В центре весны. Девять Жизней. Апрель. 2020

Валентина Спирина

Вся самая вкусная, интересная, захватывающая проза и поэзия апреля – лучшее творчество от ведущих авторов Территории Творчества, на самый взыскательный вкус. Полюбившиеся уже имена, знакомые вам с самых первых выпусков и новые авторы нашего проекта (но не новички в писательском мире) – это всё ожидает вас на страницах нового сборника «В центре весны. Девять Жизней».

Капсула протеста

Наталия Варская.

Семён Петрович на пенсию выйти успел до повышения пенсионного возраста, но был крайне возмущён этой реформой и писал об этом гневные посты в интернете.

Жена Татьяна говорила:

— Все сорок три года, которые я тебя знаю, ты не доволен ничем и всегда протестуешь. Не устал?

Татьяна была женщиной доброй, но не очень умной, по мнению Семёна Петровича, а вот себя пенсионер считал личностью высокоразвитой, с обострённым чувством справедливости.

В его юные годы ходила по Москве такая шутка: «От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича».

— Есть же такие приспособленцы! — негодовал Семён Петрович.

Нет! Сам он не желал ни к чему приспосабливаться и во все времена находился в кухонной опозиции. Одно время Семён Петрович увлёкся бардами, с некоторыми даже подружился.

— Вот кто сеет разумное! — восхищался Семён.

Как-то разговорился он с другом-бардом:

— Я тобой горжусь! Ты людям глаза открываешь на происходящее. Вот один только этот куплет чего стоит:

«Я не ручной, я не птица домашняя,

Яйца несущая к вашим столам.

Мне бы пройти по асфальту размашисто,

Ибо свобода — мой истинный храм».

Изрядно выпивший бард сказал:

— Я ничего не имел ввиду, кроме моих корыстных жены и тёщи.

Семён Петрович разочаровался в бардах.

Одно время сменило другое, и будучи уже не юнцом, мужчина восхитился одним пареньком, который в стиле рок пел:

«Изменений вокруг избежать не получится!

Мы больше не хотим в болоте вашем мучиться!»

Изменения не заставили себя долго ждать, но почему-то Семён Петрович снова был недоволен:

— Преступная власть! Всё разрушено!

Жена тихонько возражала:

— Ты же сам ненавидел то, что было. Вот тебе новое!

И свобода всюду. По телевизору всё что было нельзя — можно. Книжки, которые ты под одеялом читал, свободно продаются.

— Не этого я хотел! Ты погляди, какое бескультурие кругом! А эти морды с золотыми цепями, которые должны поле пахать, а не хозяевами жизни себя мнить!

Времена снова изменились. Семён Петрович усмотрел во всём попрание свобод, разворование богатств, но почему-то проникся симпатией к молодому опозиционеру, отнюдь не бедному, но харизматичному, а главное — протестующему.

Жена смотрела на Семёна Петровича как на малое дитя. Она давно поняла, что её муж не может быть доволен мироустройством в принципе. Возможно, довольство тем, что есть, вообще претило его натуре. Вот стань он довольным и превратился бы тут же в обывателя, а так он мог пылить, рвать и метать. Да ещё повезло, что интернет есть. Можно там и единомышленников найти, и мысли свои обозначить, типа: — Доколе! Долой! Хватит это терпеть!

Хорошо, что дети характер отца не переняли и занимались своими делами в предлагаемых обстоятельствах, добившись конкретных успехов.

Одна Татьянина подруга как-то сказала:

— Такое впечатление, что твоему Семёну капсулу протеста когда-то вшили. Он же на робота похож, уже несколько десятков лет одно и то же твердит, как зомбированный.

Капсула-не капсула, а Татьяне жаль было своего мужа, поэтому она с ним особо не спорила, даже иногда поддакивала, а главное — вкусно кормила.