Любовь со взломом (пьесы)

Валерий Иванов-Таганский, 2017

Театр всегда служил спасительным маяком в жизни русского человека. В свое время таким «островом спасения» был Театр на Таганке, откуда родом Валерий Иванов-Таганский – драматург, прозаик, режиссер, актер… Если ведущие московские театры за последние годы повергают в глубокое разочарование, раздражение и скуку выбором драматургии, то пьесы и постановки Иванова-Таганского стали потрясением, невероятным открытием, глотком свежего воздуха! С первых страниц эта драматургия захватывает настолько, что отрешаешься от всех мирских забот, следишь за каждым движением персонажей, за каждым словом, уже чувствуя повышающийся градус нервного напряжения, который зашкаливает к кульминации. В наибольшей степени потрясают и восхищают блестящие, построенные с математической точностью, глубокие диалоги главных героев, вскрывающих неприглядную правду о «болезнях» современного российского общества. Драматургия Иванова-Таганского – о глубокой и неподдельной любви к Родине, о боли за «нравственные увечья», поразившие ее народ, но главное – о вере в ее немеркнущее величие и победу над всеми темными силами. Это настоящее искусство, достойное стать культурным наследием XXI века!

Пикник под старой крышей

Пьеса в двух действиях

Победитель 12-го Международного конкурса современной драматургии «Время драмы, 2017, весна» в номинации «Пьеса»

Действующие лица:

Святополк Соловьев — инженер.

Ирина — его жена.

Михаил Лазин — врач-хирург.

Рая — его невеста, студентка.

Валентин Терехов — реставратор.

Нила — его жена, музейный работник.

Охранник.

Первое действие

Загородный дом археолога Соловьева. Внутренняя часть разделена на две комнаты. На стене большой комнаты развешено оружие: сабли, мечи, шлемы, охотничье ружье. В центре — большая фотография хозяина дома, стоящая на старинном проигрывателе. В другой комнате: диван, стеллажи с книгами, несколько икон, вмонтированных между полками, семейные фотографии. В углу запасная дверь во двор. В центре сцены — длинный стол, вокруг деревянные стулья. В глубине — огромное чучело в доспехах — «Цинь». Перед входом в дом столик со скамейками, небольшой навес с лежаком, покрытым соломой. Входят Святополк с сумками и Ирина с детской коляской.

Святополк (кладет сумки на столик. Слышен отдаленный лай собаки). Слава Богу, добрались! Баян! Баян! Что он так расшумелся? (Уходит за дом.)

Ирина. Смотри, Катю разбудил. (Качает коляску.) Что, моя девочка? Не пугайся, мы уже дома.

Святополк (возвращается, чистит брюки от собачьей шерсти). Постарел пес, линяет, глаза слезятся… Настоящий волк. Прав был отец: гибриды на старости лет на волков похожи.

Ирина. Все, Катя проснулось. (Усиленно качает коляску.)

Святополк (зло). Наверняка Степаныч его плохо кормит, куча старых костей вокруг… (Смотрит в коляску.) Катюха, спокойно, мы дома!.. Посадил пса на короткую цепь. (Вой собаки.) Смотри, теперь завыл.

Ирина. Как из преисподней воет.

Святополк. Тихо, Баян!

Ирина. Не кричи так, Катю напугаешь. Пошли, надо что-то приготовить, скоро гости приедут. (Смотрит на часы.) Боже мой, да они вот-вот будут!

Святополк. Где ключи?

Ирина. В черной сумке.

Святополк (роется в сумке). У тебя здесь миноискателем надо искать. А, вот они! (Глубоко вздыхает.) Чувствуешь воздух — сплошной озон. (Открывает дверь.)

Ирина. Помоги мне поднять коляску. Внимательно! (Заносят коляску в дом, Святополк открывает окно.) Зачем открыл окно?

Святополк. Проветрить.

Ирина (резко). Четыре года назад ты так Гришку простудил, а сейчас и Катю хочешь? Быстро закрой окно!

Святополк. Ты можешь немножко притормозить? (Утрированно копирует последнюю реплику жены.) С минуты на минуту появятся гости… Надо проветрить помещение, убраться, стол накрыть… Ты не мать, а шаман какой-то. (Подает ей одеяло.) Закутай ее и поставь коляску в маленькую комнату.

Ирина (зло). Зачем ты мне эту грязь суешь? Этому одеялу сто лет. К тому же оно грязное. Ничего себе, папочка проявил заботу! (Снимает плащ и закутывает ребенка. Провозит коляску в маленькую комнату.) С тобой не шаманом станешь, а шарманкой.

Святополк. Не слышу, что ты там бормочешь?

Ирина (издалека). Вот так, моя девочка, здесь тебе будет хорошо.

Святополк. Ирина, надо обогреватель включить, холодно в доме.

Ирина. Подожди! Сейчас, успокою Катю, и все сделаем.

Святополк. Спокойно, я сам все сделаю.

Включает обогреватель, убирает со стола пустые бутылки и кладет их в угол, стряхивает скатерть, снова кружит по дому.

Подходит к чучелу «Цинь», пробует включить светильники.

Святополк (тихо). Отцовская техника сломалась.

Ирина (из другой комнаты). Не слышу.

Святополк (щелкает выключателем, громко). Светильники у «Циня» не горят.

Ирина (выходит). Жалко! Дом трещит по швам — надо его продавать.

Святополк. Сбылись предсказания отца — китайская цивилизация становится первой.

Ирина. А где мы?

Святополк. У нас еще все впереди.

Ирина. Сколько я себя помню — у нас всегда все впереди.

Святополк. То, что мы знаем, или то во что мы верим, — в конечном счете, большого значения не имеет, Ира. Важно лишь то, что мы делаем.

Ирина. И кто это сказал?

Святополк. Не я.

Ирина. То, что это сказал не ты — я знаю. А вот кто — не пойму.

Святополк. Это сказал теоретик.

Ирина. Какой?

Святополк. Английский.

Ирина. Слушай, теоретик, нужны дрова… Надо распаковаться… (Подходит к чучелу «Циня» и пытается включить светильники.) Действительно не горят. Жалко. (Замечает на полке деревянную папиросницу.) Смотри-ка, папиросница Александра Федоровича нашлась. Он ведь «Беломор-канал» курил. Я те годы вспоминаю, как праздник. Как не кошмарят их, мы тогда были счастливы. Помнишь, как Нила перед светящимися глазами «Циня» читала «Незнакомку» Блока. (Читает.)

Вдали над пылью переулочной,

Над скукой загородных дач,

Чуть золотится крендель булочной,

И раздается детский плач.

Все прямо, как у нас: и детский плач, и скука загородных дач. Помню, Нила только что приехала из Таганрога: худенькая, красивая, хорошенькая, как капелька…

Святополк. После этого вечера Мишка начал таять, как масло на сковородке.

Ирина. Надо попросить ее сегодня почитать стихи. Кстати, она последнее время и свои пишет, мне нравятся. Соловьев любил ее слушать. Слава Богу, наконец-то соберемся. Больше всех Вальку хочу видеть. Как он после больницы? Вчера о нем пыталась поговорить по телефону с Нилой — молчит, наверняка Валька рядом был. (Трогает глаза лампочки чучела.) Да, не горят — жалко! Принеси сумки, надо стол накрыть и собаке приготовить. (Святополк уходит и возвращается с сумками.)

Святополк. За оврагом с юга туман с гор спускается — дождь пойдет, а с востока солнечно — степь, дорога, вся Россия, как на ладони. Что с природой делается? Не знаешь, чего ждать?

Ирина. Природа нас уважать перестала. Мстить начала!

Святополк. Это почему?

Ирина. Потому что одурели! Насилуем ее и друг друга. Одни строят дворцы, городят заборы выше деревьев, деньги мешками за границу вывозят, а другие наперегонки «хрущевки» покупают, чтобы под снос попасть.

Святополк. Люди крутятся, чтобы выжить, Ира.

Ирина. Да-да, одни, чтобы выжить, а другие крокодилов в бассейне держат. Соседка наша, Верка, на детской площадке резанула: жизнь наша на корриду стал похожа: одних забивают, другие на их место готовятся, а третьи утверждают, что они так хорошо никогда не жили.

Святополк. У вас там эстрада, а не детская площадка.

Ирина. А ты забыл, какие мы здесь капустники делали? Осторожничали, только своих приглашали. А вспомни, какие репризы?! Как нас только не прессовали!

Святополк. Одну я до сих пор помню. (Цитирует.) «Что такое вобла? — Это кит, доплывший до коммунизма».

Ирина. Была бы у меня яхта, я бы и от нашего капитализма уплыла бы на фиг. Вон рядом — элитный дачный район, у всех бассейны, зоопарки, тосканские вина, а у нас в кране вода желтая, дороги разбитые, а электростолбы — деревянные, совсем на ладан дышат.

Святополк. Предлагаешь в Сибирь? (Достает из сумки бутылки, выкладывает съестное.)

Ирина. А что, Кузбасс моя родина.

Святополк. Знаем, знаем — на нас Россия держится.

Ирина. А что, родители живут — не жалуются. Мать пятьдесят литров груздей засолила. (Берет метлу, начинает подметать пол.) Знал бы ты климат Кузбасса: летом буйство степных цветов, а зимой…

Святополк. Так я летом с тобой там был, причем дважды.

Ирина. А зимой еще лучше. Наступает чудо: кругом бело, чистота, снежок хрустит, никакой сырости, теплее оделся и — на гулянье. Пикник на улице — лучший праздник. Время бежит, как спринтер с Ямайки. (Приглядывается к щиту чучела, куда вмонтированы часы.) А у нас часы остановились. (Гневно.) Займись часами, Святополк. Я стол сама накрою.

Ирина прерывает уборку комнаты и начинает накрывать стол.

Святополк (пробует передвинуть гирьки у часов на щите чучела). Цепочка где-то заедает, черт побери!

Ирина. Здесь будут сидеть Валя и Нила, а тут Миша и его возлюбленная. Как ее зовут?

Святополк. Кажется, Рая.

Ирина. Не терпится ее увидеть. Она дочка Куликова?

Святополк. Да.

Ирина. Смотри-ка, девочка — не нашего полета.

Святополк. Зять начальника, кум Бога.

Ирина. Ты видел ее?

Святополк. Мимоходом.

Ирина. Кстати, они могут и не приехать, у него то операция, то дежурство…

Конец ознакомительного фрагмента.