Музыка

Нока Соул (2025)

Один день из чьей-то летней жизни… Как много изменилось за всего один короткий день. Иной раз вполне достаточно просто встретить того самого человека, чтобы изменить свое мировоззрение навсегда

На улицу постепенно опускался бархатистый летний вечер, окрашивая каждый закоулок сумеречной синевой, в которой боязливо проглядывали белые сахарные крупинки звезд. Слушая шепот головокружительно теплого ветра, какой он только может быть в начале июля, я брел куда-то вперед, не обращая внимания на дорогу. Такие вот бесцельные прогулки всегда имели место быть, лишь на улице становилось достаточно тепло, чтобы можно было не кутаться в шарф, дабы не обжечься о пронизанный льдом морозный воздух. Свернув к подземке и спустившись в метро, я в уютной задумчивости прошел мимо нахохленных темной формой контролеров, спустился, легко перешагивая через ступеньки, на станцию и вальяжно зашагал сквозь толпу снующих в кутерьме людей, больше напоминавших сейчас загнанных в клетку с открытой дверцей вольных птиц, которым подрезали крылья, навеки пришивая к земле. Поезд пришел через полминуты с тихим шипением и разинул челюсти дверей, вызволяя толпы народу из подземного плена. Я посторонился, пропуская нахмуренные бледные лица, и, по привычке удивляясь современным технологиям, ни на миг не замедляющим свой бег, зашел в светлый вагон, как только это стало возможно, и занял свободное место рядом с картой метро. Где-то недалеко щебетала какая-то парочка, от которой слишком резко пахло духами, но меня подобное нисколько не интересовало, и я сосчитал остановки на знакомой ветке, сверился с часами. Оставалось около семи минут до того, как час пик станет совершенно невыносимым и начнет доставлять ощутимые неудобства. Я поднял глаза и обвел взглядом вагон. Сейчас ситуация была вполне терпимой: среди живых столбов с рюкзаками и всевозможными сумками еще можно было протиснуться, не слушая ругань обозленных на весь мир пожилых дам, которым было отказано в приеме вне очереди в кабинет врача. Окружающие меня люди все как один горбились над экранами телефонов, что-то высматривая в цветных дисплеях. Странный все же народ. Когда гул снаружи стал громче, а поезд начал замедляться, я прошел к дверям: мелькающих за стеклом фигур становилось все больше с каждым метром, что радовать само по себе уже не могло. В моих планах не было испытания городской давки и духоты на своей шкуре. Выйдя в пахнущий как-то совсем особенно подземный сквозняк, мелькающий мрамором и позолотой, я поискал глазами выход на поверхность, убедившись, что оказался на той станции, на какой представлял себя всю дорогу. Пара десятков быстрых ступенек, недлинный коридор, мелкая тряска эскалатора — и вот вновь мне в лицо задышал июльский вечер, перекликающийся гудками с ближайшего оживленного шоссе из розового тумана заката.

Конец ознакомительного фрагмента.