Муза саксофониста

Валерий Александрович Ледник, 2019

В книге всё, что вы хотели узнать о белорусском менталитете. "Муза саксофониста" – это роман, главным героем которого является музыкант и работник Экологического центра Костя. Он расстаётся со своей девушкой и вынужденно переезжает в старый дом прадеда, возвышающийся на берегу реки Полоты. Вскоре Костя сталкивается с нечистью, поселившейся в доме прадеда задолго до него. На страницах произведения читатель найдёт красивую историю о любви, неизбежных ошибках в борьбе за счастье и загадочной белорусской душе. В оформлении обложки использовано изображение Новицкой Г.И. Содержит нецензурную брань.

Нашествие Золотой Орды

«Воздвигнув большой шатёр, мы собрались пировать, и я, как старший среди находившихся здесь царевичей, первый поднял и выпил провозглашённую чару. За это на меня прогневались Бури с Гуюком и, не желая больше оставаться на пиршестве, стали собираться уезжать, причём Бури выразился так: «Как смеет пить чару раньше всех Бату, который лезет равняться с нами? Следовало бы протурить пяткой да притоптать ступнёю этих бородатых баб, которые лезут равняться!» А Гуюк говорил: «Давай-ка мы поколем дров на грудях у этих баб, вооружённых луками! Задать бы им!» Эльчжигидаев сын Аргасун добавил: «Давайте-ка мы вправим им деревянные хвосты!»» (Из жалобы предводителя монгольского похода на Европу Батыя хану Угэдею, на неподобающее поведение на войне сына хана Гуюка и царевича Бури, XIII в.)

Во время нашего путешествия Европу захватила аномальная жара. На сорок туристов автобуса, в котором мы ехали, приходилось 36 белорусов и 4 россиянина. Самыми активными и разговорчивыми оказались бывший моряк Сергей, седой и крепкий дед лет 65 из Смоленска и толстая брюнетка Жанна, директор какого-то филиала банка из Москвы, на вид лет сорока семи, с волосами, собранными сзади в пучок.

Стоило нам пересечь границу с Польшей, как моряк стал ко всем пассажирам вязаться с водкой, ему нужен был собутыльник. Директор банка его поддержала и, закурив прямо в салоне автобуса, под стопку водки, заорала пятидесятилетнему водителю Дмитрию:

— Дима, мальчик, поставь нам весёлую музыку!

Можно было умчаться из Восточной Европы, но мы являлись её частью, а от самого себя не убежишь. Так, дверь в туалет на заправке в Чехии открывалась, если закинуть в замок 50 евроцентов. Я честно их вложил в отверстие, дабы не позориться перед чешским персоналом, но вместе со мной в туалет вошли ещё четыре человека. С меня разочарование чехов в их системе только началось. Вход был платным, но выход свободным. И, когда я, возвращаясь, распахнул дверь, в неё заскочили шесть белорусов. Так народ врывался группами в туалет, просто ожидая, пока кто-то из него выйдет.

На Олю же произвело впечатление, как молодая журналистка-белоруска из нашего автобуса на стоянке в Австрии нажала под четыреста раз на дозаторы с жидким мылом над умывальником. Она сливала мыло в пустую пластмассовую бутылку, объяснив Оле, что будет пользоваться им ещё три недели.

Переместившись на территорию Германии, мы попали в пекло, за окнами было 40 градусов по Цельсию. Автобус остановился на немецкой бензоколонке, и нам дали пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Все справились, опять же, кроме Сергея, опоздавшего на десять минут и приковылявшего с шестью банками немецкого пива, и директора банка Жанны. Её искали час с лишним, при этом, по настоянию руководителя группы, все пассажиры сидели в салоне, где держалось +45 градусов по Цельсию, так как кондиционер охлаждал лишь при движении автобуса. Белорусы злились, но молчали в тряпочку и дисциплинированно ждали. Возмущались вслух только россияне, периодически поднимавшиеся с места и рвавшиеся покурить на улицу, но их не выпускали. Правда, моряк, разделавшийся за час с 5 банками пива, всё же вымолил себе визит назад на стоянку, наведался в уличный туалет, сделал, что хотел, и уже намеривался плестись в автобус, но дверь заклинило. Сергей дёрнул ручку и раз, и два, и сорок, стёр себе ладонь от усилий, но ничего не получалось. Тогда он позвал на помощь и, благо, что в Германии много русско-говорящих людей, его вызволили. Выяснилось, что туалет автоматический и отворяется после полного цикла процедур, с мытьём рук. А наш моряк воду в раковине не включал.

И вот через час тридцать «банковская королева» Жанна появилась и на недовольство попутчиков хладнокровно ответила:

— Вы знаете, на заправке есть душ, а я не могу, если с утра его не приму!

То, что весь автобус парится в +45 градусов по Цельсию, пока она расслабляется, москвичку, видимо, не заботило. Однако больше меня поражала бросающаяся в глаза разница менталитетов. Россияне негодовали и даже выкрикивали виновнице простоя ругательства, но белорусы лишь вздыхали и качали головами, вжавшись в кресла. Граждане Российской Федерации проявляли себя гораздо раскованнее белорусов.

Оля очень любила тюльпаны, и я покупал ей их в Амстердаме. Гид нам сказал, что в Республику Беларусь луковицы тюльпанов ввозить нельзя, поэтому, будучи законопослушным белорусом, я доставил их на родину только полспортивной сумки. Там же, в Амстердаме, в квартале «Красных фонарей», мы насмотрелись на мужчин и женщин всех возрастов за стеклом с алой подсветкой. После экскурсии наш русскоязычный гид лет сорока громко объявил:

— У вас есть два с половиной часа свободного времени. Желающие имеют возможность пойти в квартал «Красных фонарей» либо в музей секса, а кто захочет — прокатиться по каналам!

И пьяный смоленский моряк проронил:

— На воду я за свою жизнь нагляделся!

И побрёл назад к продажным девушкам, на что он не налюбовался, все догадались без слов. Я посещал Амстердам трижды, дважды без Оли, но всегда шагал к каналам. Честно говоря, я об этом не сильно жалею.

Во внешности Оли, из-за огромных чарующих глаз и тёмных волос, присутствовал восточный колорит персидской принцессы. Я был счастлив, обнимаясь с ней на катере, а около нас пожилой голландец играл на аккордеоне чудесную мелодию, иногда я до сих пор слышу её во снах. Волосы Оли развевал ветер, а вокруг катера солнце заливало водную гладь золотым сиянием, и рядом просто кишели различные суда. Амстердам я и сегодня считаю самым романтичным городом из тех, что я видел.

Для отражения духа путешествия следует отметить и наше посещение Венеции. В отеле в Тоскане на завтраке со «шведского стола» сметалось всё. Одноразовых контейнеров Nutella туристы украли столько, что ели их ещё пятнадцать дней и у некоторых в пути начался диатез. Хлеб и сыр, фрукты и мясо народ прятал в пакеты. Директора филиала российского банка персонал отеля поймал на том, что она засунула такой пакет с едой себе в сапог, и ей дали штраф 50 евро.

Я и Оля были жизнерадостными влюблёнными и старались ничего негативного не замечать. Тем более вскоре мы попали в Венецию — удивительный город на воде, где катались на гондолах по венецианским каналам. Наши соотечественники требовали от гондольера спеть песню, но тот за низкую оплату своего труда делать это категорически отказался. Думаю позже он сокрушался, что не согласился, поскольку пассажиры сами ему пели всю дорогу. Стоит ли говорить, что голос и слух у моих попутчиков отсутствовали и хорошее настроение вмиг испарилось. Проплыв по каналам, народ вознегодовал, что они такие «пошарпанные» и «старые» и не покрыты свежей краской и штукатуркой. Это возмущало белорусов почти так же, как затем в парках Парижа песчаные аллеи. Они не могли понять, почему эти «дураки» европейцы не выложат дорожки современной плиткой, как у нас на родине, где ещё немного — и районные и областные города, древние и новые, будут словно двойники. Потому что вымощены одинаковой плиткой и заставлены идентичными клумбами. Эдакая безвкусная обезличенность, обделённая оригинальным обликом и атмосферой. Впрочем, белорусские небольшие города выглядят на фоне российских значительно выигрышнее. Восточнее Беларуси в малых городах кажется, что краска в населённые пункты вообще никогда не завозилась. А цветы на улице и дворников там явно находят буржуазными излишествами, и описываю я это всё не без боли в сердце.

Но вернёмся к Венеции, где я с Олей бродил по улочкам, восхищаясь карнавальными костюмами в витринах и разнообразием украшений и статуэток из стекла. Венеция — это стеклянное королевство, с тёплым и влажным воздухом. Это обольстительный город крылатых львов, карнавалов и кружев, распутника Казановы и бирюзовых вод лагуны. Венеция — это капризная и бунтующая дочь Византии, морская царица средневековья, веками связывающая торговлей Европу и Азию и взбудоражившая грёзами Марко Поло загадочный Китай.

Несколько смущаясь, мы с Олей целовались в Кампаниле, башне высотой 98,6 м с обзором всей Венеции.

Руководитель группы посоветовала нам посетить Пизу, посмотреть на знаменитую наклонную колокольню, и мы с Олей записались на экскурсию.

Сбор для поездки назначили на венецианской площади Сан-Марко. Молодая длинноногая блондинка, на вид лет тридцати пяти, в красивом льняном платье серого цвета и с серёжками из кружевной белой ткани, явилась с нашим руководителем и, широко улыбнувшись, с выдохом произнесла:

— Пойдёмте к автобусу!

После она стремительно кинулась в сторону, будто спасающаяся от волков лань. Догнать её было тяжело, мы лишь мчались за ней, пытаясь не потерять из поля зрения. Но настигнуть экскурсовода всё-таки пришлось, причём первой это совершила старушка, лет семидесяти, когда через полтора часа отчаянной погони у пожилой женщины стали отниматься ноги. На требование объяснений, наш экскурсовод, пожав плечами, ответила, что заезжать в Венецию очень дорого, и нам необходимо выйти из города, чтобы сесть в транспорт. Ну хоть не пешком в Пизу!

Эти события чуть-чуть испортили впечатление от Пизы, но город был изумительным, и рассказ о том, что в нём есть своё летоисчисление и отдельный «Новый год», меня заинтересовал.

До отбытия из Венеции руководитель нам предложила сходить на венецианский пляж «Лидо ди Венеция» на пару часов. Сам пляж являлся бесплатным, однако за кабинки для переодевания, туалет и душ нужно было внести по 1 евро. Конечно, никто не собирался в этом путешествии плавать, ни купальников, ни плавок ни у кого не нашлось. Но море белорус ни за что не отвергнет. Так уж получилось, что все страны, граничащие с Республикой Беларусь, имеют выход в море, но белорусам в данном плане не повезло. И их тоску по морю и солнцу не передать, рай для белоруса должен быть каким-нибудь солнечным островом посреди океана.

Ведомые стадным мнением всего коллектива, никогда не доводившим наш народ до добра, мы решили не отдавать ни евроцента. Вещи туристов из Беларуси сложили в громадную кучу, а чтобы «ничего у нас не украли», мои попутчики выставили охрану из двух человек.

Единственным белым пятном на пляже являлись белорусы вперемешку с россиянами из автобуса. Видимо, испанцы и итальянцы давно не сталкивались с пионерскими вахтами и шарахались от нашей одежды, как от огня. Да и бельё на всех нас было словно чужое, неуместное и даже нелепое на итальянском пляже.

Я плавал хуже Оли, в тёплом и чистом море, мы смеялись, целовались и по-детски непринуждённо баловались с волнами. После купания в солёной воде возникла новая проблема. За душ и кабинки для переодевания мы не рассчитались, а впереди нас ждала долгая дорога и было необходимо выжать бельё. Но где?

Сменив зоркую стражу у вещей, наша «белоснежная» компания отправилась искать на пляже «Лидо ди Венеция» кусты. Это оказалось не так-то просто сделать, но вскоре кусты были найдены и почти вся колонна в четыре десятка человек, с недовольным и традиционно свирепым видом в них заглянула. В кустах укрылась небольшая группа из 5 немцев, один из них играл на гитаре и пел, но от нашего неожиданного визита, голос у исполнителя пропал, а рука соскочила со струны.

В итоге я с Олей и ещё несколько человек заплатили за нормальный душ. Остальные, включая московскую любительницу душев, поехали в соли.

Руководителю тура, Лидии Петровне, подруга в Италии презентовала «хамон» — огромный испанский сыровяленый свиной окорок с копытом. Провозить его в Беларусь было запрещено. И, когда молодая белорусская девушка-таможенник поднялась и пошла изучать салон автобуса, Лидия Петровна, шатенка средних лет в бежевом платье, засунула этот окорок себе под подол, уперев его копытом в пол автобуса. Блондинка-таможенник беспечно скользила взглядом по креслам и вдруг застыла как вкопанная, наткнувшись на ноги руководителя. Ведь одна нога была свиной и с копытом. Девушка в униформе хотела что-то произнести, вероятно спросить про контрабанду целого окорока, а если это не свинина, то о наличии летающей метлы, но Лидия Петровна испуганно сказала невпопад на опережение:

— Эх, молодёжь наша, ни на что не годная, инфантильная, вести себя не умеет. Потерянное поколение 90-х, по плану Даллеса. Правильно, что её ни на какие должности не пускают, на пенсионерах страна держится. Вот и здесь шумят, вы уж простите их!

— Ну да, всё с вами понятно, — озвучила блондинка и, кивнув головой, вышла из автобуса.

С тех пор, если неоправданно ругают молодёжь, я присматриваюсь, не торчит ли из под одежды у критикующего свиная нога.

Сидевший около меня и Оли седой моряк Сергей склонился ко мне поближе и бросил полушёпотом с гордостью:

— «Хамон» это что, я когда дальнобойщиком работал, то свинтил на немецкой заправке раковину со смесителем. А ещё мне нравились камни на Лазурном берегу, так я их себе из Франции натаскал столько, что сложил из них баню!