И только на третий день Булгаков соглашается с Морозовым, и мы пошли по горам.

А тогда колонна попала под расстрел по классической схеме: первая машина, последняя машина… И обездвиженную колонну начали расстреливать…

Связь была до тех пор, пока ребята были на броне. Как спешились и перешли на переносные радиостанции, то, естественно, мощности стало не хватать, и связь пропала — горы!

Я тогда принял решение выехать вдоль Аргуна на КШМ по противоположному берегу и встать напротив места, где застряла колонна. Доложил командиру полка, получил «добро», оставил за себя сменщика Сергея Досягаева и погнал. Не доехал немного, чтобы быть напротив. Начали стрелять по мне, но связь появилась, стал слышать ребят и ретранслировать на КП…

Помню, боец выходил на связь, позывной «Лопата», это машина сапёров ИМР на базе танка… Он долго говорил с брони, потом вылез под машину и продолжал держать связь с командиром полка. Только когда «духи» с горы спустились и начали ребят добивать, он в реку прыгнул. Потом он до нас добрался и с собой раненого авианаводчика притащил.

Конец ознакомительного фрагмента.