Сгоревшее лето

Валентина Чайак (2024)

Рутина, нудная учеба, деспотичные родители… Аня уезжает на лето в другой город в надежде отдохнуть и заняться творчеством. Девушка знакомится с новыми людьми, в том числе с Марком, так же страстно влюбленным в искусство, как она сама. В художественной студии Аню ждет удивительная находка, помогающая исполнять желания — бумаги, оставленные здесь художницей, которая жила и творила в прошлом веке. Казалось бы, с таким козырем в рукаве справиться со всеми проблемами не составит труда… Но чудеса имеют свойство заканчиваться, и порой для важных перемен нужно нечто большее, чем просто загадать желание.

Глава 3

— Все, тут уже ничем не поможешь.

— А ты, я смотрю, оптимистка!

Аня беспомощно наблюдала за попытками Нелли починить молнию на ее рюкзаке, которая в самый неподходящий момент отказалась застегиваться. Надо сказать, что эти попытки не давали решительно никаких плодов.

Нелли нетерпеливым жестом откинула со лба темные кудри. Суетливая и недовольная, в эту минуту она напоминала взъерошенного воробья.

— Брось ты, Нелли! Тут уже ничего не попишешь! — безжизненным голосом просила Аня.

— Ну ага! Нет таких вершин, что взять нельзя!

Аня и Нелли расположились на одной из скамеек в парке недалеко от студии. Занятия закончились, и решение пойти прогуляться возникло как-то само собой. День складывался вполне неплохо, если бы не бесконечные звонки мамы, которые Аня раз за разом сбрасывала. Выключить телефон было бы более разумным решением, но ей это казалось чуть ли не предательством. Впрочем, намеренно не отвечать на звонки было не лучше…

— О чем опять задумалась? — проворчала Нелли. — Починим мы эту молнию, не переживай.

Тут Аня почувствовала себя смертельно усталой. Вернуться бы домой — можно ли так говорить? — и лечь поспать! Тетя Марина еще просила зайти в продуктовый по дороге, купить кое-что для ужина…

Нелли довольно усмехнулась, подвинула рюкзак в сторону Ани и по-дружески стукнула ее по плечу. Молния благополучно застегнулась и была готова, по всей видимости, служить дальше.

— Говорила же, не надо паниковать! — Нелли прищурилась на солнце и посмотрела куда-то вдаль, за озеро. Потом сказала, будто ни к кому не обращаясь: — Мне кажется, я вижу знакомые лица. Это, похоже, наши коллеги по цеху. Опять что-то придумали.

Солнечные лучи, отражающиеся от поверхности озера, били в глаза и застилали весь обзор. Подставив руку наподобие козырька, Аня попыталась получше рассмотреть тех, о ком говорила Нелли. Незнакомцы, похоже, рисовали у озера, изредка о чем-то переговариваясь. Один, темноволосый, сидел на большом камне, в руках у него был толстый альбом вроде Аниного, а второй, худощавый, слонялся из стороны в сторону, иногда заглядывая приятелю за плечо.

— Точно, это они, — наконец сказала Нелли. — И ведь не подойдут к нам, пока свои каракули не закончат, глянь на них!

— А это кто? — спросила Аня.

— Это наши местные художники. Они часто здесь бывают, а один из них, кстати, в нашу студию ходит, может, видела его? Антоном зовут.

Аня пыталась припомнить, кто такой Антон. Видимо, тот парень, который вечно торчит у кофемашины в перерывах между занятиями. Да, Нелли пару раз с ним разговаривала, точно. Сама Аня ни разу не говорила с Антоном и знала его лишь заочно. В студии она в основном была погружена в свои мысли и мало кого замечала вокруг помимо шумной Нелли, которая познакомилась с ней первой.

С остальными любителями искусства, посещавшими занятия в студии, Аня не была близко знакома. Стеснительная Оля, которая в основном любила рисовать акварелью, с первого взгляда произвела на нее хорошее впечатление. У нее было приятное круглое лицо, обрамленное короткими русыми волосами. Катя, которую все звали Катериной, была высокой худенькой девушкой и напоминала тростинку. Она словно оживала во время занятий: у нее вспыхивали глаза, рисовала она вдохновенно, с каким-то особенным рвением. Дима, коренастый парень с темными курчавыми волосами, пришел в студию, чтобы научиться рисовать комиксы, но так увлекся портретами, что о своем первоначальном стремлении, кажется, забыл. Каждый раз, засучив рукава клетчатой рубашки, он терпеливо работал, высунув от усердия язык. Еще было несколько парней, державшихся вместе, пара девчонок, которые чересчур громко хохотали над шутками Димы и еще несколько человек, имена которых Аня не запомнила.

Нелли вскочила и потянула Аню за руку:

— Пошли же! А то их вечность дожидаться.

Аня хотела было уточнить, надо ли их вообще ждать, но не успела: Нелли уже уверенно вела ее на другую сторону озера по каменистой тропинке, тянувшейся вдоль воды. Рядом росли кусты жасмина и шиповника, чуть дальше располагались заросли сирени, которая успела отцвести. За озером раскинулась большая поляна с еще совсем маленькими голубыми елочками и кустами земляники, а дальше, за парком, до самого горизонта простирались зеленые холмы. В противоположной стороне виднелись городские здания, но в этом тихом месте было так легко забыть, что город совсем рядом. Тишина по большей части нарушалась лишь криками птиц, плеском воды и приглушенным шумом, несущимся со стороны дороги, заполненной машинами.

Нелли помахала знакомым рукой и прибавила шаг. Аня поспешила за ней.

— Антон, привет!

Высокий худощавый парень со светлой челкой, падающей на глаза, махнул рукой в знак приветствия.

— Девчонки, привет! Гуляете?

— Можно и так сказать. — Нелли кивнула и затем взглянула на Аню. — Вы с Аней знакомы?

Антон на секунду задумался.

— Ты тоже в студию ходишь, если я правильно помню?

Аня кивнула.

— Да, не так давно присоединилась, если можно так сказать, к пленникам искусства.

Неожиданно парень расхохотался.

— Как ты сказала? Пленники искусства? Ну ты даешь, как тебя, Аня? Громко сказано, мы тут все только балуемся, убиваем время.

— Ну не скажи. Я видела, как некоторые тут рисуют, хоть сейчас в рамку и на стену, — возразила Аня, чувствуя, как в ней поднимается волна негодования.

— Плевать, это все равно никому не надо, — сказал Антон и махнул рукой. — Максимум, если скучно, да и то, если руки из того места растут.

— Ты не любишь рисовать? — неожиданно вырвалось у Ани.

Антон поднял брови, пожал плечами и задумчиво почесал голову.

— Не то чтобы очень.

— Тогда зачем вообще сюда ходить? Неужели только чтобы убить время?

Нелли распахнула карие глаза и уставилась на Аню. Та стояла, словно была готова к схватке: кулаки сжались, волосы растрепаны, а серые глаза сверкают холодным блеском, совсем как сталь. Тем временем ничего не заметивший Антон продолжил:

— Это ведь просто куски холста и краски на стенах, чтобы было за что зацепиться глазу. Было бы из-за чего переживать! Можно подумать, ты прямо по зову сердца всякие цветы срисовываешь…

— Исключительно так.

— Да неправда, все здесь какую-то повинность отбывают, либо кому-то заняться совсем нечем.

— А я готова с тобой поспорить.

Анин голос прозвучал как клинок, перерубающий канат. Нелли закашляла и неловким движением перекинула сумку с одного плеча на другое. Антон лишь отмахнулся.

— Не надо тут комедию ломать, из себя художника корчить, знаем, видали таких! Ты откуда здесь вообще взялась?

— Отстань от нее, — раздался вдруг голос.

Все трое, Антон, Нелли и Аня, как по команде, обернулись. К ним подошел тот, кто сидел на камне. Он был чуть ниже Антона, но шире в плечах. Лицо, на котором ярко сияли серьезные карие глаза, не выражало ничего, кроме какого-то мрачного спокойствия. Своими слегка взъерошенными темными волосами, смуглой кожей и черным плащом, несколько небрежно накинутым на плечи, он напомнил Ане бывалого воина.

Антон бросил на приятеля короткий взгляд. Нелли тревожно оглянулась по сторонам. Парень в плаще тем временем оглядел притихших собеседников и, подойдя поближе, протянул руку Ане:

— Марк.

Аня после секундного колебания протянула в ответ свою. Марк крепко, но деликатно пожал ее тонкую руку своей, большой и теплой. Потом метнул на Антона странный взгляд. За внешней невозмутимостью угадывалось нечто похожее на брезгливость, через мгновение уступившее место легкой усталости.

Марк кивнул в знак приветствия Нелли, затем чуть отошел, сел обратно на камень и жестом пригласил остальных последовать его примеру. Нелли пожала плечами и села. Аня, ничего не говоря, сделала то же самое. Антон остался стоять и выглядел немного растерянным. Марк вновь обратил на него взгляд темных глаз и еле заметно улыбнулся.

— Что, Тох, тебе уже пора?

Антон сверкнул на приятеля глазами.

— Как ты проницателен. — Он неловко подхватил свои вещи. — Мне на работу надо, как раз собирался уходить.

Более миролюбивая Нелли встала и, подарив всем широкую улыбку, сказала:

— Тох, не начинай, ну пожалуйста. Давайте не будем препираться, такой хороший день, зачем его портить. Верно, Ань?

— Верно, — поспешила согласиться Аня.

— Ну если так, то до скорого, — хмыкнул Антон.

Пожав руку Марку и кивнув на прощание Нелли и Ане, он довольно быстро пошел прочь вдоль берега озера прямиком к выходу из парка.

Нелли закатила глаза.

— Каким он бывает вредным, сил моих нет.

Аня едва слышно усмехнулась и поджала губы, поймав на себе взгляд Марка, чуть с прищуром, внимательно изучающий ее.

Нелли хотела было сказать что-то такое, что было бы способно немного разрядить обстановку, но, видимо, не нашла в себе на это ни силы, ни смелости. Вместо этого она обратилась к Ане, которая тем временем успела вытащить из многострадального рюкзака свой альбом для рисования:

— Ты тюльпаны-то дорисовала?

— Нет, времени не хватило, — ответила Аня и усмехнулась. — Не люблю заканчивать работы в спешке, я уже сколько рисунков так запорола. — Она повертела в руках карандаш. — Лучше уж с чувством, с толком…

— С расстановкой, — закончил Марк.

Аня смутилась. Она и не заметила, что он тоже слушает.

— Я на самом деле тоже так считаю, — признал Марк. — Лучше изобразить что-то одно и потратить всю неделю, но сделать это хорошо, чем извести кипу бумаги за вечер и забыть на следующий день.

— А как же продуктивность? — спросила Нелли. — Люди бывают разными. Кто-то вообще ограничивается только набросками.

Аня заметила:

— Поэтому я и не смогла сегодня нормально дорисовать эти тюльпаны. У меня такое чувство, что это было бы полной халтурой с моей стороны.

— Ты же не на выставку свою работу отправляешь, — хмыкнула Нелли.

Аня покачала головой и усмехнулась. Марк улыбнулся.

— Халтурить, заранее зная, что халтуришь — это не дело. Наоборот, нужно все тщательно продумывать. Ты все правильно делаешь. Но просто на твоем месте я, наверное, не терял бы ни секунды.

— То есть? — мягко уточнила Аня.

Марк взъерошил рукой темные волосы.

— Я понимаю, конечно, что это скорее вопрос практической пользы, чем какой-то философии… Но если я чувствую, что вдохновение все-таки коснулось меня, я буду рисовать до потери дыхания. Редко когда ловишь такой момент, а спугнуть его очень легко. Но и наплевательски относиться к своей работе нельзя, иногда я действительно оказываюсь как будто меж двух огней.

— Ты полегче на поворотах, перетруждаться тоже вредно, — заметила Аня, наклонив голову чуть набок.

— Знаю! Я не в первый раз это слышу, но ничего не могу с собой поделать.

— А меня вообще настоящее вдохновение редко посещает, — пожаловалась вдруг Нелли. — Я пытаюсь иногда набросать что-нибудь, но у меня ничего не выходит. А потом я понимаю, что устала, и уже ничего не могу. — Она потерла глаза.

— Нел, перестань, — буркнул Марк. — Просто ты…

— Если ты опять скажешь, что я лентяйка, я тебя тресну.

— Когда это я такое говорил? — возмутился Марк. — Да у тебя вообще талант. Просто ты немного несобранная.

Нелли фыркнула, решительным жестом откинула волосы на плечо и сказала:

— Аня, я официально заявляю, что это все наглая ложь и возмутительная провокация!

В ее голосе было столько патетики, что Аня рассмеялась. Марк тоже усмехнулся. Потом повернулся к Ане:

— Ты, значит, тюльпаны рисуешь?

— Да что вы все к ней сегодня с этими тюльпанами прицепились? — заворчала Нелли, приобняв Аню за плечи и будто забыв, что минуту назад сама начала весь этот разговор. — Ты не бойся, они все только с виду совсем психи, а так тут люди нормальные. Пусть не самые умные, но все равно нормальные. Да, Марк? Нормальные?

Марк хотел чинно кивнуть, но, увидев выражение лица Нелли, рассмеялся. В эту минуту его собственное чуть суровое лицо будто осветилось изнутри — из глаз пропала настороженность, а на щеках появились еле заметные ямочки.

— Тюльпаны красивые. Я вообще люблю цветы, и в саду, и во дворе, и рисовать их люблю, — с мечтательной улыбкой произнесла Аня. — Каждый цветок — это будто отдельный мир. Нет, даже вселенная. Вы хоть раз внимательно рассматривали цветочные лепестки? Они бывают нежными и тонкими, а бывают жесткими, как листья. А вода! Как красиво лучи преломляются в воде! Только нарисовать это сложнее всего. — Аня на мгновение запнулась и заметила: — Я, наверное, чушь несу…

— Я всегда мечтал научиться достоверно изображать воду. Поэтому я часто бываю у этого озера, чего не сделаешь ради искусства, — сказал Марк, помолчав. — А еще я люблю рисовать людей.

— В смысле портреты? — удивленно уточнила Нелли.

— В том числе.

— Ты никогда не говорил.

— Ну, теперь сказал.

***

Небо постепенно начали застилать полупрозрачные перистые облака, вновь поднялся ветер, создавая рябь на поверхности озера. Листья чуть колыхались, впитывая вечерние лучи солнца.

— Еще увидимся, — сказала Нелли, кивнув на прощание Марку.

— Да, было бы неплохо. — С этими словами он взглянул на Аню, которая чуть сжалась под его внимательным взглядом. — Было приятно познакомиться, Анна.

— Взаимно! — кивнула Аня. — Ну, до скорого!

Вместе с Нелли она направилась к автобусной остановке. Марк проводил их взглядом. Остановился, машинально перелистал альбом с сегодняшними набросками.

До остановки он практически бежал. Чуть съежившись, под навесом в ожидании автобуса стояла Аня. Она заметила Марка, только когда он поравнялся с ней.

— Что-то случилось? — полюбопытствовала она.

— Да нет. — Марк пожал плечами и оглянулся по сторонам. — А где Нелли?

— Она уже уехала, повезло, автобус сразу подошел. А я другой жду, — ответила Аня, быстро взглянув на свои наручные часы на тонком ремешке. Рядом с Марком она как-то странно себя чувствовала, будто между ними возникло что-то, к чему она должна была подготовиться, но не знала, как. — Ты что-то хотел?

Марк протянул ей лист бумаги, сложенный вдвое.

— Это тебе. Я видел, как вы сидели на той скамейке рядом с воротами…

В эту минуту к остановке, тихо фырча, подкатил автобус.

— Это мой! — опомнилась Аня. — Спасибо, увидимся! — добавила она перед тем как заскочить в открывшиеся двери.

Уцепившись за ярко-желтый поручень и кое-как пристроив рюкзак, Аня развернула лист, который вручил ей Марк. Она увидела себя и Нелли, сидящих на скамейке. Нелли склонилась над рюкзаком, Аня же сидела вполоборота, смотря в сторону, и на фоне листвы выделялся ее профиль, нарисованный мягкими воздушными линиями.