Ириска и Звезда Забвения

Вадим Панов, 2016

Этот мир находится так далеко, что до него невозможно добраться. Дорогу в него легко позабыть, и тогда Самоцветный Ключ обратится в заурядное украшение. Этот мир находится так близко, что к нему можно прикоснуться рукой, и часто мы, сами того не замечая, проходим через него. Дотрагиваемся до настоящего, живого Волшебства и улыбаемся. Потому что нам становится тепло и радостно. Потому что этот мир – Прелесть… Хотите знать больше? Об Ириске и ее друзьях? Приходите в уютный домик www.iris.house

Глава III

в которой Полика смотрит на Звезду, Ириска и Хиша убегают от Кияшек, а чёрный маг Захариус Удомо ругается на помощников

— Спасибо, что согласилась принять участие в представлении, — тихо произнёс Захариус, протягивая руку. — Как тебя зовут? — Полика.

— Очень приятно, Полика.

— Мне тоже.

Рука у фокусника оказалась узенькой и влажной, как будто потной, и Полика с трудом удержалась от того, чтобы вытереть ладонь о джинсы. Она не стала этого делать, поскольку поняла, что подобный жест получится невежливым и неуместным.

— Ты храбрая девочка.

— Спасибо.

Услышать такие слова от знаменитого артиста было очень приятно, и потому Полика не стала рассказывать Удомо, что в действительности её вытолкнул на арену шутник Трындель, а сама она очень даже сомневалась, идти или нет.

Вместо этого девочка осведомилась:

— Что я должна буду сделать?

И услышала неожиданное:

— Отвлечь внимание публики, красавица. — Чёрный маг вскинул руку, и зрители послушно разразились аплодисментами. — Каждый фокус — обман, и твоя задача сделать так, чтобы он прошёл без сучка и задоринки.

— Обман?

— Фокус.

— Разве вы не настоящий волшебник? — удивилась Полика.

По лицу Захариуса пробежала злая тень, однако девочка не заметила её в ярком свете ламп и прожекторов. К тому же Полика смотрела в зал, на хлопающих людей, и потому упустила из виду неприятную гримасу.

— Разве папа не говорил тебе, что в цирке не бывает настоящих волшебников?

— Как раз папа всегда говорит, что настоящие волшебники работают в цирке, — ответила Полика, продолжая улыбаться зрителям. Ей нравилось их внимание. — Кстати, а где Джузеппе?

— Скоро появится, — пообещал Удомо.

— Он всегда выходил на парад-алле.

— Сегодня Джузеппе приболел, — сообщил чёрный маг и поднял руку, призывая зал сосредоточиться. — Почтеннейшая публика! Только сегодня и только сейчас эта маленькая храбрая девочка совершит — с моей помощью, разумеется! — настоящее чудо!

Барабаны выдали сладко-тревожную дробь, и в цирке наступила томительная тишина. Все замерли, готовые разразиться восторженными возгласами.

— Ты готова? — шёпотом спросил Захариус.

— Что я должна делать?

— Пока просто стой.

— Где?

— Здесь.

Удомо щёлкнул пальцами, и Полика почувствовала, что поднимается вверх… но не летит, нет, просто из арены под их ногами неожиданно выросла цилиндрическая тумба, выкрашенная в яркие цирковые цвета, и через пару секунд девочка и чёрный маг оказались на трёхметровой высоте.

Публика встретила происходящее вялыми аплодисментами, показывая, что такие фокусы уже поднадоели и все с нетерпением ждут обещанного чуда.

— А дальше? — выдавила Полика, продолжая улыбаться зрителям. И чувствуя себя очень глупо.

— Ничего не бойся, — посоветовал Захариус.

— Я и не боюсь!

— Отлично! — Удомо вновь обратился к публике: — Замрите!

Тревожная музыка резко прекратилась, оркестр умолк, зрители притихли, и стало слышно, как на «футболке» пищат комары. Такого напряжения это представление ещё не знало.

— Фокус, который я вам покажу, называется «Звезда Забвения»! И дети ваших детей будут рассказывать о нём своим внукам! Обещаю!

А в следующий миг, не дожидаясь очередных аплодисментов или возгласов, чёрный маг вскинул руки и на несколько секунд замер в странной позе: словно отпихивая от себя что-то невидимое. Причём, если судить по напряженному лицу Удомо, это «невидимое» было весьма тяжёлым и не очень приятным. Возможно, плохо пахло.

Но в действительности, конечно, ничего «невидимого» перед ним не было, просто Захариус колдовал, творя одно заклинание за другим и увязывая их в единое волшебное полотно.

Прошла секунда. Потом другая. Третья.

На лбу Удомо выступили крупные капли пота, но прежде чем их кто-либо заметил, высоко-высоко, под самым куполом, засветилась маленькая, но необычайно яркая фиолетовая точка. Настолько маленькая, что её увидели только потому, что чёрный маг тянул к светящейся малышке руки.

Точка вспыхнула, засверкала, затем опустилась ниже, став при этом чуть больше. Потом ещё больше — размером с апельсин, потом — с футбольный мяч, и продолжила расти, одновременно снижаясь к замершей на тумбе Полике.

Это и была Звезда Забвения.

Казалось, её соткали языки фиолетового пламени… Казалось, она вот-вот сожжёт «Четыре Обезьяны» безумным колдовским огнём… Казалось, нет спасения от фиолетового жара, но когда Звезда оказался рядом, Полика поняла, что она холодна. Пылала, но не грела. Светила, но не обжигала.

Звезда оказалась обманом, но при этом — необычайно красивым.

— Она прекрасна, правда? — прошептал фокусник.

— Она очаровывает, — признала заворожённая девочка.

— Так и должно быть, — тихонько рассмеялся Удомо. — Так и должно быть.

А Полика во все глаза смотрела на яркий, искристый, переливающийся фиолетовым пламенем шар и не понимала, что не может от него оторваться. И никто из зрителей не мог. Раскрыв рты и вытаращив глаза, они бездумно замерли в креслах, готовые просидеть в них вечно, наплевав на все дела и мечты.

Проглотивший мороженое мальчик… семейство Выдриусов… фея Двора Бесподобных… Все зрители…

Все сидели околдованные, потому что…

Звезда Забвения притягивала.

Звезда Забвения поглощала.

Но никто, никто из собравшихся в зале этого не понимал.

— Дотронься до него, — предложил Захариус, когда шар холодного пламени оказался совсем близко от девочки.

— А можно?

— Конечно.

Полика осторожно, готовая в любой момент отступить, протянула руку и погрузила кончики пальцев в переливающиеся языки фиолетового цвета.

— Приятно, правда?

Холод Звезды оказался не страшным и не резким. Фиолетовое пламя можно было сравнить с прозрачной морской водой — прохладной, но освежающей.

От кончиков пальцев холодок пробежал по телу, но принёс лишь весёлые мурашки — сначала, и ощущение свободы, лёгкости и беззаботности — потом.

— Тебе хорошо?

Голос Захариуса звучал как будто из соседней комнаты.

— Очень, — кивнула девочка.

— А теперь произнеси своё имя, — попросил престидижитатор. — Громко!

— Полика!

И колдовской шар вспыхнул настоящей звездой, пронзая фиолетовыми лучами и цирк, и зрителей.

Пронзая всех.

* * *

— Что происходит? — закричала Ириска, увидев зарождающееся сияние.

— Не знаю! — огрызнулся Дикий Страус.

— Не смотри туда! — велел Уди.

— Почему всё фиолетовое?

— Не смотри туда!

— Сам разберусь! — не понял друга Страус.

— Я не тебе!

— Мне страшно!

— Хиша, успокой девчонку!

— Себя успокой!

— Кто это сказал?

— Стоять!

Два кабана в цирковой униформе выросли перед беглецами у самого выхода из шапито. Добродушная медведица, которая продавала билеты и раздавала леденцы, ушла, зрители были внутри, и Страус с Барсуком оказались со здоровяками наедине.

— Стоять!

Тяжёлые и злые кабаны полностью перегородили проход. На их головы были напялены блестящие медные каски, из-под которых торчали массивные «пятачки». Из-под «пятачков» угрожающе выпирали клыки, а над «пятачками» с трудом угадывались маленькие тёмные глазки. Кабаны выглядели внушительно, но бегущий впереди Уди врезал ближайшей свинье могучей лапой, и та, истошно взвизгнув, подлетела, словно кегля, врезалась в напарника, сбила его с ног, и грозные униформисты покатились вдоль рядов, вызывая недовольные возгласы зрителей.

— Ха, ха, ха! — вскричал Дикий Страус так, словно лично уложил врагов.

Хиша с удовольствием остановился бы да вдоволь посмеялся над поверженными кабанами, но Барсук не позволил другу расслабиться.

— Бежим! — И толкнул его на улицу.

— Куда?!

— В лес! Через лагерь! Скорее!

И они побежали в лес, мимо ярких фургонов, из которых на них удивлённо таращились циркачи.

— Куда вы меня несёте?! — завопила опомнившаяся девочка.

— Хватит орать!

— Помогите!

— Почему? — не понял Дикий, безуспешно пытаясь заткнуть Ириске рот.

— Нас могут заметить! — отрезал Барсук.

— Нас уже заметили! — взвизгнул Страус, едва уклонившись от клацнувшей совсем рядом пасти.

От большой и очень зубастой пасти.

От страшной пасти разъярённого бедозавра.

Услышав вопли поверженных кабанов, два зверя перепрыгнули через ограждение загона и бросились на помощь униформистам. К этому моменту Уди и Хиша уже отбежали от шатра «Четырёх Обезьян» и стремглав неслись через задний двор цирка, где стояли фургоны и вагончики артистов, клетки и загоны зверей. Уди и Хиша бежали быстро, но появление бедозавров — пусть и без наездников — спутало им карты.

— Спасите! — завопил Хиша при виде ящеров.

— Спасите! — завопила Ириска по той же причине. И ещё потому, что её похитили. — Спасите меня от всех!

Страшная пасть вновь оказалась рядом, поэтому Страус, продолжая прижимать к себе девочку, предпринял неожиданный ход: плюхнулся на землю, и опасный, но немного неуклюжий бедозавр промчался мимо, шумно топая толстыми когтистыми лапами.

А Хиша вскочил и побежал в противоположную сторону. Но всё равно к опушке леса.

— Пусти меня! — Извиваясь, Ириска отчаянно пыталась высвободиться из объятий Дикого. — Пусти!

— Не мешай!

— Почему?!

— Ты разве не видишь? — изумился Страус. — Тут бедозавр!

— И что?

— Он меня съест!

— И хорошо!

— Нет!!

Ящер повернулся, отыскал взглядом бегущего Хишу и ринулся наперерез. И не просто ринулся, а помчался, словно выпущенное из пушки ядро, неожиданно быстро оказавшись совсем рядом с перепуганной птицей.

— Уди!!! — завопил Страус.

И красно-синий Барсук не подвел.

На него тоже напал бедозавр, однако Уди не растерялся, а, уклонившись от зубастого ящера, ловко вскочил ему на спину и накинул на голову сдёрнутую с плеч рубашку.

— Ий-у!!

Сначала ослеплённый, потерявший ориентацию бедозавр закрутился на месте, совершенно не понимая, что предпринять, а затем как сумасшедший понёсся вскачь, ломая всё на своём пути и мечтая лишь о том, чтобы избавиться от наглого наездника.

— Ий-ех-уу!!

Ловкий Уди совсем не испугался бешеной скачки. И не растерялся. А увидев, что второй бедозавр мчится за Хишей, ощерив полную клыков пасть, Барсук ухитрился развернуть своего скакуна и направить его на столкновение.

И через секунду после того, как Дикий Страус истошно завопил: «Уди!!!» — зубастые ящеры врезались друг в друга.

Разогнавшиеся, ослеплённые, один — погоней, а второй — чужой рубашкой, они сначала взвыли, потом, рыча, покатились по земле и остановились, лишь сломав вагончик Ушастой Бетти, из которого с визгом вспорхнули летучие мыши, крылоцапы и вопилки. А бедозавры замерли посреди обломков, оглушённые и грязные, с глупым видом озираясь по сторонам.

Барсук же, успевший спрыгнуть с ящера перед самым столкновением, вновь толкнул Дикого:

— Скорее!

И беглецы припустили дальше.

— Только не смотри назад! — напомнил Страус.

— Ага.

Хиша не знал, что за странные фиолетовые лучи освещают поляну, но подозревал, что ничего хорошего они не сулят, вот и умолял друга вести себя осторожнее.

— Закрой глаза девчонке! — прорычал Уди.

— Ох!

Дикий вдруг понял, что не позаботился о схваченной фее, и обругал себя так, как давно себя не ругал.

— Закрыл?

— Да!

— Мне страшно! — пролепетала Ириска, на лицо которой легли жёсткие перья страусиного крыла.

— Сейчас, сейчас…

Беглецы углубились в лес, и лишь когда позади осталось достаточно много кустов и деревьев, Хиша позволил им остановиться на короткий отдых.

— Здесь!

Барсук кивнул, упёрся передними лапами в колени и принялся шумно дышать.

Страус тоже кивнул, после чего снял девочку с плеча, поставил её на пенёк, дружелюбно потрепал по разлохматившимся волосам и осведомился:

— Ты почему не защищалась?

— Извините? — не поняла Ириска.

Ей было страшно и непонятно, её потрясло внезапное появление невиданных зверей, похищение и стремительное бегство в тёмный лес. Трясясь на плече Дикого Страуса, девочка видела и покатившихся вдоль зрительских рядов кабанов, и столкнувшихся бедозавров, один из которых явно собирался её съесть, и почти поверила, что спасения не будет. Она готовилась разрыдаться в голос, но неожиданный вопрос заставил Ириску удивлённо хлопнуть ресницами:

— Что я не сделала?

— Не кричи, нас могут услышать. — Страус нервно огляделся. — Мы всё ещё слишком близко от цирка.

— Если нас услышат, то меня спасут?

— От чего? — не понял Хиша.

— От тебя. — Ириска топнула ногой. — Зачем ты меня похитил?

— Я тебя спас, — растерялся Дикий.

А его друг, невиданных размеров барсук, который уже успел отдышаться после схватки с кабанами и бедозаврами, выразительно покрутил когтем у виска, показывая девочке, как сильно она ошибается. После чего принялся сосредоточенно надевать мятую рубашку.

И, наверное, именно этот жест именно этого зверя — наряженного в красно-синее барсука — успокоил Ириску. Она почувствовала… Не поняла, а именно почувствовала, как чувствовала будущих подружек в новой школе, что рядом с ней друзья. Что ни страус, ни барсук не сделают ей ничего дурного.

И потому следующий вопрос девочка задала совсем другим, спокойным, тоном:

— От чего вы меня спасли?

— Ещё не знаю, — признался Дикий.

— Надеюсь, ты понимаешь, как глупо выглядишь? — поинтересовалась Ириска и тем окончательно смутила шумную птицу. — В общем, так: если вы меня отпустите, я обещаю не рассказывать родителям о вашей выходке, и вас не накажут.

— Мы тебя спасли не «от чего», а «от кого», понятно? — опомнился Хиша. — Мы пока не знаем, что делает Захариус, но это фиолетовое сияние выглядит весьма подозрительно.

— Почему ты не защищалась? — перебил друга Уди. И уставился на девочку так, словно именно она скрывала от друзей тайну Шести Удивительных Сапфиров.

— Да! — поддакнул Хиша, вспомнивший, что его тоже волнует этот вопрос.

Не тайна Сапфиров, конечно — о ней Дикий сейчас не думал, — а почему Ириска ничего не предприняла в зрительном зале.

— Как я могла защищаться, если вы прикинулись циркачами, а потом напали на меня и схватили? — удивилась девочка. — К тому же ты говорил о билетах, и я решила, что ты — контролёр.

— О каких билетах?! — взвился Страус. — Ты что, уснула? Захариус явно колдовал на арене, а ты сидела и смотрела! И даже хлопала!

— И улыбалась, — поддакнул Барсук.

— Я видел!

— Я тоже!

— Почему ты не защищалась?

— Как не защищалась? — Девочка никак не могла взять в толк, чего от неё хотят странные животные. — От кого?

— Не морочь мне голову. — Теперь не выдержал Уди. Он, в отличие от друга, не стал повышать голос, зато легонько коснулся когтем запястья Ириски: — Ты носишь плетение Первого Письма, фея, а такие браслеты не делают ни в подарок, ни на продажу.

— Нас не проведёшь, — подбоченился Дикий. — Мы всё видим и всё подмечаем.

Друзья одновременно улыбнулись, а девочка изумленно уставилась на правую руку, которую действительно украшал трехцветный, бело-сине-красный, нитяной браслетик весьма хитрого плетения. Обычный на первый взгляд браслетик, однако и Страус, и Барсук смотрели на него с огромным уважением.

— Ты сплела его сама, сплела для себя, а значит, ты прошла первую ступень посвящения и ты — Непревзойдённая. Хоть и ученица.

— Ученица Непревзойдённых, — поправил друга Хиша.

— Теперь правильно, — одобрил Уди.

— Какая я? — растерялась Ириска, продолжая недоумённо смотреть на браслет. Казалось, она не могла поверить, что видит свою руку и своё украшение.

— Вас учат защищаться от колдовства, — продолжил Страус. — Вот мы и спрашиваем: почему ты ничего не сделала?

— О чём ты сейчас говоришь?

— Проснись, Непревзойдённая!

— Как ты меня назвал?

— Ты ведь Непревзойдённая?

Несколько секунд Дикий и девочка ошарашенно смотрели друг на друга, силясь понять, что происходит, после чего Барсук неуверенно произнёс:

— Она абсолютно точно фея, иначе ей была бы закрыта дорога в Прелесть.

— И она абсолютно точно Непревзойдённая, — твёрдо заявил Страус. — Никто, кроме них, не носит браслеты Первого Письма.

— Но почему она так непонятно себя ведёт?

— Между прочим, невежливо говорить о присутствующих в третьем лице, — сообщила девочка, которая ни слова не поняла из диалога своих то ли друзей, то ли похитителей. Скорее всего, друзей, но странных.

— Невежливо подслушивать, — машинально отозвался Уди.

— Могли бы отойти в сторонку и пошептаться.

— Я…

— Кажется, я понял, — перебил друга Дикий. И перевёл взгляд на Ириску: — Скажи, когда я нёс тебя на плече, ты открывала глаза?

— Конечно! — Вопрос показался девочке глупым: что ж она, трусиха, что ли, чтобы жмуриться в такой момент?

— Смотрела назад?

— Цирк был такой забавный, — улыбнулась Ириска. — Весь фиолетовый, как будто я надела очки с такими стёклами, через которые всё делается другого цвета. Я такие видела, только у меня их нет. А что?

Однако ответа не последовало.

— Теперь ты понимаешь, почему главный номер представления называется «Звезда Забвения»? — уныло осведомился Хиша.

— Теперь я понимаю, что эта девочка не сможет нам помочь, — не менее уныло ответил Уди.

— Но она — первая Непревзойдённая, которую мы встретили за три месяца, — напомнил Страус. — И я догадываюсь, куда подевались остальные.

— Куда?

— Вот они!

— Кияшки!

Увлёкшись разговором, Уди и Хиша совершенно позабыли о врагах и теперь с ужасом поняли, что их почти поймали: со всех сторон слышался хруст веток, шуршание травы и виднелись похожие друг на друга крепыши в голубеньких трико.

— Это силачи из цирка! — зачем-то крикнула Ириска. — Я видела их на арене.

— Окружайте! — громко приказал главный Кияшко, и друзья поняли, что влипли.

Время, которое они потратили на разговор, убивало их.

— Бежим! — закричала Ириска, которая по одному лишь внешнему виду силачей поняла, что лучше быть с Барсуком, чем с этими громоздкими созданиями, чьи сплюснутые физиономии скрывались под безликими масками. — Бежим!

Дикий Страус сделал шаг, но тут же замер, понимая, что деваться, в сущности, некуда, что, куда бы он ни побежал, обязательно наткнётся на врагов. Дикий Страус остановился от безысходности, от отчаяния, и тогда Уди поступил так, как мог поступить лишь настоящий друг.

— Я их задержу!

— Бежим! — повторила испуганная девочка, и Хиша понял, что обязан принять помощь Барсука.

— Помоги Непревзойдённой вспомнить, — попросил красно-синий, разминая мощные лапы. — Сделай так, чтобы всё это было не зря.

— Уди… — простонал Дикий.

Он знал, чем всё закончится. Слышал улюлюканье приближающихся Кияшек и знал. И больше всего на свете хотел, чтобы происходящее оказалось сном. Пусть кошмарным, от которого появляется холодный пот, но сном.

Чтобы можно было открыть глаза и узнать, что в действительности ничего страшного не произошло.

— Уходите, — велел Уди. И улыбнулся: — Это будет хорошая драка.

Повернулся и вразвалочку направился навстречу врагам.

А Страус вновь забросил Ириску на плечо и кинулся прочь.

— А как же Барсук? — спросила девочка, с замиранием сердца глядя на то, как лохматый здоровяк преграждает дорогу силачам.

— Он нас догонит, — срывающимся голосом пообещал Хиша. — Он нас обязательно догонит…

* * *

— Сначала я решил, что мне показалось, — громко произнёс Захариус, высокомерно разглядывая помощников. — Я поверить не мог, что вы все или кто-то один из вас, бездарных бездельников, осмелится испортить мой главный номер. Я даже представить такого не мог!

Помощники низко опустили головы и старались не дышать, изредка бросая на колдуна взгляды исподлобья: кто-то боязливые, кто-то заискивающие. Они знали, что наломали дров, и теперь каждый пытался придумать, как переложить вину на остальных.

— Сразу после представления я собирался наказать всех, — угрожающе продолжил Удомо, и все затаили дыхание, потому что знали, каким жестоким бывает чёрный маг, если его разозлить. — Но теперь я решил разобраться в случившемся. Докопаться, так сказать, до сути.

Перед Захариусом стояли главные подручные: Ушастая Бетти — с независимым видом ни в чём не виноватого человека; шпрехшталмейстер Трындель, чья рыжая шерсть, кажется, полиняла от испуга; дрессировщик Ядош Тубрич — его франтовские усики, обычно загнутые вверх, сейчас уныло указывали на землю; Нелепый Марчелло в нелепом костюме — известный клоун; и старший Кияшко, предводитель цирковых силачей. И все они боялись, но особенный страх вызывал у них тот факт, что Захариус устроил встречу не в своём фургоне, самом большом в цирковом караване, а у клетки с тиграми-людоедами, которые весьма оживились при появлении неожиданных посетителей и принялись многозначительно облизываться, намекая, как именно Удомо должен наказать нерадивых помощников.

— Я хочу знать, что за переполох возник во время Звезды Забвения?

— Переполох? — притворно удивился Нелепый Марчелло. — Разве был переполох? Я не видел. Я вообще ни при чём.

Когда пахло жареным, Марчелло ссылался на плохое зрение, плохой слух или то, что его не было поблизости. А в самых опасных ситуациях клоун начинал говорить на непонятном языке и делал вид, что абсолютно не понимает происходящего.

— Ты всё видел, — проворчал Трындель.

— Ничего не видел, — отрезал Нелепый. — По арене лошади скакали, у меня в глазах мельтешило, наверное, из-за этого я ничего не видел и не слышал тоже. А что случилось?

— Или тебе красный нос помешал, — ядовито добавил усатый Ядош.

— Ась? — Марчелло приложил к уху ладонь и сделал непонимающее лицо. — Кому перекувыркнуться?

Он потому и стал клоуном, что мог долго изображать дурака.

— Во время вашего номера я увидела в зрительном зале посторонних животных, — произнесла Ушастая, которая поняла, что кто-то должен начать рассказ.

— Обыкновенных? — немедленно уточнил Захариус.

— Нет, то были Прелестные животные. — Бетти прищурилась. — Я велела Ядошу их прогнать.

— А я сразу понял, что это враждебные звери, и позвал старшую Кияшку, — попытался переложить с себя ответственность усатый дрессировщик.

— Старшего Кияшко! — рявкнул главный силач.

— А я как сказал?

— Тупица.

— Идиот.

— Я хотя бы своё имя говорю правильно.

— И ничего больше.

— Ты сейчас доиграешься, усатый.

— А ты уже доигрался, жирный.

Присутствующие не сумели сдержать улыбки.

Внешний вид Кияшки действительно был трагическим. Бравый здоровяк, слепленный из огромных бугристых мышц, передвигался с трудом, прихрамывая и тихонечко охая. Его правая рука покоилась на перевязи, а маленькое лицо, в основном состоящее из нижней челюсти, украшали синяки и ссадины. Со стороны могло показаться, что старший Кияшко угодил под цирковой трактор, на который во время путешествий грузили шатёр со всеми креплениями, но в действительности всё это были последствия встречи с Барсуком.

— Ты меня не сразу позвал, — огрызнулся силач.

— Сначала беглецов пытались поймать кабаны-униформисты, но их побили, — уточнила Ушастая. — Потом на них напали бедозавры…

— Это я их натравил, — подбоченился Ядош, решивший продемонстрировать хозяину молодецкую удаль.

Как выяснилось через секунду — напрасно.

— С бедозаврами они тоже справились, — с издёвкой закончила Бетти. — Столкнули их лбами и сломали мой домик.

— Он оказался на пути!

— Ты мне за него заплатишь!

Усатый дрессировщик помрачнел.

— И тогда побежали мы, — вздохнул Кияшко. — Догнали в лесу, стали окружать, но не успели. А потом выяснилось, что среди беглецов оказался Боевой Барсук красно-синих.

В обычное время помощники охотно посмеялись бы над побитым силачом, выставляя его перед хозяином в дурном свете, однако сейчас ограничились улыбками.

Боевые Барсуки помогали воинам Прелести на Закатном Рубеже — границе с тёмной Плесенью, и появление красно-синего должно было насторожить колдуна. И насторожило, заставив прищуриться и помолчать.

— Кто был вторым? — хмуро спросил Удомо после паузы.

— Дикий Страус.

— Хиша?

— Да.

Появление красно-синего и его бой с силачами не особенно напугали чёрного мага: воинов он не опасался. А вот хитрый Страус давно выводил Захариуса из себя.

— Что Хиша делал в моём цирке?

— Мы не знаем, — развёл передними лапами рыжий Трындель.

— Они унесли из зала девчонку, — сообщила Ушастая.

— Что?! — вытаращился Удомо.

— Там была фея.

— Там было много фей, — резанул пришедший в себя Захариус. — Я видел в зале Ярких, Изумительных и Бесподобных. Но все они оставались на своих местах до конца представления и все потеряли память… — Он вдруг замолчал и снова спросил: — Когда Дикий Страус увёл фею?

— До появления Звезды, — вздохнула Бетти. И на всякий случай сделала маленький шаг назад.

Тигры-людоеды заинтересованно посмотрели на чёрного мага — почувствовали, что Удомо вне себя и сейчас, возможно, кто-то из его помощников отправится к ним на ужин.

— Полика — та Непревзойдённая, из-за которой мы притащились в эту дыру и которую я вызвал на арену, — осталась в Прелести, — очень тихо, хотя на самом деле он пребывал в неописуемом бешенстве, произнёс Захариус. — Она до сих пор здесь.

Перепуганные помощники мечтали об одном — сделаться невидимыми.

— Звезда Забвения навсегда выбросила в мир людей всех фей, которые сидели в зале: и Ярких, и Бесподобных, и Изумительных… Все они позабыли о Прелести и никогда больше сюда не вернутся. Полика тоже потеряла память, но осталась. Почему?

— Я не знаю, — жалко отозвался Кияшко.

Нелепый Марчелло втянул голову в плечи. Ядош Тубрич закусил губу.

— Что-то её удержало, — пропищал Трындель.

— Ученица, — выдохнула Ушастая, прежде чем гнев Удомо обрушился на шпрехшталмейстера. Бетти спасла орангутана не по доброте душевной, а потому что знала, что закусивший удила Захариус накажет всех.

— Что? — переспросил колдун.

— У Полики была ученица, — объяснила повелительница летучих мышей и прочих гадов. — Они вошли в Прелесть, воспользовавшись одним Самоцветным Ключом, а поскольку ученица, видимо, всё ещё здесь, то и сама Непревзойдённая не может покинуть Прелесть.

— В зале была ещё одна Непревзойдённая, — с умным видом заявил Марчелло. — Только ради неё Уди пожертвовал бы собой.

И тут же получил затрещину. Однако смотрел Захариус не на покатившегося по земле клоуна, не на съёжившихся помощников, а на Ушастую:

— Ты хочешь сказать, что по моему миру разгуливает ещё одна Непревзойдённая?

— Мы её найдём! — замирая от страха, пообещала Бетти.

— Я приложил массу усилий, чтобы изгнать Непревзойдённых из Прелести. Полика была последней, — прошипел чёрный маг. В этот момент он больше всего на свете напоминал разозлённую змею, готовую убить кого угодно. — Если хоть одна из них вернётся в Прелесть, мой план рухнет.

— Я знаю, — пролепетала Ушастая.

— Так поймайте её! — завопил Удомо и в ярости затопал ногами, страстно желая кого-нибудь убить. Помощники бросились врассыпную, а тигры-людоеды запрыгали в клетках, стуча по прутьям тяжёлыми лапами. — Поймайте! Поймайте! Поймайте!!