Глава 2,
в которой Кира дарит жителям Даген Тура незабываемое зрелище, Дорофеев демонстрирует старый трюк, а Помпилио производит впечатление
Для быстрого подъема на борт на всех цеппелях предусматривалась ненавидимая экипажем «корзина грешника», которую можно было опускать на сто, а то и сто пятьдесят метров, что было очень кстати, учитывая высоту мегатагенов и отсутствие в бесконечном лесу полян. Во всяком случае поблизости. Капитан цеппеля выбрал место, где крона была не самой густой, и закрепился временными якорями за толстые ветви, надежно пришвартовав цеппель к гигантским деревьям, в результате корабль твердо стоял на месте и подъем получился непривычно спокойным.
Но при этом — привычно медленным.
На такой высоте лебедку ставят на минимальную скорость, поэтому, поднимаясь, Помпилио успел убедиться, что был прав, издалека определив цеппель как торговый, прочитал название: «Белый парнатур», и порт приписки: Ауэрона, Ямна. Тот факт, что название и порт приписки не скрыли, мог означать и то, что на борту его ожидают друзья, и то, что живым с «Парнатура» его отпускать не собираются.
На борту гостя встречал капитан — средних лет спорки в форменной тужурке и фуражке с кокардой Гильдии Свободных Торговцев, судя по синим волосам — кугианец, и невысокая черноволосая женщина, кутающаяся в черно-зеленый иол.
— Добрый день, мессер Помпилио, — склонил голову кугианец. — Меня зовут капитан Грабо, и я рад приветствовать вас на борту «Белого парнатура».
Помпилио промолчал. Даже не кивнул в ответ и тем заставил капитана слегка смутиться. Кугианец бросил взгляд на женщину, но та тоже молчала, внимательно разглядывая адигена. Возникла пауза, во время которой спокойно себя чувствовал только Помпилио: он, не стесняясь, разглядывал женщину, четко показывая, что понял, кто на «Белом парнатуре» отдает приказы.
И стало ясно, что говорить адиген будет только с ней.
— Вы не пленник, — кашлянув, произнес Грабо.
— Я знаю.
— Мессер Помпилио добровольно последовал за мной, поскольку ему нужен этот цеппель, — сообщил Хара.
— Вы собираетесь захватить «Парнатур»? — удивился кугианец.
— Думаю об этом, — не стал скрывать Помпилио.
— Но почему?
— Почему нет?
— Мы спасли вам жизнь в Фоксвилле.
— Я до сих пор не знаю, почему вы так поступили.
— Справедливо…
— Потому что ты не можешь умереть, не поговорив со мной, — неожиданно произнесла женщина.
— В таком случае мне нужно как можно дольше откладывать наш разговор, — хладнокровно ответил адиген. — Возможно, удастся прожить целую вечность.
Шутка удалась, однако никто не засмеялся: все ждали реакции женщины. Она же выдержала паузу, после которой обронила:
— Ты интересный.
Помпилио поднял брови, но промолчал. И тем заставил женщину продолжить:
— Ты не спросишь, о чем будет наш разговор?
— В моем арсенале есть бамбада, которая называется «Три сестры Тау», — громко ответил адиген, и все без исключения присутствующие вздрогнули.
А Помпилио едва заметно улыбнулся.
Продолжая буравить взглядом женщину.
Она растерялась. Судя по изумлению в глазах капитана Грабо, она растерялась едва ли не впервые, но с достоинством выдержала удар, продолжив прежним тоном:
— Ты еще интереснее, чем я ожидала.
— Я умею удивлять.
— Я заметила.
— В том числе — неприятно.
— Значит, у нас много общего.
— Нужно будет это обсудить, — кивнул Помпилио.
— В моей гостиной за чашкой чая, — спокойно произнесла женщина. — Нам как раз накрыли.
— Я хочу принять ванну и переодеться, — категоричным тоном произнес адиген.
И вновь удивил хозяйку корабля, только на этот раз не сильно и, кажется, приятно.
— Ты сможешь привести себя в порядок в своей каюте. А мой суперкарго подберет одежду нужного размера.
— Вряд ли у него окажется новый комплект.
— Окажется, — пообещала женщина. — Жду на чай.
Помпилио кивнул, показав, что приглашение принято.
* * *
Если собрать жителей всех обитаемых планет и попросить их назвать стихию Герметикона, ответ будет единогласным — небо. Глубокое, уходящее в бесконечную даль, невообразимо огромное и невообразимо загадочное небо. Открывающее путь в другие страны и на другие планеты.
Человечество освоило Ожерелье благодаря Вечным Дырам — уникальным устройствам из астрелия, позволяющим создавать стабильные переходы через Пустоту.
Алхимики и астрологи с материнской планеты сумели организовать колонии на девяти мирах, подарив человечеству гигантские просторы, мечтая о том, что развитие будет постоянным и пойдет во благо. Но их мечты столкнулись с суровой реальностью и… не рассыпались, конечно, но несколько потускнели. Люди слабы, подвержены страстям и гордыне, страхам и злобе, и сиюминутным желаниям, но главное — люди столкнулись с глобальными катастрофами, преодолеть которые у них получилось с огромным трудом. Белый Мор и войны Империи, а затем — как следствие — войны против Империи привели к тому, что связь с материнской планетой и тремя мирами Ожерелья прервалась и были утрачены Вечные Дыры — и сами устройства, и умение их создавать. Показалось, что человечество проклято и обречено жить обособленно, а не одной семьей, но вскоре в небо поднялись цеппели и началась Эта Эпоха — новый этап развития цивилизации. Огромные корабли несли в себе астринги — звездные машины, способные создавать небольшие, на один цеппель, межзвездные переходы, и рассеянное человечество вновь осознало себя единой семьей.
Бескрайнее небо связало обитаемые планеты в Герметикон — Вселенную людей, а символом этой связи стали цеппели: военные и гражданские, торговые и пассажирские, исследовательские рейдеры и тяжелые грузовики. И именно грузовой цеппель, здоровенный и мощный корабль класса «камион», приобрел для Киры Помпилио, именно им командовал старый капитан Жакомо, согласившийся провести безумный эксперимент.
Капитан поднялся на борт ровно в шесть утра, с привычной въедливостью проверил готовность цеппеля к полету и в десять, когда радист паровинга сообщил, что «адира ждет», отдал приказ подниматься.
«Дрезе» отцепился от причальной мачты, набрал стометровую высоту и неспешно направился к озеру, бросая длинную тень на Даген Тур и заставляя местных задирать головы. Впрочем, самые смышленые сразу сообразили, что их ожидает зрелище, побросали дела и помчались на берег, торопясь занять места в первом ряду, остальные последовали за ними, и прежде, чем грузовик добрался до озера, набережная оказалась запружена народом. Не каждый день увидишь, как невестка дара убьется на потеху толпе, подарив Даген Туру тему для разговоров на следующие сто лет и два застолья: сначала похороны, потом — следующая свадьба.
— Собираешься прикрепить паровинг к цеппелю? — догадалась Сувар, увидев над головой зависший грузовик. И сброшенные с него тросы с мощными захватами на конце.
— Именно так мы доставили машину на Лингу, — ответила Кира, внимательно наблюдая за действиями береговой команды, члены которой крепили тросы к паровингу. — Мы благополучно совершили три долгих перехода через Пустоту.
Они с Сувар явились на причал к шести утра, облаченные в летные комбинезоны, и так же, как Жакомо, посвятили последние часы проверке машины. Затем Кира распорядилась запустить кузель и разогреть двигатели, однако в подробности предстоящих испытаний не вдавалась, и Ачива до сих пор пребывала в неведении относительно планов подруги.
Но не торопилась спрашивать.
— Надеюсь, во время переходов ты находилась в гондоле?
— Разумеется.
— Мне стало легче.
— Но это не значит, что в следующий раз я не останусь в кабине паровинга, — чуть помолчав, ответила Кира. — Помпилио рассказал, что Гатов совершил переход не просто сидя в паровинге, но залетев на нем в «окно».
— Это невозможно.
— Мне Помпилио не лжет.
Сувар промолчала.
— Захваты — штатно, — доложил подошедший к подругам механик. — Можно переходить к следующему этапу.
Тросы ослаблены, поскольку цеппель висел на прежней высоте, но следовало поторопиться, ведь любой порыв ветра мог сдвинуть камион и превратить испытание в комедию.
Кира все это понимала, но пока оставалась на крыле.
— Так что ты задумала? — тихо спросила Сувар. — Мы отправляемся развлечься на соседнюю планету?
— Тебе стало скучно в Даген Туре?
— А мы ненадолго, — рассмеялась Ачива. — Сходим на какой-нибудь карнавал, выпьем модный коктейль — и обратно.
— Я все равно предложила бы взять багаж.
— Верно… — кивнула брюнетка. — В таком случае рассказывай, что у тебя на уме.
— Капитан Жакомо поднимет «Дрезе» на половину лиги, — ответила Кира, глядя в черные глаза подруги.
— Проверим, как высоко может забраться паровинг?
— Гатов уже проверял — очень высоко, но нужно герметизировать кабину, потому что наверху воздух сильно разрежен… А в Пустоте, как ты знаешь, его вовсе нет.
— Твоя герметизирована?
— Будет.
— Не сомневаюсь. — У Сувар начали подрагивать пальцы. Она была светской дамой, жизнь ее протекала между приемами, премьерами и подготовкой к ним, но когда-то давно, на Кардонии, Ачива совершила с рыжей Дагомаро массу безумств и догадалась, что подруга вот-вот предложит продолжить традицию. — Я давно не летала на паровинге.
— Насколько давно?
— С тех пор, как покинула Кардонию.
— Значит, не так уж и давно, — пошутила Кира. — Ты ведь недавно навещала родину.
— Скажи, что ты задумала, — потребовала Сувар.
— Ты уже догадалась.
— Не хочу об этом слышать.
— Давно в последний раз прыгала с парашютом?
— Никогда.
— Не ври, мы вместе прыгали.
— Тогда это случилось в первый и последний раз, — ответила брюнетка.
— Возможно, придется пережить эти ощущения снова, — прищурилась Кира. — В кабине есть парашют для тебя. Я сама его сложила.
— Что ты задумала? — повторила Ачива.
— Я собираюсь проверить, можно ли выйти на нормальный полет непосредственно с цеппеля, — рассказала Кира. — Без посадки на воду.
— Как ты хочешь это сделать?
— Всю последнюю неделю мы совершенствовали захваты, теперь их можно раскрыть изнутри.
— Их четыре, — буркнула Сувар, пряча от подруги дрожащие пальцы. И изо всех сил стараясь, чтобы не дрожали губы.
— Я умею считать, — спокойно сообщила рыжая.
— Если хотя бы один не сработает, ты…
— Мы воспользуемся парашютом.
— Паровинг перевернется, прыгать будет затруднительно.
— Мы справимся, — уверенно ответила Кира. — Как-нибудь.
— Общение с Помпилио превратило тебя в идиотку.
— Мой супруг никогда не рискует, не подготовившись, каждое его безумство тщательно рассчитано.
— А твое?
— Мне кажется — да. Мы с Помпилио похожи.
— К счастью, не красотой…
— То есть ты со мной? — перебила подругу Кира. — У нас мало времени.
А Сувар, как хорошо знала рыжая, могла болтать часами.
— Если хочешь обязательно разбиться в моей компании, я могу посидеть рядом, — сдалась Ачива. — А кресло второго пилота пусть займет опытный летчик.
— Я специально откладывала испытания в ожидании тебя.
— Почему? — изумилась Сувар.
— Потому что первый полет на паровинге мы совершили вместе, — ответила Кира. — И он получился удачным.
— Полет — да, с посадкой налажали, — хмыкнула брюнетка, припомнив, как нелепо врезались они в воду, а после не сумели погасить скорость и вылетели на берег. То, что осталось от паровинга, пришлось отправить на переплавку.
— Но ведь мы живы.
— С этим не поспоришь.
— Ты со мной? — тихо спросила Кира.
— Если я сломаю хоть один ноготь, я тебя убью.
Решение принято.
Кира с облегчением рассмеялась и взяла подругу за руку:
— Пойдем, покажу, где лежат парашюты.
///
Герметикон — это небо.
Однако большинство людей никогда в жизни в него не поднималось, не летало ни на цеппеле, ни на паровинге, ни на новомодных аэропланах, которые, по примеру Галаны, стали строить во всех развитых мирах. Небо — удел избранных и счастливчиков, небо не подпускает всех подряд, не желая, чтобы прозрачную голубизну испачкали грязными сапогами, небо манит…
И показывает мир совсем другим: большое делается крошечным, объемное кажется нарисованным, а люди исчезают или превращаются в точки. Однако сонный Даген Тур даже с высоты выглядел чистеньким, аккуратным и консервативным.
— Красиво, — оценила Сувар, разглядывая город. — Кажется, я понимаю, почему твои новые родственники влюблены в него.
— Даген Тур — один из старейших городов Ожерелья, а значит — Герметикона. Его никогда не перестраивали, только восстанавливали, поэтому даже сейчас его архитектура в точности копирует архитектуру материнской планеты, — рассказала Кира. — Тем он интересен и ценен.
Каменные дома под черепичными крышами, узкие, мощенные булыжником улицы, ратуша на главной площади… Главная площадь носила имя Доброго Маркуса, и на ней стоял величественный собор с высоченной колокольней, отделанный драгоценным ферсайским мрамором и украшенный бесчисленными скульптурами. Немного корявыми, потому что все они были созданы еще в Эпоху Ожерелья, когда люди только расселялись по Герметикону и знали всего девять планет.
Даген Тур не хотел и не собирался меняться, и все «современные» постройки — двухсотлетний вокзал, эллинг и склады — располагались за его пределами, не вклиниваясь в привычный облик: ведь лингийцы традиционно предпочитали неизвестному проверенное.
— У них появилось электричество и канализация, но они запрещают въезжать в город на автомобиле.
— Как же ты выкручиваешься? — изумилась Ачива, вспомнив нежную любовь подруги к спортивным машинам.
— Никак, — вздохнула Кира. — Езжу в коляске.
— Запряженной лошадьми?
— Да.
— Ужасно, — покачала головой брюнетка. — Пусть Помпилио заставит их одуматься.
Она плохо понимала реалии жизни в лингийской глубинке, но объяснять что-то или доказывать Кира не стала, просто рассказала:
— Четыреста с лишним лет назад местные приняли закон, требующий от возниц убирать навоз. Штраф — цехин. Возница Помпилио останавливается и убирает точно так же, как любой извозчик или фермер, привезший на рынок овощи. И ты должна понимать, что мой супруг отнюдь не скряга, он может выложить цехинами все улицы и площади Даген Тура, но он понимает, что есть вещи, которые нужно делать.
Несколько секунд Сувар молчала, после чего осторожно поинтересовалась:
— И что?
— Местным нравится, когда на улицах чисто.
— Как это связано с автомобилями?
— Местным они не нравятся.
Ответить понятнее было невозможно.
— Почему ты называешь их местными? — спросила Ачива.
— Раньше называла лингийцами, теперь — местными. — Кира выдержала паузу. — Если все продолжит идти так, как сейчас, скоро я стану называть их нашими. Как Помпилио.
— И станешь настоящей лингийкой.
— Да.
— Ты этого хочешь?
— Мы об этом говорили, Сувар, — напомнила Кира, поглаживая штурвал. — Нет смысла возвращаться к теме.
— Я улетела с Кардонии вскоре после начала войны, но чувствую себя кардонийкой.
— Я не смогу изменить прошлое, но сейчас мы говорим о будущем, — твердо произнесла рыжая.
Тем временем «Дрезе» поднялся в безоблачное небо на оговоренную высоту, рация ожила, радист подключил внешние динамики, и кабину паровинга наполнил голос капитана Жакомо:
— Адира, мы в километре над озером.
Кира улыбнулась, бросила быстрый взгляд на подругу и нахмурилась, разглядев в глазах Сувар нерешительность.
— Боишься?
— Есть нехорошее чувство… — протянула светская львица.
— Насколько нехорошее?
— Как будто ноготь я все-таки сломаю.
Несколько секунд Кира обдумывала слова Ачивы, после чего распорядилась:
— Капитан, пожалуйста, поднимитесь еще на триста метров.
Радист продублировал приказ, и цеппель вновь пришел в движение.
— Думаешь, так будет лучше? — немного нервно спросила брюнетка.
— С большей высоты падать интереснее, — немного нервно ответила Кира.
— И дольше.
— Ненамного.
Радист, пользуясь тем, что его никто не видит, вытер со лба пот. Сидящий у кузеля механик — тоже. И заодно принялся возносить молитву Доброму Маркусу, покровителю Линги, потому что молитву святому Хешу, покровителю цепарей, он уже прочитал. И вскрикнул, когда паровинг качнуло.
— На этой высоте сильный ветер, — сообщил Жакомо то, что паровингеры и так почувствовали. — Как дела у вас?
— Покачивает, — не стала скрывать Кира. — Опуститесь до тысячи двухсот.
— Слушаюсь.
— Приготовиться к началу испытаний. Запустить двигатели! Холостой ход!
Сувар беззвучно прошептала несколько фраз, то ли короткую молитву, то ли длинное ругательство.
Патриархальный Даген Тур казался нарисованным. И очень-очень далеким. Жителей не разглядеть, но Ачива не сомневалась, что на зависшие в безоблачном небе корабли пялится все население долины.
— Что будет, если у нас не получится? — спросила брюнетка только ради того, чтобы хоть о чем-нибудь спросить.
— Куплю еще один паровинг, — отозвалась Кира, внимательно изучая показания приборов. Пока все системы работали штатно.
— Мне бы твой оптимизм, — пробормотала Ачива.
— Бери сколько угодно.
Кира закусила губу и вновь провела ладонью по штурвалу. Сувар увидела, что подруга нервничает сильнее, чем показывает, и поняла, что должна сказать. Повернулась, протянула руку, легко прикоснувшись к плечу адигены, и твердо пообещала:
— У нас получится.
И почувствовала, что угадала: Кира улыбнулась.
— Да!
— Тысяча двести, — доложил Жакомо.
— Начинаем испытания! — Кира глубоко вздохнула и надавила на кнопку, раскрывая удерживающие паровинг захваты.
Увидела, как небо полетело вниз, вслед за падающей машиной, успела обрадоваться, но через мгновение послышался вопль:
— Проклятие!
Небо совершило кульбит, их изрядно тряхнуло, а потом все остановилось, и паровинг замер под цеппелем, глядя носом вниз. Девушек дернуло в креслах, но ремни не позволили им свалиться на лобовое стекло.
— Что происходит?
Позади громыхнуло. Что-то из того, что оказалось незакрепленным.
— Мы падаем?
— Мы не отцепились!
Радист завизжал.
— Третий захват не раскрылся, — хладнокровно сообщил Жакомо. — Адира, как у вас дела?
— Паника! — отозвалась Кира.
Капитан крякнул, но промолчал: ничем другим он помочь не мог.
— Хорошо, что мы пристегнуты, да? — На глазах Сувар выступили слезы, но шутливый вопрос она задала достаточно твердым и уверенным голосом. И даже улыбнулась. Попыталась улыбнуться.
— Ты сама сказала, что у нас все получится, — спокойно ответила Кира и громко произнесла: — Механик?!
— У меня пока порядок, адира! Кузель заблокирован, однако мощности аккумуляторов хватит надолго.
Работать под углом девяносто градусов алхимический кузель не мог, конструкция не позволяла, но проблем с электричеством нет, а значит, двигатели дадут нужную мощность.
— Замечания?
— Хорошо, что я не стал завтракать.
Как любой летательный аппарат, паровинг был рассчитан на разные режимы полета. «Мертвую петлю» он делать не способен, но многие фигуры пилотажа были ему по плечу, и резкий крен бортовые системы перенесли спокойно. Однако долго висеть на одном-единственном захвате вряд ли получится.
— Капитан, дайте высоту! — распорядилась Кира. — Резко поднимайтесь и при этом маневрируйте так, чтобы меня раскачать, а затем как-нибудь отцепите трос.
Возможно, окажись на месте Жакомо менее опытный офицер, он бы начал задавать бессмысленные вопросы, теряя время и рискуя жизнями паровингеров, а вот старик ответил коротко:
— Мы его взорвем, адира, небольшой заряд уже подготовлен.
И у Киры потеплело на душе: приятно, когда помощник понимает ситуацию так же хорошо, как ты, и принимает такие же решения.
— Как думаешь, вода сегодня холодная? — продолжила шутить Сувар.
— Искупаемся после обеда, — хмыкнула Кира.
— Обещаешь?
— Мой парк выходит к чудесной тихой бухте, тебе понравится.
— Там тоже есть скульптуры?
— Разумеется.
— Работы Кауро?
— Нет, парк разбили на триста лет раньше. В нем стоят работы Жардена дер Спата.
— Оригиналы?
— Кахлесы не терпят фальшивое.
Радист вновь вскрикнул, поскольку паровинг изрядно качнуло.
— Следи за горизонтом, — распорядилась Кира. — Надеюсь, трос выдержит.
— Жаль, что он оказался таким крепким.
Девушки рассмеялись. Правда, неестественно громко и резко. Что, впрочем, неудивительно, учитывая их положение.
Паровинг болтается в воздухе, удерживаемый одним, но необыкновенно крепким тросом и глядя на далекую землю левым крылом. При каждом движении слышится громкий, весьма неприятный скрип. Радист скулит. Механика не слышно, но есть серьезное подозрение, что он тоже напуган. Ветер усиливается.
— Спасибо, что отправилась со мной, — произнесла Кира, бросив взгляд на подругу. — Для меня это было очень важно.
— На земле поблагодаришь, — отрывисто ответила Сувар. Передохнула и осведомилась: — Мне кажется или мы стали раскачиваться сильнее?
— Набрали инерцию.
Сильный ветер и маневры капитана Жакомо сделали свое дело: амплитуда колебаний паровинга начала расти.
— Представляю, какая болтанка сейчас на цеппеле, — пробормотала Ачива. — И как там сейчас ругаются.
— Вряд ли ругаются, они ведь должны нас спасти, — бросила Кира. — Что с горизонтом?
— Минус двадцать три градуса, — доложила Сувар, дождавшись, когда паровинг достигнет крайней правой точки.
— Я бы на вашем месте поспешил, адира, — негромко произнес Жакомо. — Полагаю, захват вот-вот порвется.
— Я вас поняла, капитан, взрывайте трос на этом заходе. Всем приготовиться! — Кира вновь закусила губу, прикоснулась к висящему на груди медальону, собираясь обратиться к любимому, но неожиданно для себя сказала совсем другое: — Да хранит нас Добрый Маркус!
За что удостоилась внимательного взгляда подруги.
Паровинг достиг самой нижней точки и стал стремительно подниматься вправо.
— Минус восемнадцать градусов!
«Пора!»
Жакомо взорвал трос, но за секунду до этого сломался захват и паровинг ухнул вниз. К счастью, носом вперед. Но почти в пике.
— Двигатели на полную! — закричала Кира. — Дай тягу!
Четыре мощнейших мотора заработали, бешено раскручивая винты, но машина продолжала лететь к воде.
— Кира! — взвизгнула Сувар. — Кира!
— Не будем торопиться, — процедила рыжая, очень, очень осторожно потягивая штурвал на себя. — Иначе порвемся…
Слишком высокая скорость, плюс неудачный угол, ведь в первую очередь машину нужно выровнять, плюс стремительно приближающаяся поверхность озера… Хотя… это скорее минус.
— Кира!
Радист замер у входного люка, готовый в любой момент раскрыть его и прыгнуть. Что с механиком, не ясно, его не видно, потому что он на посту, не отходит от кузеля. Сувар бледна как смерть. Адигена тоже, но сохраняет спокойствие.
Конец ознакомительного фрагмента.
