Удовольствие есть наказание

Валерий Александрович Грушницкий, 2020

Одно из краеугольных произведений литературного сборника "Анти Классика", почти бездиалоговый роман Грушницкого "Удовольствие есть наказание" ставит перед читателем важнейшие нравственно-мировоззренческие вопросы – о существовании веры, сути совести, физическом грехе и об искуплении этого греха через страдание. Рассмотрение безумного разума-призрака, безобразной мечты о любви, завладевшей умом Роджера Валентайна в самом холодном и пустынном городе на свете, составляет важную часть этой короткой, соединившей в себе несколько жанров книге. Задуманный как "романчик в семи главах" роман Грушницкого предстаёт перед читателем интересным художественно-философским исследованием человеческого начала, атеистической комедией о смерти и воскрешении души. Содержит нецензурную брань.

ЧАСТЬ

ПЯТАЯ

Du hast Diamanten und Perlen…

Du hast die schönsten Augen,

Mädchen, was willst du mehr?(нем.)

В полдневный жар, в долине Дагестана…

В полдневный жар!.. в долине!.. Дагестана!..

С свинцом в груди!…

Heinrich Heine und Michael Lermontov

Очередной хмурый день проникал в комнату Элис. Целую ночь она думала, что натворила своим вчерашним отказом. То, что бушевало внутри — это был не страх перед неизвестностью, а лишь инстинкт самосохранения. Подай она тогда надежду, и всё было бы спасено! Глотка её была сорвана так же, как и, собственно, голос. Она чувствовала себя укутанной в мантию‑невидимку. Её не оставляло в покое собственное нутро, так и стремящееся выйти наружу. Невнятная речь Элис более походила на заклинания, нежели на законченные слова. Ежели бы она ослушалась в тот момент свою гордыню, то сейчас, скорее всего, не было бы этих бессмысленных страданий. Внутри Элис зажигались и тлели чувства одновременно. Каждый её вздох передавал эту огромную гамму эмоций. Элис чувствовала, словно всё её тело перемолотили через две огроменные шестерёнки. Никому бы не посоветовал ощущать себя именно так. Элис собиралась пойти навестить Рельсу и извиниться перед ним. Но тело её словно не хотело забираться в одежду. Такие просторные джинсы вдруг стали узкими. Куртку хотелось распахнуть, пускай на улице, что странно, было невероятно холодно. Неодушевлённые предметы вмиг ожили и будто говорили, что нельзя идти к нему. Повредилась и комната — всё в округе стало таким расплывчатым! Предметы таяли на глазах, соединяясь в расплывчатые лужи, что валяются на дорогах осенью. Зрачки расширились — белков будто и не было видно. Но ей хотелось раскаяться, поэтому всё, что было на виду, не имело значения. Элис хотела доказать себе, что это не конец. Что начало ещё наступит вновь — именно так ей и хотелось верить. Ей хотелось зародить в этом умершем человеке жизнь. Он не имел для неё большого значения, но всё равно Элис не хотелось терять своего друга. На улице стало милее, как только Элис вышла из дома. Дворник сгребал камешки, пыль и прочую земляную труху метлой в совок и выкидывал. Элис посмотрела на руку — пальчиков будто не было. Отпечатки исчезли, испарились, стёрлись. С каждым шагом по бетонному бордюру ножки её фиксировали пятки в узах земли. Сколько уже лет прошло с момента её рождения, а полюбила она только сейчас. Каждый стук каблуков превращался в слова из признания Рельсы. Зачем этот глупый мозг генерирует такие идиотические мысли? В нём столько мусора в последнее время. Особенно в отношениях этот вопрос вставал клином. Её носик втягивал воздух тоненькой струйкой, из‑за чего горло сузилось, а в лёгких он скручивался в углекислый газ. Как следует, она уже не существовала, потому что и смотрела Элис иначе, и дышала по‑другому. Где‑то с час назад она дала себе зарок никогда более не заводить такого блуда.

Конец ознакомительного фрагмента.