Жизнь-море. Волны-воспоминания

Вадим Огородников

В данном сборнике собраны главы и рассказы из моих книг, ранее изданных. Они затрагивают главное чувство человечества – ЛЮБОВЬ. Эти, здесь описанные любовные истории, в основном, происходили в среде военнослужащих всех рангов. Период событий – после окончания Великой Отечественной войны и до начала двадцатого столетия Нашей Эры. Вымысла и фантазий я в своих произведениях не допускал. Все правда, и автор тому свидетель. Автору давно минуло 90 лет. Бывший офицер Советских Вооруженных сил. Книга содержит нецензурную брань.

Виктор Гончар

и его истории

Виктор прибыл в город Хмельницкий Прикарпатского военного округа для прохождения дальнейшей службы в должности Старшего инженера по ремонту автомобильной техники во вновь организованном в те поры ОРВБ (отдельный ремонтно-восстановительный батальон) тридцать первой танковой дивизии восьмой танковой армии. В этом сборнике охватим военных любовников одного округа, и одной армии. Только частично и только за один период. А истекал 1963 год от Рождества Христова.

Недавно выпустившийся из Ленинградской академии капитан, интересный собой, высокого роста, атлетически скроенный, никогда не унывающий. На первых порах он получил место для своего проживания недалеко от части, в гостинице при Гарнизонном доме офицеров.

После дивизионного отдела кадров он, как это положено, представился командиру своей части. Подполковник Григорий Грубый. Интереснейшая личность, как сразу понял вновь прибывший офицер. Этот подполковник вырос до своего звания за счет безумной смелости и отваги в годы Великой Отечественной войны и в настоящее время дотягивал срок службы до двадцати пяти лет, ему оставалось пару лет дослужить, и он очень старался угодить всем, и первый вопрос, который его интересовал — не является ли вновь прибывший офицер родственником какого-либо начальника, можно или нельзя им командовать, как всеми. А, в общем, он был совершенно безграмотен, уникальны его записи в документах, а запись в книге проверки качества пищи в солдатской столовой была такой: «Пысча укусна пидполковнык Грубый», эту запись показывали втихомолку дежурные по столовой другим дежурным, как уникальные египетские письмена. Но хозяин в своей части он был замечательный, солдаты его любили, а офицеры, в основном, уважали.

Непосредственный начальник Виктора, главный инженер батальона, майор Жарков, по общему определению офицерского состава, был «директор паники». Суетливый, холеричный человек, который начинал с утра обегать все рабочие места, заскакивал в кабинет, давал пустые указания писарю и спешил домой (жил через дорогу от части) на свои, установленные раз и навсегда сто пятьдесят граммов водки. От него не было в ремонтной части ни пользы, ни вреда, всеми техническими вопросами руководили два его помощника — один по ремонту бронетанковой техники, другой, как раз Виктор, — автотракторной. Климат на рабочих местах и их производительность зависели от добрых взаимоотношений между этими двумя офицерами, да и все состояние ремонтной части — планирование, снабжение, производительность. Техническое снабжение, кстати, осуществлялось через центральные склады во Львове, и оба не упускали случая побывать один — два раза в этом замечательном городе, и вкусит его культуры. Хороший, в те времена, насыщенный культурой город, тоже областной центр, но Хмельницкому до него было по всем параметрам очень далеко.

Хмельницкий был и оставался далекой Украинской провинцией, хотя, уже тогда, кроме сельхозперерабатывающих предприятий имел ряд промышленных, а такой, как самый большой в СССР завод трансфоматорных подстанций создал впоследствии предпосылки к строительству атомной электростанции. В городе находилось два крупных военных городка — один в самом центре, за железной дорогой, и в пригороде Раково, где размещался трансформаторный завод. Несмотря на то, что в городе были сельский и промышленный совнархозы, несмотря на наличие промышленных предприятий, движения по улицам почти не было, пешеходы попадались изредка, и только в светлое время суток. А так, очевидно, все были заняты делом и зря не болтались. Основными очагами культуры были пара кинотеатров, гарнизонный дом офицеров и несколько ресторанов, которые явно не имели крупной прибыли. Офицерская столовая при доме офицеров работала только на завтрак и обед, а ужинали холостые военнослужащие традиционно в ресторанах, которые строго в одиннадцать часов закрывались, правда, по воскресеньям в двенадцать ночи. Вот эти злачные места и посещались Виктором, не имеющим дома и семьи. В Эти рестораны ходили пять-десять городских искательниц приключений, их персонал ресторанов знал наперечет, и дело не шло о проституции, этого промысла в городе не было, а это были истинно искательницы приключений в хорошем смысле этого слова. Просто, для некоторых женщин, или потерявших момент для замужества, или потерявших мужей по разводу, или по другим причинам, сложно в производстве или на улице найти мужчину, а здесь за небольшую плату официанты подсадят за столик с мужчинами, а далее в стиле определенных рамок приличий.

Так было в «Верховыне», где в один воскресный или субботний вечер ужинал Виктор. Сидел за столиком один, и к нему посадили даму лет тридцати, с определенным макияжем, раскраска у нее была не боевая, но достаточная для того, чтобы понимать, что намерения у нее вполне определенные. Зубы у нее слегка выдавались вперед, выпячивая пухлые губы, будто надутые в обиде. За это Виктор про себя сразу окрестил «морской свинкой», что не помешало ему предложить вместе выпить вина, каковое предложение не без провинциального жеманства было принято. Жеманилась, правда, для порядка, ведь может принять за чистую монету, а выпить на дурняк, как в России, так и на Украине, любительницы приключений весьма горазды.

Завершился ужин провожанием этой дамы домой, по немощеной тропинке вдоль железнодорожного пути, что ведет к переезду из центра, от Дома офицеров к расположению полков дивизии. Совпадение ихних дорог в гостиницу и домой. А жила она прямо напротив бань. Диалог был самый простой для таких знакомств: — Вы недавно в Хмельницком? — Да уже почти месяц, все принимаю дела. — Вы служите в нашем городке, за переездом? — Да, за переездом, занимаюсь автомобилями. — О, да мы с вами почти коллеги, я в главном управлении областной сельхозтехники веду группу запчастей к сельскохозяйственным машинам. — Да, почти коллеги, я тоже занимаюсь и запчастями и ремонтом. — О, так вы в части Грубого! Уважаемая в городе часть, и к нам они иногда обращаются, да и мы часто просим помощи.

И такой диалог мог продолжаться бесконечно, но он почувствовал, что у нее интерес конкретный, и нельзя разочаровывать. Остановились. Железная дорога проходила внизу по глубокой выемке, а они находились в посадке кустарника, на безлюдной тропинке, ведущей к переезду. Им оставалось идти еще минут десять, но прийти домой безрезультатно не хотелось ни ей, ни ему. Виктор бросил сою плащ-палатку на траву, и Антонина, так звали «морскую свинку», сразу на нее села, расправив полы, чтобы сесть мог и Виктор. Здесь они творили совокупление длительное время, не решаясь расстаться, тем более, что Антонина проявила талант и умение. Она знала, что надо партнеру, знала, что надо ей и как это получить. Расстались довольные друг другом, условившись встретиться на следующий день в другом ресторане в девять часов вечера, а там видно будет.

И встретились снова за столом, он что-то заказал, долго не несли, к ним присела довольно пожилая дама, Антонина представила ее как хорошую приятельницу, подругу скрипача из оркестра этого ресторана. Дама была явно иудейского происхождения, звали ее Софья. Во время перерыва работы оркестра к ним подошел ее друг, высокий, худой, горбоносый холерик, по своему поведению, звали его Борис. Условились по окончании вечера всем коллективом идти в гости к Соне. Борис сказал, что ничего брать не надо, что он все закажет на ресторанной кухне.

Сделано было как условились, Софья жила недалеко, в старом большом одноэтажном доме, занимала трехкомнатную квартиру, не известно, были-ли у нее другие члены семьи и где они находились, но, по всей видимости, она была одинока. Борис имел семью, и встречались они урывками, иногда, поскольку он должен был соблюдать внешнюю добропорядочность, вот и на этор раз, застолье было недолгим, поскольку ему надо было и Софью ублажить, и домой прийти затемно, что в значительной степени раздражало хозяйку дома, видно было, что у них уже длительная связь и вот-вот она начнет предъявлять на Бориса права и промеж ними крепко попахивало скандалом.

Антонине и Виктору отвели отдельную комнату, с диваном, постелью, и весь набор любовных утех повторился, что же касается Бориса, то он убежал, еще не было и пяти утра.

Надо отдать должное, наши герои тоже ушли во восвояси с рассветом, усталые, но довольные. А производственная жизнь продолжалась. Вскоре Виктор должен был выехать на поезде во Львов, там неделю работать по оказанию помощи 28-му военному заводу, по окончании командировки к нему должны будут пригнать колонну машин для загрузки запасными частями, которые следовало доставить в Хмельницкий. Во Львове были сосредоточены автомобили со всего Прикарпатского округа, которые не подлежали восстановлению, их следовало разобрать, продефектировать по-агрегатно и по отдельным несущим деталям и подготовить документы к списанию. Вот как раз эту документацию и должен был оформлять Виктор с мотивацией о необходимости их разбраковки и списании с учета. Другие офицеры, прибывшие со своими подразделениями, занимались разборкой и дефектовкой. Работу собирались по расчетам начальства, завершить за неделю, а, практически пришлось возиться с этими машинами более двадцати дней.

Во Львове в это время гастролировал Свердловский театр музыкальной комедии.

Окружные курсы усовершенствования военных врачей — организация постоянно действующая, и во время пребывания Виктора в данной командировке на этих курсах проходил обучение его хороший товарищ, Иван Довгаль, хирург и смелый экспериментатор. Впоследствии преподаватель хирургии в Военно-медицинской академии. Так этот Иван проживал во Львовской квартире своей тетки, которая годами жила в Киеве у своей дочки. Вот они вдвоем и познакомились, сначала с хористками, пригласив их после спектакля в ресторан «Театральный», который работал допоздна и находился удобно для артистов географически, сразу справа на улице Академической, в ста метрах от входа в оперный театр. А в ресторане к ним подходили и знакомились уже другие актеры и актерки. И уже через два вечера все наиболее богемные личности театра шли в гости к Ивану, и было всем откровенно весело и интересно, и гуляли на Высокий Замок после часу ночи и любовались видом города с высоты замка, и это было незабываемо красиво. И повторяли эту прогулку, уже захватив с собой вина и гитару. Пели на втором ярусе Замка настолько стройным хором, что ночные посетители парка стекались на это пение, и уже им, русским певцам, отвечали пением украинских песен, и однажды пели до пяти часов утра, не в силах остановиться и прервать эту гармонию. Хохлы вообще хорошо поют, а здесь их голоса были разбавлены профессионалами. На третий вечер к ним присоединился в полном составе оркестр из ресторана «Высокий Замок». Было удивительно, что и артисты театра, и любители из парка, и оркестранты так увлечены. А актеры и оркестр, вообще на своих рабочих местах этим зарабатывают деньги, здесь-же поют увлеченно, народные и модные песни всех времен для взаимного удовольствия.

Один из артистов сказал, что им провидение послало в друзья этих военных, которые их познакомили с городскими достопримечательностями и дали возможность слышать по-настоящему народное пение.

Определились и неформальные руководители этого хора. Дирижировать стала концертмейстер театра, уже не молодая девушка, но еще и не старая женщина, которую все слушали, и стройность голосов устанавливалась довольно быстро. Их толпы в перерыве между песен вышел невысокий, стройный и уже седой, во всем черном старик, вынул из кармана камертон, звякнул им по ногтю левой руки, пропел ноту, и пение пошло по канонам нотной науки. Люди между собой шептали: «регент, регент», это был руководитель хора близко к замку расположенного храма Греко-Римской церкви «Марии Снежно», старинная церковь, она, как костел, упоминается еще в списках пятнадцатого столетия.

Виктор не отходил от концертмейстера, ухаживал за ней, готов был выполнять все ее желания, провожал после спектаклей. Неоднократно они заходили к Ивану домой и оставались у него до утра, а утром, когда над Львовом только всплывали первые лучи августовского солнца, они вместе шли на центральный рынок, неподалеку от дома, и покупали украинские фрукты и ягоды, много покупали, шли к Людмиле в гостиницу и завтракала этими фруктми почти вся Свердловская трупа.

Это была интересная командировка, с интересным времяпрепровождением, с интересными талантливыми людьми, и часто нашим героям казалось: «Как жалки мы со своими прозаическими делами и заботами на фоне искусства», забывая, что в обыденной жизни и работники искусства тоже подвержены воздействию прозы жизни, а жизнь искусства без обеспечения его потребностей при помощи поваров, уборщиц, летчиков, шоферов, дворников, стекольщиков, работников сельского хозяйства, военных не могла бы существовать. И такие встречи — лишь эпизоды в стройном течении истории каждого.

Иван без удержу кувыркался в постели то с хористкой, то с примадонной, а Виктор Гончар и Светлана Касьянова ночи напролет читали друг другу стихи, лирические стихи Советских и зарубежных авторов, были рады знакомству и не преступали черту чисто идейных интересов. Хотя оба, видимо были искусны в области любви, но, зачем-то оставляли эти радости на потом. Потом ничего не было. Гастроли Виктора во Львове заканчивались, заканчивались и гастроли театра. Расстались, устроив прощальный всенощный банкет, шли по улицам города большой компанией, довольно далеко пешком по старой улице Чапаева, обнявшись, перегородив улицу. На нескольких перекрестках останавливались, пригубить из горлышка «горилки», занюхать хлебом и двигались дальше, к автовокзалу, с которого уезжал Иван, а в том же районе уже ждала Виктора колонна груженных автомобилей для возвращения в Хмельницкий, к повседневной жизни. Расцеловались все со всеми, всплакнули. Светлана, держа руки скрещенными на груди, на лице застыла гримаса боли, чувство расставания навсегда с дорогим человеком было написано на ее лице. Иван умчался в свой Житомир, внедолге и Виктор «к себе», а театр назавтра должен был уезжать в свой Свердловск. И эти «блуждающие звезды» больше никогда не встретились.

В части накопилось много работы, и еще нашего героя привлекли к дефектовке машин, хранения в пригороде Раково в нескольких частях, так, что он должен был, наскоро решив прямые служебные задачи, мчаться на мотоцикле с коляской в часть, которая предъявляла на этот момент технику к осмотру. Природой данного сплошного осмотра с составление дефектных ведомостей на каждый автомобиль, была задача конкретизировать осеннее сезонное обслуживание автомобилей. И каждая машина должна иметь четкое задание на проведение работ, за исключением регламентных.

На третий-четвертый день после начала его вояжей в воинские части на выезде из ворот его остановила интересная особа, в легком, полупрозрачном платье, с жакетом через руку и попросила ее довезти по пути в Раково на работу. Так, как он ехал один, а женщина была недурна собой, отказать ей не было причины. Правда, разговор в пути не получался, но начало знакомству было положено. Перед началом поселка она попросила его остановиться, и спросила разрешения назавтра воспользоваться тоже его любезностью. Ответ он дал положительный, правда, предупредив, что выезжать будет несколько позже, часов в десять. На том и решили. Назавтра она точно в назначенное время села в его коляску. К этому времени Виктор уже знал, что это жена одного из офицеров, находящихся во Вьетнаме, в качестве инструктора по ремонту танков. Были тогда такие командировки на полгода, а иногда и на год, через это прошли почти все стоящие специалисты. Проходил он службу штатную, в том же батальоне, и убыл в командировку до появления Виктора. Остановились у магазина, ему надо было купить сигарет, здесь ближе и познакомились. Ее звали Аня. Живет, пока муж в командировке, одна, ни с кем из соседей не контактирует. Работает на трансформаторном заводе инженером, правда на полставки, замещает женщину, которая находится в декрете. Так, что у нее свободный график работы, можно работать и с обеда, с двенадцати часов дня. Мечтает получить постоянное место работы, а пока полдня свободна, детей нет. А здесь плохо с транспортом, и она узнала, что в Раково ежедневно ездит новый капитан на мотоцикле. Вот она и пристраивается к нему.

На четвертый день из знакомства ему надо было ехать с заездом в комендатуру города, и они решили сделать небольшой крюк. В комендатуре у него дел было немного, освободился быстро, на обратном пути решили сделать остановку, у местного кладбища, уж очень красивая зеленая местность. Погуляли, обычный флирт. Ей можно было не спешить, гуляли около часа, мотоцикл завели на одну из алей. В те поры вообще на провинциальных кладбищах было запустение, умирали люди не часто, похороны были не каждый день.

У одной надмогильной плиты задержались, и, поняв, что отсюда не хочется уходить при безрезультатном исходе, наш герой стал расстилать на плите плащ-палатку, которую достал из коляски мотоцикла. — Замечательная вещь этот плащ, сказал он. — Да, удобная, и сесть можно, и лечь, и позагорать. — Ну, под этими деревьями загорать проблематично, но завтра воскресенье, и мы можем выехать куда-либо, позагорать, прошу садиться. Она села, красиво раскинув вокруг себя подол платья, на что Виктор заметил, что ему не хочется садиться на ее платье, а хочется сидеть поближе. И сел, поближе, отодвинув платье, и объятия пришли сразу, и были жаркими.

Скорей всего она была готова к этому моменту, подготовила себя морально еще дома, и физически, очень готова и шла навстречу. Мертвецы, которые в могилах, только поддерживали их и приветствовали. И твердь надмогильной плиты им только помогала.

А на следующий день они совершили небольшое путешествие, в сторону Винницы, там был населенный пункт километрах в двадцати. Летичев. Колхоз-миллионер, со своими рыборазводными прудами, со своим придорожным рестораном, где можно было выбрать в загоне утку или гуся, и тебе его приготовят, выбрать в садке живую рыбу, и она за двадцать минут будет зажарена и подана. Они обедали в этом ресторане, он, ресторан, производил на советского человека неизгладимое впечатление благополучия, а колхоз имел от проезжающих по трассе Львов — Тернополь — Хмельницкий — Винница хорошую прибыль. Многие проезжающие старались прихватить с собой готовый продукт, а персонал, зная расписание движения автобусов, старался к этому времени заготовить и полуфабрикаты и блюда срочного потребления. В наши дни, после развала СССР это сплошь да рядом, когда стараются угодить клиенту и его привлечь, а тогда казалось чудом, и наши любовники в этом чудесном месте провели день, к вечеру вернулись домой, к Анне. Проникать незамеченными в двухквартирную секцию, вернее в квартиру на два хозяина было не очень сложно. Соблюдать тишину с молодым мужчиной в комнате одиноко живущей женщины сложнее, но при включенном радио почти возможно. Условия жизни создают человека с его достоинствами и слабостями, а условия, близкие к нормальным, создают качества любовных отношений. И эти отношения приносят все новые и новые желания, и участники любовных игр не хотят окончания этих радостей. И фантазируют. Конечно, бытовые условия слегка мешали полноте чувств, но все это было мелочью по отношению к главному.

Оба они ни на минуту не забывали, что у него в есть в далеком Ленинграде жена и ребенок, а ее муж находится на боевом посту от Страны, но эта память была, скорее, подсознательной, и никто из них и не помышлял, что их взаимоотношения могут повлиять на внутрисемейные отношения и каким-то образом обидеть родных людей.

А по утру они проснулись, быстро надо было собираться, сбегать в гостиницу, привести себя в порядок, и мчаться на службу. Однако, они не забыли условиться о встрече для поездки в Раково, оговорив встречу там-же после работы для совместной поездки к дому, или куда еще…

В батальоне его ждала новость. Ему предлагалось побывать в квартирно-эксплуатационной части (КЭЧ) для осмотра предлагаемой квартиры. Это была неожиданная радость, поскольку уже в последних письмах от жены звучали слезливые нотки. В Ленинграде они с ребенком были одни.

Квартира ему понравилась, самое интересное, что она была через два дома от его теперешней зазнобы и освобождалась через неделю, там требовался ремонт, но это уже приятные хлопоты. Согласие на этот, хоть и первый вариант, он дал, так как вообще получение жилья во все времена нашей армии была острейшая проблема. Необходимо было помочь съезжающей семье с контейнером, загрузкой, опыт у Виктора был, и эта помощь не стала для него большой обузой.

Жить он продолжал в гостинице, с Анной встречались систематически, а во вновь полученной квартире затеял капитальный ремонт, капитальный-громко сказано, но надо было перестелить полы, перетирка стен и потолков, окраска, смена входных дверей. Ему помогала его воинская часть. Ремонт за десять дней был закончен, он взял временно на вещевом складе все необходимое для того, чтобы можно было жить первое время, и стал готовиться к встрече своих, как он говорил, девок-жены и дочери. Устроил с дамой сердца небольшое новоселье, сослуживцам пообещал, новоселье с приездом семьи. Муж Анны закончил свои дела во Вьетнаме и должен был приехать со дня на день.

Однажды на узкой дороге встретил «морскую свинку», конечно, было не без смущений, но у нее хватило такта не вдаваться в подробности его и своей теперешней жизни. И он порадовался, что ему встречаются не глупые женщины. Обе ведут себя достойно и взаимоотношения с ними не сулят неприятностей в будущем. На обед он ходил в офицерскую столовую, после обеда купил полкилограмма красивых слив, выходит на порог дома офицеров, а навстречу ему идет стройная женщина, с пышной, ярко рыжей прической. Не заговорить с такой женщиной было выше его сил, и Виктор спросил: — Хотите слив? А вы хотите абрикос?, и достает из сумки пакет с абрикосами. — Конечно, если угощают, да такая интересная дама. — А вы меня не знаете? — спросила она. — Нет, я хорошо запоминаю женщин, которые мне понравились. — Вы что-то интересное читаете? — спросила она увидев у него в руках книгу. — Ремарк, «Жизнь взаймы» и «Время жить и время умирать». — Похвально, успеваете за новинками перевода. Недавно издано. — А вы тоже в курсе этих изданий? — Это моя специальность, я библиотекарь со стажем, и слежу. — Откуда у молодой женщины стаж? — Не очень молодой, у меня библиотечного стажа более десяти лет. Сливы и абрикосы кончились, а они все стояли и вели легкий, ник чему не обязывающий разговор. Потом пошли вдоль улицы в сторону центра города, с его попутчицей многие здоровались, некоторые с любопытством оглядывались. Через пару кварталов они попрощались. Были оба весьма любезны, хотели понравиться друг другу.

Заканчивались работы по осмотру машин и составлению дефектных ведомостей. Вечера анна и Виктор проводили вместе, за редким исключением. Пора уже было вызывать семью их Ленинграда. Командир части подполковник Грубый предложил ему отпуск на десять суток по «семейным обстоятельствам» для того, чтобы съездить за семьей и помочь с переездом. Но только через месяц. Это устраивало Виктора и его жену, с которой он переговорил по телефону. Решили, что она будет паковать вещи, а когда он приедет, несколько дней погуляют по знакомым и историческим местам с восьмилетней дочкой.

Вернулся муж Анны из Вьетнама. И, как она сказала, медовый месяц не получается, наверное, во Вьетнаме он все забыл, или по другим причинам. Но Виктор постарался в это важное для них обоих время с Анной не встречаться и подождать пока у них не воцарится семейное счастье вновь.

Времени у нашего героя оказалось достаточно, и он уже помимо своей воли стал искать встречи с рыжей знакомой. И встретились, все в том-же районе дома офицеров, и флиртовали вновь. Он предложил ей культпоход на ужин в ресторан «сегодня вечером», но она сказала, что, как правило, не ужинает. Если же он хочет сегодня обязательно поужинать, она его может пригласить к себе домой, но не раньше десяти часов вечера, на что он с радостью согласился, и она дала свой адрес. А звали ее Вера. Она его предупредила, чтобы не думал нести с собой вино или что-либо еще. У нее в доме все есть. Минут тридцать погуляли по городскому саду, который находился напротив дома офицеров, и твердо решили, что он по указанному адресу будет в двадцать два часа вечера.

И Виктор был. Это оказался отдельно стоящий, довольно приличный одноэтажный дом, в глубине двора, к дому вела мощеная дорожка, обсаженная с двух сторон цветами, различной высоты, так, что от края рабатки и далее представляли собой аккуратные возвышающиеся заросли цветущих растений. Даже для человека, который не любит садоводства и цветников, эта цветущая аллейка была удивительно приятной. Дорожка с цветами была хорошо освещена. Позвонил у входной двери. Ему открыла сразу хозяйка дома, она для приема гостя постаралась одеться в роскошное платье, на голове ее рыжие волосы представляли собой высокую башню. Прием был достаточно радушным. Дом внутри выглядел еще более ухоженным и благополучно обустроенным, чем это могло показаться снаружи. Давно Виктору не приходилось бывать в таких благополучных материально домах.

Стол был накрыт по всем правилам вечернего приема, разнокалиберные хрустальные бокалы, цветного хрусталя, столовые приборы на двоих, холодные закуски, в том числе, давно не виданная им черная икра и крабы.

Ему Вера предложила снять мундир, помыть руки и садиться за стол, коль скоро он хотел сегодня ужинать. Большая, метров шестнадцать ванная, была оборудована и отделана цветным кафелем и фаянсовыми сантехническими приборами. Он не ожидал, что такое оборудование бывает не только в Эрмитаже, но и в провинциальном Хмельницком. Хрустящее махровое белоснежное полотенце. И за стол.

Первый тост был коньячный тост, и коньяк был таким вкусным, что сразу захотелось второй порции, но природная деликатность придержала темпы его аппетита. Ему подали сложный бутерброд с маслом, икрой, желтком варенного яйца на воздушной сдобной булочке.

— Откуда такое великолепие? — спросил Виктор.

— Мой муж занимает должность одного из главных начальников в городе, работает в нескольких областях, у нас специальное снабжение.

— Ну, что ж, хорошо обеспечивают слуг народа.

— Не подумайте, что я всю жизнь так живу, я из небогатой семьи заводского рабочего. Мой папа был токарь, потом фрезеровщик, а мама всегда работала в библиотеке. Но так распорядилась судьба, что я сама не работаю, живу при муже, который сегодня — завтра в командировке. Он разъезжает по командировкам постоянно. Я только что с ним говорила по телефону.

— Я рад за вас, и еще больше за наше знакомство.

— Мне тоже нравится наше общение.

Вторая рюмка коньяка «Молдова» была весьма кстати, она хорошо оттеняла легкий салатик с крабовым мясом и майонезом. А блюдо с тремя сортами орехов, которое стояло прямо напротив нашего друга, манило своим ароматом миндаля. Миндаль, жаренный миндаль запитый глотком хереса — нечто божественное. И несмотря на терпкость этого вина, пить его хотелось, и глотки не вызывали спазм, и аромат хереса чувствовался, несмотря на выпитый перед этим коньяк.

Модный, вернее только входящий в моду, магнитофон, исполнял тихую мелодию из фильма «Возраст любви». Приглушенный свет, красивый стол и музыка, неординарная дама, с белым лицом и яркой рыжей прической, сидящая напротив, все это ослабляло волю, располагало к слабостям. Со времен детства, когда еще Виктор жил со своими родителями, папа его был знаменитым в Советском Союзе ученым, так вот, со времен детства он не испытывал таких чувств, и благополучия, и спокойствия, и умиротворен, и нежелания куда-либо бежать и нежелания ничего желать. Хотя его ум и наталкивал на мысль, что надо желать, что Вера ждет его желаний, но состояние души его было отрешено от подвигов мирских. Наверное, такое умиротворение эдентично понятию «счастливые минуты».

Вера предложила тост «За мужиков, которые еще есть» и предложила выпить за это обыкновенной водки. И они выпили. По солидной стопке. Стограммовой водки. И эта стопка вывела их обоих из состояния оцепенения, в которое повергнуты были коньяком и минорной музыкой.

Виктор задал ей довольно дерзкий вопрос: «Хотите целоваться?», на что получил не менее дерзкий ответ — «А зачем вы думаете, я вас позвала?» Они были еще на «Вы», но это не помешало им броситься друг другу в объятия и целоваться, неистово, страстно, сразу в губы. Он обцеловал ее шею, голые руки, а, чтобы он мог достичь остального тела, она вынуждена была, как можно скорее сбросить свое парадное платье, и все, что под ним было лишнее.

Виктор раздевался со скоростью, как будто получил команду «отбой» в курсантские годы от грозного старшины. И было здесь же в столовой, на диване. Любовник и не заметил, как и когда они переселились в обширную кровать, и нежности любовной не было ни начала, ни конца, ни предела. Вера была очень нежной и искусна.

А когда за окном занялась заря, Вера усилием воли вернула контроль над собой и предложила Виктору собираться и уходить, поскольку, должны прийти нежеланные свидетели для уборки территории двора, а через час домработница. К вечеру она его будет ждать снова в то же время, в десять. Но если не будет гореть свет над порогом, значит лучше ему не входить. Эти ее предосторожности слегка удивили Виктора, хотя он понимал, что замужней женщине стоит быть осторожной. Когда он выходил из дома, то в прихожей его поразила висящая на вешалке генеральская шинель, с артиллерийскими эмблемами. Воспоминания об этой шинели не давали ему покоя весь день. У руководства части он испросил разрешения на работу после обеда не приходить, якобы будет заниматься обустройством квартиры, сам-же в гостинице сразу после обеда лег спать, чтобы восстановить силы к вечеру. И с четырнадцати до двадцати одного спал, не просыпаясь, совершил полный утренний туалет, и к десяти вечера готов был войти в вожделенный дом. И вошел. И было как вчера, все готово к ужину, но ужин быль значительно позже, наверное около часу ночи, в перерыве между позициями любви и фантазий на любовную тему. Во-время ужина Виктор, как бы между прочим спросил, чем все таки занимается ее муж, и она ответила, что работа его носит секретный характер, но он постоянно мотается по Винницкой, Тернопольской, Житомирской и Львовской областям и у него в подчинении много войск. А штаб находится при «Совнархозе» и здесь центр. Впоследствии Виктор узнал, что ее муж руководил созданием на Западном направлении ракетных площадок для размещения ракет земля — земля того времени, это было актуально и серьезно. Но это было впоследствии, и ему это было уже не важно, важно было то, что это не его командир дивизии. И моральная сторона вопроса была несколько сглажена, хотя, женатые любовники всегда преступают мораль, но такова жизнь. А жизнь для них была хороша,, следовало подумать о том, как быть в дальнейшем. Ведь приедут, скоро приедут и его жена, и ее муж. А расставаться ой, как не хотелось.

Они договорились о будущих встречах в принципе. Виктор узнал, что ее муж очень занятой человек, доктор физико-математических наук, она его третья жена, и ее роль — спутницы жизни, а в основном, на встречах, вечерах, приемах, банкетах. А любовные дела по его четкой формулировке — ее личное и совершенно частное дело. Но когда надо лететь в Москву, или в другую страну, она должна быть при нем, его королевой и предметом зависти для всех, с кем он имеет официальные и неофициальные дела. Таковы к ней требования, такова его прихоть, и надо потакать.

До утра они бесились, как малые дети с большими органами любви, благо, оба хорошо отдохнули днем, готовясь к этой встрече. И как вчера разбежались по своим норкам с ранним еще не разгоревшимся утренним рассветом. Решили встречаться, пока оба свободны от супружеских обязанностей по вечерам, а с приездом хотя-бы одного из супругов — днем, там сориентируемся.

Через день возвращался ее генерал, о чем она была предупреждена, а через три дня Виктор умчался на поезде в Ленинград за семьей. И никого не мучили угрызения совести, и никто не засомневался в правильности своих поступков. А будь сторонние наблюдатели судьями их поступков, или отдельно каждого, то разумно было бы признать их правыми. Они молоды, они энергичны, они знают, уже знают цену жизни. И грех не в деяниях, а в бездействии, даже страстей, которые присущи человеку. Жизнь одна. И очень коротка.

Виктор уехал, в Ленинграде уже были упакованы вещи, они с женой имели возможность пять дней погулять с дочкой по Ленинграду, показать ребенку «Аврору», Исаакиевский собор, побывать в Мариинском театре на детском, и вполне взрослом спектакле, съездить в Царское село. Вполне возможно, что эти посещения ими и их дочкой больше никогда не будут повторены по условиям грядущей жизни. Все может быть, и нельзя терять имеющиеся возможности.

В Хмельницком семье понравилось. Квартира была хорошо отремонтирована. Городок тихий, школа недалеко, правда, чтобы выбрать качественную, большую школу, пришлось записаться в центральную, которая была в центре города, и надо было ходить через железнодорожный переезд. Но пока ребенок недостаточно взрослый, а жена не работает, решили, что мама дочку будет провожать и встречать. Снабжение было не Ленинградское, но полностью компенсировалось городским рынком, к которому привыкли быстро.

А как же любовные дела? Через недельку после приезда жены Виктор встретился с Верой, в обеденный перерыв, узнал, что ее муж уезжает сегодня на пару дней в Житомир, и в тот же день они встретились ненадолго. У нее. Встреча была теплой, Вера умела и хотела создать теплую доброжелательную обстановку и Виктору оставалось только поддаваться на ее посыл и обаяние. Так повторялось временами, у них была разработана система кодированной связи и связывались они каждую неделю и радовались встречам.

Зима на Украине, в особенности в ее западных областях, слякотная, не холодная, и температуры вертятся вокруг нуля градусов. Работы по оборудованию ракетных площадок не прекращались ни зимой, ни летом, этого требовали международные дела, и уже сухопутные дивизии по распоряжению штаба округа стали выделять для оказания помощи строительным войскам рабочую силу в лице солдат и технику в виде самосвалов, гусеничных тягачей и другую. Вот в это время пришлось Виктору познакомиться с милым человеком, но, как оказалось, очень жестким и требовательным — генералом, с женой которого он был знаком давно. А дело шло о скорейшем восстановлении быстро выходящей из строя в тяжелых условиях автотракторной техники. Но здесь Виктор уже готов был дни и ночи работать для выполнения заказов ракетного ведомства. Не прошло и трех месяцев напряженной работы, как его вызвали на беседу к этому генералу, и Виктор получил предложение возглавить транспортный главк, с приличным окладом и повышением в звании. И только доводы Виктора, что он не желает быть эксплуатационником, и является чистым ремонтником, готовится к кандидатской диссертации уже сдал один экзамен — иностранный язык, освободили его от генеральского нажима. Генерал сам был ученым и не хотел мешать в продвижении другим.

Встречи с генеральшей продолжались редко, но продолжались, а жена Виктора уже привыкла, что у него срочная работа по обеспечению ракетных частей и она не ждала его домой раньше двенадцати ночи.

Однажды в цех прибежал посыльный штаба дивизии и сказал, что капитана Гончар вызывает начальник политотдела. Срочно. Виктор двинулся в политотдел. Представился, доложил о своем прибытии. Ему предложили сесть, при разговоре присутствовал начальник особого отдела. Виктор увидел на столе у начальника политотдела свое личное дело.

— Ну, как служба у нас в дивизии? Привыкли к нашим сложностям?

— Не вижу сложностей, я специалист, и мне интересно все то, что я делаю.

— Похвально, мы видим, да и отзывы о вас как о работнике хорошие.

— Скажите, а семья ваша не ущемлена, вы ей уделяете достаточно внимания?

— Да, конечно, мы все привыкли к Хмельницкому достаточно быстро.

В разговор вступает начальник особого отдела, подполковник, который смотрит на собеседника, будто собеседник должен ему большую сумму денег.

— А скажите, капитан, какие у вас взаимоотношения с женой генерала Островского?

— Нормальные взаимоотношения.

— Вы называете взаимоотношения нормальными, когда у интересной женщины систематически остаетесь допоздна, а мужа нет дома?

— Нормальные. Это личные дела и ее и мои.

— Нет, товарищ капитан, генерал является носителем секретов государственной важности, номенклатурным работником, и не может его жена общаться со всеми, с кем вздумается, или кому она понравится. У нас есть точные данные о ваших с ней встречах и нам не желательно, чтобы об этом был извещен е муж. Мы требуем, еженедельного письменного отчета о всех ваших разговорах, и это на следующий день после каждой встречи.

— Разговоры только на любовные темы, пошел ва-банк Виктор, и я отказываюсь афишировать свою и ее частную жизнь.

— А как относится к этому всему ваша жена?

— Она никак не относится, она просто не знает, и я бы просил политработников не скатываться до уровня сплетен.

— Не слишком ли вы смело обращаетесь с политотделом? Учтите, что в беседе участвует и особый отдел.

— Я не вижу, что особый отдел серьезно следит за моралью военнослужащих, но мораль явно не входит в их обязанности, их работа, по-видимому, больше важна для выявления вражеских элементов.

— Мы не будем обсуждать функциональные обязанности особого отдела, но политотдел вынужден будет ходатайствовать перед командованием о вашем переводе по службе в отдаленный район, откуда =бы вы не смогли мотаться к чужой жене и, в особенности, если это жена столь важного человека. Все. Можете идти.

Конечно, этот разговор был неожиданным, неприятным, и являлся жестким предупреждением ему о грозящих неприятностях. Виктор сумел найти возможность в общих чертах поставить в известность об этом разговоре Веру. И важно для них было не разговор, а сам факт постоянной слежки, объемы их информации скорее всего невелики, если Виктора попытались завербовать в осведомители. И его резкое возражение имело последствия.

Не прошло и месяца, как капитану Гончар было предложено перевестись по службе в Петропавловск — Камчатский, с повышением в должности, надо сказать, что этот перевод семья встретила с тревогой, но он обеспечил нашему герою серьезное продвижение и карьеру.

Репутация жены номенклатурного работника, ставленника государства, была спасена.