Прошлое должно умереть

Вадим Панов, 2020

ГЕРМЕТИКОН Некорректная, упрощенная, но получившая широкое распространение и официальный статус форма слова «Герменомикон». В настоящее время слово «Герметикон» используется в следующих значениях: [ol]Самая известная алхимическая школа, обладающая рядом собственных университетов и научных центров; Название планеты (и государства), на которой расположена алхимическая школа Герметикон; Вся освоенная человечеством Вселенная.[/ol]

Ретроспектива,

в которой робкая надежда на спасение превращается в твердую взаимовыгодную договоренность между нечистым и проклятым

— Если побежишь — догоню и сломаю ногу, — предупредил тот охранник, что шел чуть позади и справа.

— Как же я пойду дальше? — притворно удивился Ричард Мааздук.

— А ты не пойдешь, — размеренно ответил охранник. — Мы бросим тебя и уйдем.

— А утром вернетесь и закопаете тело?

— Какое тело? — удивился сопровождающий. А вот притворно или нет, Ричард не понял. — Шакалы порвут тебя на куски и растащат по округе. Никто не станет собирать кости только для того, чтобы закопать, — и закончил ответ с неожиданной претензией на поэтичность: — Ты растворишься в мире.

Этого охранника капитан назначил главным в их маленькой группе, чем тот весьма гордился и постоянно демонстрировал Ричарду обретенное положение: то грубовато подталкивал в спину, требуя идти быстрее, то оскорблял, то угрожал… Второй страж помалкивал, но, судя по недружелюбным взглядам, которыми он то и дело награждал пленника, и от него ничего хорошего ждать не приходилось.

Ричарда здесь не любили.

— Я сам пришел, — напомнил он, раздосадованный таким обращением. — Зачем мне бежать?

— А будешь болтать — отрежу язык.

— Как мне тогда говорить с ведьмой?

— Ты что, неграмотный? — вытаращил глаза главный охранник. — Напишешь!

И громко заржал над собственной шуткой. Второй лишь хмыкнул, не желая портить отношения с приятелем.

— От отсутствия языка еще никто не умирал, — продолжил главный.

— А от чересчур длинного — дохнут постоянно, — добавил недружелюбный.

Недружелюбно добавил.

Впрочем, какого дружелюбия можно ждать от спорки?

Нечистые люди, искореженные и переломанные кошмарным Белым Мором, долгое время были отверженными, лишенными всяких прав изгоями и даже объектом охоты. Их боялись и презирали, в них видели залог возвращения страшной болезни, некогда выкосившей половину Герметикона, и несмотря на то что лед взаимного недоверия постепенно истончался, людям было еще очень далеко до нормальных отношений с нечистыми.

И неизвестно, сумеют ли они сей путь пройти.

— Долго еще?

— Ты сразу поймешь, когда мы окажемся на месте.

— Как?

— Ну ты же не дурак. Наверное. — Главный выдержал паузу. — Хотя и пришел сам.

Недружелюбный снова хмыкнул, Мааздук снова не нашелся с ответом.

Хотя, с другой стороны, охранник был прав: поскольку пленника вели на встречу с очень уважаемой ведьмой, можно сказать — жрицей, то окажется он, скорее всего, в священном месте. А священные места спорки не узнать невозможно, особенной красотой они не отличались: среди нечистых почти не встречались талантливые художники или архитекторы, способные привнести в строгость догматов изящные дополнения, а сам их культ был относительно юн и тяготел к примитивизму, все еще выискивая истину в первобытной простоте. И все священные места спорки, которые Ричард видел до сих пор, он мысленно называл капищами: в них обязательно стояли грубые истуканы, обмазанные то ли кровью, то ли краской, иногда — резные тотемные столбы, всегда — замысловато разложенные камни разного размера, звериные шкуры, натянутые на деревянные рамы, и обязательно — огонь. Костер, очаг, курильня — без огня не обходилось ни одно нечистое капище. Зато спорки прекрасно себя чувствовали без массивных каменных соборов, шпили которых почесывали заплутавшие облака, без звучных колоколен, без изображений Добрых Праведников, статуй святых, в общем, без всего, чем славились и поражали воображение верующих олгеменические храмы.

Однако нужно заметить, что храмы и капища Мааздук до сих пор посещал по доброй воле, сейчас же его сопровождали грубые воины, а руки были крепко связаны за спиной.

Но это обстоятельство его не смущало.

И не пугало.

Ричард искал помощи, пытаясь спастись от неминуемой смерти, догадывался, что нечистые отнесутся к нему с подозрением, и был готов к любым испытаниям. Точнее, был уверен, что способен пройти любые испытания, чтобы выжить и… отомстить.

«Я справлюсь! Я смогу!»

Поэтому его не пугали ни стянутые за спиной руки, ни грубость стражей. Что же касается ведьмы… Воздействовать на нее Мааздук мог только одним способом: даром убеждения. Только даром убеждения, поскольку репутация и положение играли против него, но Ричарду было что предложить, и он верил, что цена окажется привлекательной. Не зря же он два месяца пробирался на Ямну, прячась в трюмах грузовых цеппелей и постоянно меняя документы, прожил на планете спорки две недели, настырно добиваясь встречи с кем-нибудь из высших ведьм, в конце концов был похищен — именно так: схвачен, связан и брошен в каюту без иллюминатора, в которой провел больше суток, — и после всего этого оказался здесь: в скалистых и безжизненных, как сама Пустота, горах. Все было не зря, потому что, пожелай нечистые его убить — перерезали бы глотку в сферопорту и кинули в канаву.

Не перерезали.

Привезли сюда.

А значит, можно потерпеть и связанные руки, и грубое обращение, и долгое, довольно тяжелое путешествие по горам. Ричард не считал шаги, но понял, что они преодолели не менее двух лиг, и хотя двигалась маленькая процессия без особой спешки, горная тропинка украла изрядно сил, ноги начали гудеть, а дыхание — сбиваться.

— Стой!

«Наконец-то!»

Пленник послушно замер и внимательно оглядел зев небольшой пещеры. Из него явственно тянуло холодом, и в подступающих сумерках проход казался чернее самой черноты.

— Нам сюда?

— Тебе сюда, — уточнил главный стражник.

— А вам?

— Дальше идешь один, — продолжил спорки. — Если испугаешься, не возвращайся — не выпустим. — Он выразительно потряс винтовкой с примкнутым штыком и закончил: — Все понятно?

Сомнения в том, что нечистые сдержат слово, у пленника отсутствовали, поэтому ответил он предельно искренне:

— Более чем.

— Вот и хорошо. — Недружелюбный зашел за спину и перерезал веревку. — Ступай.

— Как долго мне идти? — поинтересовался Ричард, разминая руки. Но не оборачиваясь, а продолжая с подозрением рассматривать зев.

— Увидишь.

— Что там будет?

— Узнаешь.

— Может быть, узнаешь, — уточнил недружелюбный. — Если успеешь.

Главный коротко хохотнул.

— Одно скажу точно: шакалов там нет.

— Они сюда не приходят.

— Боятся.

«Первая хорошая новость за последний час».

— Факел дадите? — осведомился Мааздук.

— Не понадобится, — мотнул головой недружелюбный.

— Захочешь пройти — пройдешь без факела, — добавил главный.

— Но можешь отказаться прямо сейчас.

— И что тогда? — заинтересовался Ричард.

— Мы тебя убьем, — радостно сообщил недружелюбный. И снова достал нож, которым перерезал веревки. На этот раз пленник стоял к спорки лицом и сумел оценить и размер клинка, и его очевидную остроту.

— Убьем быстро и безболезненно, — добавил главный.

— Один укол в сердце.

— Но закапывать не будем…

— Да, да, я помню: шакалы все сделают за вас, — протянул Ричард.

— Что? — не расслышал недружелюбный.

— Я, пожалуй, рискну зайти в пещеру.

— Мы предупредили.

Спорки рассмеялись.

Ричард из вежливости улыбнулся жизнерадостным стражникам, после чего отвернулся и уверенно шагнул в пещеру. Тут же остановился, привыкая к окутавшей его тьме, ощупал стены, определяя размеры коридора, убедился, что может не нагибаться, и медленно направился вперед. Идти было легко, поскольку каменный пол пещеры оказался ровным, словно вытесанным старательными рабочими, и лишенным препятствий, но буквально через десять шагов Ричард почувствовал едва уловимый запах благовоний… нет… не благовоний… Точнее, не только благовоний. Из небольших отверстий в стенах до Мааздука долетал сладковатый запах ароматических трав, смешанных с наркотическими кореньями, скорее всего, с болианой, но, возможно, неизвестный аптекарь добавил что-то еще. Смесь получилась не настолько сильной, чтобы свалить с ног, но голову туманила.

«Ах да, я ведь иду к ведьме…» Жрицы нечистых были гипнотами, умели проникать в головы людей, читать их память и даже мысли, а хитроумно составленные смеси снижали инстинктивное или осмысленное сопротивление, приводя головы жертв — или пациентов — в удобное ведьмам состояние.

Делали жертв, или пациентов, податливыми.

«Теперь понятно, для чего потребовалась пещера — здесь облако долго не рассеивается, так что эффект получается отличный».

Обойти наркотический туман Ричард не мог, поэтому прибавил шаг, постарался дышать как можно реже, но вскоре признался, что все равно подвергся воздействию «благовоний»: от былой сосредоточенности не осталось и следа, тревога пропала, происходящее стало казаться веселым приключением, и очень хотелось с кем-нибудь поговорить. Неважно о чем.

О чем спросят.

«Ну и ладно! — вздохнул Ричард, признавая поражение. — Я знал, к кому шел».

К ведьме, которая обязательно заберется в его голову.

Вскоре подземный коридор плавно повернул налево и закончился, оказавшись не пещерой, а тоннелем, который вывел Ричарда на берег озера, зажатого меж трех высоких гор. Чистейшего и очень холодного озера, вода которого мягко блестела в лучах заходящего солнца.

Ричард медленно поднялся по широкой лестнице и замер, пораженный необыкновенной красотой открывшегося вида: не очень широкая, но изысканная набережная, с большим искусством вырубленная в скале, тянулась вдоль озера примерно на половину лиги и упиралась в двухэтажный дом под черепичной крышей. Горный склон украшали искусственные гроты и причудливо изогнутые сосны, а по краю набережной шла невысокая балюстрада, изредка прерывающаяся постаментами со скульптурами. В озеро вдавался мол, к которому были пришвартованы несколько лодок, а заканчивался он прелестной каменной беседкой, в которой Ричард разглядел силуэт женщины.

Молодой женщины.

Она оказалась брюнеткой с блестящими, гладко зачесанными волосами и небольшими, очень живыми черными глазами. Лицо у нее было округлым, с маленьким подбородком, и его властное выражение свидетельствовало о том, что простолюдинкой незнакомка не является. Нос тоже был маленьким, аккуратным, губы — припухлыми, зубки — белоснежными и ровными.

Она была красива и свежа и совсем не походила на спорки, большинство которых носило на себе зримую печать Белого Мора, и даже потрясающие красавицы с Куги не могли изменить цвет синих волос, которым их наградила болезнь. А вот незнакомку, получается, Мор «украшать» не стал.

«Любопытно…»

Фигуру Мааздук не рассмотрел, поскольку женщина куталась в бесформенный черный плащ, но, приближаясь, обратил внимание на золотой гребень в волосах и тяжелые золотые серьги. Дождался разрешения присесть — легкого кивка, — расположился напротив и вежливо склонил голову:

— Добрый вечер.

При этом смотрел незнакомке в лицо, но не в глаза. Она поняла причину и с улыбкой сообщила:

— Когда я захочу тебя прочесть, ты не сможешь противиться. Ты сам впустишь меня в свой разум. — Короткая пауза. — А пока мы просто говорим.

И отвернулась к озеру, наблюдая, как по тихой воде скользят последние лучи заходящего солнца.

— Почему ты… — Ричард сбился и прочистил горло. — гх-кхм… извините… Почему вы решили, что я захочу пустить вас в свой разум?

— Потому что ты здесь и готов на все. — Она вновь улыбнулась, но взгляд от озера не отвела. — Разве нет?

— Может, я хочу вам что-нибудь продать.

— Разумеется, хочешь, для этого и приехал, — спокойно отозвалась женщина. — Вопрос в том, нужно ли мне это «что-то», а если нужно, то по какой цене?

И Ричард поздравил себя с первым пропущенным ударом.

И с тем, что приехал по адресу: длиннющая набережная, вырубленная для услады одной-единственной женщины, наглядно демонстрировала ее положение на Ямне. А возможно — во всем сообществе спорки. Молодая женщина занимала очень, очень высокое место в иерархии нечистых.

— Зачем ты пришел? — продолжила ведьма.

— За спасением, — не стал врать Ричард.

— Почему ты думаешь, что я помогу?

— Мне больше не к кому идти.

— Тебе не к кому идти, — повторила спорки. — Но почему ты думаешь, что я тебе помогу?

— Мне есть что предложить, — уверенно ответил Мааздук.

— Твой товар ценен?

— Настолько, что вы позабудете о моих врагах.

— У тебя могущественные враги?

— Неимоверно.

— Это не ответ. Насколько они могущественны?

— Настолько, что Герметикон стал очень мал для меня.

Прямой ответ, в котором не было ни капли бахвальства, произвел впечатление.

— В Герметиконе десятки планет, — обронила женщина после короткой паузы.

— Теперь вы знаете, что я вкладываю в понятие «могущественный враг», — буркнул Ричард.

— С твоей стороны было неосмотрительно ссориться с таким человеком.

— Это старая история.

— В таком случае твой враг не очень могущественен.

— История старая, но гоняться за мной он стал не так давно, — уточнил Мааздук. — До недавнего времени наши пути не пересекались.

— Это многое меняет и многое объясняет, — кивнула ведьма. — Но твой враг могущественен.

— Я с ним справлюсь.

— Тебе нужна помощь?

— Не помешает, — кивнул Ричард и неожиданно для себя хихикнул.

Травки сделали свое дело, придав разговору немного игривости, однако никто из собеседников не заострил на этом обстоятельстве внимание.

— Вам бояться нечего: мой враг не сможет развязать войну со всеми спорки, — продолжил Мааздук.

— Он беспощаден только к твоим друзьям.

— Почему вы так решили?

— Герметикон стал мал для тебя, — объяснила ведьма. — Значит, никто не хочет тебе помогать. Значит, твои друзья мертвы.

Отрицать очевидное не имело смысла. Ричард поморщился, поскольку горькие слова ведьмы пробили броню веселеньких травок, и угрюмо ответил:

— Герметикон стал труслив.

— Можно сказать и так, — не стала спорить женщина. И пошевелилась, плотнее закутываясь в плащ.

В этой части Ямны стояло лето, однако с озера тянуло сыростью, и ведьма, похоже, мерзла. Будь Ричард в порядке, он бы тоже озяб, ведь на нем была только рубашка с короткими рукавами, легкие цепарские штаны и летние ботинки, однако травки его не только расслабили, но и сделали нечувствительным к холоду.

— Вы мне поможете?

— Я еще не решила.

— Сколько придется ждать?

То ли благодаря наркотикам, то ли из-за того, что он подошел к последней черте и больше нечего стало бояться, голос Ричарда прозвучал настолько спокойно, что привел ведьму в замешательство. Правда, всего на мгновение. Затем она опомнилась и небрежно произнесла:

— Мы рассмотрели одну часть вопроса, узнали цену, которую придется заплатить.

— И какова она? — растерялся Мааздук.

— Возможная ссора с очень могущественным человеком, — объяснила женщина. — Теперь поговорим о том, что я получу взамен?

— Я готов на все, — хмуро ответил мужчина.

— Этого недостаточно.

— Я готов абсолютно на все, — уточнил Ричард. — И поверьте, если уж я сказал: абсолютно на все, значит, вы сможете мне поручить любое задание.

— Но сможешь ли ты его выполнить? — мягко заметила ведьма.

— Проверьте, — развел руками Ричард. — Придумайте невыполнимое испытание, что-нибудь настолько сложное, что считается самоубийственным. Или настолько грязное, что от него отказываются даже самые подлые обитатели Омута… Поручите мне что-нибудь омерзительное, что-нибудь низкое… Проверьте меня!

— Ты так сильно хочешь жить?

— А вы не хотите?

Ведьма промолчала.

И Ричард поздравил себя с тем, что сравнял счет. Однако радость его была недолгой.

— Этого недостаточно, — обронила ведьма. — Я не могу тебя испытать, потому что не было случая, чтобы мой приказ не исполнился. Даже самый грязный из них.

Прохладный ветерок разогнал проникший в голову туман, мужчина стал мыслить яснее.

— То есть верный помощник вам не нужен?

— Ты никогда не станешь вернее спорки, — легко ответила женщина. — Ты не умрешь за меня, как погибают они.

Вот и все.

Последняя надежда на спасение рухнула, или вот-вот рухнет. Его не убьют, конечно же, отпустят, чтобы посмотреть, как долго он сумеет бежать от своего могущественного врага. Или сдадут, предложив его могущественному врагу крепкую дружбу.

Женщина молчала, продолжая смотреть на озеро, по всему выходило, что ему следует подняться и уйти, и тогда Мааздук решился выложить на стол свой главный и последний козырь:

— У меня есть еще один товар на продажу.

— Я слушаю, — негромко и, кажется, без особого интереса проронила ведьма.

— Я знаю тайну, которая перевернет Герметикон.

— Отыскал координаты материнской планеты?

— Придумал новый способ войны, — ответил Ричард, не обратив внимания на иронию, с которой был задан вопрос. — Никакой мистики, только наука. Способ нуждается в доработке и в проведении испытаний, но я уверен, что вместе мы справимся.

— Твоя тайна стоит прощения? — вдруг спросила ведьма, наконец-то посмотрев на собеседника.

— Стоит, — уверенно ответил Мааздук. — Но мы с моим врагом не договоримся ни за что, потому что не захотим. А остальной Герметикон согласится на любые наши условия.

Долго, почти две минуты, женщина молчала, напряженно обдумывая предложение, после чего кивнула, показав, что последняя ставка себя оправдала, и сказала:

— В таком случае самое время познакомиться. Назови свое имя.

— Ричард Мааздук.

— Я хочу, чтобы ты назвал свое настоящее имя, — равнодушно повторила приказ ведьма. — Ты сам.

— У меня их было так много, что я давно сбился со счета, — спокойно ответил Ричард. — Всякий раз, когда я поднимался из пепла, меня звали иначе, и лишь псевдоним всегда оставался со мной. Он стал моим настоящим именем.

— Назови его.

Мааздук помолчал и жестко произнес:

— Огнедел.