Книга №2

Валентина Горностаева, 2016

Книга, которую я с удовольствием представляю тебе, мой дорогой читатель, целиком состоит из весьма любопытных и, несомненно, достойных твоего внимания, записок одного интереснейшего человека. Мой герой, имеющий обыкновенное русское имя и не менее обычную фамилию – Андрей Смирнов, против своей воли оказался в затруднительной ситуации и побывал участником ряда неординарных событий. Я имел счастье познакомиться с ним более четырех лет назад, а спустя три месяца Андрей оставил мне свои бумаги и попросил: “Пообещайте хранить их и никому не показывать!” Затем он ушел и исчез для всех. Сейчас, по прошествии стольких месяцев, я считаю себя свободным от любых обязательств перед моим знакомым, так как не имею больше сил терпеть искушение поведать кому-нибудь секреты, без толку пылящиеся в книжном шкафу и в моей голове. И пускай факты, изложенные в рукописи, покажутся недостоверными, выводы надуманными, а некоторые сюжеты незаконченными, но, может быть, после ее прочтения нелогичное станет логичным, а какой-нибудь древний секрет перестанет быть таковым.

Глава 3. Отшельник

По истечении двух часов быстрого шага я, наконец, забрался на самый верх холма и увидел далеко внизу маленький слабый огонек, на свет которого и направился. Спускаться было значительно легче, да и источник света оказался значительно ближе, чем виделось вначале, и уже через десять минут я стучался в окно небольшой избы. Дверь открыли быстро. На пороге, как и обещал парень из автобуса, стоял человек в рясе. Священник внимательно осмотрел меня с ног до головы и замер, ожидая дальнейших действий нежданного гостя.

— Здрасьте! — несколько фамильярно поздоровался я. — Можно на ночлег к вам напроситься?

— Конечно, конечно! — словно выходя из оцепенения, ответил хозяин.

Я шагнул в слабо освещенные сени. Батюшка отступил в угол, пропуская меня вперед. Более того, он держал в руках какой-то продолговатый предмет. «Палка?» — предположил я, но внутри жилой комнаты обнаружил, что это обрез. Заметив мой заинтересованный взгляд, хозяин нисколько не смутился и привычно положил оружие на стол.

— Неместный? — зачем-то спросил он.

— Да, из Москвы.

— Как звать?

— Андреем.

— Похоже…

— Похоже, что из Москвы или что Андрей? — пошутил я.

— Всё похоже, — тяжело вздохнув, ответил батюшка. — Я отец Тимофей. Какими судьбами в наших краях?

— Вот, в Старые Хутора добираюсь.

— С автобуса идешь?

— Ага, он почему-то туда не едет!

— Понятно почему! Кстати, пока шел, ничего странного не заметил?

— Нет.

— Странно, — священник удивленно хмыкнул и перевел тему разговора. — Водки хочешь? — спросил он и, увидев мой согласный кивок, сам ответил. — А нету! Денег нет — сахара нет! Сахара нет — самогону тоже нет!

Улыбнувшись, я достал из сумки бутылку. На столе быстро появились два стакана, зеленый лук, вареные яйца и хлеб. Мы выпили по первой, и беседа оживилась.

— Так из Москвы, говоришь? — неожиданно вспомнил батюшка. — Паспорт покажи!

Я протянул. Отец Тимофей, недоверчиво покрутил документ в руках.

— Смирнов, значит…. А почему Смирнов?

— А в чем собственно дело?

Лицо батюшки приобрело серьезное выражение, и немного заплетающимся голосом он произнес:

— Потому что я поставлен здесь для охраны.

— Для какой охраны? — настал мой черед удивляться.

— Чтобы защищать человечество от нечисти, от вас — «хуторских».

— С этого места, пожалуйста, поподробнее! — вмешался я. — Каждое обвинение требует пояснения!

— Все просто. Я принял обет спасать невинные души от нечисти, обитающей в Старом Хуторе. Изба стоит как раз на полпути от деревни, чтобы все проходящие могли остановиться и одуматься.

— И много спасенных?

— Да нет, пока! — грустно вздохнул уже довольно пьяненький отец Тимофей.

— А чего, ты, батюшка, непосредственно против меня имеешь? — спросил я, уже не удивляющийся очередной сказке о моей исторической родине, Паспорт изучал, будто московский милиционер.

— Видишь ли, Андрей, в Хуторах живут обладатели всего лишь трёх фамилий: Бирюковы, Изместьевы и Горюновы. Так повелось исстари на Руси. Бывают деревни, где все одну фамилию носят, по их старинному предку. Места здесь лихие, степные, потому и селились те, кому далекая чужбина была роднее отечества: раскольники, сектанты, беглые. Но и нечисть разная селилась, подальше от глаз людских.

— Нечисть? Батюшка, а вы не увлекаетесь?

— Оборотни, упыри, ведьмаки. Вот и твои Хутора — деревня ведьмацкая, нисколько не смущаясь, продолжил отец Тимофей. — Дьяволу поклоняетесь! Да и оборотни там, подозреваю, проживают.

— А чем я не угодил?

— Вот и я не пойму, кто ты есть? — выразительно рубанув ладонью воздух, крикнул священник. — Парень — московский, а ведьмаки своих лет двести в большой свет не отпускали; фамилия — Смирнов, а таких в Хуторах нет…. Но, идешь ночью, не боясь, в ту сторону — это раз…. Кстати, у тебя цвет глаз не разный?

— Есть немножко, — ответил я. — Один — карий, другой — зеленый.

— Вот-вот! И я о том же. А водка еще осталась?

Я достал вторую из приготовленных для свидания с родственниками трех бутылок перцовки, надеясь, что безумный батюшка выпьет достаточно много и не совладает с осиновым колом, пока я буду спать.

— Так вот, — продолжил тот, выпив очередную рюмку. — А зрение у тебя хорошее?

— Ну да! — произнес я с гордостью. — Нижний ряд свободно читаю.

— Что и требовалось доказать! Все признаки налицо. Вот еще бы фамилия….

— Ну, скажем, бабка у меня в девичестве Изместьевой была. А в Москву она в конце сороковых попала по комсомольской путевке. Думаю, система тогда была сильнее любой нечисти.

— Значит, нечистокровный ты нечистый! — путаясь в словах, произнес отец Тимофей, наливая новую рюмку. — Да и не было никогда комсомольцев в Старых Хуторах.

Теперь уже оживился я и, еле сдерживаясь от смеха, пошутил:

— А чего же не боишься меня, батюшка, тогда? Водку пьешь? Вдруг я тебя ночью по башке и туды, в степь?

— А чего мне бояться! Глупости какие! Пойдем, — отец Тимофей поднялся из-за стола и поманил рукой. — Пойдем, что покажу.

Мы вышли назад в холодные и темные сени.

— Осторожно, не задень что-нибудь, спугнешь! — прошептал священник.

Я собрался с силами и осторожно ступал вслед за хозяином. Возле двери на улицу тот отодвинул кусок фанеры, прибитый к стене, и показал пальцем:

— Вот, смотри!

Под фанеркой находился потайной глазок. Я прислонился и ничего не увидел.

— Смотри внимательнее, волков у дома видишь?

— Нет.

— Тогда в поле. Силуэты, тени какие-нибудь есть?

Признаться честно, на секунду мне действительно показалось, что в метрах ста в тёмном поле что-то мелькнуло, но в данный момент я соотносил это явление лишь с эмоциональным возбуждением прошедшего дня и выпитым за последний час, поэтому снова расстроил отца Тимофея:

— Ничего не вижу!

Хозяин недоверчиво прислонился к глазку.

— Смотри-ка, черти. Действительно нет! Тогда все понятно.

Мы вернулись в дом.

— Теперь я знаю, почему ты ничего не заметил, пока шел сюда. У волков сегодня необычное поведение.

— У волков?

— Да, хищники по ночам держат мой дом в осаде. Как только темнеет, приходят и сидят возле дверей всю ночь. Я и глазок для этого сделал и обрез потому держу, и удивился сегодня твоему появлению поэтому. Так что повезло тебе, Андрей! Иначе валялся бы сейчас в поле зверями разодранный! А ты говоришь: «по башке»…! Ничегошеньки ты не знаешь. Не ваш это метод, не ваш! Настоящий ведьмак сперва человека изнутри замучает, чтоб сердце от страха разрывалось, а потом, если захочет — убьет; а захочет — живым отпустит. А меня…, меня крест святой хранит. — Батюшка быстро троекратно перекрестился. — А от зверей — обрез. Хотя твари умные и наглые.

— Отец Тимофей, — спросил я с интересом, — а кто это в степи то завоет, то затявкает, то засмеётся? Неужели здесь действительно водятся оборотни?

Священник усмехнулся:

— Да шакал это! Местные его не боятся, только глупые бабы ребятишек им пугают, чтобы не озорничали.

— Неужели здесь и вправду все так ужасно? В автобусе запугивали, ты, святой отец, запугиваешь, а люди там как-то живут!

Священник встал из-за стола.

— Хочешь цитату из одной умной книжки? — и, не дожидаясь согласия, продолжил. — «Нет ничего страшнее на свете, чем степной погост. Ухоженные кладбища Западной Европы, с их до ненависти ровными тропинками и каменными крестами; утопающие в роскоши могилы московских богатеев; нет, они никогда не смогут быть источником вдохновения для настоящего первобытного ужаса. Этот ужас, приходит из самой глубины нашего создания; он воплощает страх нашего далекого предка перед всем неизведанным, что прячется за пределами охотничьей тропы. В Москве и Мюнхене, Париже и Берлине каждый помечен по имени, возрасту и богатству и никто не будет ждать, что из-под чистого мраморного обелиска с надписью: «Такой-то, тогда-то скончался»; явится нечто, пугающее живых. Только здесь, в степи уже через несколько лет ветер, трава и дождь стирают любую могилу. Ступая, ты никогда не догадываешься, идешь ли по траве или сдавливаешь грудь гордого предка? И не знаешь, не придет ли он к тебе ночью отомстить за поруганную честь мертвеца? Только в степи можно понять, как быстро после смерти мы возвращаемся в землю»

Я был сражен наповал!

— Отец Тимофей, это действительно цитата?

— Да! Это цитата из одной старинной книги. Я к чему ее привел? Потому что она, как ничто другое, иллюстрирует мистическую атмосферу этих мест.

— Кто ее написал?

— К сожалению, книга досталась мне без обложки! — вздохнул священник. — Хотя на первой странице были, кажется, фамилии. А что?

— Это не пустой интерес. Когда я в Москве садился в поезд, я видел первый лист этой книги и запомнил первое предложение.

— Вот, видишь! Это знак! Уже тогда Господь предупреждал об опасности. Священник покопался в старом шкафу и небрежно бросил мне книжку:

— На вот, сам почитай!

— Но здесь нет первой страницы!

— Наверно оторвалась, где-то валяется, — извинился хозяин. — Как найду отдам.

Прошло уже достаточно времени, выпитая водка начала сказываться и батюшка все больше и больше бормотал понятный только ему бред. Еще минут через двадцать он, не говоря ни слова, встал и, шатаясь, побрел к кровати, на которую рухнул, не раздеваясь. А мне отчего-то не спалось. Я взял керосиновую лампу, пристроился на старом диване у входа и раскрыл книжку.