Врата бога. Ашшур в гневе. Часть первая

Вадим Барташ, 2021

От романа этого не оторваться, потому что он отличается захватывающим и динамичным сюжетом, и повествует о последнем периоде существования Ассирийской империи. VII век до нашей эры. Век жестокий и очень драматичный. Но даже в этом веке люди любили, дружили и мечтали.

Глава четвёртая

Бел-ибни осторожно извлёк из Шерруа-этеррит стрелы, затем разорвал на себе льняную рубаху и перевязал раны супруги, чтобы хоть как-то остановить хлеставшую из неё кровь. Затем он на руках отнёс её до колесницы и что есть мочи помчался в Ур. Он не знал, довезёт ли её живой до города. Во дворец наместника тут же вызвали всех врачей, какие нашлись под рукой. Три дня они предпринимали героические усилия, чтобы спасти от смерти старшую сестру Ашшурбанапала и супругу наместника Ура, и только на четвёртый день, собравшись на консилиум, они сделали заключение, что Шерруа-этеррит выживет, но она уже до конца своих дней будет прикована к постели.

Бел-ибни запретил врачам говорить ей об этом.

Наместник каждый день навещал супругу. Вот и в этот раз он пришёл к ней, принёс сладости, охлаждённый сок и любимые её фрукты.

— Ну как ты? — спросил Шерруа-этеррит наместник.

— Мне уже получше, дорогой! — ответила ему сестра Ашшурбанапала. И тут же, переведя дух, спросила Бел-ибни: — А брат знает, что со мной произошло?

— Он уже оповещён. Он прислал двух египтян, лучших врачей при Ниневийском дворе, которые будут месяц за тобой ухаживать, и они же тебя попытаются вылечить.

— Может, они меня поднимут на ноги? — произнесла c некоторой надеждой Шерруа-этеррит, вперив мечтательный взгляд в потолок.

— Я на это надеюсь, — слегка дрогнувшим голосом ответил ей великан.

Лицо Шерруа-этеррит расплылось в счастливой улыбке. Нянька принесла к ней малолетнего Шаррукина. Увидев маму, он протянул к ней ручонки. Няня усадила полуторагодовалого первенца Бел-ибни рядом с матерью. Шерруа-этеррит попыталась приласкать сынишку, но у неё не хватило сил даже для этого, и Шаррукин заплакал. Его пришлось тут же унести.

Бел-ибни вышел из покоев супруги и тотчас же вызвал к себе Киккию и начальника стражников Шаразара. Оба мужа уже вскоре предстали перед губернатором.

Бел-ибни их обоих спросил:

— Ну, хоть что-то вы выяснили?

— Это было покушение на тебя, наместник. Тебя попытались убить, — первым ответил градоначальник Ура.

— Ну, это мне и самому понятно! — раздражённо заметил гигант. — Но кто это сделал? А вернее, кто направлял руку этих убийц?

Шаразар с виду был похож на туповатого увальня, но это впечатление было обманчивое. В случае чего он мог одолеть и троих нападавших и мыслил он разумно. Начальник стражников приблизился к губернатору Ура и протянул ему лоскут окровавленной рубахи и пряжку от ремня.

— Вот это мои люди нашли в том месте, откуда в тебя, наместник, стреляли. По всей видимости, убийц было трое, и одного из них твоя супруга успела ранить копьём. Там же мы нашли следы крови и часть разорванной одежды. Раненого убийцы унесли с собой. Мы их сейчас ищем. Впрочем, я уже могу предположить, что, по меньшей мере, один из наёмных убийц был вавилонянином…

***

Когда Набу-ката-цабат узнал, что покушение на великана-халдея, наместника Ура, оказалось неудачным, он тут же помрачнел. Ему очень не нравилось, когда у него что-то начинало идти не по тщательно разработанному плану. Теперь, после сорвавшегося покушения на Бел-ибни, наместник Ура, несомненно, поведёт себя чрезвычайно осторожно.

В провале покушения визирь прежде всего винил Беларата. Ему подчинялись стражники в столице Мира. Вскоре перед визирем предстал этот самый Беларат. Взгляд визиря не предвещал ничего хорошего. Набу-ката-цабат долго молчал, и Беларат уже совсем струхнул.

Наконец-то визирь негромко, как бы сквозь зубы, заговорил:

— Ты кому поручил устранить великана?

— Это трое моих самых доверенных помощников. Правда, одного из них смертельно ранили.

— А почему тогда эти люди не справились с порученным им заданием?

— Боги оказались на стороне халдея.

— Боги, говоришь?

Беларат закивал головой.

Визирь хотел наорать на Беларата, но сдержался. Он заложил руки за спину, прошёлся по залу пару раз и остановился прямо напротив начальника стражников. Беларат был почти на голову выше визиря. Набу-ката-цабат заглянул ему в напуганные глаза:

— Одного из наёмных убийц уже нет в живых?

— Он в царстве теней, господин. Его на полпути из Ура закопали, так что никто его не найдёт.

— Двое оставшихся в живых пусть немедленно отправляются вслед за своим недотёпой дружком!

— Но…

— Никаких «но»! — наконец-то сорвался на крик Набу-ката-цабат, и тут же он понизил голос. — Сейчас люди великана начнут их искать, а к ним вскоре подключатся и ищейки Главного глашатая, и рано или поздно, но те или другие обязательно выйдут на этих олухов. И если их схватят, то под пытками твои недотёпы наверняка во всём признаются! Они расскажут, кто им приказал убить Бел-ибни, а это значит, будет названо твоё имя!

— Я всё понял, господин! — Беларат приложил правую руку к груди.

— Ступай! И выполняй, что я тебе приказал!

Как только удалился Беларат, визирь велел подготовить ему колесницу и отправился во дворец к зятю.

***

Шамаш уже всё знал. Когда визирь к нему вошёл, то он сразу же обратил внимание на то, что его зять был не просто встревожен, а необычно бледен. Они в зале остались одни. Вавилонский царь выгнал из своих апартаментов даже опахальщика.

— Ну и что теперь нам делать? — спросил Набу-ката-цабата Щамаш.

— А ничего страшного не произошло, — ответил встревоженному зятю визирь. — Тех, кто не исполнил приказ, уже к вечеру не будет в живых — и тогда все концы в воду! Нас не заподозрят! Я клянусь Мардуком!

Шамаш потянулся к кубку с вином, и на этот раз визирь не стал его останавливать. «Пусть уж заглушит свой страх в винных парах, — подумал про себя Набу-ката-цабат. — А то ишь, от переживаний стал белее стенки! Струхнул родственничек, как пить дать, струхнул! Ему в самый раз сейчас напиться! Главное, чтобы он не ушёл опять в долгий запой!»

Шамашу одного кубка показалось мало, и он налил себе второй. Он старался сейчас не смотреть на тестя. В голову Шамаша лезли всякие мысли.

«И что я повёлся на амбиции этого жирного и самодовольного типа? — подумал Шамаш. — Жил бы сейчас спокойно и не переживал бы ни о чём! Ну чего мне не хватало? Чего? Власти? Да пропади она пропадом уже эта власть, если за неё придётся отдать свою жизнь! У него же сейчас и так почти всё есть! Тысячи рабов, несколько сотен прелестниц-наложниц, готовых ему во всём угождать, с полтора десятка дворцов, один роскошнее другого, и весь огромный Вавилон у его ног! Весь! А ещё в его владения входят Опис, Сиппар, Киш и целый ряд других достаточно крупных городов и сотни селений! Ну да, он зависим от младшего брата, но не до такой же степени, чтобы чувствовать себя уж совсем ущербным и ничтожным! Нет, чрезмерные амбиции и тщеславие никогда ни к чему хорошему не приводили! Боги за это всегда наказывают! Может пока не поздно остановиться?»

— Уже поздно, — визирь как будто прочитал мысли зятя. — Отступать нам теперь нельзя! Забудь про сомнения! Просто будем впредь действовать намного осмотрительнее.

Появился секретарь вавилонского царя и сообщил, что его аудиенции просит какой-то египтянин, назвавшийся купцом.

— Да не до него мне! — отмахнулся Шамаш.

Однако визирь велел впустить египтянина. Когда тот вошёл, Набу-ката-цабат сразу определил по его внешнему виду, что это был вовсе и не купец.

Он Шамашу и визирю представился:

— Я Монуэмхет, доверенное лицо фараона Псамметиха. И послан им в Вавилон с особым поручением!

Египтянин преподнёс Шамашу золотую пластину, на которой был выгравирован родовой герб Нехо I, отца Псамметиха. Этот герб перешёл ко всем последующим фараонам XXVI династии.

— Как поживает мой брат, фараон Псамметих? — сразу же смягчил свой тон Шамаш.

— Боги проявляют о нём заботу! Всё у него прекрасно! Правда по-прежнему иногда Египту досаждают правители Нубии, но они уже не так сильны, как раньше, и на юге они теперь не доходят до Фив! Мой господин шлёт тебе привет, царь Вавилонии!

— Благодарю! — откликнулся Шамаш.

— И вот от него подарок, — египтянин вытащил из-за пояса папирус, который был упрятан в кожаный футляр.

— Это письмо? — переспросил Шамаш.

— Это старинный трактат.

— Но я не умею читать по-египетски! — поднял бровь Шамаш. — Да и никто в моём окружении не знает ваше письмо, египтянин! Что в этом трактате? Объясни.

— Он написан по-староегипетски! Позволь, государь, я прочту выдержку из него? Мне знакомы староегипетские иероглифы, и я знаю староегипетский язык.

Шамаш кивнул головой.

Монуэмхет развернул папирус и начал его читать:

— Фараон Верхнего и Нижнего Египта, а также Нубии, Мероэ и Напаты, а ещё Ливии и Синая, Псамметих, сын Нехо I из Саиского дома, шлёт привет и пожелания процветания своему брату, царю Вавилонии! — Монуэмхет ещё прочитал несколько ничего не значивших предложений и неожиданно перешёл к сути послания. — Мой брат, я могу тебя порадовать! Царь Лидии Гиг заручился поддержкой греческих городов-государств, граничащих с его владениями с юга и запада, и теперь его поддерживают Милет, Смирна, Эфес и семь городов Троады. После того, как Гиг заключил союз со всеми этими государствами, он выдворил послов Ашшурбанапала. Теперь царь Лидии вполне готов к выступлению против Ассирии! Я тоже укрепил свою власть, и теперь мне полностью подчиняется весь Египет! Так что мы, я и Гиг, ждём твоего решения, царь! И если богам будет угодно, то мы выступим совместно и тогда вполне возможно, что мы наконец-то сокрушим мощь Ассирийской империи и Ниневия падёт к нашим стопам! — Монуэмхет, свернув папирус, вложил его в футляр и передал Шамашу.

— Можешь не беспокоиться, государь, то, что я тебе сейчас прочитал, вряд ли сумеют понять кто-либо ещё из египтян. Послание не только написано на староегипетском, но и зашифровано! Прочесть его могу только я.

— Мой брат, фараон, просил передать на словах что-то ещё?

— У царя Лидии Гига готова семидесятитысячная армия для выступления! У моего господина, фараона Псамметиха I, тоже подготовлена к выступлению такая же армия! Сколько готов царь Вавилонии выставить воинов?

За Шамаша поторопился ответить визирь:

— В Вавилонии уже имеется двадцати пяти тысячная армия, но через три месяца она удвоится! Рекруты набираются и ведётся их усиленная подготовка! Оружие для них мы уже тоже приготовили…

Монуэмхет одобрительно кивнул головой и задал ещё один вопрос:

— А есть ли у царя Вавилонии союзники в Месопотамии и её окрестностях?

— Есть! — вновь ответил за зятя визирь.

— И насколько они надёжные? — переспросил египтянин.

— На них можно положиться! — постарался уверенным тоном ответить Монуэмхету уже Шамаш. — Я их всех не стану называть, но за этих союзников я могу поручиться!

— Я подтверждаю слова своего господина! — произнёс визирь. — Союзников у нас предостаточно! И я даже назову некоторых.

— Назовите! — повторил свой вопрос Монуэмхет. — Для фараона Египта это важно.

— Это и как всегда выступающие против ассирийцев и ненавидящие их арабы, — взял на себя инициативу в общении с египтянином визирь. — И арамеи, и ещё кое с кем мы договорились. Они все готовы нас прямо сейчас поддержать!

Шамаш всё это выслушивал и постепенно мрачнел. Он только сейчас начинал до конца осознавать, во что его втянули. «Да уж, вляпался он так вляпался! Это теперь была не детская игра! В этой игре, уже не просто рискованной, а смертельно опасной, на кону выставлялась его жизнь, а также жизнь его семьи, и всех его детей…»

Шамашу так захотелось сейчас напиться, чтобы хотя бы на какое-то время он мог отринуть от себя угнетавшие его в последние дни тревожные мысли. И лишь только египтянин покинул царские апартаменты, так Шамаш тотчас же вернулся к кубку с вином и сорвался, то есть он ушёл в очередной запой.

***

Главная ставка киммерийцев располагалась на левом берегу Галиса. Их укреплённый лагерь был не очень большой и состоял всего из четырёх сотен юрт, которые ничем друг от друга не отличались, и только юрта Лигдамиса, их верховного вождя, была внушительной, и её охраняли отборные воины. Лагерь опоясывали ров и частокол, а у его Южных ворот на колья были насажены около тридцати отрубленных голов. Тут же, во рву и около него, валялось около сотни изуродованных и обезглавленных тел. Киммерийцы не предавали земле тела своих врагов. Отрубленные и насаженные на колья головы были с выклеванными глазами и уже потемнели от времени, но над ними по-прежнему вилось вороньё. Оно с шумным карканьем дралось за добычу.

Посольство Великого царя возглавил Ашшурадан, племянник туртана и муж Амы. Это была первая его дипломатическая миссия, и к ней он подошёл очень ответственно. В состав посольства входили два переводчика, несколько чиновников из ведомства, занимавшегося сношениями с сопредельными государствами, и две сотни конных гвардейцев. Дары, предназначавшиеся Лигдамису, везли на верблюдах.

Вначале ассирийское посольство, перейдя за излучиной Евфрата северо-западную границу, пересекло Табал, небольшое царство, разделявшее империю и территорию, которую контролировали кочевники, а затем, перевалив через лесистый Тавр, проникло в долину Галиса. По пути следования посольства то и дело попадались сожжённые кочевниками поселения и разрушенные крепости. Когда-то они были заселены, но сейчас их забросили. Прежде эти земли считались восточными областями Фригии, однако несколько десятилетий назад они совершенно обезлюдили и превратились в скифскую пустыню. Фригия, одно время даже бросавшая вызов империи, пала под ударами кочевников, и теперь на этой территории господствовали «чёрноколпачники», как называли киммерийцев за их головные уборы. Редкое, ещё остававшееся здесь население, было сильно запугано и при виде ассирийцев тут же пряталось.

Только на пятый день продвижения по киммерийской территории посольство достигло ставки Лигдамиса. Для ассирийцев внутри лагеря выделили несколько юрт, и лишь на пятый день их пожелал принять вождь кочевников.

Лигдамису было чуть за пятьдесят. Он был высок и широк в кости и мало кто из соплеменников мог сравниться с ним по силе, среди них он слыл выдающимся воином. А ещё он был, как скиф, рыжеволос (поговаривали, что его мать являлась скифкой), и носил по киммерийской моде короткую бородку.

Ашшурадан приветствовал верховного вождя киммерийцев. Тот молча выслушал приветствие и после напряжённой паузы произнёс:

— А с чего это вдруг повелитель Ассирии вспомнил обо мне?!

Лигдамис ещё не забыл того, как ассирийцы по просьбе Гига вмешались в войну, вспыхнувшую между кочевниками и лидийцами, и помогли последним взять в ней верх.

— Великий царь предлагает забыть недоразумения, которые прежде не раз возникали между нами, — ответил Лигдамису Ашшурадан. — И в знак примирения мой государь хочет преподнести тебе, вождь, дары.

По знаку Ашшурадана его подчинённые стали вносить в юрту Лигдамиса подарки, присланные Великим царём. Вначале ассирийцы внесли несколько сундуков с дорогими одеждами, оружием, чашами и кубками. Затем были принесены шкатулки с драгоценными камнями — дары Ашшурбанапала были поистине щедрыми. Ну а когда ассирийцы начали вносить золотые слитки, а их оказалось на двадцать пять талантов, то глаза Лигдамиса невольно загорелись.

***

Покушение на преданного Бел-ибни не на шутку встревожило Ашшурбанапала. А когда он узнал, что при этом покушении едва не погибла его сестра, то Ашшурбанапал ещё больше расстроился.

Ашшурбанапал потребовал от Главного глашатая, чтобы наёмные убийцы были немедленно разысканы, допрошены и наказаны. Каждый день Ишмидаган отчитывался перед Великим царём, как идёт следствие и розыск убийц. Однако пока что Главный глашатай ничем не мог порадовать, зато хорошие вести пришли от Ашшурадана.

Вернувшееся от киммерийцев посольство завершилось более чем успешно. Верховный вождь кочевников принял подарки от Великого царя и пообещал начать боевые действия против Лидийского царства в ближайшее время.