Дети Эльцинда

Вадим Юрятин, 2016

«…Идея этой книги родилась у автора достаточно давно, но не могла быть реализована в силу достаточно плотного рабочего графика. Лишь болезненное состояние, вызванное, как сейчас очевидно, как раз чрезмерной трудовой активностью, позволило на какой-то момент вырваться из оков окружающей действительности и посвятить себя творчеству. Лёгкая неадекватность автора в период написания сей книги нашла свое отражение в тексте, однако переделывать написанное «на свежую голову» означало бы фактически лишать её как раз того, чем она может быть интересна. Тем же, кто с негодованием обнаружит в книге некие (несуществующие на самом деле) неподобающие оттенки, могу пояснить: автор никогда и ни при каких обстоятельствах не придерживался и не придерживается националистических взглядов, также он далеко не всегда разделяет мысли и поступки своих героев…»

Более подробное знакомство с Большим

Вечером в трамвае утренняя мелодия снова как будто повторилась, жесткие гитарные риффы с примочкой «Дисторшн», сопровождаемые параллельной бас-гитарой и множественными ударами барабанщика по тарелке, сменились мягкими, вкрадчивыми переборами «акустики», следом за которыми шел вокал. Вадим в полусне пытался услышать этот голос, несущийся то ли изнутри, то ли издалека, звучащий то ли на русском, то ли на английском, только пол вокалиста он мог установить точно — это был мужчина, певший с характерной «сиэтлской» хрипотцой. Мелодия окружала Вадима, сжимала и поднимала его так, что он, сидя с закрытыми глазами в кресле трамвая, мог видеть себя откуда-то сверху стоящим на сцене с гитарой; вот заканчивается куплет, обрывается соло, бас с резких прямых нот уходит на чуть слышное бормотание, барабанщик «считает» палочкой по тарелке: 2-3-4 — «снаружи» это слышно как «тс-тс-тс»; и вот, наконец, снова со всей мочи двумя пальцами с прицелом по четвертой и пятой струне!..

Вадим приоткрыл глаза и покачнулся вперед, приглядываясь, т. к. ему показалось на миг, что часть песни он исполнил только что нечаянно для всех пассажиров трамвая. Убедившись, что его никто не слышит, и трамвай наполнен сонной пустотой, Вадим снова откинулся в кресле и продолжил внутреннее созерцание музыки.

В то же самое время сосед Вадима Иван Большаков, несмотря на закрытые глаза и усталый вид, тоже не спал. Отчасти в этом была виновата музыка. Однако спать Ивану не давала не только песня группы «Коловрат», прославляющая героев Русской Освободительной Армии, но и мысли. Тяжелые мысли наполняли его коротко обритую голову.

Большой в свои 22 года уже успел не только сходить в армию, но и жениться. Его избранницу звали Ларисой. Ваня и Лариса, или Лара, как он её обычно называл, были знакомы еще со школы, однако закрутили роман только год назад. Через полгода поженились, а месяц назад Лара объявила Ивану, что ждет от него ребенка.

Известие это Ивана, скорее, обрадовало: еще один белый русский человек появится в стране, которая и так скоро обеднеет людьми (говорят ведь, что даже целый план существует, как обезлюдить Россию). Но, несмотря на радость от сознания, что «нашему роду не бывать переводу», Ивана немного смущало отсутствие у него на тот момент постоянной работы.

Отсутствие работы еще не значит, что Ваня ничего не делал. Напротив, жизнь Большого была наполнена множеством событий. Например, он играл в рок-группе, точнее, в РАК-группе, то есть в группе, играющей РАК. Стиль этот, недавно пришедший к нам из Европы, прежде всего из Англии, наиболее полно отражал духовные поиски Ивана в мире, где «белому человеку уже поссать спокойно нельзя на чурекский ларек», как охарактеризовал сам Иван окружающее его бытие при составлении протокола за мелкое хулиганство, совершенное в состоянии сильного опьянения. Увы, группу White Aryans, бас-гитаристом которой Большой числился, преследовали в основном творческие неудачи и кризисы. За два года своего существования и вялых репетиций парни смогли лишь дважды выступить перед большой публикой, оба раза на сцене родного ДК имени Менжинского. Публика, представленная в основном родственниками и друзьями музыкантов, хлопала и ууукала, подбадривая выступавших и вселяя в них надежду на будущее. Однако, хоть потенциал White Aryans был, безусловно, еще не до конца исчерпан, последние полгода коллеги по РАК-группе почти не репетировали.

Большой также был членом фанатской группировки (или, как еще модно говорить, «фирмы») «Юрятинские волки», которая поддерживала местную футбольную команду «ШихСил». Сказать «был членом» — скорее, обидеть, поскольку, хотя фирма была организована задолго до прихода в нее Большого, он очень скоро заслужил в ней авторитет среди товарищей и стал кем-то вроде наставника для подрастающего поколения. «ШихСил» была старинной юрятинской футбольной командой, долго болтавшейся между вторым и третьим дивизионами и, наконец, недавно вышедшей в высшую лигу российского футбола. Название «ШихСил» появилось недавно (в советские годы клуб назывался всего-то «Труд») и вроде бы означало, хотя никто об этом не говорил прямо, «шихта и сильвинит», поскольку основными спонсорами футбольного клуба были предприятия горно-металлургического и нефтехимического комплексов. Противники «ШихСила» любили поиздеваться над «шихтой», являющейся составной частью названия. Слово это, в русском языке не самое благозвучное, фактически стало обозначением всех фанатов юрятинской команды. «Шихта! Шимпанзе!», — кричали фанаты из других секторов, завидев бело-зеленые шарфики шихсиловцев. «Мы шихта, а вы дерьмо!» — скандировали в ответ юрятинцы.

Ваня гордо носил футбольный шарф «ШихСила», ходил на все домашние матчи и отчаянно дрался с фанатами других клубов. О драках представители противоборствующих команд договаривались заранее, затем происходила мобилизация коллективов и, наконец, битва. Подобные мероприятия собирали от 10 до 50 человек с каждой из сторон и не всегда заканчивались успешно для «Юрятинских волков». Так что Большой иногда приходил домой с сильно оттопыренными ушами, расплющенным носом и синяками под глазами. Жена это увлечение Ивана вслух не одобряла, но про себя немного гордилась тем, что ее Ванечка «такой сильный».

Однако, как любил говорить отец Вани, «сильный еще не значит богатый». Понимая всю очевидную несправедливость данной пословицы, Иван вынужден был смириться с окружавшей его капиталистической действительностью и пойти искать работу.

Нельзя сказать, что Большой филонил и отлынивал, — нет, Иван уже много где попробовал свои силы: ему удалось некоторое время побывать и продавцом в магазине, и грузчиком на железнодорожном вокзале, и даже сотрудником группы быстрого реагирования при местном Управлении внутренних дел. Последняя работа нравилась Ивану более всего, она позволяла совместить приятное с полезным: возможность подраться и заработать денег. К сожалению, несмотря на все рвение, которое Иван проявлял во время задержаний хулиганов и алкоголиков, а может, как раз именно из-за оного, по истечении двух месяцев работы в органах Ваню оттуда попросили.

Вообще, почему-то Большой нигде, ни на одной работе дольше двух месяцев не задерживался. По окончании испытательного срока работодатели всегда отправляли его домой.

После милиции Иван пробовал свои силы в некоей канадской экспортно-импортной организации, опутавшей своими щупальцами в 90-е годы двадцатого века всю Россию. Сейчас, по прошествии лет, достаточно трудно со всей определенностью сказать, что организация эта вообще существовала, поскольку она, мало того что не имела названия (во всяком случае, никто его не помнит), у нее не было ни очевидной структуры, ни ярко выраженного руководства. Если организация была экспортно-импортной, то что и как она перемещала через границу? В конце концов, почему она была канадской? В чью же, интересно, канадскую голову пришла идея собрать со всех концов нашей страны тысячи молодых людей, чьей основной и единственной задачей было впаривать случайным прохожим втридорога ненужные им китайские вещи, ломающиеся в течение месяца со дня начала эксплуатации?

Утро в канадской экспортно-импортной компании начиналось с бодрой оперативки, которую проводил некий начальник по имени Семён, приветствовавший персонал впаривальщиков неизменной фразой: «Как дела?!». Отвечать надо было: «Зашибись!». Обязательно с восклицательным знаком и выражением дикого счастья на лице. Дальше следовало: «Как настрой?!» — от Семена и, соответственно, — «Отлично!» — от персонала. Ваня также со всеми орал, также излучал счастье от сопричастности к общему делу. Позже, вспоминая свою бытность в канадской экспортно-импортной организации, Большой замечал, что нечто похожее он видел в кадрах столь любимой им немецкой кинохроники военных лет, те же счастливые лица, те же короткие возгласы приветствий.

В последний день работы в канадской экспортно-импортной компании Иван распространял швабры. Отличие «канадских» швабр от швабр обычных было в плохо сделанном и постоянно заедающем механизме, с помощью которого можно было менять положение прикрепленной к швабре тряпки. Тряпка, сделанная из какого-то синеватого материала, напоминающего поролон, после недели использования по назначению начинала скатываться, т. е. покрываться мелкими катышками, и в скором времени приходила в полную негодность, заменить же ее на аналогичную не представлялось возможным, поскольку канадская компания специализировалась исключительно на одноразовых товарах и не имела комплектующих.

Стандартным набором фраз для привлечения внимания потенциальных покупателей Иван овладел быстро.

— Распродажа!

— Другого такого шанса уже не будет!

— А какая эргономика!

— Незаменимый помощник у Вас на кухне!

— НО И ЭТО ЕЩЁ НЕ ВСЁ!

Ваня смог продать только одну швабру очень торопившемуся мужчине средних лет, который слушал его вполуха, одновременно ведя диалог по сотовому телефону. Мужчину, похоже, интересовала только цена «этой хрени», как он выразился. Расплатившись, мужчина кивнул Ивану на прощанье, шепнул «пока-пока», схватил «хрень», кинул ее в багажник припаркованной рядом машины и, не прекращая разговора по телефону, уехал.