Жизнь-море. Волны-воспоминания

Вадим Огородников

В данном сборнике собраны главы и рассказы из моих книг, ранее изданных. Они затрагивают главное чувство человечества – ЛЮБОВЬ. Эти, здесь описанные любовные истории, в основном, происходили в среде военнослужащих всех рангов. Период событий – после окончания Великой Отечественной войны и до начала двадцатого столетия Нашей Эры. Вымысла и фантазий я в своих произведениях не допускал. Все правда, и автор тому свидетель. Автору давно минуло 90 лет. Бывший офицер Советских Вооруженных сил. Книга содержит нецензурную брань.

Эдуард

Очень интересный человек Эдуард Грановский. Студент — заочник одновременно трех государственных институтов. Да тогда и не было не государственных. Он не чужд ничего земного, ничего, что могло принести удовольствие, или, на худой конец, приключение. Чем бы оно не кончилось. Приключения и сомнительные мероприятия, граничащие с аферой, были его слабостью, для участия в любом приключении. Ради приключения он был готов бросить любое дело, которым занимался в каждый данный момент. Кроме института механизации и электрификации сельского хозяйства он осваивал программу Донецкого горного института по специальности геологоразведка и грыз юридическую науку в каком — то из Московских вузов. И каждый из институтов он заканчивал в угоду родным и близким, а сам мечтал о карьере спортивного обозревателя на радио. У него были талантливые репортажи с международных соревнований, он числился корреспондентом. Московского радио, прекрасно рисовал пером и кистью, но постоянного места работы у него не наблюдалось, поскольку, он как минимум четыре месяца в году проводил на сессиях в учебных заведениях, благо, ему удавалось лавировать во времени. В Кишинев, в свой сельхоз он приезжал к началу сессии и задерживался, обычно, на неопределенное время. Его дядя в сороковые годы был министром КГБ республики, потом министром сельского хозяйства, в пятидесятые вышел на пенсию, и по его настоянию Эдик поступил в сельхозинститут, он не мог многоуважаемому брату матери отказать, когда тот, почти насильно обеспечивал его будущее, хоть Эдик в этой помощи не очень нуждался. Угождал материи дяде. Родня даже не знала и не интересовалась его делами и учебой в других вузах. Отставной министр требовал окончания именно этого института, и гарантировал высокую должность в коридорах сельскохозяйственной власти, поскольку, когда в КГБ разобрались в его полнейшей неграмотности и некомпетентности, он возглавлял сельское хозяйство. В СССР была тенденция направлять в сельское хозяйство самых бездарных руководителей. Дядя был по советским временам, «номенклатурный работник», это когда человек, однажды включенный в состав номенклатуры — всегда обеспечен должностью, не зависимо от уровня квалификации и знаний. Каким бы он ни был бездарным. Нечто вроде средневековой католической «синекуры». А Эдуарду все давалось легко. Предметы первых двух курсов в горном и сельхоз совпадали, и несложно было взятием справки засчитывать марксизм и историю партии, да и математические науки засчитывать то там, то здесь. И проходило, да и Эдику было легче крутиться. И жил он активной жизнью светского льва, благо, материально помогали и родители, и родственники. И сам подрабатывал то репортажами, то оформительской работой.

Его в Кишинев влекла не только учеба. Здесь жил и предмет его воздыханий и мечтаний, и он подобрался к «предмету» с настороженностью борзой, боясь спугнуть или навредить. Это была далекая родственница дяди со стороны жены, как он говорил — гений чистой красоты, но замужем за знаменитым в молдавских спортивных кругах футболистом, благо, муж постоянно находился на играх или тренировочных сборах, что давало Эдику возможность исподволь готовить любовно — наступательную атаку, и она, атака, была к определенному времени подготовлена.

У Надежды болел ребенок, она находилась на больничном листе по уходу за ребенком, более никого дома не было. И это создало предпосылки Эдику не только присутствовать установочных лекций и мчаться домой, навстречу мечтам, которые его никак не обманули. А на следующий день он просто вышел из дома, якобы в институт, и вернулся через полчаса. Уже в Надюшкину квартиру, и любовь вспыхнула с новой силой, а муж, пусть тренируется, а Эдик и Надя любят друг друга весь божий день, с перерывами для ухода за нездоровым ребенком, который, впрочем, тихо игрался у себя в вольере, и был обеспечен игрушками в достатке. Мальчик был спокойный. Надо было лишь время от времени заглядывать к нему, сухой ли, да покормить вовремя. Любовница отдавалась со страстью, будто годами не имела мужчины и не прикасалась к мужскому телу. А мужчина, надо быть справедливым, был на высоте, дорвавшись до предмета своих неоднократных ночных грез. Они могли весь день не прекращать любовных игр, и это говорило не только об их физических возможностях, но и об уникальных влечениях. Так молодожены могут не останавливаться в любовных играх, так и они, уже взрослые опытные люди не могли насытиться друг другом. Он был женат и разведен, она третий год за мужем, но все у них было как впервые.

Ребенок подозрительно быстро выздоравливал, и надо было закрывать больничный лист и выходить на работу, а не хотелось. Мальчик уже был большой, почти двух лет, бодро передвигался по комнатам, говорил отдельные слова и фразы. Во всяком случае, мог высказать желаемое. А мама в это время познавала чувственные радости от близости с мужчиной. Эдик был неутомим, и оба они фантазировали в своей любви и позах, не повторяясь и не прерываясь Позы менялись без нарушения внедренности органа размножения, напряженность момента была не моментом, а вечностью, и хотелось, чтобы мгновение остановилось, и было таким прекрасным всегда. Так длилось и день, и два, и три, и еще…

Эдуард сидел на диване, Надежда находилась на его коленях, руки любовника были на ее чувствительных грудях. А ее руки летали, то к его ягодицам, то пытались захватить сзади себя как можно больше его тела, и, не получив в руки его плоти, она вращением на члене, повернулась к нему лицом, определив свои ноги к нему на плечи, и так они находились в состоянии блаженства, уже почти не шевелясь. Надежда обхватила Эдичку за шею, но постоянно поглаживала любимого то одной рукой, то другой, стараясь оставить у него как можно больше впечатлений от ласки и отданности. И было уже непонятно, что же сильнее, или счастье обладать или величайшая радость принадлежать.

Так, или приблизительно так происходило ежедневно, матери приходилось ухитряться продлевать больничный лист дважды по трое суток. Ребенок был уже совершенно здоров. В самый неподходящий момент, когда мама со своим партнером была в состоянии близости, к ним подошел сынок и попросил: — «хочу какава», и прерываться не было никакой возможности, и отказать ребенку нельзя. И встал новый Геракл с мамашей на причинном месте, развернул к себе лицом, обняв за талию, чтобы не мешали ноги, их водрузили на плечи любовника, и так они двинулись на кухню, вернее, двинулся он, неся перед собою сложенную вдвое любимую, и не прерывая функцию любовной страсти, здесь Надежда склонилась над плитой, и Эдик продолжал орудовать сзади, хорошо, мальчишка остался в комнате, дожидаясь своего какао. Факт довольно циничный, но, характеризует доминанту любви. Говорят, что в момент икрометания лягушки, ее обхватывает самец передними лапками, для совмещения момента икрометания с оплодотворением икры молоками, и в это время им даже можно отрезать задние лапки, но они не прекратят своего святого действия. У человека тоже бывает, что страсть превыше всего. Священнодействие.

Наступило время, когда им надо было искать возможности встреч вне дома, это по многим причинам могло избавить от неприятностей и домыслов остальных родственников. Хорошо, у Надежды рабочий день заканчивался в четыре часа дня, а все собирались дома к семи, и даже к восьми. Вот, только Игоречка надо было забирать из яселек не позже шести вечера. Но с этим можно было устроиться, они знали, что в состоянии ежедневной влюбленной эйфории они не смогут пребывать вечно. Ведь и его сессия уже закончилась, и ее семейная жизнь не может быть остановлена, хотя, в летнее время тренировки у Валентина были длительными и ежедневными, много приходилось выезжать на игры с другими командами. Это пока их выручало. Все физические силы муж оставлял на футбольном поле.

Однажды они возвращались домой поздно, были в гостях у подруги, которая жила одна, но была в юношеские годы влюблена в Валентина, и они не хотели, не рискнули с ней говорить о любезности представления им своего жилья для любовных свиданий. Это могло закончиться доносом, они только ее посетили, выпили по бокалу шампанского, и ушли домой, хотя уже было около полуночи. Остановились на межэтажной лестничной площадке, не прекращая целоваться, устремились к еще большей близости, прямо здесь, в темноте лестницы, и начав страстно этот акт, услышали с верхнего этажа голос мужа: «Где ты там заселась?». Валька был иудей, и его русский язык очень желал быть лучшим. И здесь пришлось быстро, испуганно и нагло говорить жене всякую чушь, чтобы не появилось подозрение в супружеской неверности. Вроде с соседкой заболталась. А Эдик, тихонько перешел в соседний подъезд этого же дома, где проживал во время своих учебных сессий у дяди.

Пришли для Валентина смутные времена, когда он был уличен в супружеской неверности, и это произошло по доносу одной из доброжелательниц, которая точно указала время и место его предстоящей любовной встречи с буфетчицей оперного театра, в подкинутом письме на имя Нади. И, для того, чтобы ему не повадно было жену подозревать и преследовать, Надежда пришла точно к назначенному сроку, и убедилась в супружеской неверности своего футболиста. И, показному горю ее не было предела, и муж тысячекратно передней извинялся, а она призывала в свои союзники родственников, в том числе и Эдика, который, ее защищая, стал одновременно и советником в поведении Валентина. Карта ангела семейного мира была разыграна, и Эдуард стал другом и поверенным в делах мужа своей любовницы, и это принесло всем приличные выгоды. А в разговорах между Надеждой и Эдуардом, конечно, они благословляли Валентина на связь с буфетчицей, и пусть это продлится сколь возможно долго, а Эдичка задержится в Кишиневе на неопределенный срок. Родным он написал бодрое письмо, якобы, он хочет получить максимальные возможности написать работы за следующий курс, не уезжая из Кишинева, и получить горячую поддержку, с приложением денежного перевода для безбедного существования. Средства ему были нужны только для развлечений, ведь кормился он и жил в дядиной семье, а дяде, как министру двух министерств, неограниченно поставлялась продукция спецсовхоза, созданного для удовлетворения потребностей верхушки ЦК ВКП (б) и министров Молдавской республики. Все поставлялось по себестоимости. Этот совхоз был организован лично усилиями дяди в бытность министром сельского хозяйства, и его с благодарностью вспоминали и в ЦК и в совхозе, который процветал, поскольку снабжался и техникой, и семенами, и удобрениями, и кормами для животных вне всяких лимитов. Планы всегда выполнялись, жестких норм поставок у совхоза не было. Так было при справедливой Советской власти.

Два месяца интенсивной любовной связи не могли остаться без последствий, и, несмотря на то, что Надя была замужем, ей очень не хотелось, при маленьком сыне, при намечающихся успехах в карьерном плане, рожать еще одного ребенка, а к этому уже были серьезные предпосылки. После осторожных консультаций со знающими этот предмет подругами решено было самостоятельно сделать укол синестрола, в чем ей любезно помогал соучастник этой беременности. Но укол ни к чему не привел, только чувствовались резкие сокращения матки, но уж больно зародыш хотел жить и держался за свое место, как за жизнь. Здоровые были люди. В те времена официальные аборты в стране были запрещены, и это производство было налажено в домашних условиях наиболее смелыми медицинскими работниками от гинекологии. И нашли они такого, знаменитость по тем временам, доктор Бергинер, который имел дома, на улице Ленина, частную подпольную практику, и это была основная статья его доходов, да еще, он сам любил женщин и старался им помочь. И помогал, за хорошие деньги. Ходили сплетни, что он для своих прихотей, использовал понравившихся ему клиенток. Многие мужья для избежания его поползновений на близость с женой требовали разрешения на присутствие при операции, или хотя-бы в доме, это стоило дополнительных затрат, но это было удобно и самому доктору, поскольку прооперированную муж забирал немедленно.

Эдик не уехал к себе на Донбасс сразу после этого происшествия, а постарался морально облегчить переживания и физические страдания любимой, правда, решили в своей страстной тяге друг к другу сделать перерыв до следующего приезда. Начался март месяц. Валентин находился в Сочи, на всесоюзных сборах футболистов, и не было перспектив к его скорейшему возвращению домой, и это дало возможность спокойно залечивать последствия радостной любви. На этом эпизоде они, любовники, решили, что любить надо продолжать, и как можно больше и изощреннее, но за все надо платить.

День женщин. 8-е марта решили отмечать в тесной компании друзей, в одном из центральных ресторанов города, при гостинце, рядом с оперным театром. Компания сложилась, столик заказан. Собрались все без опоздания в восемнадцать часов, как договорились. Эдик для всего общества был двоюродным братом Надежды, все знали о нем, как о компанейском, готовом на любые похождения парне. За столом были сослуживцы, близкие подруги и друзья со школьных лет. Виолета Боркина, конструктор с завода «Электроприбор», талантливая спортсменка, мастер спорта по художественной гимнастике, Валентина Ростовцева, пианистка, Лидочка Сгурская, балерина. Все когда-то учились в одной школе, вместе выпускались, вместе мечтали о будущем, постоянно поддерживали между собой теплые дружеские отношения. Дружба между ними была проверена временем, выдержала ряд испытаний и давала право быть откровенными друг с другом, до определенной степени, конечно. Правда, Лидочка была не из этого поколения, ей едва минуло девятнадцать лет, но она уже два года работала в оперном театре, и на ведущих ролях. И это несмотря на отсутствие протекции. Этот феномен был достигнут только благодаря способностям и огромной выдержке, сопровождаемым трудолюбием. К компании присоединилась более года тому, и вписывалась в нее, как самый равноправный член коллектива, постоянно дружила с Валентиной, которая подрабатывала на репетициях в театре концертмейстером. Мама ее жила в Тирасполе, семья не очень высокого достатка. Надо было еще довести до института братика — шестиклассника. Лидочка помогала всячески.

Конец ознакомительного фрагмента.