Врата бога. Ашшур в гневе. Часть первая

Вадим Барташ, 2021

От романа этого не оторваться, потому что он отличается захватывающим и динамичным сюжетом, и повествует о последнем периоде существования Ассирийской империи. VII век до нашей эры. Век жестокий и очень драматичный. Но даже в этом веке люди любили, дружили и мечтали.

Глава вторая

Мне сложно пересказывать в подробностях то, что пережил Набуэль после того, как у него состоялся нелицеприятный разговор с глазу на глаз с тестем вавилонского царя. Всё-таки сия чаша его не миновала. То, чего так опасался Красавчик, произошло. Он оказался на крючке.

Набу-ката-цабат действовал уверенно и напористо, и ему явно заранее уже было известно про главную тайну халдейского князя.

А могло ли сложиться как-то иначе? Да, вполне!

Но для этого Набуэль должен был не связываться с лидийкой. Однако он влюбился в неё. Влюбился, как какой-то мальчишка. Влюбился и как в женщину, и как в поэтессу. И он так и не смог устоять перед её чарами, и перед её необыкновенным талантом. Есть в жизни что-то посильнее, чем обычный страх или благоразумие. Но теперь в случившемся он должен был винить только себя!

Вавилонский визирь оказался чрезвычайно ушлым типом, он всё рассчитал: и князь уже должен был выбирать между немедленной расправой над ним или ещё мог надеяться на то, что заговор сводного брата Ашшурбанапала окажется успешным, и тогда у него, у Набуэля, и у его возлюбленной, не только появлялась бы надежда спастись, но ещё при этом князь мог стать и независимым правителем Приморья.

Конечно, можно было ещё надеяться и на заступничество Накии-старшей, тем более Набуэль давал и ей клятву, что будет верно служить Великому царю, но теперь и она вряд ли бы его защитила. Если бы пришёл в ярость Ашшурбанапал, то его никто бы не остановил. Даже Накия! И тут не помогли бы и великие боги!

Ну и что ему было делать?

Не без затруднений, но Набуэль всё-таки сделал свой выбор.

Он вынужденно присоединился к заговорщикам.

***

Однако оставлять Аматтею на материке теперь было вдвойне опасно, и тогда Набуэль решил её переправить на остров Дильмун, который входил в состав Приморья, но лежал далеко к югу от побережья, в глубине моря, и был труднодоступным. Впрочем, для начала следовало переговорить с Аматтеей, чтобы она согласилась перебраться на этот остров.

Красавчик отложил все дела и вызвал к себе Варлаама, то есть загримированную под юношу лидийку. Когда Аматтея и Набуэль остались одни, князь сразу же признался любимой, что её раскрыли.

— Кто?! — испуганно переспросила Аматтея. Она и так отличалась бледностью, но сейчас на глазах переменилась, став белее стенки.

–Визирь вавилонского царя, который недавно наведывался в Приморье. У тебя, как назло, в самый неподходящий момент слетел парик, и он тебя узнал. Причём узнал тебя по твоим золотистым, почти рыжим волосам.

— А-а, это тот жирный и наглый вавилонянин? Он так меня сверлил своими маслеными глазками… Он мне сразу не понравился. Этот вавилонянин, мне показалось, что очень развязно себя повёл с тобой, любимый.

— Ты угадала. Да, это был он. Это и есть визирь Вавилонского царя.

— И как нам теперь быть? Вавилонянин нас выдаст Ашшурбанапалу?

— Я думаю, не выдаст.

— Ты в этом уверен, дорогой?

— Я ему и его зятю нужен. Однако мне пришлось взять на себя кое-какие обязательства, которые для нас не менее опасны. Ну что теперь сетовать о них? Будем молиться, чтобы боги нас не оставили и хоть как-то нам помогли! А тебе, любимая, придётся покинуть Дур-Халдайю!

— Ты хочешь, чтобы я выехала из Дур-Халдайи?

— Это придётся сделать, к сожалению.

— Но я не хочу быть опять в разлуке с тобой! — расстроилась лидийка. — Ты же сам сказал, что этот вавилонянин нас не выдаст! Так почему я должна тебя покидать?

— А если ещё кто-нибудь в тебе признает, что ты не юноша, а сбежавшая от Великого царя лидийская поэтесса? А ведь Ашшурбанапал тебя повсюду ищет. Шпионы его уже сбились с ног. Мне это доподлинно известно!

— Ты считаешь, что другого выхода у нас нет?

— Да, я так считаю! Ты же знаешь, что на тебя объявлена настоящая охота.

— Ну, хорошо, — сдалась лидийка. — Но ты будешь навещать меня на Дильмуне?

Набуэль притянул к себе Аматтею и поцеловал её, а она буквально растворилась в нём.

— Ну так что? — повторила вопрос Аматтея. — Я ведь долго в разлуке с тобой не смогу находиться!

— Любимая, — вздохнул князь, — скажу тебе честно: до Дильмуна от Дур-Халдайи плыть три дня, так что видеться мы будем редко, не чаще одного раза в три-четыре месяца. И это при лучшем раскладе. А то я буду посещать остров и ещё реже.

— Ну тогда я никуда не поеду! — тут же вспылила и заупрямилась Аматтея.

— Не упрямься! Это придётся сделать! — и чтобы хоть как-то примирить с этим решением любимую, Красавчик взял её на руки, вновь притянул к себе, и они отдались своему чувству.

Аматтея никогда ещё не испытывала такого наслаждения от близости со своим суженым. Раз за разом она дарила ему себя, и за это он был не только необыкновенно пылок, но и очень нежен.

***

Дильмун (а это нынешний Бахрейн, лежащий в Персидском заливе, поблизости от восточного побережья Аравии) стал известен в глубокой древности. О нём знали ещё шумеры за четыре тысячи лет до описываемых событий. В их представлениях он являлся родиной всего человечества и колыбелью, в частности, шумерской цивилизации. В героическом эпосе о Гильгамеше Дильмун фигурировал как место обитания Зиусудры — единственного человека, спасшегося от Всемирного потопа, и к которому после смерти своего друга Энкиду приплывает Гильгамеш, чтобы выяснить секрет вечной жизни.

Через этот остров проходил самый первый торговый путь, связавший шумерские города-государства с индийской цивилизацией Хараппы, которую шумеры называли Мелуххой. Дильмун оставался важным центром международной морской торговли и после ухода шумеров со сцены, и продолжал уже связывать вначале Аккадское, а затем и Вавилонское царство с индийскими государствами.

Сейчас Дильмун являлся составной частью халдейского Приморья и считался крайней южной областью, входившей в состав Ассирийской империи. Столицей острова являлся небольшой городок Аваль, выросший на северном побережье Дильмуна. Он был почти точной, ну может быть только чуть уменьшенной копией Дур-Халдайи.

В полдень третьего дня смотрящий на финикийской триреме «Баал» истошно завопил:

— Я вижу берег!

Все, кто был свободен на триреме, и кто находился сейчас на её верхней палубе, сбежались к носу корабля и стали высматривать землю. Вскоре её уже многие увидели.

— Это Дильмун? — спросила Аматтея стоявшего рядом с ней капитана триремы, бородатого финикийца Абимильката, являвшегося доверенным человеком Набуэля.

Тот кивнул головой:

— Он самый. Вскоре мы войдём в гавань Аваля, столицы острова.

Трирема Абимильката примерно один раз в два месяца курсировала между Приморьем и Дильмуном и доставляла на него с материка различные грузы и почту. В этот раз помимо них Набуэль велел финикийцу доставить в Аваль и своего родственника, юношу Варлаама, что Абимилькат и сделал. В порту их ждал наместник Дильмуна, подчинявшийся князю, дядя Набуэля. Этого родственника звали Намтаром.

И Абимилькат, и Намтар были всецело преданы князю, однако он всё равно пока решил держать и от них в тайне, кем же являлся на самом деле Варлаам.

Аматтея, загримированная под юношу, вручила Намтару табличку, послание от возлюбленного, в котором тот попросил дядю создать все условия для жизни их дальнего родственника.

Прочитав послание, Намтар окинул взглядом юношу, сошедшего вслед за Абимилькатом на берег, и спросил:

— А кем ты нам являешься?

— А разве князь в своём послании не написал, уважаемый?

— Написал-то написал! Но я что-то не припомню таковых. Ну, ла-адно, тебе выделят несколько комнат во дворце Аваля. Он, конечно, одно название что дворец, а на самом деле это всего лишь большой и просторный дом в трёх уровнях, но я думаю, тебе там будет удобно. У нас в Авале всё очень скромно, к этому уж привыкай.

— Я надеюсь, что мне на Дильмуне понравится, — ответила Намтару Аматтея.

Намтар в ответ что-то буркнул себе под нос и отвернулся. Он тут же велел одному из слуг показать, где отныне будет жить приехавшая, а сам занялся приёмом груза, который ему доставил на «Баале» Абимилькат.

***

Запад и Восток уже изначально разошлись в своём развитии. У них у каждого был свой путь, своя судьба. И на первоначальном этапе Запад отстал, причём очень сильно.

В эпоху поздней империи Запад, в понимании ассирийцев, делился на Дальний и Ближний. О первом они мало что знали. Там сравнительно недавно появились государства в Северной Африке, в Италии и на Балканах. Наиболее сильным там считался Карфаген. Это была морская и торговая держава, основанная выходцами из финикийского Тира, и сейчас контролировавшая всю торговлю к западу от Сицилии. А на втором месте находилась конфедерация Этрурии. И никто в Ассирии и слыхом не слыхивал о каком-то там Риме. Это был тогда уж совсем небольшой и захолустный городишко, вынужденно подчинявшийся этрускам!

Ближним Западом считались Балканы и Малая Азия.

Этот регион был более-менее знаком ассирийцам и вавилонянам. С ним поддерживались торговые и прочие отношения. Здесь выделялись греческие города государства, и прежде всего Афины и Спарта, и Фригия, а затем сменившая её Лидия. Но и Ближний Запад был не очень понятен. Прежде всего не понятен был менталитет тамошних людей. А то что не понятно, то по меньшей мере вызывает тревогу.

В понимании ассирийцев и вавилонян на Западе жили по-прежнему варвары. Дикие, неотёсанные и чрезмерно воинственные. Ну а если рассматривать только Малую Азию, то этот регион на протяжении уже многих лет был всегда неспокоен, однако в последнее время он ещё больше стал занимать Ашшурбанапала.

То, что лидиец Гиг разорвал дипломатические отношения и отказался признавать над собой верховенство Великого царя, сразу же насторожило.

Ашшурбанапал был прекрасно осведомлён о тесных отношениях Гига с новоиспечённым фараоном Псамметихом. Только благодаря присланным Гигом лидийским воинам и греческим наёмникам из Милета и Колофона Псамметих победил всех своих соперников, и этот пронырливый ловкач из Саиса по-прежнему имел очень тесные связи с Гигом. В Малой Азии и в долине Нила складывалась достаточно неприятная для Ассирии ситуация. Ашшурбанапал это видел. И это вызывало у него головную боль.

Ашшурбанапал вызвал к себе Ишмидагана.

Главный глашатай уже вскоре предстал перед Великим царём.

Сейчас Ашшурбанапал отложил все документы и поглаживал холку своей любимой чёрной пантеры Лилит и хмуро посматривал на Главного глашатая. Наконец, Великий царь спросил:

— Что ты мне скажешь насчёт лидийца?

Ишмидаган предполагал, что именно этот вопрос ему задаст повелитель, и поэтому к нему подготовился. Ишмидаган сразу же стал на него бойко отвечать:

— Кажется Гиг пошёл по стопам Теумана… Нет, он даже превзошёл его! Он более глуп! И он неслыханно нагл! Он бесцеремонно выставил за дверь твоих послов, государь, и тем самым нанёс тебе серьёзнейшее оскорбление…

— Я это и без тебя знаю! — оборвал раздражённо Ашшурбанапал Главного глашатая. Ишмидаган невольно наступил на давно образовавшуюся мозоль Великого царя.-Ты мне лучше скажи, что этот наглец предпринимает, и ещё лучше расскажи, что он задумал. Он поддерживает связь с ливийцем из Саиса?

— Я так думаю, что поддерживает.

— То есть… он делает это по-прежнему вызывающе и в открытую?!

Ишмидаган подтвердил это, закивав утвердительно головой.

— А Псамметих, оказывается, ещё более коварен и неблагодарен, чем я думал, — продолжил размышлять вслух Великий царь. — Э-эх, Псамметих, Пса-амметих… А ведь когда-то, ещё в ту пору, когда ты укрывался в Ниневии, бежав от кушитов, ты постоянно меня называл своим другом… И мы проводили с тобой много времени… Я даже нашёл тебе и сосватал твою нынешнюю старшую жену! И был у тебя на свальбе! Ты почти всем мне обязан! Мда-а-а, время меняет людей, — сокрушённо заметил Ашшурбанапал и у него из груди невольно вырвался вздох горечи и сожаления.

— Я вот думаю… — попытался излагать свои предположения дальше Главный глашатай, но Ашшурбанапал на этом месте его оборвал:

— Подожди! Ты говори мне не то, что ты думаешь, а то, что знаешь!

Уловив в голосе хозяина заметные нотки раздражения, Лилит приподняла морду и грозно зарычала.

Ишмидаган невольно попятился, но затем взял себя в руки и продолжил:

— Наши люди, которые находятся и в Египте, и в Лидии, подтверждают то, что Псамметих по-прежнему постоянно общается с лидийцем. Их сношения идут главным образом морем, через Кипр. Так совсем недавно в дельту Нила вошли ещё девять трирем с греческими наёмниками, которых для фараона нанял Гиг. Всего прибыло тысячу двести греческих гоплитов. В основном завербованных в Спарте. Псамметих явно к чему-то готовится. Но сказать что-то более точно я пока не могу, государь.

— Союз Псамметиха и Гига для империи очень опасен, и его следует любой ценой разрушить! — подытожил доклад Ишмидагана Ашшурбанапал.

— Пока это не удаётся, — ответил Главный глашатай.

— Тогда следует поступить по-другому, — Ашшурбанапал на некоторое время замолчал, было видно, что он что-то начал усиленно обдумывать.

Ишмидаган напрягся. Он переживал, но терпеливо ждал, что же ему на этот раз скажет Великий царь. В такие моменты, когда необходимо было принять важное решение, Ашшурбанапал обращался к Ашшуру. И сейчас Великий царь поднял голову и обратился взором к колыхавшемуся под потолком занавесу на котором было выткано изображение Верховного бога Ассирии.

Занавес колыхался, и казалось Ашшур был живой. «Что мне делать? Подскажи?» — обратился своими мыслями к богу Ашшурбанапал. И тут занавес сильно от сквозняка колыхнулся, и Великий царь увидел, как в руках Ашшура ожил лук. «Лу-ук… Лучники!» — и Ашшурбанапала осенило.

Ашшурбанапал прервал своё долгое молчание:

— Я вот что думаю сделать… Кто досаждает Гигу? — сам себе задал вопрос Великий царь, и тут же на него ответил. — Лучники киммерийцы! Когда-то Гиг, этот неблагодарный наглец, попросил у меня помощи против них, и я ему помог! Я присылал Гигу два корпуса в помощь, и именно благодаря моим ассирийским воинам он сумел усмирить неистовых кочевников и выдворил их из северных областей своего царства, где они дотоле всё жгли и разрушали! Теперь я натравлю их на Лидию! Готовь посольство к Лигдамису, вождю киммерийцев. Пусть наши послы преподнесут кочевникам золото и наймут их для нападения на лидийцев! Я накажу Гига! И он навсегда запомнит этот урок!

— Повинуюсь, государь! Сколько отправить киммерийскому вождю золота?

— Двадцать пять талантов в самый раз!

Ишмидаган приложил ладонь к груди, поклонился и уже собрался уходить, но Ашшурбанапал задержал его:

— Постой! Я ещё кое-что хочу узнать.

— Да, государь.

— А что тебе известно насчёт лидийки? Твои люди выяснили, наконец-то, где она прячется?!

Ишмидаган замер. Вот этого-то вопроса он попросту боялся. Ничего нового он по нему не мог сказать. Главный глашатай возлагал большие надежды на лучшую свою ищейку, на Лидайю, но тот, как назло, внезапно запропастился куда-то и уже третий месяц не подавал о себе знать. Он как будто в воду канул (а на самом деле так и произошло, потому что люди визиря Набу-ката-цабата лучшую ищейку Главного глашатая просто-напросто утопили в море).

У Ишмидагана на руках был только донос насчёт Красавчика, губернатора Приморья. Но это был самый обычный донос, каких в канцелярию Главного глашатая поступало по нескольку сотен ежедневно. Не дождавшись результата от Лидайи, Ишмидаган направил в Приморье ещё нескольких своих людей, однако они так ничего и не смогли разнюхать. Если бы за Красавчиком не стояла царица-мать Накия, Ишмидаган знал бы, что делать… Однако Накия буквально связывала ему руки. И теперь Ишмидаган не знал, что же сказать.

— Ну, что молчишь? Тебе нечего мне сообщить?! — Ашшурбанапал уже проявлял нетерпение.

— Государь, мои люди сбились с ног, но до сих пор следов лидийки так и не отыскали. Хотя есть у меня одна зацепка. Ещё три месяца назад в канцелярию поступил донос насчёт того, где может прятаться беглянка. В нём утверждалось, что она прячется на Юге Месопотамии, во владениях князя Набуэля…

— Так перепроверьте это сообщение!

— Пока что оно не подтвердилось. Но я продолжу поиск. Беглянку мы обязательно найдём!

Ашшурбанапал ещё хотел о чём-то высказаться по поводу лидийки Аматтеи, но тут в его покои заявились царица-мать и её племянница, супруга Великого царя, Ашшур-шаррат. Обе они были в хорошем настроении и, смеясь, что-то обсуждали. После памятного триумфа в Арбелах, когда Великому царю пришлось провести ночь в храме богини Иштар, где он за долгое время впервые вновь познал свою супругу в качестве жрицы, заменявшей саму богиню, он возобновил с Ашшур-шаррат свои прежде прерванные отношения, и после этого его жена вновь расцвела.

Ашшур-шаррат вспомнила, что она ещё сравнительно молодая и привлекательная женщина, и что ей ещё приятны мужские ласки. А видя, как за последние недели расцвела её любимая племянница, возобновившая свои отношения с Великим царём, пребывала в хорошем настроении и Накия, добившаяся своей цели.

Увидев вошедших к нему супругу и царицу-мать, Ашшурбанапал поспешно оборвал свои расспросы насчёт беглянки и отпустил Главного глашатая. Лилит, отойдя по его приказу в дальний угол, там послушно улеглась и закрыла лапой глаза.

— Дорогой, — Ашшур-шаррат приблизилась к царственному мужу и поцеловала его, — мы тут с тётей обсуждали, какой нашему старшему сынуле сделать подарок, ведь через неделю будет его день рождения. Ты ведь не забыл про этот праздник?

— Нет, конечно, не забыл! — отреагировал поспешно Великий царь.

А Ашшур-шаррат ничего не заметив, продолжила:

— И никак не можем к чему-то прийти. Тётя предлагает одно, а я настаиваю на другом, вот мы и решили привлечь тебя к обсуждению этого вопроса… Может, ты нам что-то подскажешь?

— Я предложила подарить Ашшур-этель-илани красивую и опытную молодую рабыню! — заявила Накия. — А что тут такого?! — упреждая возражения племянницы, заявила царица-мать. — Мальчику через несколько дней исполнится тринадцать — по-моему, ему уже пора становиться мужчиной! Пусть наложница преподаст ему первые уроки любви! Ему следует мужать, а то я вижу, что он по-прежнему играет со своими солдатиками, которые мы подарили ему ещё в детстве!

— А я всё равно против! — возразила Накии Ашшур-шаррат. Она сейчас даже немного от волнения раскраснелась. — Я считаю, что Ашшур-этель-илани ещё рано спать с женщиной. Я предлагаю ему подарить колесницу с упряжкой коней! Ну а ты, дорогой, что на это скажешь? Нам хочется услышать твоё мнение…

Ашшурбанапал не сразу вник в то, о чём сейчас спорили Накия и его супруга. Он по-прежнему ещё думал о лидийке. Но вот до него наконец-то дошло, что же они обсуждали, и он им ответил:

— Не спорьте. Вы обе правы! Я бы предложил ему сделать двойной подарок! Ему стоит подарить и колесницу, и молодую наложницу. А ещё я от себя ему тоже сделаю подарок. Я его назначу офицером в гвардейский полк, и пусть он мужает на службе. А то Ашшур-этель-илани растёт действительно слишком изнеженным! Парню надо уже мужать! — и, увидев взгляд супруги, обращённый на него, Ашшурбанапал добавил: — Возражений я не принимаю! Мой старший сын будет служить! Я так решил!

— Я тебя поддерживаю! — согласилась с Ашшурбанапалом Накия. — Своего старшего сына ты уже вскоре будешь привлекать к государственным делам, а для этого он обязан пройти вначале воинскую службу, это ему необходимо.

И под напором тётки и мужа Ашшур-шаррат сдалась.

И действительно, наследник, старший сын Ашшурбанапала, рос чрезмерно обласканным и изнеженным матерью. Необходимо это было пока не поздно исправлять. И поэтому через каких-то семь-восемь дней у него должна была начаться совершенно новая жизнь.

***

О Вавилоне уже тогда слагались легенды. Порой они были самые фантастические.

Для того времени он представлял из себя нечто удивительное.

В VII веке до новой эры город с населением в тридцать тысяч жителей уже считался крупным, а тут по тем временам был просто гигантский мегаполис — он занимал обширную территорию там, где Евфрат сближался с Тигром, и население его доходило до миллиона жителей. Наряду с последней столицей Ассирийской империи — Ниневией, он был самым космополитичным городом той эпохи, и в нём проживали не только коренные вавилоняне, перемешавшиеся между собой потомки шумеров и аккадцев, но и представители десятков других народов, причём не только тех, которые населяли Ближний Восток.

В городе этом было множество торговых лавок, рынков, храмов, всяческих подворий, в том числе даже индийских, карфагенских и нубийских купцов, и на его улицах и проспектах кого только не встретишь? Здесь можно было увидеть рыжих скифов, вертлявых греков, рослых фракийцев или же чёрных, как смоль, и хорошо сложенных мускулистых негров, родиной которых были далёкие земли, лежавшие к югу от Нубии.

Вавилон, казалось, никогда не отходил ко сну.

Шамаш с первого взгляда влюбился в этот огромный человеческий муравейник и теперь не мыслил себя где-нибудь ещё. Живя все последние годы в Вавилоне, он стал постепенно забывать, что по отцу всё-таки ассириец и что он принадлежал к царствующей в империи династии. Теперь он воспринимал себя скорее вавилонянином, ведь его мать была родом именно из этого города.

Набу-ката-цабат появился, как всегда, неожиданно и без предупреждения.

— Пусть боги будут благосклонны к тебе, зятёк! — поприветствовал вавилонского царя визирь.

Тот кивнул в ответ головой, так и не подняв глаза. Он был занят. Шамаш продолжал просматривать глиняные таблички, целых три корзины которых с утра ему принёс секретарь. Уже целая стопка их лежала перед ним на столе. Прочитанные он помечал сверху и перекладывал по правую руку. А просмотрел он этих табличек уже предостаточно.

У Шамаша закончился очередной загул, и теперь он стал более чем серьёзным.

–Ну и что там у тебя? — спросил его Набу-ката-цабат.

— А-а! Ничего хорошего! — нахмурился сводный брат Ашшурбанапала. — Наши расходы растут, и значительно, и я не знаю, как мы их будем перекрывать, так как поступления от налогов с каждым годом падают. Я сейчас просматриваю отчёты за последние три месяца, и они меня не радуют совсем.

— А я как раз пришёл сообщить тебе, что пора наши расходы увеличивать.

— Куда ещё?! — наконец-то оторвался от финансовых отчётов Шамаш. — У меня и так голова болит, как свести концы с концами! Вскоре во всём себя придётся ограничивать.

— Я дам тебе совет… — ухмыльнулся визирь.

— Ну-у-у… — вяло на это отреагировал сводный брат Великого царя.

— Разгони свой разбухший гарем и будет у тебя приличная экономия! — ответил Шамашу его тесть. — Ведь сколько же ты дармоедок содержишь?! А нам вскоре понадобятся не эти девки, а воины!

Шамаш окончательно оторвался от своих табличек с отчётами и вопросительно уставился на тестя:

— Что ты имеешь в виду?

— А то самое…

— Что, ты считаешь, что уже пора? — невольно напрягся Шамаш.

— Да, пора! Тебе, дорогой зятёк, следует увеличивать армию. Время для этого наступило. — Набу-ката-цабат заозирался по сторонам и, убедившись, что никого рядом нет и никто его, кроме Шамаша, не услышит, всё равно по привычке понизил голос почти до шёпота. — Или ты думаешь, что нам двух вавилонских корпусов хватит, чтобы справиться с ассирийской армией, когда мы поднимем восстание и перестанем признавать над собой власть Великого царя?!

— А не рано-ли поднимать нам бучу? Я вот думаю, что…

— Нет, не рано! — оборвал визирь зятя.

Шамаш уже тоже почти шёпотом продолжил излагать свои сомнения:

— Ну, хорошо, я сейчас не буду спрашивать, где мы найдём средства, причём совсем не малые, чтобы сформировать целую армию, а вот скажи мне, под каким предлогом мы это сделаем? А ведь это надо сделать так, чтобы мой братец ничего не заподозрил! И чтобы он нам дал добро набрать ещё несколько тысяч воинов!

— Не несколько тысяч, а несколько десятков тысяч!

— Ну, да! Несколько десятков тысяч. Тем более…

— Я уже и об этом подумал, — многозначительно усмехнулся тесть Шамаша. — Ты, главное, изыщи для нового набора золота! Всё мной продумано…