Убийство некроманта

Валентина Гринкевич, 2022

Преуспевающий купец второй гильдии, дворянин Владимир Николаевич Крейцер почти сто лет назад построил в самом центре города особняк в модном тогда стиле модерн. Горожане сразу же окрестили его «Дом с лилиями» из-за украшающих фасад лилий светло-розового цвета. Сегодня в здании, известном трагической судьбой своих первых владельцев, располагается отель, в одном из номеров которого было обнаружено мертвое тело некроманта. Сын черного мага пытается разобраться в случившемся и привлекает к расследованию смерти отца молодую ведьму, наделенную редкими способностями. Мистический роман, написанный в стиле городского фэнтези, полон приключений и страшных тайн, скрывающихся за темными окнами таинственного отеля.Содержит нецензурную брань.

Глава 1.

1.

Шли в темноте друг за другом, осторожно обходя дом прямо по раскисшей от слякоти земле, продираясь сквозь кусты, росшие под окнами. Нина вела рукой по шершавой деревянной стене, чувствуя, как под пальцами осыпаются облупившиеся частички старой краски. Шли медленно. Нина напряженно вглядывалась перед собой, надеясь, что под ноги не попадется рытвина или валяющийся кое-где хозяйственный хлам. Шуметь было нельзя ни в коем случае, иначе это могло свести все их усилия на нет. Ночь была ясной. На небе ярким жирным блином повисла полная луна, деревенскую улицу освещали редкие фонари, но здесь, в тени дома, с трудом угадывались очертания предметов. Нина в очередной раз пожалела о том, что у неё нет способности видеть в темноте, как у низшей нечисти или оборотней. Первым шел мелкий бес Анчут, за ним след в след ступала Нина, а сзади слышался шорох неуверенных шагов испуганной хозяйки дома.

Они прибыли в деревню сегодня вечером и несколько часов, пока дожидались полуночи, выслушивали жалобы хозяйки на странные дела, творящиеся в доме и во дворе. Немолодая женщина, открывшая им дверь по указанному Анчутом адресу, представилась Ольгой. Пустила их в необжитую, но тепло натопленную кухню. Вернее, только Нину, — Анчута, как низшую нечисть, она не замечала вовсе.

— Вас как зовут? — обратилась она к девушке. — Вы от Марийки?

— Здравствуйте, Нина. Да, от нее. Она сказала беда у вас тут в старом доме, сказала, возможно, я смогу помочь.

— Ой, девонька, на тебя одна надежда. Я уже и к участковому обращалась и к батюшке… Ничего не помогает. Муж мой намекает, что санитары помогут… смеется, а сам-то ехать сюда отказывается.

Она горестно вздохнула и принялась хлопотать по кухне. Наполнила водой и поставила на плиту старенький эмалированный чайник с божьей коровкой на пузатом белом боку. Достала из шкафчика две кружки, сахарницу и упаковку печенья. Нина присела за стол, украдкой рассматривая женщину. На вид ей было около шестидесяти. Светлые волосы собраны сзади в обычный хвост, фигура крепкая, спортивная. Одета в черную байковую кофту с какой-то надписью и узкие джинсы, на ногах кроссовки. Подтянутая, аккуратная, она дисгармонировала с этой обветшалой, кое-как прибранной кухней. Выглядела в ней чужой.

— Это ваш дом, вы постоянно здесь живете? — спросила Нина у женщины, вертя головой по сторонам и рассматривая обстановку. Анчут присел на подоконник возле давно немытого окна, найдя там место среди пустых стеклянных банок.

— Нет. Это дом моего отца, — ответила Ольга и присела за стол вместе с Ниной в ожидании пока закипит чайник.

— А где он сейчас?

— Папа умер, в прошлом году, — сказала Ольга и замолчала, задумавшись о чем-то своем.

— Так. Хорошо, — прервала ее молчание Нина, — вернее, хорошего тут мало, конечно. Давайте вы мне расскажите все самого начала и по порядку. И про отца, и, главное, про дом.

Ольга, залив в двух щербатых кружках чайные пакетики кипятком, принялась неторопливо излагать свою историю. Сказала, что мать ее умерла давно от несчастного случая — попала под автобус зимой. Ольге тогда было четырнадцать. Пока не закончила деревенскую школу, жили здесь с отцом вдвоем. Потом уехала в город, поступила в институт, вышла замуж. Отец остался жить один. Кого только ему не сватали со всей округи, благо не алкоголик и к работе справный, но ни с кем всерьез он так и не сошелся. Конечно Ольга приезжала с мужем его навещать, особенно в последние годы. Продукты привозили, лекарства, но ночевать почти никогда не оставались, а он и не настаивал. Если бы мама была жива, так они, конечно, и внука брали бы на лето и в целом общались бы ближе, скорее всего. Но уже как есть, ничего не исправишь. Ольга вздохнула, в голосе зазвучали слезы: «Так и умер один, похоронили на местном кладбище».

— А дом? Что с домом стало? — уточнила Нина, делая большой глоток чая из кружки, украдкой бросая взгляды на Анчута.

— После смерти отца в доме никто не жил. Приезжали изредка посмотреть, все ли в порядке, не поселились ли бомжи, не растащили ли местные алкоголики остатки имущества. Когда-никогда косили бурьян во дворе — но на этом всё. Год стояла одинокая хата, но дом без хозяев быстро ветшает, поэтому решили его продать, пока он еще представляет хоть какую-то ценность. Приехала сюда еще летом, начала порядки наводить, придавать недвижимости товарный вид. И как-то ночью я заметила, что во дворе дома происходят странные, необъяснимые вещи.

Женщина поежилась, как от холода. Хотя печка была натоплена жарко, а у Нины от горячего пота на лбу даже выступила испарина. По лицу Ольги было видно, что она сильно испугана и этот рассказ дается ей нелегко.

— Стала я замечать, что иногда ночью во двор кто-то приходит. Следы на мокрой земле остаются, как от маленьких женских туфель с каблучком. Летом, бывает, в одну ночь все цветы на клумбе вымерзнут, хотя ночи стоят теплые. Но чаще всего я слышу женский плач.

Женщина обернулась на икону, висящую в углу, и несколько раз размашисто перекрестилась. Помолчала, собираясь с духом, и продолжила:

— И такой громкий жалобный плач, аж сердце разрывается от тоски. Выглядываю на улицу — никого, только старые качели на березе качаются, как будто на них кто-то сидит. И плач с той стороны, и причитания. Страшно, ужас как.

2.

Подойдя к углу дома, Анчут остановился в тени. Нина подошла и тоже остановилась.

Двор за домом хорошо освещала луна. Был он большой, но неухоженный. Особенно сейчас, поздней осенью, когда с деревьев облетели листья, а моросящий дождь превратил землю под ногами в бурую раскисшую грязь. С одной стороны двора к забору прижимался небольшой деревянный сарайчик. Сразу за ним была постройка поновее, из газосиликатных блоков, накрытая серым шифером, с большими, местами поржавевшими, воротами. Перед воротами площадка выложена старой тротуарной плиткой, из швов которой пробивался мох. Когда-то сооружение задумывалась как гараж, сейчас, наверное, он забит старым хозяйственным хламом. Потому что места для машины Ольги внутри не нашлось, она оставила ее там же, где и Нина — на улице перед калиткой. С другой стороны, возле забора были неаккуратно сложены дрова и спиленные ветки. Тут и там росли несколько садовых деревьев. С такого расстояния ночью невозможно было разглядеть, какие именно. Скорее всего, яблони. В правом углу двора возвышалась высоченная береза. С одной из ее веток свисали старые детские качели, про которые предупреждала Ольга. Качели с легким скрипом покачивались — на них кто-то сидел. Нина подалась вперед, чтоб разглядеть получше, и высунула лицо под лунный свет. Анчут шикнул на нее и толкнул в бедро маленьким кулачком, чтоб не высовывалась.

На качелях спиной к ним сидела худенькая девушка в длинном белом платье. Она слегка покачивалась, но дерево не скрипело, слышался только тихий плач. По коже у Нины побежали мурашки, ей стало очень-очень страшно. От девушки невозможно было оторвать глаз. Длинные светлые волосы доставали почти до пояса, кожа на плечах и руках совсем бледная, как бумага, платье белое-белое — аж глазам больно. Казалось от него исходило какое-то лунное свечение, девушку было очень хорошо видно, несмотря на густую тень, отбрасываемую березой на качели. Девушка опустила голову и заплакала громче с всхлипами и подвываниями.

Внезапно она исчезла. Но удивиться никто не успел, так как уже через секунду женщина в белом столбом вырвалась из земли прямо перед оторопевшей Ниной. Подняла голову, отняла руки от своего лица… Лица безглазой мертвой старухи…

Сзади громко закричала Ольга. Женщина в белом исчезла. У Нины бешено колотилось сердце, в полной тишине слышно было только шаги убегавшей хозяйки дома, через несколько секунд хлопнула входная дверь.

— Это Плачка, — спокойно сказал Анчут, которого увиденное если и испугало, то внешне это никак не проявилось.

— Ужас! Кошмар какой, я чуть от разрыва сердца не умерла.

Нина облокотилась о стену дома, пытаясь унять бешено стучащее сердце и справиться с волнением.

— Нина, ну прекращай ты уже пугаться по мелочам. Как маленькая, в самом деле. Ты ж уже этой нечисти повидала вон сколько. А каждый раз, как в первый, готова в обморок кидаться.

— Не знаю, можно ли к такому привыкнуть обычному человеку…

— Не такой уж ты обычный человек, — глубокомысленно заметил Анчут.

— Да я, в общем-то, может, и не испугалась бы так сильно, но она так внезапно перед носом выпрыгнула.

— На то и расчет. Люди с больным сердцем или слабой психикой от таких фокусов могут и окочуриться.

— Плачка говоришь? Кто это такая?

— Плачка — это такая нечисть. Типа белой Панны. Тоже является в образе женщины в белом платье, но более безобидная. Пугает только, навредить по-настоящему почти никому не может. Наверное, от того и рыдает постоянно, что у нее нереализованные амбиции. Шучу, конечно, какие амбиции.

Нина вместе с Анчутом пересекли двор и остановились под березой, рассмотреть поближе качели и место, где Ольга чаще всего видела Плачку.

— Появляется чаще всего в домах‚ где никто не живёт, в пустых церквях‚ на руинах, — продолжал свои объяснения Анчут. — Видят её также на полях после заката солнца‚ сидит на камне, вздыхает и заливается слезами. Причитает еще что-то постоянно, но что именно — никто не знает. Никто с ней никогда не общался. Что у нее случилось, почему все время рыдает — загадка. Приходит чаще всего в полнолуние, ближе к полуночи. Я сразу подумал, что это Плачка, еще когда Марийка про нее рассказывала, но надо было собственными глазами убедиться, конечно.

— И что нам теперь делать? — спросила Нина, присаживаясь на качели, на которых недавно сидела печальная женщина в белом.

— Плачка не просто так здесь тусуется, на качельках катается. Что-то ее сюда в этот двор притягивает. Нам с тобой надо узнать, что именно.

— Каким образом? — спросила она у Анчута, не сильно раскачиваясь, оставляя каблуками ботинок две борозды в мягких опавших листьях под качелями.

— Нина, ты прикидываешься, что ли, или правда не соображаешь? Почему, ты думаешь, Марийка этой женщине посоветовала к нам обратиться? Нужно хозяина этого дома расспрашивать, а его уже год как в этом мире нет.

— Ах вот оно что, — Нина вздохнула и посмотрела на кольцо на своем пальце. Артефакт огромной силы — Василек, умеющий открывать пути между мирами. В лунном свете красиво переливался синий камень. — Да,конечно, могла бы и сама сообразить. Сейчас соберусь с мыслями и начну.

3.

Нина встала, отошла на несколько метров от дерева, сделала большой вдох и попыталась сосредоточиться на своих ощущениях. Попыталась детальнее, ярче представить окружающую ее действительность. Прочувствовать всю до мелочей. Очень-очень важных мелочей. Моросил мелкий дождик, со всех сторон ее обступали тени. Волосы на затылке холодными пальцами трогал ноябрьский ветерок. Густые, видимые глазу испарения поднимались от промокших листьев, устилавших рыхлую землю густым слоем. Где-то справа из-за забора послышался собачий лай, от ветра или от старости тихо поскрипывала над головой береза.

Дыхание Нины выровнялось, стало спокойным и глубоким. Она расправила плечи, подняла выше подбородок, вытянула правую руку с перстнем вперед. Синий камень постепенно начал светиться в темноте. Сначала совсем блекло, но постепенно все ярче и ярче, заливая пространство вокруг голубым, мертвым светом. В голове у Нины замелькали какие-то математические понятия — словно вся Вселенная вокруг представляла собой некое большое уравнение. Нина когда-то решила для себя — причем уверенность в правильности этого решения все крепла, — что кольцо каким-то образом добавляло и убирало некие элементы ЭТОГО мира, чтобы открыть доступ в ДРУГОЙ.

Нина увидела, как откуда-то появился и начал густеть туман, размывая очертания предметов, подменяя их на другие. Голова у нее вдруг стала странно легкой, она почувствовала небольшое головокружение. Туман наползал казалось в самые глаза Нины, чуть ли не ослепляя ее.

Нина затрясла головой, смахнула ресницами выступившие слезы. Зрение прояснилось. Забор впереди исчез, вместо него простиралось плоское почти лысое поле. Там, где еще недавно были сложены дрова, сейчас виднелись заросли невысоких кустарников и мощных сорняков, похожих на чертополох. Ночь посветлела, здесь не бывает полной темноты, вечная серость, вечный сумрак. Сейчас, в эту секунду, Нина видела перед собой совсем другой мир — Навь. Она стояла на самой границе, не переступая ее, она просто смотрела, как в окно. По правде сказать, она даже и не знала, сможет ли вообще пройти. Никогда не пробовала и сейчас не собиралась.

Перед ней на земле, за яркой светящейся линией, отделяющей мир Яви от мира Нави, блестели лужи, заполненные грязной бурой жижей. На поверхности жижи плавали листья, мелкие ветки, птичьи перья… Целая стая темных птиц взвилась над кустами справа. Какая-то серая, похожая на волка тварь вынырнула из зарослей и тут же снова скрылась. Все это происходило в полнейшей, неестественной тишине.

В том месте, где в ее мире росла береза, здесь стояла потемневшая от времени деревянная виселица, ветер раскачивал ужасный труп повешенного. Нина поморщилась, но взгляд не отвела. Вместо этого она сосредоточила на покойнике все свое внимание. От напряжения в голове сначала зазвенело, потом возникла знакомая мигающая боль.

Лицо покойника шевельнулось, по нему пробежала гримаса ужаса, потом его глаза навыкате уставились на Нину и на губах задрожала блуждающая улыбка.

Нина хотела с ним поговорить, но не смогла победить отвращение и ужас. В голове звенело, сердце, казалось, вот-вот разорвется. Она накрыла светящееся кольцо ладонью. Волшебный свет исчез, а вместе с ним и другой мир тоже. Нина снова стояла во дворе деревенского дома под моросящим дождем. Возле ее ног топтался Анчут, сочувствующе заглядывая ей в глаза.

— Что видела? — нетерпеливо спросил он, не дав ей времени даже отдышаться.

Нина распрямилась, бросила взгляд на качели. Ее опять замутило.

— Здесь, на этой березе, где сейчас качели, когда-то мужик повесился, — слова выпадали из нее как тяжелые мокрые булыжники.

— Понятно, — протянул Анчут, оглядывая старую березу от корней до верхушки. — Только вряд ли он сам повесился. Убили, наверное, иначе Плачка не повадилась бы. А это, часом, не хозяин дома был? Отец этой Ольги?

— Нет. Давно висит. Ни дома, ни деревни там еще и в помине нет.

— В целом картина ясная, возвращаемся в дом. Незачем тут больше мокнуть, еще простудишься. Ты скажи, кстати, Ольге, что бы мне тоже чайку с печеньками налила, а то сижу там на подоконнике, как сирота казанская, слюнки глотаю.

— Вот уж нет, Анчут, пожалей бедную женщину. Она и так, наверное, сейчас на грани сердечного приступа, а я ей про чай для бесов начну рассказывать…

Нина с Анчутом зашагали к входной двери дома на этот раз по дорожке, ни от кого не прячась. На крыльце Нина остановилась.

— Анчут, подожди, — тронула его за плечо девушка. — Так, а делать-то сейчас чего? Что мне Ольге сказать? Не буду же я ей про висельника рассказывать. Она и так перепугана до смерти.

Анчут задумчиво поскреб пальцами шерсть на затылке.

— Скажешь хозяйке, что береза во дворе проклята, от нее все беды. Надо на седьмые лунные сутки ее спилить, в чисто поле вывезти и спалить дотла. На дрова нельзя пускать категорически. Об этом особо предупреди, чтобы не жадничала.

— Большой костер получится, береза вон какая вымахала за столько лет.

— Ничего не поделаешь. Пусть несколько дней палит, но так, чтоб ни одного прутика не осталось, вот тогда вся чертовщина здесь и прекратится. Дом можно будет спокойно продать и забыть всю эту историю как страшный сон.