ОСТРОВ под грифом 05

Валентина Нестерова

Задолго до времен Атлантиды древние генетики пытались преобразовывать мир по своему усмотрению. Мифы и легенды до сих пор повествуют нам о минотавре, кентаврах и множестве других химер. Что если нарушение Божественного порядка стало причиной гибели этих цивилизаций? И что ждет нас, если наши ученые пойдут по стопам своих древних соратников.Вирус «каннибал», уничтожающий все на своем пути, или вакцина, которая освободит людей от уже внедренных в тело и сознание убийц. Какой выбор будет сделан…

*Человек как черновик…

«Хр-р-ръ! Хр-р-р-ръ!..»

Ада покосилась на соседа. Игорь Михайлович, доверительно расслабив черты лица, мирно спал, издавая звуки, похожие на те, что транслировал миру заласканный на коленях бабушки Кати Фаворит (тайное имя — граф Орлов). Бабушка специально назвала котяру неизвестной масти с нереально-многоцветным окрасом, к тому же знатного мышелова, в честь возлюбленного Екатерины Второй. И каждый вечер, усаживаясь смотреть новости в своё кресло рядом с креслом Мих Миха, тайным кличем призывала графа Орлова, который прыгал к ней на колени как к себе домой.

Новости шли под аккомпанемент их сентиментально вальяжного размурлыкивания.

Баба Катя, нашёптывая умильно-любовные слова, почёсывала своего фаворита за ухом. Разнежившись, он подставлял бока, распяливался на спине, доверяя ей свою жизнь, в смысле, живот. Потом, в экстазе, они тёрлись носами.

— Сейчас блох начнут друг у друга искать! — демонстративно отодвигал своё кресло Мих Мих.

Графу Орлову озвученная перспектива обычно не нравилась, он резко спрыгивал с коленей бабы Кати, при этом мог и когти выпустить, и лапой садануть.

— Все вы, мужики, одинаковые! — собрав с юбки кошачий ворс, досадливо покидала бабушка кресло-альков.

Заодно доставалось и телерепортёрам: раньше показывали вести с полей, нынче с постелей!

Хорошо, бабушка не узнает, что её внучка выбрала профессию журналиста.

Или мама ей уже рассказала?

Спросить бы, да удаляющийся шлейф милых сердцу духов навеял немоту.

Она машинально потянулась за рюкзачком, поговорить с маминым дневником…

«Надеюсь, твоего папу заинтересуют некоторые мои мысли» — будто отлучая себя от окружающей действительности, прежде чем уложить в отдельный карман чемодана, прижала к груди заветную тетрадь мама.

И вот её нет, а папа…

«Прочитаю и, если успею, перескажу ему…» — моментально созрела мысль.

За ней другая: слава Богу, что Мих Мих переложил дневник в рюкзак.

И ещё одна странность: тетрадь, будто сама знала, на каких открываться страницах, а глаза, будто сами выбирали особо значимые фразы…

«Возможно, в человеке, как в самолёте, есть „чёрный ящик“ — ген ретро-памяти, который душа таскает за собой из жизни в жизнь. Поэтому он априори черновик с прошлыми ошибками, грехами, неудами, и не может жить набело…»

«Мы говорим о культуре поведения, культуре пития, и ни слова — о культуре думания. Да, да! О культуре думания! Ведь если мысль материальна, то, сколько сорных, дурных помыслов мы источаем в пространство. А потом удивляемся…»

«Стив признался однажды: власть денег с малых лет манила его. Любимыми игрушками были купюры всех мастей. Он представлял их людьми соразмерных сословий и рас, а себя ощущал Богом. Возможно, для него я была мелкой монетой…»

«Рожки Ола отрезвили меня. Я спросила Адама: сколько цирковых уродцев может появиться на свет при разработке дизайна новых людей? Он ответил: человек — всегда эксперимент. Доказательств тому сколько угодно! В Израиле нашли человеческий череп с костяными рогами. В Египте звероподобных людей признавали богами. Свиньи тоже продукт генно-инженерного поиска, что не отвращает нас от бекона. Так что, не мы первые, не мы последние…»

«В ашраме Бабы я познакомилась с интересным монахом. Тело его было похоже на мумию, а глаза детские, посреди лба жемчужина. Владеет русским языком. Когда увидел в моих руках подаренный Саи Бабой цветок, подошёл и сказал: это плод с Древа Жизни, посади его семя в горшок, а когда пробьётся росток, знай: к Земле приближается эра Любви. Когда Саи Баба был рядом, я чувствовала, что люблю и любима, — призналась я ему, — а теперь… как выброшенный в непогоду котёнок. Я бы тоже хотел знать, что такое любовь, — приложил указательный палец к жемчужине на лбу он, и вдруг, несмотря на глубокие морщины вокруг похожих на спелые сливы глаз, по-детски ясно улыбнулся: Учитель обещает, скоро узнаем…»

«Я бы хотела больше верить. Зашла как-то в храм, служба закончилась, батюшка читал проповедь, сказал, будто точно знал: Иисус это прощённый Богом грешник Адам, Пресвятая Богородица — извинённая Ева. Извинить, значит, из вины выудить, не дать утонуть…»

«Спермой одного половозрелого мужчины можно оплодотворить всех женщин планеты, — сказал как-то муж. А как же любовь? — спросила я. Гена любви ещё никто не нашёл, — пожал плечами он. А что, если любовь находится не в гене, а в семени Творца? — шутливо предположила я. Потом подумала: вдруг, и правда, Бог осеменяет наши сердца, чтобы каждый человек вырастил свой цветок любви?..»

Оглушённая наплывом мудрёных мыслей, смешанных со страстями родителей, Ада захлопнула дневник.

Откинулась на спинку кресла. Закрыла глаза.

Встреча с отцом уже не казалась ей такой…

Какой?

Извинительно благостной?

Прощально прощённой?

Что там ещё она, Ада, нарисовала в своём воображении?

А в реальности: не стала ли дочь полковника жертвой папиных супер амбиций?..