Веления рока

Валентин Тумайкин, 2013

Интригующие сюжетные линии романа, причудливо переплетаясь, повествуют о жизни в далеком донском хуторе в переломные 80-90-е годы XX века. Непростыми путями идут главные герои к своему счастью. Они всячески доказывают свое право на любовь. Но им не удается обрести покой и умиротворение. Финал романа – трагичен. Своеобразная манера повествования с множеством ярких лирических отступлений делает чтение захватывающим. Тонкий юмор и грустный сарказм рисуют картину событий выразительной и реалистичной. Большое по объему произведение читается на одном дыхании. По значимости отображения исторического момента эта книга может стоять в одном ряду с «Тихим Доном» М. Шолохова.

Глава VI

Земное притяжение

Снег, выпавший перед Новым годом, растаял. Недолго продержалась ясная погода, потом похолодало и посыпалась мелкая, колючая крупа. По низкому небу тянулись серые облака. Такие же серые тянулись и зимние дни, похожие один на другой, как близнецы. Настю не покидали мысли, которые она постоянно гнала от себя, — мысли о загубленной молодости и о той жизни, которая у нее могла бы быть. Девушка пыталась восстановить прежние отношения с подругами, с которыми до замужества бегала на танцы, в кино, найти сочувствие у них. Но подружки всегда были заняты, всегда куда-то торопились: общих интересов уже не существовало, разговор не клеился.

Они казались неоткровенными и — в этом Настя нисколько не сомневалась — между собой осуждали ее за измену мужу, подсмеивались над ней.

После развода с Семеном к Насте прилипло ласковое, но очень обидное прозвище «вдовушка». Другая впрямь похоронит своего мужа, но никто и не вспомнит, что она вдова. А Семен был живой, однако прозвище «вдовушка» закрепилось за Настей прочно. Теперь подруги, да и другие называли ее за глаза не иначе, как Настя-вдовушка. Прежде жизнерадостная и общительная, она вынуждена была уединяться и все свободное от работы и домашних дел время просиживала на диване с книгой в руках.

Никто в хуторе не мог сравниться с Настей своей красотой. Она это знала, парни и теперь засматривались на нее. Выбрать из них жениха и выйти замуж она могла бы хоть завтра, но, думая об этом, девушка не испытывала ни восторга, ни огорчения. Изведав все прелести семейной жизни, она смотрела на нее другими глазами, ей вовсе не хотелось повторить все заново.

А ее история с кучерявым «камазистом» почему-то возродилась и стала обрастать все новыми и новыми подробностями. Говаривали, что она, мол, на прошлой неделе собрала свои узлы и поехала в Семикаракорск, там отыскала своего любовника, и сама заявилась к нему. Только его мать, увидев незваную гостью, сразу же вытолкала ее из дома. Давно в хуторе не было таких событий, и теперь все нарадоваться не могли возможности посплетничать от души. Однако время шло, и постепенно Настина репутация восстанавливалась. Кое-кто еще что-то сочинял, потом все разговоры, обретя характер вздорной выдумки лихих людей, прекратились и вовсе. Что бы там ни говорили, Настя была неплохой женой: Семен у нее всегда ходил начищенным, наглаженным, — это все знали и не забыли.

В Насте была и природная смекалка, и доброта, и открытость. Людям нравилось с ней общаться, делиться своими бедами и радостями. Они относились к ней как к интересному собеседнику. И она с удовлетворением для себя отмечала, что они больше не считают ее легкомысленной. Особенно ей льстило уважительное отношение к ней директора совхоза Захара Матвеевича. Он любил беседовать с Настей и о пустяках, и о делах серьезных. А заходил он в ее каморку поговорить, когда у него было или очень плохое или очень хорошее настроение. Настя часто видела на его лице удивление, когда она высказывала свое мнение. Особенно он приходил в изумление, когда она запросто переводила с английского принесенную им какую-либо инструкцию. Однако Настя по-прежнему чувствовала себя не в своей тарелке, замечая снисходительное к себе отношение. И дни проходили за днями, не принося никаких изменений.

* * *

Наверное, еще долго продолжалась бы такая неопределенность в жизни девушки, если бы не случай. Дело было вечером. Настя не могла справиться со своим отвратительным настроением: ей ничего не хотелось делать, она даже не стала ужинать. Ходила из угла в угол и мурлыкала себе под нос: «Маришка, ты Маришка, люблю тебя я сроду». И от этой мелодии она не в силах была избавиться. В конце концов, не выдержала, оделась и отправилась к родителям. Выйдя на дорогу, в темноте увидела впереди человека. Пригляделась и окликнула:

— Эрудит, ты? — Человек остановился. Поравнявшись с ним, она сказала: — Не ошиблась. Со свету в темноте ничего не видно, вот теперь вижу, что ты. Откуда шагаем?

— У Борьки Лагунова был. Мы с ним искали человечков в телевизоре.

— Нашли?

— Ага, они маленькие такие, шустрые, бегают быстро, вприпрыжку, никак не поймаешь.

— Надо же! — сказала Настя и оживилась.

— Да Борька днем сказал, что у него телевизор поломался. Ну, мы сразу после работы пошли к нему домой, ремонтировать.

— Ты чего, радиолюбитель?

— Полный валенок, как и он. Просто телевизор у него первобытный, все равно выбрасывать. Мы так, от нечего делать. Целый вечер проковырялись. Главное, все лампы горят, а не работает. Чего мы с ним только ни делали: и били по нему кулаками, и вверх ногами ставили, — лишь в смоле не кипятили. Но все-таки нашли причину: там один проводок мотался. Мы его припаяли, собрали все, как было и, представляешь, заработал. Сами удивились.

— Умница! Кулибин! — похвалила его Настя.

Так, разговаривая о всякой всячине, они дошли до дома Настиных родителей. Настя свернула на тропку, а Эрудит пошагал дальше. В комнате она посмотрела на часы. Стрелки показывали без двадцати восемь.

На другой день барометр Настиного настроения качнулся в другую сторону. Утро выдалось мглистое — густые тяжелые облака заволокли все небо. К полудню они начали редеть, приобретая причудливые формы, и солнечные лучи, прорвавшись в просветы между ними, радостно осветили зимний пейзаж.

Придя домой после работы, Настя приготовила ужин, поела и, решив сегодня не ходить к родителям, взяла в руки книгу. Впервые за многие дни она почувствовала в себе бодрость — и то, что раньше наводило на нее тоску, как бы отодвинулось, потеряло свои очертания. Она сидела на диване, уткнувшись в книгу, и ни о чем не думала. Дочитав главу, просто так взглянула на часы — было без двадцати восемь. Словно что-то подтолкнуло ее идти на улицу. «Сейчас выйду и снова встречусь с Эрудитом», — мелькнуло в ее голове. Не придав этому предположению никакого значения, она, застегивая на ходу пуговицы куртки, оказалась за калиткой. И поразилась увиденному — по дороге шел Эрудит. Настя невольно рассмеялась. Эрудит остановился.

— Невероятно, — сквозь смех сказала Настя, — сейчас собиралась на улицу и подумала, что опять увижу тебя. И вот ты тут как тут.

Она пошагала рядом с ним.

— Перст судьбы, — подметил Эрудит.

— Это точно. Не хотела сегодня идти к матери, ну раз уж попался такой волшебный попутчик, так и быть, схожу. Вы с Борькой опять человечков ловили?

— Угадала. Вчера я только ушел, его телевизор снова ножки протянул.

— Можно мне спросить тебя кое о чем? Просто так, из любопытства, — заглядывая сбоку Эрудиту в лицо, спросила она.

— Спрашивай.

— Вы чего со своей Чернышевой, поругались что ли? Смотрю: один ходишь.

— Еще до армии.

— Сильно поссорились?

— Да ну. Там смешно было. Я пошутил: говорю, давай сотворим ребеночка, будет больше гарантии, что ты меня дождешься из армии. А она мне такого наговорила.

— Ты зря принял ее слова близко к сердцу. Обычная истерика.

— Знаю. Дело тут не в словах. Я сам уже об этом думал. Но она потом на проводы не пришла, письма в армию не писала. Наверно, ждала, что я первый напишу.

— А ты ждал, чтоб она — первая?

— Разумеется. Она же должна была признать, что не права.

— Это с какой стороны посмотреть. На мой взгляд, в этой вашей ссоре твоя вина. Если бы не твоя неудачная шутка, ничего бы такого не случилось.

— Мне теперь все равно.

Последовала пауза.

— А ей, наверно, не все равно, — заговорила Настя опять. — Пока ты в армии был, она ни с кем не встречалась. По-моему, и сейчас все ждет тебя.

— Это ее дело, — сухо сказал Эрудит.

Настя посчитала, что Эрудит поступил с Ниной Чернышевой не совсем справедливо, но, поняв, что он больше не хочет говорить о ней, тоже продолжать не стала. Только заметила:

— Понимаю. Вообще-то мне безразлично. Я просто подумала, сколько девчонок вот так из-за своей гордости страдают. — Увидев, что в родительском доме света нет, добавила: — Мои предки уже спят, не буду их беспокоить. Пойду тоже дрыхнуть.

— А мне спать не хочется, давай я тебя провожу, — предложил Эрудит. Настя рассмеялась.

— С этим твоим решением я, пожалуй, могу согласиться.

И они пошли в обратном направлении.

— Чем ты еще занимаешься, кроме ремонта телевизоров? — повернувшись к Эрудиту, спросила она.

— Чем придется.

— А конкретнее? С учебниками сидишь, поступать в институт собираешься.

— Откуда ты это знаешь?

— Знаю.

— Да, хочу еще раз попытаться. Но сомневаюсь. Как сказал мне один друг в армии: без взятки нечего и соваться.

— Раньше поступали как-то. Моя мать рассказывала, что не давала никаких взяток. Еще и стипендию получала.

— То было раньше.

— Сколько надо платить?

— Полторы тысячи — минимум.

— Много, я таких денег никогда не заработаю. У меня ведь тоже были мысли поступить учиться. Значит, мне институт не светит, даже и мечтать не стоит.

— Почему?

— С моей зарплатой столько за всю жизнь не накопишь.

— У тебя родители есть, помогут.

— А что родители? Мама одна работает. Отец заболел, документы на ВТЭК собирает, вроде бы вторую группу инвалидности обещают дать. Но зависит тоже от взятки. Там у них так: заплатишь хорошо — дадут вторую группу, мало — третью. Отец это все уже прощупал. Да еще такая волынка с бумажками. Здоровый станешь инвалидом, пока соберешь все справки. А ты на какой факультет хочешь поступать?

— На философский.

Настя посмотрела на парня так, как будто желала понять, пошутил он или нет и с веселой улыбкой, легонько подтолкнув его в бок, спросила:

— Ты чего, серьезно?

Эрудит тоже улыбнулся.

— Вполне.

— И где потом будешь работать?

— Я не для работы. Просто мне интересно узнать: кто мы? Зачем живем? И вообще, хочу понять, что такое жизнь и весь этот мир?

— Это интересно. Если бы кто-то другой сказал мне такое, я бы не поверила. Но ты у нас уникум, тебе верю. Да по-моему, ты и так уже все знаешь.

— Все знать нельзя, только дураки все знают и понимают.

— Это точно! Глупый человек как возьмется учить уму — разуму — конца нет!

Эрудит повернулся и, прежде чем продолжить разговор, посмотрел в сторону, как будто терзаемый какими-то мыслями.

— Знаешь, о чем я вчера прочитал? — начал он. — О том, что люди вообще не живут, лишь собираются жить. Человек не может находиться ни в прошлом, ни в будущем, только — в настоящем. Но что такое настоящее? Это мгновение, которое постоянно ускользает, мы никогда не задерживаемся в нем и всегда стремимся в будущее. Но в будущем невозможно находиться, оно не существует. Будущее — это смерть, которая грозит людям в любое мгновение. Мы слабы, смертны и так несчастны, что для нас нет утешения ни в чем; мы не живем, а со страхом, которым пронизан каждый миг, мчимся к пропасти. Таким образом, наше предназначение — это не жизнь, а борьба со смертью и в то же время стремление к ней. Если бы мы жили, а не готовились к жизни, то зачем бы рвались в будущее? Зачем? Наоборот, старались бы всеми силами его отдалить. Но мы мчимся, торопимся. Настоящее нас не устраивает, оно нам не нужно. Нам надо туда, к самому неведомому, к смерти, которая откроет врата вечности. Почему? Потому, что в подсознании людей сохранилась память о рае, из которого были изгнаны наши прародители. С тех пор всегда души воздыхают по родному дому, постоянно ищут к нему путь. Жаждут быстрее вырваться из этого жестокого мира и вернуться к своему создателю. Но что ждет человека за роковой чертой?

Никто не знает. Вот поэтому нас охватывает боязнь небытия, леденящий страх перед неизвестностью.

Настя посмотрела на Эрудита с удивлением: ей казалось невероятным услышать такое.

— Да, — сказала она, помолчав. — А ведь так оно и есть! — Ей не хотелось еще больше углубляться в чащобу ужасной неизбежности, она что-то обдумала и, оставаясь под впечатлением рассуждений Эрудита, совсем не весело произнесла: — Знаешь, мне кажется, ты поступишь учиться. Ты же отличник.

— Отличник, да что толку. Мне главное — успеть к лету деньги собрать. Пока только четыреста двадцать рублей накопил. А так, в основном вроде все выучил. Сейчас вот на иностранный налегаю.

Так они гуляли и беседовали до одиннадцати часов. Возле Настиного дома попрощались.

* * *

В следующий вечер они, конечно же, встретились опять. Дождавшись, когда стрелки на часах показали без двадцати восемь, Настя вышла на улицу. В темноте напрягла зрение — Эрудит стоял перед ее домом. Девушка подошла поближе, многозначительно помолчала, потом спросила:

— Ты чего тут делаешь?

— Мне вчерашний случай показался занимательным. Я подумал: дай-ка, устрою тебе еще один сюрприз.

Голос его был искренним, чуть задорным и даже нежным.

— Ты другого ничего не мог придумать?

— Мог. И сейчас могу. Давай будем гулять всю ночь, до утра.

— С чего бы это? Как-то не похоже на тебя, — удивилась она. — Я всегда считала тебя серьезным парнем. Ну-ка скажи мне честно, зачем так долго слоняться по улице? — Она поймала себя на том, что говорит с некоторым превосходством над Эрудитом и поспешила исправиться, смутно почувствовав нежелательную реакцию от него.

Эрудит не обратил никакого внимания на Настины манеры и переспросил:

— Зачем шляться?

— Я сказала не шляться, а слоняться.

Эрудит рассмеялся.

— Какая разница, главное, что б до утра.

— В таком случае, я согласна.

И они гуляли до самой полуночи. На небе не было ни облачка. Молодой месяц и звезды на нем светились очень ярко и казались прозрачными. Настя предполагала, что Эрудит интересный человек, но не настолько. Она с удовольствием слушала его забавные бесконечные истории: откровенно наивные, но, как ей казалось, очень смешные.

Конец ознакомительного фрагмента.