Избавление от страхов методом «Дойти до дна». Таблетка от инфаркта. Часть 2

Валентина Кляйн, 2022

Несмотря на то что эта книга (часть 2) является продолжением прошлой книги «Таблетка от инфаркта. Часть 1», при этом она так задумана и написана, что вполне подходит и для самостоятельного отдельного прочтения. Метод «Дойти до дна»: что будет в худшем случае и как ты с этим будешь справляться? Этот метод настолько прост и очевиден, что именно из-за его элементарности он остается недооцененным и игнорируемым как среди психологов, так и среди обычных людей. В книге простым, непрофессиональным языком приведены алгоритм метода и 8 клиентских примеров, а именно: как избавиться от страхов остаться без денег, голода, болезней детей, призыва сына в армию, мародерства, сойти с ума, своей смерти, смерти своего мужа или жены. В конце приведены ошибки метода и способы выхода из таких ситуаций. «Администрация сайта ЛитРес не несет ответственности за представленную информацию. Могут иметься медицинские противопоказания, необходима консультация специалиста».

Глава 1. Как перестать бояться голода

1.1. История Марьяны

Марьяна: У меня проблема. Я решила обратиться к психологу, потому что чувствую, что сама не справляюсь.

Два года назад, когда была первая мировая истерия из-за коронавируса, я, как и многие, наверное, начала бояться, что моей семье будет нечего есть.

Мы с мужем судорожно бегали по банкоматам, пытаясь обналичить деньги. Закупались продуктами: гречка, рис, мука, сахар, картошка. И конечно же, туалетная бумага! Потом смешно и стыдно было смотреть на рулоны туалетной бумаги, которые занимали все место на всех шифоньерах в доме до самого потолка. Наверное, нам теперь лет на 10 хватит ее.

Мы купили 9 мешков картошки, но хранить их было особо негде, они 3 месяца стояли у входа в коридоре, потом начали гнить. Пошел запах, началось нашествие муравьев, и все это пришлось выкинуть.

Уже летом 2020 года мы поняли, что зря паниковали. Однако купленные гречку и сахар мы будем есть еще несколько лет. И все бы ничего, да вот только когда стало известно про войну, у меня началась новая волна этой же паранойи. Я умом понимаю, что не надо больше покупать крупы и запасаться снова картошкой, но ничего не могу с собой поделать.

На этот раз мы поставили купленные мешки картошки на летнюю кухню. Мы живем в своем доме, на земле, хотя сами кроме газона и цветов ничего раньше не выращивали.

Головой я понимаю, что война далеко, моей семье ничего не угрожает, но внутренняя паника жужжит в ухо: беги, запасайся едой, вдруг детям будет нечего есть. Я в ужасе вспоминаю фильмы про блокадный Ленинград, тощие фигуры умирающих людей. Вдруг война дойдет и до нас?

Вдруг люди на земном шаре сойдут с ума и начнется массовая война везде? Раньше казалось, что в нашем веке такого уже не может быть, но, судя по новостям в телевизоре, похоже, может быть все что угодно.

Кажется, словно это все какой-то страшный сон, что всего этого не может быть на самом деле, что все вот-вот закончится… Однако месяц за месяцем этот кошмар растет и мы лишь привыкаем к нему.

Летняя кухня у нас открытая, без дверей, больше похожа на беседку. И туда стали наведываться крысы и есть картошку. Я видела покусанные овощи и сначала успокаивала себя, что это белки.

Когда же мешок опустошился до конца, то я увидела там и крысиное гнездо, и прогрызенный угол шкафа, и дыру в ковре.

Валентина, вы знали, что крысы умеют прыгать вверх с места как минимум на полтора метра в высоту? Вот я не знала, но увидела это отвратительное зрелище. У меня тогда началась истерика, я кричала, рыдала, плакала. Кажется, что из меня через эту истерику начал выходить весь страх и про крыс, и про войну, и про коронавирус, и про голод.

Муж отпаивал меня валерьянкой.

А потом позже я еще увидела двух мальчишек, лет 8–9, которые весело бежали по улице и от радости, беззаботности подпрыгивали. Знаете, как дети легко подскакивают то на одной ноге, то на другой?

Глядя на них, я была шокирована. Видя их беспечность и легкость, я словно ощутила весь свой груз. Рядом с ними я чувствовала себя не просто подавленной и депрессивной, а словно я сама — гранитная черная плита на кладбище. Мои внутренние страхи настолько придавили меня, что я словно УЖЕ живу в том блокадном Ленинграде, словно война уже сейчас идет на всей земле, словно мои дети уже умерли с голода.

Раньше я была убеждена, что походы к психологу — это дурь для богатых или психически нездоровых людей. Мне всегда было стыдно. Словно посторонний человек будет разглядывать грязное белье из нашего стирального бака. Да и финансовый вопрос — не последний. Ну что мне психолог может там наговорить такого, чтобы я заплатила ему вот такую сумму?

Однако после того, как муж отпаивал меня валерьянкой, он начал мониторить интернет и искать для меня психолога.

В ответ на мои аргументы про деньги он посчитал на калькуляторе и записал на листочке все материальные расходы, которые были уже понесены исключительно из-за паники: сгнившие мешки картошки при коронавирусе, выброшенные припасы после крыс, несколько больших кулей муки, в которых завелись какие-то жучки и их также пришлось выкинуть. Он добавил в этот список стоимость шкафа и ковра, которые крысы сгрызли. Вы знаете, он даже валерьянку туда дописал!

Получилась сумма, что я могла бы полгода ходить к психологу раз в неделю.

Мой муж раньше читал вашу книгу «Матрица Души», поэтому выбрал вас. В общем, вот так я «дожилась до психолога».

Прыгающие вверх толстые крысы были последней каплей, после которой я сдалась и решила все-таки обратиться за помощью к специалисту.

Валентина: Да, понимаю вас. Пока что в социуме нашей страны не принято обращаться к психологам. Пока что наше русскоговорящее общество приравнивает психологов к психиатрам. Пошел к психологу — значит у тебя с головой не все в порядке.

Еще, Марьяна, ты очень верно сказала, что часто свое напряжение замечаешь, лишь глядя на беззаботного расслабленного человека. Кажется, я — в норме, а на самом деле годами живешь внутри черной тучи токсичного дурмана страхов.

А потом, видя смеющегося и прыгающего от радости ребенка, замечаешь в нем, словно в зеркале, степень своего напряжения.

Марьяна, ты сейчас со мной поделилась своими переживаниями про страх голода во время коронавируса, про банкоматы, про мешки картошки, про прыгающих крыс, про страх войны и валерьянку. Слышу и про блокадный Ленинград, и про умирающих с голоду тощих людей, которые словно живут внутри тебя.

Если все истории, которые ты мне сейчас рассказала, попробовать сформулировать в виде одного предложения, то как звучит твоя основная проблема? Тебе было важно просто выговориться или же тебе нужна моя какая-то помощь? Чем я могу быть тебе полезна?

Просьба сказать одним предложением — это, конечно, совсем не простая задача, но я здесь для того, чтобы тебе помогать. Давай вместе пробовать…

Марьяна замолчала, задумавшись.

Марьяна: Одним предложением? Да уж… Я хочу быть спокойнее.

Валентина: Это уже цель, к которой ты хочешь прийти, отлично. Но это уже шаг № 2. А пока давай чуть назад отойдем. Шаг № 1: в чем основная проблема на пути к этой цели? Что тебе сейчас больше всего мешает быть спокойной?

Марьяна: Я не могу справиться со страхом. Точнее, я была уверена, что справляюсь, пока эти крысы не стали прыгать.

Валентина: Да, Марьян, ты же сама сказала, что крысы были лишь последней каплей. Они лишь вершина айсберга твоих переживаний. А что там, внизу айсберга? Чего ты боишься больше всего?

Марьяна: Войны, голода, остаться без денег, без жилья, боюсь за свою жизнь и жизнь своих близких.

Валентина: Нам придется выбрать для сегодняшней консультации из этого перечня только что-то одно. Один погреб страха засыпать за раз реально. А вот целый карьер — нет, психика не справится.

Марьяна: Эту гнилую картошку и выброшенные мешки муки с жучками мне муж будет еще долго припоминать. Наверное, страх голода из этого перечня — самый тяжелый для меня.

Валентина: Хорошо. Были ли уже в твоей жизни ситуации, связанные с голодом? Голодала ли ты сама когда-либо? Может быть, из семейных легенд слышала, что бабушки и дедушки голодали? Нам сейчас важно выяснить: это страх только БУДУЩЕГО или же он связан с ПРОШЛЫМ опытом. Для прошлого и будущего нужны разные методы работы.

Марьяна: Нет, я не голодала. Мои предки тоже. По крайней мере, я ничего об этом не знаю.

Валентина: Хорошо. Значит, я предлагаю нам с тобой сегодня поработать методом «Дойти до дна». Сначала мне нужно рассказать тебе, в чем заключается суть и что сейчас предстоит. Это займет 3–5 минут. И затем уже, если тебе все будет понятно, если согласна, то начинаем работать.

1.2. Экзамен спецназа на дне бассейна

Метод «Дойти до дна» по своему замыслу очень похож на упражнение, которое есть в спецназе в некоторых странах.

Для книги приведу цитату (психолог, Александр Молярук):

«У них есть экзамен: человеку связывают руки за спиной, связывают лодыжки и бросают его в бассейн глубиной 3 метра.

Задача человека — выжить в течение 5 минут.

Большинство новичков, несмотря на мощную физическую подготовку, выдают 2 основные реакции:

1. Некоторые сразу начинают кричать и просят их немедленно спасти: они почти сразу идут на дно. Их охватывает парализующий движение страх, и они начинают задыхаться, еще находясь на поверхности воды.

2. Другие пытаются плыть, извиваясь как змея или дельфин, но все равно тонут — слишком быстро выбиваются из сил. Они вступают в схватку с водой и все равно проигрывают.

Единственная правильная реакция в ситуации экстремального страха — это расслабиться, набрать побольше воздуха в легкие и позволить телу погрузиться на дно бассейна вертикально.

Достигнув дна, оттолкнуться и всплыть вверх за новой порцией воздуха. Так, погружаясь и всплывая поплавком, бойцы могут держаться в воде часами.

Контроль страха напрямую никогда не сработает. Чем больше вы пытаетесь подавить страх и тревогу, тем сильнее напряжение и сильнее страх, вплоть до паники».

Я пересказала Марьяне суть такого экзамена с бассейном.

Валентина: Марьяна, вот в этом и заключается метод «Дойти до дна», чтобы не пытаться убегать от твоего страха голода через запасы мешков картошки, а наоборот, опуститься в самые твои страшные внутренние картинки.

Я сейчас буду снова и снова задавать тебе примерно один и тот же вопрос: что будет в самом худшем случае и как ты в этом будешь адаптироваться? То есть я буду тянуть тебя за ноги на дно, чтобы ты смогла оттолкнуться от дна и всплыть.

Понятно ли что-нибудь или слишком много информации?

Марьяна: Жуткая метафора «тянуть за ноги на дно»…

Валентина: Согласна с тобой.

Марьяна: Хорошо, давайте попробуем.

Валентина: Страх голода… Что именно ты себе представляешь, когда это говоришь? Какая картинка рисуется в твоей голове?

Марьяна: Моей дочери 8 лет, сыну 4 года. Я не боюсь того, что МНЕ нечего будет есть. Мне страшно, что будет нечем кормить моих ДЕТЕЙ. Когда я об этом сейчас говорю, у меня все цепенеет внутри и волосы на теле начинают дыбом подниматься. Я словно в какое-то звериное состояние впадаю. Какой-то то ли лютый ужас, то ли ярость. Я как будто кидаться сейчас готова непонятно на кого. Словно инстинкты захлестнут меня и я потеряю уже себя как человека.

Валентина: Слышу тебя, Марьяна. Чувствую сейчас эту энергетическую волну, которая подходит как цунами. Эгрегор «детского голода» — очень огромная и мощная сила. Давай-ка сейчас с ней поаккуратнее будем обращаться.

Что случится в худшем случае, если будет голод?

Марьяна: Сначала мы все становимся все худее и худее. Как в фильмах про голодный Ленинград. Вроде бы мы что-то едим, но здоровье становится все слабее. Мне жутко представлять, что у моих детей кожа делается все прозрачнее, все капилляры и вены становятся все более видными на лице и на теле. Когда я сейчас говорю, меня начинает подташнивать.

Валентина: Да, понимаю, меня тоже. Что дальше будет происходить в худшем случае?

Марьяна: В худшем случае от этой постоянной слабости к детям привяжутся какие-нибудь болезни, с которыми организм уже не сможет справиться. И они умрут. Самый страшный кошмар, который мне периодически мерещится, — это два земляных холмика, где я похоронила обоих своих детей.

Марьяна плакала. Мы обе плакали.

Валентина: Проживи это хотя бы полминутки. Ты сидишь рядом с этими земляными холмиками могил твоих детей. Они умерли от голода.

Марьяна: Жизнь кончилась. Мне больше незачем жить. Все остановилось. Мир замер.

Валентина: Сколько времени ты здесь просидишь? Куда пойдешь дальше? Где сейчас твой муж? Жив ли он?

Марьяна: Да, муж жив. Но у меня к нему идет такая ярость. Словно это он во всем виноват. Как будто я его обвиняю в том, что наши дети умерли с голоду. Я ненавижу его так сильно, как только можно ненавидеть человека.

Валентина: Хорошо. Проживи это минутку. Как он себя при этом ведет?

Марьяна: Он молчит и почти не смотрит на меня. Слезы тоже постоянно текут по его щекам. Цвет лица стал земляной. Кажется, что он иссох и тоже вот-вот застынет в такой позе, и больше не будет никогда шевелиться.

Валентина: Прошла неделя. Где ты сейчас? Что происходит?

Марьяна: Не знаю. Словно дальше все обрывается. Дальше ничего нет.

Валентина: Понимаю тебя. Ты сидишь? Стоишь? Лежишь? Где ты?

Марьяна: Я лежу. Лежу и не встаю. Дома, наверное. Долго плачу, засыпаю, просыпаюсь, снова плачу. И так по кругу. Во сне полегче. Просыпаться и осознавать, что это все реальность, — ужасно. Просыпаться не хочется. Словно кошмарный сон и явь поменялись местами. Я не хочу жить. Думаю, как уйти из жизни поскорее и наименее безболезненно. Но страшно так грешить. Вдруг из-за моего суицида я там на небе не встречусь со своими детьми. Этого я тоже не могу допустить. Ловушка какая-то. Я не могу жить и не могу умереть.

Валентина: Можешь ли ты мысленно, своей Душой словно общаться со своими детьми, с их Душами? Представлять, что ты с ними разговариваешь?

Марьяна: Не знаю. Думаю, что да.

Валентина: Хорошо. Представь, что ты это делаешь. Что бы ты хотела сказать дочери и сыну? Что спросить? Что они тебе отвечают?

Марьяна: Мне очень хочется обнять их и просить прощения. Я так виновата, что не смогла сохранить им жизнь. Это вина просто пожирает меня. Я отказываюсь принять, что это все произошло. Я прошу у них прощения, хотя простить такое невозможно. Если бы я могла уйти вместо них, если бы могла с ними поменяться, как бы я хотела это сделать. Если бы я могла…

Валентина: Давай дальше по очереди. Сначала возьмем старшую 8-летнюю дочь. Теперь представь ее. Как тебе кажется, что бы она тебе на все это ответила?

Марьяна: Она гладит меня по голове, говорит: «Мамочка, не плачь, я должна была уйти, время пришло. Я за Давидом присматриваю, и бабушка с дедушкой тоже».

Удивительно, но дочка такая спокойная… Она совершенно не обвиняет меня, это так странно…

Валентина: Как тебе кажется, что отвечает тебе твой сын Давид?

Марьяна (помедлив): Да он словно вообще не обращает внимания на перемену вокруг него. Это так странно. Как играл, так и играет. Как раньше он словно видел давно умерших бабушку и дедушку, играющих с ним, так и сейчас с ними играет. Как раньше жил со мной в материальном мире, так и сейчас видит меня когда захочет.

Удивительно, но для него словно сильно-то ничего не поменялось… Как это вообще возможно?

Я в ответ развела руками.

Валентина: Ты права, вопросов в этом мире намного больше, чем ответов.

Как ты сейчас себя чувствуешь после диалогов со своими детьми? Что делаешь дальше? Как часто ты с ними общаешься?

Марьяна: У меня странное ощущение, что мою реальность снова сменили. Словно кто-то нажал на кнопку пульта и переключил программу. Словно я теперь живу в новом мире. В мире, где мои дети не умерли, а перешли жить просто в другое пространство. Теперь я могу в любое время с ними говорить, когда сильно заскучаю. Могу слышать, а точнее, чувствовать их ответы. Могу и поспорить с ними, и пошутить. Даже если это и иллюзия, то сейчас она мне нужна как воздух. Это наполнило снова мою жизнь смыслом и успокоением.

Валентина: Хорошо. Представь, что прошел год. Что сейчас происходит? Где ты? Где твой муж? Как он все это переносит? Вместе ли вы? Закончился ли голод?

Марьяна: Да, мы словно живем обычной жизнью, немного уже отъелись. Я рассказала мужу, как представляю себе, что общаюсь с детками. Он стал делать то же самое. Его цвет лица снова из земляного-серого стал похож на человеческий. Иногда мы все-таки плачем вместе. При этом почему-то изнутри пришло прочное знание, что так должно было случиться, что никто не виноват.

И еще очень необычное ощущение. Чувство, что из меня прям изнутри изливается какой-то свет, что ли. Какое-то тепло или что-то другое нежное… Мне сложно подобрать слова. Словно любовь, что ли, льется из меня на все и всех вокруг. Я ее не только чувствую сейчас, но и буквально вижу в виде мягких растекающихся волн.

Ой, это такое приятное ощущение, оно мне незнакомо. Я хочу побыть в этом подольше сейчас.

Валентина: Хорошо, мы никуда не торопимся. Погрейся в этой картинке, сколько тебе захочется.

Марьяна сидела расслабленная, растекшаяся в кресле, слезы на щеках высохли, она слегка улыбалась.

Через пару минут она подняла на меня глаза, выдохнула и словно вернулась в кабинет.

Валентина: Как ты себя сейчас чувствуешь?

Марьяна: Сейчас уже нормально. Но вначале было сильно тяжко.

Валентина: Да, хорошо тебя понимаю. Я тоже, когда сама себе делала метод «Дойти до дна» про страх смерти своих детей, то ревела так, что полопались капилляры на белках глаз, и из-за этих «кровавых» глаз я не могла несколько дней выходить из дома.

Процедура действительно очень тяжелая, но отпускает страх полностью. Эта изматывающая тревожность наконец-то переходит исключительно в плоскость действий по безопасности, без эмоций.

Марьяна: Отпускает страх навсегда или на время?

Валентина: Мне хватает года на три-четыре-пять. Потом происходят какие-то новые события, дети растут, появляются новые обстоятельства, и страх через несколько лет может снова как-то трансформироваться и видоизмениться.

Если страх был связан с относительно статичной ситуацией, то навсегда. Например, страх, что угонят машину. Или страх землятресения.

Если же страх отрабатываем про детей, возраст которых меняется, то внутри нас восприятие этих детей очень сильно меняется с годами. Эмоции к грудничку и к школьнику внутри нас будут совсем разные. И возможно, процедуру придется повторить через несколько лет.

Но 1 час искусственно пострадать методом «Дойти до дна» и быть потом лет 5 свободной от этих тревог — это очень малая плата за 5 лет спокойствия.

Марьяна: Не уходит ли вместе с тревогами и осторожность?

Валентина: Нет. Действия по обеспечению безопасности никуда не денутся. Но они станут на автопилоте, без эмоций. Как езда за рулем: мы осознаем опасность, включаем поворотники, нажимаем на газ и тормоз, но делаем это без паники и чаще всего даже без тревоги. Просто делаем, а не эмоционируем.

Метод «Дойти до дна» выключает страх, при этом разум, логику он не отключает. Разум и эмоции — это два разных этажа.

В терапии часто клиенты, когда отрабатывают психотравмы, переживают, что, убрав их, лишатся топлива для достижений. Видя, что раньше не все, но некоторые психотравмы толкали их на свершения «вопреки всему», «всем назло», «во что бы то ни стало», они пребывают в растерянности, на что теперь опираться, где теперь брать рычаг, от которого отталкиваться?

Например, раньше все делал человек назло маме, которая унижала все детство, а вдруг в терапии маму прощу и назло кому я теперь буду мир завоевывать, кандидатские диссертации писать, квартиры зарабатывать? Вдруг, простив маму, я разучусь это делать? Нет, не разучишься. Научившись однажды ездить на велосипеде и потом сев на мопед, как крутить педали, ты не забудешь.

Никуда твои квартиры и кандидатские диссертации не денутся. Хотя они могут просто перестать тебя интересовать.

Давай вернемся к твоей ситуации. Марьяна, перестав бояться, что твои дети умрут от голода, ты совершенно не потеряешь навык ходить в магазин за продуктами и варить борщ.

А вот лишние 10 пачек макарон купить про запас тебя уже вряд ли можно будет заставить. И уже тем более 9 мешков картошки ты не купишь практически ни при каких обстоятельствах.

Резюме по данному случаю

1. Общеизвестны три реакции на страх: убегать, нападать и затаиться. Метод «Дойти до дна» направлен на тренировку третьей реакции «затаиться».

Последняя реакция — притвориться мертвым, не шевелиться, переждать, пока опасность пройдет мимо, — хороша там, где шансы убегать или нападать ничтожно малы. Например, взятие в заложники.

Если аллигатор схватил в пасть крупную птицу, то нападать не вариант, пытаться убегать, барахтаться в пасти — птица лишь переломает себе крылья и ноги.

И тогда единственный шанс выжить — это замереть, чтобы повреждений было минимум. Замереть и ждать секунды, когда аллигатор, прежде чем снова жевать ее, должен будет сделать микродвижение по открыванию пасти, чтобы затем снова сжать добычу.

И птица замирает и ждет этих секунд, когда, возможно, появится шанс выскользнуть.

Метод «Дойти до дна» — он тоже про то, как проживать именно такие ситуации «затаиться», замереть, когда обстоятельства настолько непреодолимы, что, кроме как лечь на дно и попытаться выжить в наихудшей ситуации, ничего больше не остается.

2. Там, где есть шанс бороться с ситуацией, на первый план выходят медицина, полиция, пожарники, МЧС.

При этом в жизни каждого человека бывают потери, которых мы избежать не сможем, что бы мы ни делали. Например, умер близкий человек. И вот именно в проживании таких «безвыходных» драм нам помогает метод «Дойти до дна».

3. Искусственно заранее прожив вариант «затаиться» через метод «Дойти до дна», вы, конечно же, не утратите реакции «убегать» и «нападать». Наоборот, у вас появятся силы свободно выбирать свою реакцию, что сейчас эффективнее сделать в конкретный момент, а не просто панически реагировать истерией.

4. Когда нехорошие новости в масштабе страны или всего мира доходят до нас, то внутри начинается паника. Кто-то уходит в реакцию «убегать»: запасаться продуктами, уезжать на другую территорию, усиливать видеонаблюдение вокруг дома, обналичивать деньги и так далее.

Кто-то панику проживает через реакцию «нападать»: ярость, ненависть, найти виноватого, написать в соцсетях что-то ядовитое, наклеить на себя или нарисовать какую-либо символику принадлежности.

У каждого отдельного человека срабатывают исключительно свои триггеры (слова или картинки — активаторы). Кто-то реагирует на триггер слова «война», кто-то более или менее устойчив к этому слову, но психику сносит на слове «бомбежка», кто-то ни на то, ни на другое не реагирует, пока этого не видит, но слышит слово «голод» и входит в оцепенение и ужас. Некоторые люди безразличны к слову «голод», однако на слове «мародерство» у них тело начинает холодеть.

Метод «Дойти до дна» помогает убирать эмоции страха. Когда Марьяна и ее семья на панике из-за коронавируса купили 9 мешков картошки, которые потом сгнили, — это была чистая реакция страха «убегать».

После метода «Дойти до дна», став уже свободной от ужаса голода, она, скорее всего, просто хладнокровно бы рассчитала, что без холодильника, без погреба, летом картошка испортится примерно недели за две. Она подсчитала бы, что картошки они могут реально съесть за 2 недели пару ведер, не более. И просто купила бы 2 ведра.

5. Бывает, что люди гибнут не из-за безвыходной ситуации, а только из-за паники. Метод «Дойти до дна» — это тренажер в спортзале, который тренирует устойчивость психики к любым страхам. Его можно было бы назвать тренажер «Анти-паника».

6. Часто свое напряжение замечаешь, лишь глядя на беззаботного расслабленного человека. Кажется, я — в норме, а на самом деле годами живешь внутри черной тучи токсичного дурмана страхов.

А потом, видя смеющегося и прыгающего от радости ребенка, замечаешь в нем, словно в зеркале, степень своего напряжения.