Пластырь для души

Валентина Александровна Сегида, 2020

Ольга остается в 35 лет без мужа, дома и работы, разбитое сердце и горечь предательства, а также отсутствие средств к существованию толкают начать жизнь с чистого листа. Соприкосновение с тайной старого дома и встреча с его новым хозяином Валерой позволят Ольге по-другому взглянуть на прожитую жизнь. Она узнала, что даже в годы по-настоящему тяжелых испытаний, когда под угрозой была сама жизнь, люди боролись за свое счастье и крепко держали в руках нить судьбы. Это знание придает Ольге достаточно сил, чтобы поверить в себя и в то, что в 35 ничего не потеряно и будущее во многом зависит от нее. Поняв свои чувства и желания, Ольга сможет вновь полюбить и стать счастливой. Для тех, кто любит романы с послевкусием…

Глава 1

2018 г. Где-то под Петербургом

Я как говно в проруби болтаюсь по жизни, так сказала мама, а еще добавила:

— Ты сделай хоть что-то, в конце концов!

Разочаровывать маман — это я умею! Вот если бы за это давали награды — у меня весь шкаф был бы в кубках. Не тот институт, не тот цвет диплома, не та внешность, слизняковый характер (это дословно), не тот муж, а главное — этот список бесконечно длинный. Но основной провал на сегодня — это то, что меня бросил муж. Ушел к другой женщине. И если бы она была молодой и с большой грудью, то это, вроде как, и понятно. Но нет. Ей тридцать шесть, на год больше, чем мне. Она не такая уж красивая, обычная. И у нее двое детей. Чем она его привлекла, для меня загадка. Но в один прекрасный день он собрал вещи и ушел. Это так стыдно, когда тебя бросает муж. Ко всему прочему еще и мама говорит, что за дело бросил.

— Конечно, от тебя ни борща, ни уюта, даже родить — и то не захотела, — в этих словах была доля правды, но менее болезненными от этого они не становились. Я пыталась родить, но пока не получилось. И в этом была не только моя вина. Я не могла сказать этого маме. Вообще никому не могла сказать. Это было наше с Игорем дело, когда рожать детей. — Я тебе столько раз говорила, как важны для мужика дети, а ты все «успеем». Карьера для нее важна! И что ты сейчас будешь делать? Где сейчас твоя карьера?

К слову, и тут мама била по живому. Я не за свою карьеру переживала. Я бухгалтер, работала после института с мужем — десять лет на благо семейного бизнеса. Распалась семья, а вместе с ней и семейный бизнес. Точнее, это я осталась без него. Игорь по-прежнему владеет нашей преуспевающей строительной компанией. А я с его подачи год назад перестала работать. Постоянные больницы и врачи так меня вымотали, что Игорь заставил меня оставить бухучет и сосредоточиться на здоровье и доме. Я этому очень радовалась. Работу я не любила — тоска и нервотрепка. Он нашел среди знакомых ее, я передала ей дела, а как оказалась потом, еще и мужа.

— Хватит наматывать сопли на кулак, соберись, и если не хватило ума не дать ему уйти, то хоть половину бизнеса у него забери. Давай наймем адвоката, ты имеешь право на половину всего. Он был никем до встречи с тобой. Почему ты ни за что не борешься? — не унималась мама, с остервенением намывая плиту.

Плита была чистая, как и все в моем доме! Лишь толстый слой пыли покрывал все, к чему я не прикасалась. А я мало к чему прикасалась. Я уже полгода живу в анабиозе. Я и раньше не часто готовила, а сейчас вообще перестала — ну не сильна я в готовке. Не умею и не люблю это дело. Мы с Игорем часто ужинали в городе после работы, да и доставку из любого ресторана никто не отменял. Игоря это устраивало — он так говорил, но, видимо, мама и тут права, и эта ему домашние разносолы готовит.

Я обхватила руками голову и закрыла глаза. Сидя на барном стуле на кухне, я мечтала только об одном: чтоб ритуал еженедельного семейного насилия скорее закончился и я опять бы пошла предаваться страданиям под «Игру престолов». Передо мной стояла чашка остывшего кофе и тарелка с кашей. Вот как маме объяснить, что я не ем кашу? Но, как всегда, я предпочитала молча есть, чем объясняться с маман. Мне тридцать пять, а я так и не научилась отстаивать свои интересы даже в вопросе каши.

Мама помыла плиту и принялась намывать холодильник.

По субботам она приходила с мешками еды, суровым видом и полная решимости поставить меня на ноги и заставить бороться. С кем? Зачем? Не имело значения. Для моей мамы жизнь — борьба. Смысл борьбы в самой борьбе. А я не такая. Я слизняковая.

Она кормила меня кашей, забивала холодильник готовой едой, выкидывала недоеденную с прошлой недели, намывала все вокруг и не переставала мне повторять, что надо брать себя в руки и что-то делать.

А я не хотела ничего делать, я хотела свою жизнь обратно — мужа и наше тихое семейное счастье. Он ушел полгода назад, и я его с тех пор не видела. Я из дома-то за это время вышла раз десять, ну не готова я к новой жизни, а как вернуть старую жизнь, понятия не имею. И уж точно не по маминым инструкциям.

— На что ты будешь жить? Деньги скоро кончатся.

— Мам, я знаю. Но пока еще немного есть. Как-то так сложилось, что у меня сбережений нет.

У нас вообще еще не начался раздел нажитого непосильным трудом. От мысли, что это придется делать, на меня с новой силой накатила тоска.

Честно говоря, я цеплялась за наш не случившийся развод как за ниточку. Вдруг он вернется? Первые месяцы я верила, что он вернется: раз не просит развод, значит все еще возможно. А сейчас в глубине души я понимала, что нет, не вернется, Игорь не такой. И пусть я не понимаю, как так случилось, откуда в наших отношениях появилась она, но что по-старому уже не будет, это точно.

— Да оставь ты ее, Зин, сколько можно? — это голос подал папа.

Ему тоже было велено присутствовать на операции по спасению меня. Он привозил маму на машине, таскал пакеты в дом, а потом растворялся на территории моего большого дома под предлогом что-то где-то починить. Сейчас он регулировал на кухне стеклопакет, который, по мнению мамы, неплотно закрывался, и оттуда дуло. Я этого не замечала. Но мама у меня дома чувствовала себя хозяйкой и следила за всеми моими косяками.

Боже, скорее бы они ушли. Хотя против папы я вообще ничего не имела. Он меня жалел и не приставал с инструкциями к жизни. А вот мама — это всегда пытка. Особенно сейчас, когда я на днище.

Я засунула в рот очередную ложку каши и посмотрела на часы над плитой. 11:30, еще часа два — и я останусь одна.

За окном выглянуло солнышко, в питерском климате это сродни чуду. Я встала, выкинула остатки каши в ведро, пока мама не видит, и убрала тарелку в посудомойку. Налив очередную кружку кофе, я подошла к окну.

Чудесное апрельское утро. В других обстоятельствах я бы допила кофе и пошла в свой сад готовить его к пробуждению после зимы. А сейчас я просто на него смотрела, у меня столько планов было на этот сезон, и всем им не суждено сбыться. Мы переехали сюда два года назад. А до этого три года строили наш великолепный, чудесный дом. Тут все придумано мной. Строительные работы уже закончены, а вот сад — это моя отдушина, и работ с ним еще много.

На заднем фоне уже пошла песня из серии «я в твои годы уже двоих родила и в школу отправила». О да, у меня есть брат, и он значительно успешнее меня. Сейчас пойдет история про Витеньку…

Я вышла на террасу и вдохнула свежего воздуха. На градуснике было +10. Я взяла плед с кресла и, завернувшись в него, села. От кофе поднимался пар. Здесь было тихо.

Ко мне пришел папа, сел рядом и молча закурил. Мне не нужно было с ним разговаривать, чтобы почувствовать его поддержку.

Мы помолчали, а потом я спросила:

— Пап, как ты с ней живешь?

— Хорошо живу, она дома тихая. Это она за тебя переживает, вот и разошлась.

Папа биофизик, и если не сидит в лаборатории, то закрывается в своем кабинете, куда даже мама ни ногой.

— Пап, в чем смысл жизни? Я не знаю, где взять сил пережить развод и сохранить веру, что в моей жизни будет счастье. Мне тридцать пять, и я у разбитого корыта, у меня ничего нет.

— Смысл жизни — заниматься любимым делом и быть счастливой.

— Меня тошнит от бухгалтерии, но ничего больше я не умею. Я не знаю, сколько смогу здесь прожить, но явно недолго. А что потом?

— Ты можешь переехать к нам, твоя комната в том же виде, как ты ее оставила, ты же знаешь. Мы с мамой тебе всегда рады. Поживешь у нас первое время, а там решишь, что делать.

— Ну нет. Мама меня с ума сведет своими наставлениями очень быстро.

— Дочь, ты умная, если захочешь научиться чему-то новому — у тебя получится. Что такое тридцать пять? Мне в полтора раза больше, но я не считаю, что моя жизнь закончилась. Никогда не поздно начать с начала, — сказал папа и закурил, а потом продолжил: — Просто поверь мне, через год тебе твои страдания покажутся такой глупостью. Ты молодая, у тебя вся жизнь впереди. Съезди в отпуск, поищи себя, развейся, а потом возвращайся и живи дальше. Ну не стоит он того.

В этот самый момент пропищала СМС, я посмотрела на экран телефона и прочитала: «Мне нужен развод». А потом следующая: «Освободи дом, я выставил его на продажу. Забирай все, что тебе нужно».

Первой мыслью было закричать: «Нет, не дам!» — и я убрала телефон в карман.

Папа увидел, что я поменялась в лице, и спросил:

— Что случилось?

— Игорь хочет развод, а еще он сказал, что продает дом и что мне пора сваливать, — сказала я, и слезы потекли у меня из глаз. Мой хрупкий мир надежд рухнул и разбился на тысячу осколков.

Папа обнял меня, как в детстве, и начал гладить по голове.

— Все будет хорошо, — повторял он, пока я рыдала в голос у него на плече. — Ты поплачь, потом легче станет. Но когда слезы кончатся, прислушайся к моим словам. Работа и время — лучшие лекари душевных ран.

Мама появилась, когда я уже перестала плакать и молча сидела, обхватив колени руками, глядя в одну точку. Села с другой стороны и сказала:

— Может, все-таки адвоката наймем? Тети Машин сын хотя бы, Колька, вон какой толковый стал, для начала сгодится. Дурочка ты моя, он же тебя с голой жопой оставит. Никому не нужны бывшие жены. Период добрости окончен. Теперь все эта новая заграбастает.

— Мам, спасибо. Нам делить нечего. Ты же знаешь, что земля — его мамы, двести лет назад купленная. Дом не оформлен в собственность. Мы до сих пор налоги платим как за деревянный дачный домик, который стоял тут раньше. В этот дом вбуханы все заработанные деньги, еще и кредит взят большой. Русский бизнес — это тебе не американская корпорация, тут самое ценное — связи, все остальное от налогов надежно спрятано. Делить фирму бессмысленно, она пустая. Игорь за два дня все действующие контракты на новую перекинет, если уже этого не сделал.

— В кого ты у меня такая бестолковая получилась? — спросила со вздохом мама.

— Ты что, считаешь меня саму виноватой в том, что Игорь меня бросил, а я еще и осталась без дома и денег? Мне что, по-твоему, нужно было делать?

— Надо было думать о своем будущем и откладывать хоть что-то на всякий случай.

— На всякий случай у меня был Игорь! — со злостью выпалила я и поняла, как жалко это звучит.

Прикусила губу и согласилась с мамой: я бестолочь. Закрыла лицо руками и опять заплакала. Ну как можно было подготовиться к разводу в браке? Это каким человеком нужно быть, чтоб готовить себе запасной аэродром? Я за годы семейной жизни ни разу не думала, что будет, если мы разведемся. Если такая мысль и залетала мне в голову, то я отгоняла ее как нереальную. Уж больно счастливо мы жили. Вместе работали, строили дом, пытались завести детей. Мне казалось, что это может быть только у людей, которые любят друг друга и планируют жить вместе до старости. Как же я ошибалась. В один миг я осталась без мужа, работы, дома и совместных планов.

До меня стало доходить, что он так долго ждал вовсе не от сомнений — он готовился к разводу. От этой мысли мне стало особенно горько. Жесткость и расчетливость — то, что помогало ему в работе, — теперь обернулось против меня.

Мы еще какое-то время молча посидели на террасе, я перестала рыдать. А потом, после моего клятвенного обещания начать искать работу, родители уехали. Еженедельный ритуал по спасению меня закончен.

Я ходила по пустому дому. Все кончено. Это больше не мой дом. А я так его люблю. Столько сил в него вложено. Я продумала здесь каждую деталь. Это мой проект, я сама подобрала все в этом доме.

Он хочет развод. Я слишком хорошо знала Игоря, чтобы понимать, что за этой короткой фразой стоит принятое решение. Я взяла вазу со стола и запустила в стену, а потом все, что попадало мне в руки, летело туда же или об пол. Я с неистовой силой крушила свой идеальный дом.

Мы познакомились в институте, на какой-то студенческой вечеринке. Мы учились на одном потоке и уже успели примелькаться, но вот личная встреча произошла только на пятом курсе. Он красавец и первый парень. Наш роман закрутился быстро и развивался стремительно. Мы были молоды и счастливы, и весь мир лежал у наших ног.

А сейчас? Что с нами стало? Я жила в выдуманном мире? Почему я не заметила, что мой муж уже с другой женщиной? В женских журналах пишут, что не заметить измену невозможно, а я не заметила, я была счастлива ровно до той минуты, пока не услышала: «Я ухожу». Эти вопросы без ответов я гоняла в своей голове, пока металась по дому из угла в угол.

Что за насмешка судьбы — сначала выйти замуж за самого завидного жениха, иметь все для счастливой жизни, а потом так бездарно это потерять. Почему у любви нет гарантий?

Хватит себя жалеть, в одном мама права: пора собирать себя в кучу. Мир все тот же, а я просто очередная брошенная женщина, нас таких миллионы.

Я достала ноутбук с мыслью посмотреть, какую работу нынче дают. Я никогда не искала работу, не писала резюме и не проходила собеседований. Сначала институт, потом аспирантура, которую я не закончила — Игорь велел бросать это мракобесие и идти работать к нему. Так начался наш семейный бизнес. Он строил дома, я после курсов бухгалтеров сводила дебет с кредитом, отчитывалась в налоговой, делала договоры. Я всегда была рядом, выполняла все его задания. Мне доставляла радость мысль, что мы работаем вместе, я гордилась этим, хоть сама работа мне не особо нравилась. Но вот Игорь — строитель по призванию, он горел своей работой, у него было много идей, и он воплощал их в жизнь. Это давало результат — наш бизнес процветал.

Опять я мыслями вернулась к Игорю и нашей счастливой жизни. Как же я по нему скучаю. Я вообще забыла, как это — жить самой. Последние тринадцать лет просто делала все, как он говорил. Зря, наверное. Он не был тираном и деспотом, просто он всегда знал, что делать, и не сомневался в выборе. А я из тех, кто тысячу раз отмерит — и не отрежет. Когда и где я потеряла себя и превратилась в приложение к Игорю?

Мои депрессивные мысли прервал звонок в дверь. Неужели мама вернулась?

Машка не вошла, а влетела, она всегда появлялась эффектно, заставляя всех вокруг обратить на себя внимание, а потом следить за каждым ее движением. Она была яркая, громкая, большая — от нее исходила бешеная энергетика. Вот и сейчас — желтый кислотный пуховик поверх розового плюшевого спортивного костюма делал ее похожей на новогодний шарик.

— Какая же сегодня холодина, скорее бы настоящая весна началась, как надоел дубак, — говорила она, пока снимала пуховик одной рукой, а второй уже обнимала меня. — Плохо ты выглядишь, мать, — добавила она после пристального осмотра.

Надо сказать, я действительно плохо выглядела. Не знаю, кто те женщины, которые от развода худеют, меняют прическу и вообще расцветают, я не такая. Волосы немытые в кукель завернуты, их надо бы не только помыть, но и покрасить, ногти без маникюра, цвет лица серо-зеленый, с темными кругами под глазами. Давно пора навестить косметолога. А еще я потолстела, не знаю на сколько, потому что давно ничего не надевала, кроме пижамных штанов. Я лежу и ем булки, которые всю жизнь себе запрещала. Какой смысл следить за собой, если я не собираюсь покидать территорию кровати в ближайшие сто лет?

— Так, собирайся, слышать ничего не хочу. У меня для тебя есть жилье и работа, — громко рапортовала Машка. — Не могу больше смотреть, как ты к дивану прирастаешь и в соплях своих тонешь.

— А ты не смотри, — отвечаю я. — Ты кофе-чай будешь?

Видимо, маман решила подключить тяжелую артиллерию. Ох, мама-мама, почему я на тебя так не похожа?

Мы дружили с Машкой со школы. Я писала за нее сочинения, а она решала мне физику. Закончив политех, она убрала свой диплом в шкаф и выучилась на психолога. «Какой я на фиг мостостроитель?» — заявила она. Как будто не было пяти лет сложнейшей учебы, она даже пробовать работать не стала. Легко смогла перестроиться и начать заново учиться. Сейчас она работает психологом в центре помощи трудным подросткам. Каким-то образом умудрилась родить двоих детей, и пока они в садике, занимается чужими трудными детьми.

— Я буду кофе, с коньяком хотелось бы, но я за рулем, поэтому просто кофе. Где там мамины котлеты?

— В холодильнике, достань.

Значит, точно мама прислала, видимо, экстренно, за котлеты. Машка любитель маминых котлет, и вообще она больше похожа на ее дочь, чем я, может, нас в роддоме перепутали?

— Я серьезно, собирайся. Я без тебя не уеду. Поживешь у меня. Работа для тебя тоже нашлась. В Репино, от меня вообще недалеко. Хватит умирать в своем замке. Сидишь, ждешь его как дура, а он не придет. Ты что, Игоря не знаешь? Он упертый, ошибок своих не признает, да и вообще ему эти твои страдания по барабану.

— Что за работа? — вяло спросила я. После прошедшей истерики у меня совсем не было сил спорить. Да и если не сегодня, то завтра точно надо отсюда уезжать. Я не тот человек, который закроется в доме и будет отстреливаться, защищая свое. Вот маму бы отсюда только мертвую вынесли. Она бы до последней капли крови свой дом не отдавала. А потом подожгла бы напоследок, если бы проиграла. А я из тех, кто обижается, плачет и делает как говорят.

— У Олега на работе какой-то форс-мажор. Ему срочно нужен дизайнер. Ты у нас девушка со вкусом и художественным образованием, подойдешь. Ты вон какую красоту у себя сделала. И тут справишься. Олег уже договорился.

Олег — это Машкин муж.

— Когда это вы успели сделать? С момента, как мама узнала, что меня выселяют, прошло часов пять. А у меня уже есть работа.

Мой вопрос остался без ответа. Машка была занята поеданием маминых котлет. Она отрицала мои страдания и никак не хотела признавать мою депрессию. За эти полгода она вытаскивала меня из дома своими психологическими штучками и заставляла, как могла, возвращаться к жизни. Я очень благодарна ей за старания, но можно я пока просто побуду одна?

За час я была умыта, одета и собрана. Спорить с Машкой было выше моих сил.

— Тебе нужно уехать из этого мавзолея семейной жизни. Потом вернешься за остальными вещами.

Машка хотела меня посадить в своего красного жука, видимо, до конца не верила, что я с такой легкостью соглашусь, и боялась моего бегства, но я сказала, что поеду на своей машине. Я без машины как без ног.

В салоне пахло счастливой жизнью — кожей и моими духами, я уже и забыла, как они пахнут. Последнее время я мало ездила, поэтому с превеликим удовольствием нажала на газ. Когда я закрывала ворота, в последний раз посмотрела на свой дом, сад, пруд и качели под яблоней и пообещала, что оставлю здесь свою грусть, печаль и тоску. Я научусь жить без Игоря и буду счастлива.

Прощай, мой милый дом.

* * *

Машка живет на Савушкина, в большом доме, на пятнадцатом этаже. Стеклянные джунгли новостроек в очередной раз впечатлили меня своей похожестью. Совершив несколько кругов по дворам, я таки припарковалась.

— Ну ты что, совсем в своей деревне парковаться разучилась?

Кстати да, загородная жизнь изменила мое отношение к городу-герою. Обилие людей и машин стало действовать на меня угнетающе еще до того, как я вошла в анабиоз печальной брошенки.

Нас встретил черно-белый хаски. Как только мы вышли из лифта, он учуял хозяйку и залился радостным лаем. Я обожаю эту породу, Джек — великолепный пес. Я всегда мечтала о собаке. В детстве это было категорическое нет от мамы, а потом я ждала, пока построится дом. А вот что не дало мне реализовать мечту после переезда? Ах да, Игорь был против, мы много путешествовали. Он говорил: будут дети — будет собака.

Следом за Джеком прибежали дети — Мишка и Гришка, похожие друг на друга как близнецы, но они такими не были. Миша старший, ему шесть лет, и он похож на медвежонка. Лохматый, кудрявый и очень подвижный толстячок — его милое круглое личико так похоже на Машкино. Я помню ее такой в первом классе, когда мы стояли на линейке и у нее двигалось все.

Гриша при тех же кудрях, лохматости и припухлостях, имея поразительную внешнюю схожесть с матерью и братом, обладал темпераментом отца.

— Ура, мама пришла! — кричал Миша и бегал вокруг нас.

— А что ты нам принесла? — спрашивал Гриша со взглядом рыжего кота из мультика «Шрек», когда я наклонилась его обнять.

— Джек, заткнись, хватит лаять, тупая собака, — пыталась перекричать детей и собаку Машка. — Фу! Я сказала, место!

— Мне очень стыдно, дети, но я ничего вам сегодня не принесла, завтра обязательно исправлюсь, — мне действительно стало стыдно, что я про них вообще забыла.

— Привет-привет, — это вышел отец семейства Олег.

Мы дружили семьями много лет. И хоть изначально Машка была моей подругой, мужьями мы обзавелись в один год и часто бывали в общих компаниях.

— Дети, за мной, пошли дальше собирать железную дорогу, — сказал Олег после того, как сначала поцеловал жену, а потом обнял меня. Дети с радостными визгами побежали наперегонки обратно в комнату.

— Пойдем, дорогая, на кухню, отпразднуем твой переезд, я успела прихватить из твоего дома бутылку вина и мамины котлеты.

Когда она успела это сделать, если каждую минуту стояла у меня над душой и контролировала сборы?

Элегантная барная стойка разделяла пространство между кухней и гостиной, на ней уже стояли бутылка вина и контейнер с котлетами.

К слову, мы обе любили пожрать, только я всегда контролировала себя и жестко следила за тем, что попадает мне в рот, а вот Маша ни в чем себе не отказывала. Результат был виден в фигуре, но не в радости жизни и любви к себе. Я находила в себе тысячу изъянов и безжалостно их истребляла. А Машке было пофиг. Она любила себя и жизнь и была абсолютно счастливой с двадцатью лишними килограммами.

— С завтрашнего дня на диету, — неожиданно для себя заявила я. — Новая жизнь так новая жизнь. Проще всего начать с того, что я умею делать, — худеть.

— Я тебе как психолог заявляю: диеты — это зло.

— Ты детский психолог, откуда эти знания?

— Я все знаю.

— Смелое заявление, я вот ничего не знаю, кроме того, что у меня лишних килограмм пятнадцать, а то и больше, и сами они никуда не денутся.

К котлетам на столе добавились еще контейнеры — очень похожие на мамины.

— Ну не пропадать же добру, тетя Зина велела всю еду забрать, она ж свежая. А мне сегодня не до готовки, у нас все сожрано, — приговаривала Машка, открывая контейнеры, и с пристрастием осматривала содержимое.

Это точно, у Машки никогда ничего не пропадало. Я наполнила бокалы и произнесла:

— Я хочу выпить за тебя, моя подруга, спасибо за все. Ну и за новую жизнь.

— За нас!

У моих ног улегся Джек и очень грустными глазами смотрел на меня и на котлеты.

— Ничего ему не давай, он на диете. С этими породистыми собаками сплошной головняк. Я его на натуральный корм перевела, здоровее будет. А то он на корме все заблевал.

Огромные голубые глаза смотрели на меня, и вся грусть собачей жизни читалась в них. Хотя бы одну котлетку…

Дети бегали туда-сюда, показывали мне свои игрушки, по очереди залезали ко мне на колени и задавали вопросы.

— А ты к нам надолго?

— Не знаю, думаю, на пару недель.

— Ура!

— Ты можешь оставаться столько, сколько надо. Мы все время на работе. Олег не против, он уходит в семь, а приходит в десять вечера. А мой график ты знаешь.

— Спасибо.

— Давай составим план, я тебе как психолог говорю, что тебе нужна цель и новый план.

— Зачем?

— Чтоб жить дальше.

— А нельзя просто жить?

— Можно, но с планом легче.

— Хорошо, давай составлять план моего выхода из жопы в счастливую жизнь, — согласилась я и разлила остатки вина по бокалам. — Доставай вторую бутылку, спертую у меня из дома.

— Почему спертую — взятую. И я не говорила, что взяла две.

— А я сама догадалась и почти уверена, что ты взяла все, что были, а это как минимум три.

— Ты что, против? Сама же пьешь. Я просто быстрее сообразила, что у меня дома вина нет, а поводов его выпить как минимум три: переезд, развод и новая работа, — перечисляла Машка, доставая из пакета следующую бутылку вина.

— Мы это вино привезли из Испании, оно безумно дорогое. Хотели им отпраздновать мою беременность, но у судьбы другие планы. Отпразднуем развод, — сказала я и с грустью уставилась на бутылку.

— Так, гони прочь эти мысли. Мы сегодня празднуем начало новой жизни, а не вспоминаем старую. Давай план составлять. Чего ты хочешь от жизни? — сказала Машка и с хлопком открыла игристое вино, которое тут же налила в те же бокалы.

Игорь бы подавился от такого кощунства. Он разбирался в вине, был ценителем и пытался просвещать меня. Но в этом была вся Машка: нюхать вино и смаковать нотки чего-то там было ей не свойственно.

— Я не знаю, чего хочу. Я думала, что хочу ребенка, но после того как Игорь ушел, я испытала облегчение, что эта гонка за беременностью прекратилась. Я еще утром хотела лежать и оплакивать свою разбитую семейную жизнь. Я скучала по Игорю и ждала его возвращения, а теперь я у тебя на кухне пью вино и ничего не чувствую.

Слезы сами по себе потекли у меня по щекам, я стала их вытирать руками. Машка протянула мне салфетки и строгим голосом сказала:

— Плачь, план меняется, будем изгонять сырость из твоего тела, потом план. Сколько ж в тебе слез, мать?

Под вторую бутылку вина за триста евро я рыдала в голос так, что в какой-то момент Джек стал подвывать, а дети перестали бегать и затихли на диване. Две пары глаз наблюдали за мной из-за спинки дивана со страхом и любопытством одновременно, как могут только дети.

На моей фразе: «А еще я никогда не нравилась его маме, и теперь она может быть довольна», — под мои затухающие всхлипывания Машка открыла третью бутылку и произнесла:

— Надеюсь, это просто вино и с этой бутылкой ничего не связано.

Зашел Олег и сел рядом.

— Детей пора спать укладывать, но я не могу, Олежка, уложишь, а? Тут такие слезы, что не оторваться, я уже и сама поплакала.

Мы сидели за столом, обе заплаканные и пьяные, зрелище то еще.

— Не печалься, мать, все будет хорошо. Поживешь у нас, оклемаешься, мы тебя снова замуж выдадим, за нормального мужика.

— А что, Игорь был не нормальный?

— Нет, но он какой-то неживой был, и ты с ним радость жизни потеряла. Работу я тебе нашел хорошую, все как ты любишь. Мой начальник — мужик золотой. Я три года у него работаю. Дом достроил, осталась отделка. Он там уже жил с семьей, но случился скандал у него с женой, и она пропала. Говорят, уехала жить в их питерскую квартиру. Трубку не берет, когда я ей звоню. У меня работа полным ходом — она мне давала основные инструкции по оформлению. У нее две девочки дизайнера были в помощницах, но их Валерий Петрович в тот же день уволил и сказал мне самому разбираться или искать новых. Я пока никого не нашел, а сам не знаю, что делать. Голова лопается. Так что ты мне очень поможешь.

— Думаешь, я справлюсь? — заплетающимся языком спросила я.

— Конечно, справишься! Разве есть другие варианты?

— Так я же не по этой части. Я бухгалтер! Кстати, отличный главный бухгалтер, может, ему такой нужен? Вдруг он поймет, что я вообще не бум-бум?

— Ты бум-бум! Не бойся. Слушай, тебе нужна работа? Мужик золотой, а ты талантище, тем более ты же когда-то это делала для себя в своем доме.

Вот так лихо Олег сделал из меня дизайнера, и не имеет значения, что я этим занималась один раз, для себя. Все-таки у них с Машкой много общего.

Время близилось к полуночи, дети уложились, вино выпилось, слезы высохли, и мы как-то незаметно стали вспоминать старые времена и смеяться. И тут в мой очень пьяный мозг пришла идея, которую я озвучила, прежде чем успела додумать:

— А я тебе показывала, на кого меня Игорь променял?

— Нет, говорила, что это тетка, которая пришла вместо тебя.

— Давай я тебе ее покажу!

Мне нестерпимо сильно хотелось услышать от Машки, что я лучше. А еще что она по фотографиям видит, что она плохая. И Игорь скоро одумается и приползет на коленях обратно. Не менее пьяной Машке эта идея тоже понравилась. Сейчас нет никакой проблемы найти человека в интернете. Через пять минут мы оказались на странице Танюшки-Ягодки. Лайф-коуч. «Трачу лучшие годы на счастье», — гласила ее страница.

— А как это — главбух-коуч? Я таких раньше не видела. Она еще и психолог? — вмиг оскорбилась за профессию Машка. Разве можно совмещать?

— Я не знаю, первый раз слышу. Она все может. А еще говорят, женщине с ребенком сложно найти мужика. Как можно начать отношения с женатым мужчиной?

С экрана на нас смотрела улыбающаяся женщина. Много фотографий ее и детей. Мы просмотрели их все. Молча. А еще на нескольких последних появился Игорь. Идиллические картинки, как они вместе гуляют по парку, пронзили меня в самое сердце. Я задыхалась от боли. Веселье от желания подсмотреть чужую жизнь вмиг улетучилось. Зачем я туда полезла? Она украла мою жизнь — эта мысль пульсировала у меня в мозгу. Ой не стоило сюда лезть…

— Да она тебе в подметки не годится, посмотри, какие у нее морщины, и вон седина видна. А еще у нее явный лишний вес, — пыталась подбодрить меня Машка.

Но это все не помогало. Я видела счастливую влюбленную молодую женщину. Без морщин и лишнего веса, это все Машка для меня пристально рассматривала. Я так хотела быть на ее месте. Лучиться счастьем. А Игорь? Я его таким никогда не видела. Или видела в молодости, но не помню этого? Он смотрел на нее с обожанием.

— Так и хочется поставить лайк на это фото счастья на костях, — грустно сказала Машка и попыталась попасть пальцем в сердечко.

— Нет. Ты что? Она ж увидит, что это я смотрела. Я не доставлю ей такой радости. Я и так уничтожена в хлам. Это был контрольный выстрел в голову, — сказала я и выключила телефон.

— Пора спать, утро вечера мудренее, — сказала Машка и шатающейся походкой удалилась в спальню.

Я убрала посуду со стола в посудомойку, а еду в холодильник. Под грустным взглядом собаки в холодильник отправились остатки котлет.

Я пошла спать в детскую комнату, где меня ждал расстеленный диван. Джек засеменил за мной. Ему строго-настрого было запрещено входить в детскую, но, как и все в этом доме, он не был приучен к порядку.

Пустота. Пустота в голове, в сердце и в мыслях. Завтра новый день, надеюсь, мне станет легче. И я найду в себе силы его пережить.