Московиты. Книга первая

Вадим Нестеров, 2019

Одна давняя и позабытая история о несчастном Слепце и трех братьях – Косом, Силаче и Красавчике. Школьные учебники сухо именуют ее "феодальной войной второй четверти XV века в Московском княжестве" и отводят ей максимум пару абзацев. На деле же этот эпизод российской истории ни в чем не уступит "Игре престолов". На обложке использован фрагмент картины Николая Васильевича Неврева "Опричники" 1888 г.

Глава пятая, рассказывающая о молодости древней столицы

Однако давно уже пора подробнее разглядеть наш пресловутый приз — то самое Великое княжество Московское, которое и оказалось на кону в неизбежном споре между дядей и племянником.

Словосочетание «Великое княжество Московское» я предлагаю разбить на две части и поговорить сначала о великом княжестве как таковом, а уже потом — конкретно о московском княжестве.

Прежде всего — не стоит воспринимать тогдашнее великое княжество, как государство в нашем теперешнем понимании. Ничем подобным там и не пахло — никакой тебе «властной вертикали», ни даже «федеративного договора». С точки зрения властных отношений вся территория северо-восточных русских княжеств представляла собой огромное лоскутное одеяло. В роли лоскутков выступали так называемые уделы, от довольно обширных до совсем крошечных — пара нищих деревенек в два крестьянских двора. Но каждый хозяин своего наследственного владения (вотчины, по-другому — «отчины», то есть «от отца полученное»), кем бы он ни был, в своих землях являлся полноправным хозяином и плевать хотел на любого князя. Это его земля, только он на ней хозяин, и никто, кроме него, не вправе судить-рядить, карать и миловать ее жителей. С «вышестоящим начальством» его связывали чисто деловые отношения.

Честно говоря, аналогия «великому княжеству», показавшаяся мне наиболее подходящей, лежит вовсе не в сфере государственного права. Помните, когда мы рассуждали о тогдашних принципах наследования, ключевым понятием для нас было «семья». По-итальянски — «мафия».

Именно систему «организованных преступных группировок» русские княжества и напоминали больше всего. Со всеми атрибутами — рыхлой структурой, постоянно заключаемыми, тут же пересматриваемыми и часто разрываемыми личными договоренностями, постоянными внутренними и внешними конфликтами, отпадением и приращением составляющих. Систему, где каждая мафия-семья контролировала ту или иную территорию, те или иные структуры, периодически устраивая внутренний или внешний передел. Как мы помним, каждый член великокняжеской семьи после смерти отца получал удел: те или иные города и села. Цель этого надела была самая благая — что бы сын с голоду не умер. Сходство с мафией усиливало и то обстоятельство, что отношения удельных князей с подданными вполне укладывались в традиционную схему «крышевания».

Именно так. Не стоит думать, будто знаменитые рэкетиры 90-х годов придумали что-то новое. В любые смутные времена (а те времена были куда более лихими, чем пережитые нами на излете XX века) трудолюбивые, но мирные граждане непременно образуют устойчивый симбиоз с ленивым, но дерзким и воинственным асоциальным элементом, и основные принципы этого взаимодополняющего союза не меняются никогда.

Каждое село или город во владениях князя периодически отчисляло ему оговоренную сумму, он же в ответ гарантировал им:

1. Всяческую защиту от многочисленных любителей разжиться чужим добром на дармовщинку.

2. Разбор и справедливое разрешение возникающих между «налогоплательщиками» недоразумений.

3. Партнерскую помощь на случай форс-мажорных обстоятельств: в случае неурожая или мора князь вполне мог поделиться с «крышуемыми» подданными собственными запасами.

Интерес, как мы видим, обоюдный — «подконтрольные структуры» получали более-менее стабильную жизнь, а князь — источник дохода.

Что же, кроме родственных отношений, объединяло между собой самих удельных князей, и какова была роль великого князя, из-за которой и разгорелся весь сыр-бор?

Да то же самое, только в большем масштабе. Прежде всего — забота о собственной безопасности — уделы у князей часто были небольшими, а врагов хватало. Даже если не брать в расчет иностранные государства, тех же самых русских княжеств и окромя московского было преизрядно, и ни одно из них не отказалось бы поставить под свой контроль еще одно доходное предприятие. Значит, надо было объединять усилия. Поэтому братья обычно заключали военный союз и договаривались о совместном ведении боевых действий: «Сяду я на конь (пойду в поход) сам с своею братьею, то и тебе, брат, послать ко мне на помощь двух своих сыновей да двух племянников, оставив у себя одного сына; если же пойдут на нас или литва, или ляхи, или немцы, то тебе послать детей своих и племянников на помощь; корм они возьмут, но иным ничем корыстоваться не должны. Также если пойдут на вас татары, литва или немцы, то мне идти самому к вам на помощь с братьями, а нужно будет мне которого брата оставить у себя на сторожу, и я оставлю[1]«.

Кстати, как вы понимаете, для того, что бы высылать войско, надо было его иметь. Но воинам надо платить, а с деньгами в нищей тогда Руси традиционно было неважно. Приходилось жертвовать частью своих владений. Со своей военной дружиной — боярами, удельный князь обычно расплачивался теми же самыми селами, на доход с которых они и жили. Боярские вотчины были удельными княжествами в миниатюре — практически такие же суверенные владения, наследуемые от отца к сыну. И даже если боярин переходил на службу к другому князю (а он имел на это полное право при соблюдении определенных условий), вотчина обычно оставалась за ним. Теперь вы можете представить все масштабы «лоскутности» этого одеяла.

Впрочем, князей и бояр связывали не только «служебные», но и самые прозаические финансовые отношения. Дело в том, что великое княжество отнюдь не было вершиной этой «криминальной пирамиды». Суверенных русских княжеств тогда просто не существовало в природе — все они входили в состав того или иного государства. Северо-восточные княжества, в том числе и Московское, были частью государства, ныне известного как Золотая орда. И, как прилежные подданные, время от времени они были обязаны перечислять «в центр» изрядную сумму в виде налогов. Налог этот назывался на Руси «ордынским выходом».

Первые годы после завоевания татары дань собирали самостоятельно, посылая на Русь свою налоговую полицию — «баскаков». Однако в начале XIV века русские князья убедили их, что эту ответственную функцию лучше передоверить товарищам на местах. Мы, дескать, и народишко здешний лучше знаем, поэтому и налога соберем побольше — пришлого-то всяк надуть норовит, а у нас, шалишь, у нас не забалуешь! Мы-то здесь рядышком, мы из них все вынем! Опять же, вам лишний чиновничий аппарат содержать не требуется, какая никакая, а экономия…

Значение великого князя было в том, что именно у него был эксклюзив на право платить «выход» в Орду. Именно в его руки стекался весь «выход» с княжества, пользуясь терминологией тех самых ОПГ, именно он «держал общак». Никто больше право на это не имел. Надо ли разъяснять, какие преимущества это давало? Не случайно любые попытки выстраивания отношений «с центром» самостоятельно, через голову великого князя, пресекались незамедлительно. Во всех договорных грамотах великих князей со своими братьями фраза «Мне знать Орду, а тобе Орды не знать» присутствовала непременно.

А теперь просто попробуйте представить себе, насколько сложно было управлять этой рыхлой и аморфной структурой. Надо выход собирать, а этот плачется — дескать, град у меня был, весь урожай побило, людишки лебеду жуют, не с чего мне выход давать. Другой блажит, что он прошлый раз передал, за соседа доплачивал, поэтому сейчас ему скидка полагается. Третий намекает, что надо бы долю его уменьшить, у него народец в бега подался, три деревни пустые стоят, собаки, и те сбегли. С третьим братцем поругались, он волком смотрит, к нему и не подойди лишний раз, младший тоже обижен — мой боярин на его боярина наехал (не примите за сленг, этот слово тогда очень часто использовалось именно в привычном сегодня значении), а я де на суде неправедно сторону своего держал. А мой собственный набольший боярин тоже губы дует, к рязанскому князю отъехать грозит. Племянник с тверичами сцепился, никак деревеньку пограничную поделить не могут, скоро до сабель дойдет. И ведь не цыкнешь ни на кого, к ногтю не возьмешь — чай не холопы какие. Вольные люди, в своем праве!

В общем, не было у великого князя методов против Кости Сапрыкина. Был он, по сути, чисто номинальной фигурой, которая «царствует, но не правит», не более чем «смотрящим» над буйным, самовольным и разношерстным племенем.

Но пресловутое Московское княжество и в этом отношении стояло несколько особняком. Пора уже познакомится с «нашей древней столицей» во времена ее молодости.

***

К моменту противостояния дяди и племянника Московское княжество было одним из крупнейших и авторитетнейших в татарской части Руси. Но так было отнюдь не всегда, семейство московских князей — классический вариант грязи, выбившейся в князи, или, выражаясь по-иностранному, self-made man.

Город Москву, как мы все помним из школьного курса, основал еще Юрий Долгорукий, который и закатил там «обед силен». Однако тогда ни о каком княжестве и речи не было — Москва долго оставалась небольшим городком, который давался в удел то тому, то другому князю, причем, как правило, самому незначительному — обычно младшим сыновьям. Самостоятельным, как бы сегодня сказали, «субъектом федерации» она стала только при татарах, вскоре после смерти Александра Невского. Дабы хоть чем-то наделить его младшего и малолетнего сына Даниила, было образовано отдельное Московского княжество, а невеликий город Москва стал столицей, или, как говорили тогда, стольным градом.

Думается, скажи кому из старших братьев юного Даниила, что именно заштатной Москве, недавнему селу Кучкино, суждено стать центром не только Руси, но и самого большого государства на Земле — смеялся бы он до родимчика. Но взлет Москвы оказался невиданно быстрым и впечатлял людей даже несколько веков спустя. Через три столетия, в XVII веке одно из записанных сказаний начиналось словами: «Кто думал-гадал, что Москве царством быти, и кто же знал, что Москве государством слыти? Стояли на Москве-реке села красные боярина хорошего Кучка Степана Ивановича…».

Мы уже говорили, что новые княжества образовывались обычно тогда, когда старые семьи сильно разрастались. Внутренние противоречия между разными ветвями усиливались и начинали раздирать семью на части. Большая семья дробилась на несколько мелких, владеющих собственными княжествами, однако общего родства это не отменяло. Так и здесь — практически все тогдашние княжества Северо-Восточной Руси управлялись потомками знаменитого многодетного князя Всеволода Большое Гнездо.

На «московский стол» большинство родственников смотрело свысока. Как уже говорилось, основатель московской династии Даниил Александрович был младшим сыном, следовательно, в очереди на великокняжеский престол стоял последним. Реальных шансов достоять эту очередь до конца у него и его потомков просто не было, поэтому московским «данилычам» надо было учиться как-то выживать, не теша себя иллюзиями и высокими притязаниями. Чем они, собственно, и занялись.

«Московские» прекрасно понимали, что им достался «запольный хутор», что в сознании других, «бОльших» князей они надолго, если не навсегда, останутся «младшими», бедными родственниками, которых едва ли не из жалости, «для порядку» наделили уделом. Но они понимали так же, что выбор у них небогат. Им можно было либо удовольствоваться имеющимся, дробить и дробить между детьми доставшийся жалкий городишко с несколькими деревнями. Половинить до тех пор, пока на доход с «доли» будет уже невозможно прожить, и потянутся сыновья один за одним «отъезжать», продаваться в услужение богатым и удачливым родственникам. Либо — всеми правдами и неправдами «подниматься», расширяя свой жалкий удел и завоевывая место под солнцем, на которое ни одна сволочь уже не посмеет раззявить рот.

Правда, для этого «данилычам» необходимо было стать стаей хищников — безответных трудяг в то буйное время жрали без соли, не задумываясь и не рефлексируя. Хищников вокруг — каждый первый сосед, никто из них не упустит шанс откусить малость от слабого. Что ж, в таком случае «меньшим» просто придется стать вдвое злее, безжалостнее и неумолимее соперников.

Но одной злобы не достаточно. Подобный расклад, собственно, вечен — во все века и под всеми звездами молодые и наглые рвут себе кусок у старых и обленившихся. Однако благодаря распространенности этого сюжета мы также располагаем и обширной статистикой, которая убедительно растолковывает — наверх прорвется один из тысячи, остальные по дороге пойдут на фураж.

«Московские» — прорвались. Не в последнюю очередь — именно потому, что были кем угодно, только не злобными садистами-«отморозками». Такие среди них, впрочем, тоже встречались, но погоду делали не они. А те, у кого безжалостность и умение хладнокровно и своеручно удавить подставившегося соперника сочетались с умом, хваткой, терпением и почти звериным чутьем.

Они умели зубами цепляться за каждый предоставляющийся шанс и выжимали из него максимум. Они всегда понимали предел своей силы, и не поднимали хвост на того, кто мог придавить их шутя. Они умели ждать, ничего не забывая, до-о-олго ждать вожделенного момента, чтобы потом одним ударом перебить жертве шею. Умели не брезговать никакими средствами и в то же время никогда не рисковали без нужды, предпочитая планомерно выдирать приглянувшееся, профессионально чередуя мытье с катаньем.

Вот такие-то и составили репутацию московской семье, именно благодаря им семья не только выжила, но и пережила многих.

История возвышения московского клана столь же интересна, сколь и обширна. Об этом написано несколько шкафов умных книг, цитировать которые здесь не с руки. Однако хотя бы краткий экскурс необходим — иначе мы так и не поймем, что же встало между дядей и племянником.

Всякий знает, что бизнес (а управлять княжеством — это прежде всего бизнес) можно делать двумя различными способами. Можно суетиться самому, в поте лица ковать деньгу, честными и нечестными путями потихоньку расширять бизнес и мечтать, что когда-нибудь станешь олигархом. Если, конечно, вы достаточно наивны для подобных мечтаний. Потому как практически во времена и во всех странах олигархами становились только посредством второго способа. Вместо многочисленных книжек «Как стать магнатом» достаточно одного совета: надо присосаться к какому-нибудь серьезному денежному потоку (почти без исключений они текут с пирамиды власти) и счастливо жиреть ускоренными темпами. А заботиться только об одном — как бы не пришли какие-нибудь негодяи, и не оторвали от вожделенной соски.

Как я уже сказал, московских князей никто к власти не пускал и в будущем делать такой глупости не собирался. Пришлось им зарабатывать стартовый капитал самостоятельно. И, надо сказать, получилось это у них неплохо. Однако не спешите осанну петь — большей частью «данилычам» просто «масть пошла», благодарить скорее следовало обстоятельства, которые сложились в их пользу.

Прежде всего, как ни цинично это прозвучит, москвичам повезло с татарским нашествием. Как вы все, наверное, помните из школьного курса истории, татарские дружины прошлись огнем и мечом практически по всем русским княжествам, отсидеться довелось только северянам — новгородцам да «пскопским», до которых отряды Батыя просто не дошли. Что, впрочем, не избавило избегнувших войны северян от необходимости платить дань на общих основаниях. Москва (тогда еще никакое не княжество) тоже получила сполна, город был взят и разграблен. Однако, как бы ни тяжко пришлось северо-восточным княжествам, все-таки главный и самый тяжелый удар пришелся по территории современной Украины. Каток войны прокатился по юго-западным княжествам не один раз, Киев «впал в ничтожество» и пребывал в нем несколько столетий, страну разорили так, что некоторые территории веками (веками!) стояли пустынными.

Вроде как дежурные слова «в результате нашествия область обезлюдела», но просто вдумайтесь — что стоит за этим. Вы когда-нибудь корчевали лес? Мне как-то довелось (больше, конечно, для интереса) корчевать уссурийскую тайгу под дачный участок. Смею заверить — даже для молодого и сильного мужчины это труд на излом, выматывающий и вытягивающий силы досуха. А это смешной участок в десять соток, больше для забавы, чем для работы, для свежей клубники, а не для пропитания. А теперь вдумайтесь, чего стоит только расчистить пашню под нормальное, полновесное поле в несколько гектар, способное обеспечить хлебом большую крестьянскую семью. Поколение за поколением, от отца к сыну, а от него к внукам люди рвали жилы, метр за метром отвоевывали землю у леса, год за годом вели эту бесконечную войну за жизнь с равнодушной природой. А потом все это перечеркнула пара злоклятых дней набега, и весь этот пот и труд пошел прахом.

Лес начал свое медленное, размеренное и неотвратимое наступление, отвоеванные поля вновь зарастали деревьями, опять становились вековечной и безразличной чащобой — будто бы и не было всех этих людей никогда. Записки тех лет пестрят страшными строками: «села наши лядиною поросша…», «села от того нечестиваго батыева пленениа запустели и нане лесом заросша», «от многих лет запустения великим лесом поросша и многим зверем обиталище бывша курская земля».

Отчего же обезлюдели земли, куда делись жители? Многие, конечно, легли в землю, еще больше увели пришельцы в качестве самого ценного и самого ходового товара тех времен — рабов. Кто-то из уцелевших остался на месте начинать все сызнова, но очень и очень многие, помыкавшись, двинулись в путь — искать лучшую долю.

И большая часть этого потока шла в неприветливые северные леса, к родичам, в те русские княжества, «где потише». В том числе — и в новообразованное княжество Московское. И здесь Москва, надо сказать, угадала с местом — она оказалась в центре всех путей, что водных, что пеших.

Северо-восточные княжества, как известно, большей частью тянулись по двум рекам — Оке и Верхней Волге, именно эти две реки вынянчили великоросскую нацию. И именно впадающая в Оку Москва-река соединяла их: ее приток Истра протекал совсем близко от речки Ламы, впадающей в Волгу — вполне можно было переволочь суда из одной реки в другую посуху. Здесь, неподалеку от Москвы, и возник знаменитый Ламский волок с построенным новгородцами торговым пунктом, из которого быстро вырос город Волоколамск. Кроме того, через Москву же шли еще две дороги — путь из Владимира в днепровские земли и из киевских и черниговских земель на Переяславль-Залесский и Ростов.

Оказавшись на главных магистралях движения переселенцев с юга, Москва росла достаточно быстро. Позже ситуация для москвичей стала еще лучше — когда на западе возникло новое государство, молодая и агрессивная Литва, все окрестные княжества — Нижегородское, Рязанское, Ростовское, Ярославское, Смоленское — стали пограничьем, кто с татарами, кто с литвой. Москва же осталась в центре, прикрытая со всех сторон, по сравнению с соседями почти не знавшая набегов. Мудрено ли, что людишки тянулись в Москву? Причем оседали здесь не только одинокие беженцы-крестьяне, хватало и именитого люда. Так, еще при втором московском князе, Юрии Даниловиче, от киевского князя к московскому «отъехал» боярин Родион Нестерович, да не один, а со всеми своими людьми. А двор у него был не маленький — тысяча семьсот человек, по тем временам — население иного города.

И немудрено, что отъехал. Новый хозяин, в отличие от несчастного киевского князя, был, что говорится, с хорошей перспективой. «Московский стол» очень быстро заявил о своих амбициях. Всего лишь через поколение, поднабрав жирка на переселенцах, москвичи решили выйти на большую политическую сцену и сыграть с другими русскими княжествами по — крупному. Рискованно, конечно, но мирно копаясь в огороде, шампанское пить не будешь — брют не брюква, в земле не растет.

Начали эту затянувшуюся на столетия драку под девизом «Москва против всех» старшие сыновья Даниила Московского — Юрий и Иван.

[1]Цит. по Соловьев С.М. Сочинения. Кн. II. Т.3-4. С. 469-470