ОСТРОВ под грифом 05

Валентина Нестерова

Задолго до времен Атлантиды древние генетики пытались преобразовывать мир по своему усмотрению. Мифы и легенды до сих пор повествуют нам о минотавре, кентаврах и множестве других химер. Что если нарушение Божественного порядка стало причиной гибели этих цивилизаций? И что ждет нас, если наши ученые пойдут по стопам своих древних соратников.Вирус «каннибал», уничтожающий все на своем пути, или вакцина, которая освободит людей от уже внедренных в тело и сознание убийц. Какой выбор будет сделан…

*В один колокол звон…

— Внучка приезжает? — привёл в движение морщины на лбу Адам Старший. — Почему мне не сказали?

— Ты не спрашивал, — тоном сердобольного психиатра напомнила Агата Львовна.

— Тогда… купи ей куклу, или что там…

— Какаю куклу? Ада второй курс университета закончила!

— И на кого она учится? — нарочито безразлично поинтересовался АС.

— На… журналиста! — выпалила Агата, на корню уничтожая его интерес к дочери Евы.

Её муж считал работников СМИ сутенёрами, получающими прибыль от продажи информации заказной, опиумной интерпретации.

— Похождения собственного генома — вот что скоро предпочтут читать люди! Ева, как никто другой, понимала это. Зачем она умерла?! — графиком сильнейшего возмущения вздыбились морщины на его лбу.

«Тебя забыла спросить!» — хотела ответить Агата Львовна, но промолчала, слепым, а по сути, воровским взглядом сканируя мужа.

— Ева была мне дочерью, духовной, кем станет Ада, сердцу не прикажешь… — будто детектору лжи признался он ей.

— Бог лишил тебя гена любви! — решительно развернулась Агата.

«Неправда!» — хотел крикнуть ей вслед АС, но ограничился тем, что позволил проекциям извилин мозга — морщинам, устроить на лице бескровную схватку эмоций…

Что такое — любовь?

Генетический сбой?

Божий благовест — в один колокол звон?

Или просто… звон?

Ему не хотелось верить, что Евы больше нет. Он так радовался её приезду. Теперь, когда все считают его сумасшедшим, не банально потенциальным пациентом психушки, а помешавшимся на генах гением, дозор за их встречами с невесткой был бы ослаблен, и они могли бы всласть говорить обо всём, что придёт в голову.

— Ты называешь моего сына Аллель, — с лёгкой ноткой ревности заметил однажды он. — Правда, считаешь, что вы один из двух?

— Да, он моя, а я его половинка, — без тени сомнения ответила Ева.

— Но ведь это тирания. Самая жестокая из всех тираний!

— Почему? — удивлённо спросила она.

— Потому что, — доверительно поделился опытом он, — половинка требует: люби меня как я тебя! Страдай, как страдаю я! Болей, как болею я! Бог дал нам свободу воли. Разве и мы не должны дать друг другу свободу чувств?

— Чувства бывают разными, — насторожилась Ева.

— Любовь, что за чувство, по-твоему?

— Демоническое стремление к полноте бытия! — без запинки отрапортовала она.

— Да ты знаток в любви, — умиляясь её желанию казаться взрослее и искушённее, воскликнул он.

— Это не я, это, кажется, Платон, — не признала за собой звание «знатока» Ева.

— Не верь теоретикам, — ревниво заметил он, хотя сам в её присутствии и даже при её отсутствии испытывал что-то очень похожее на «демоническое стремление» именно «к полноте бытия».

— А что для вас любовь? — в свою очередь спросила она.

— Аромат, составленный из разноцветья чувств, — не раздумывая, ответил он.

И оказался прав!

Шлейф её аромата бередил его чувства даже тогда, когда она покинула Остров, перебралась жить за тридевять земель.

Хорошо, пришла идея самому стать ближе к ней: для чего требовалось вывести гибрид из любимых ею белых роз и симпатичной ему персидской сирени.

Решил.

За дело!

Для морозоустойчивости использовал гены сёмги.

И!..

Получил фиолетовую красавицу розу… с запахом тухлой рыбы.

Оплеуху обонянию и надеждам — куст дурно пахнущей розы он велел уничтожить.

«Не по этой ли причине умерла Ева?» — будто из засады выскочила дикая мысль.