Нэй. Демоны наших душ

Вадим Альфредович Вятсон, 2019

Мы те, какими нас делают демоны наших душ. Как повернется судьба, какую дорогу мы выбираем? Все зависит от нас или от людей, которые нас окружают? Нэй Вейн – мальчишка вор, карманник – получил шанс изменить свою жизнь. Изменить себя и изменить свое будущее. Получится ли у него? Знают только демоны наших душ… Это Первая книга из цикла "Нэй".

2. Обещание

Прошлое как оно есть…

Узкие улочки Аркета знавали всякие времена: и величие, и запустение. Многие великие люди, и не только, прошлись по ним, а сколько простолюдинов! Так вообще не сосчитать.

Но сегодня, сейчас, они были во власти троих друзей. Троих товарищей и молодых офицеров Внутреннего конвоя, можно сказать, только-только вылупившихся из яиц образования и начинающих свой путь в этом прекраснейшем из миров. Утром состоялся выпуск, и два ромбика лейтенантов засияли на черных петлицах новенькой формы.

Впрочем, не только это погнало радостных друзей по барам, трактирам, кабакам и тавернам города. Но и еще одно событие, может, даже более важное, чем какой-то там выпуск. Ведь что такое служба? Всего лишь возможность заработать деньги и подняться по карьерной лестнице…

А ведь жизнь вокруг так и бурлит…

И так случилось, что один из друзей — Марн Бер — умудрился жениться на последнем курсе на красивейшей из девчонок, с которыми встречались друзья. Ну вот, выбрала Ольна Марна, без обид, и никакой ревности друзья по этому поводу не испытывали. Все правильно, Бер был самым успешным курсантом, и лицом вышел, и статью, и силой, и учебой. И так все ладно вышло, что за пару недель до выпуска Ольна родила дочурку — красавицу Стану.

Вот как раз вчера были крестины девочки. Тянули соломинки, чтобы определить, кто будет крестным, и выпала честь Фаргону ре Косте, человеку не просто гигантских размеров, а исполинских. И при этом из всех троих он являлся истинным благородным дворянином, хотя и текла в нем не только человеческая, но и орочья кровь.

Но отметить крестины решили на следующий вечер после выпуска.

Сказано — сделано…

Начав около шести часов вечера, друзья прошлись по десятку заведений знакомых кварталов, и к полуночи, того не зная, уже горланили песни на улицах незнакомых и темных. Впрочем, им было наплевать, что и где, и как они были. Им было радостно, пьяно, и они были счастливы…

Поэтому как они оказались лицом к лицу с небольшой группой ночников, занимающихся своим обычным делом — грабежом (хотя кто ж из нормальных людей попрется гулять ночью, здесь, чтобы его ограбили, да еще и нож в бок вставили), вспомнить друзья так и не смогли. Даже через много лет они так и не поняли, как не заметили их ночники. Их, горланящих песни на три басовитые глотки!

Но что произошло, то произошло…

Впрочем, все могло бы разрешиться мирно и тихо, без мордобоя и смертоубийства. Ох, если бы только среди встретившихся был бы хоть один здравомыслящий или, на крайний случай, оказался бы рядом ночной смотрящий. Это тоже осталось загадкой для друзей; их форма могла принести кучу неприятностей, но именно ночникам, а не молодым офицерам. Поэтому за ними нужен был глаз да глаз, но…

Минуту на месте встречи стояла немая сцена. Все смотрели друг на друга, хоть и было темно, но глаза в темноте светились. Пока над местом не пронеслась фраза, сказанная ре Костой:

— Ну и что вы тут делаете?

— Легавые! — закричал кто-то из ночников. И нет, чтобы разбежаться в разные стороны, а наоборот: все как сговорились, бросились на троих офицеров.

Но как бросились, так и разбежались. Нападение было единственным, а ответ защищающихся был жестоким.

Двое улеглись сразу, третьего откинуло куда-то в сторону, а четверо, очень быстро смекнув, с кем имеют дело, наконец-то бросились врассыпную…

И вот тут на Бера что-то накатило, и он принялся остервенело пинать уже мертвого бандита, крича что-то про жену и дочь. Пинал смачно и с оттягом, и друзьям пришлось применить всю свою силу, чтобы оттащить друга от уже превращенного в месиво тела.

Только тогда Бер успокоился и вдруг целенаправленно куда-то пошел. Ну да, взгляд его рассмотрел в ярдах пятидесяти свет фаера и вывеску под ним. Какая-то забегаловка.

Ну, самое время для друзей в очередной раз промочить горло.

Когда они ввалились в заведение, то эту сцену встречи нужно было видеть, так как описать все краски и лица сидящих за столами было ну совершено невозможно…

Немая сцена от зависших в воздухе кружек с пивом и сиркой, удивленных глаз, открытых ртов и побледневших лиц. Единственный, кто не растерялся, точнее, единственные — это были друзья и Бер, кинувший дукат, и поймавший этот дукат улыбающийся во все свое сияющее лицо пухлый трактирщик — Хромой Лом, который на своем веку видел и не такие явления в своем трактире.

— Сирки на все! — и, не обращая внимания на лица и рожи сидящих, среди которых были даже давешние драчуны, все трое направились к единственному свободному столу. Понятно, что стол принадлежал отсутствующим завсегдатаям заведения, за который никто не смел садиться, но друзьям было безразлично это все, они хотели просто выпить.

Они еще напивались около часа, и в конце Бера снова понесло. Со временем он клялся, что просто услышал какой-то смех, в котором упоминались женщины, что-то мерзкое и неприятное по их поводу. Может, и так, но тогда он вскочил, чуть не сломав столешницу, и закричал:

— Вы все собаки! Все! — и затряс руками в сторону бандитов. — Если с моей жены или дочери упадет хоть один волос по вашей вине, я приду сюда и буду резать вас. Резать и рвать! — и сжал свои огромные кулаки.

На этот раз никто не бросился на друзей; они даже умудрились допить свою сирку и вышли очень мирно и тихо, но при этом Бера всего внутри трясло, он то и дело бил кулаком по стенам домов, мимо которых они проходили. И что-то постоянно кричал.

В общем, веселье как-то закончилось…

А оказавшись на какой-то площади, Бер неожиданно уселся на какой-то камень, и… расплакался! Точно плакал, он сам это помнил и друзья, но это был единственный раз, когда он вот так расплакался на глазах у своих товарищей.

А затем так же неожиданно вскочил, забрался на этот камень уже с ногами и так же неожиданно кулаком погрозил куда-то в небеса, уже озарившиеся рассветной дымкой:

— Не дождетесь! — и затряс рукой в направлении небес.

— Не дождетесь! — повторил еще раз, а затем, поворачиваясь вокруг, тряс рукой уже в сторону домов, расположенных на площади. — Я обещаю! Я обещаю! Что ни жена, ни дочь, ни все мои дети никогда и ни в чем не будут нуждаться. И если хоть одна сволочь тронет их хоть пальцем! — снова погрозил кулаком небесам.

Ре Коста уже собирался стащить друга с камня, но тот вырвался, остался на камне и продолжил:

— И еще! Я обещаю, что Стана станет самой богатой невестой, когда вырастет! Вот! Я дам пятьсот, — замотал головой, — нет, я дам тысячу! Тысячу дукатов приданого за нее! Вот! Слышали! И если хоть одна сволочь… — дальнейшее потонуло в ругательствах, так как Бер не удержался на камне, поскользнувшись на нем и приземлившись на него пятой точкой, но все же умудрился еще раз погрозить небу кулаком.

А небо вдруг громыхнуло в ответ и даже молнией сверкнуло где-то вдали; впрочем, друзья на это внимания не обратили, точнее, пробормотали что-то про дождь и ринулись прочь с площади, совершенно не думая и не замечая того, что на небе не было ни облачка.

Впрочем, история на этом не завершилась. Точнее, для друзей она закончилась вполне благополучно, вполне ожидаемой утренней головной болью и вполне ожидаемыми мучительными воспоминаниями, типа: что же было вчера днем и уже после, ночью?

А вот сам их поход имел довольно интересное продолжение.

Через два дня начальника Военного училища Внутреннего конвоя Аркета, генерал-лейтенанта Норма фон Грота, посетила внушительная делегация Ночной гильдии города во главе с прекраснейшей и прелестнейшей леди Карвеной. Пришли извиниться за произошедшее с выпускниками и пообещали, что такого больше не повторится и что Ночная гильдия всегда относилась с уважением к столь достославному и авторитетному заведению, как Военное училище Внутреннего конвоя Аркета.

Ну, что тут скажешь! Удивительно, но правда!

И еще одно…

С тех пор, вот уже около двадцати лет, у выпускников Училища есть традиция: в ночь выпуска идти в самые злачные места Аркета то ли в поисках приключений, то ли из любопытства.

Впрочем, один раз обжегшись, ночники больше ошибок не совершали, и приключения выпускников превращались чуть ли не в экскурсию. Так все было чинно и благородно, ну, почти, но при этом казалось, что так и должно быть…

А где все-то?

Приходите завтра и без формы, встречу обеспечим…

* * *

Северный огненный погост

Ночь

Бер открыл глаза, просыпаясь. Вздохнул.

Первуха сделала свое дело, и как только он добрался до этапа, то тут же завалился спать. Впрочем, выпитое сказалось на настроении зартана и друга, и тот еще добавил десять дукатов, правда, за что — Бер вспомнить уже не мог. Ну и, конечно, Фаргон обещал, что как крестный будет на свадьбе Станы. Как штык будет!

Это радовало. А вот выпитое с каждым разом становилось все тяжелее и тяжелее. Ну, вроде, не старик, а пить, как раньше, уже не может. Думал, вообще не дойдет до этапа. Но дошел! С трудом, но сам дошел! Вот! Завалился в кучерскую кабину и тут же заснул.

И сразу сон навалился…

Да, сон. Куда уж без него…

Этот сон снился ему почти постоянно вот уже несколько лет. Причем каждый раз он высматривал в этом сне все новые и новые подробности. Вот, например, уже несколько раз он слышал гром, и если друзья во сне на него внимания не обращали, то Бер, как сторонний наблюдатель — вот именно так сон ему и снился — со стороны, — и слышал гром, и видел молнию, и понимал, что на небе ни облачка.

Знак?

Без сомнения!

Родной, любимый мир весь был соткан из знаков, предопределений, проклятий и случайностей, которые всегда и всюду вели к определенной цели. Или к исполнению обещания.

Бер знал о своем обещании. Точнее, он вспомнил о нем совсем недавно, можно сказать, случайно и ужаснулся тогда тому, что наобещал.

И снова не туда его мысли ушли. Он ведь и в самом деле сдержал слово в том ключе, что ни жена, ни дочь, ни двое сыновей после ни в чем никогда не нуждались. Но о второй части, о приданом, он, мягко говоря, подзабыл. Ну, помнил, да, но старался не вспоминать.

А тут нагрянули знаки и намеки разные, сон этот, например, об их приключении на злачных улицах Аркета, причем вначале какой-то расплывчатый, но с каждым разом все более реальный. И даже что-то вроде руки с небес, грозящей ему. А дочке уже тринадцать лет, ну, когда сон первый раз приснился, и время уже о приданом думать!

Мог ли он нарушить обещание? Да, конечно! На каждом углу он сталкивался с тем, как люди нарушали свои обеты и договоренности и как их за это наказывали то ли небеса, то ли те, кому они обещали, но не сдержали свое слово.

Конечно, мог. Дать за дочку сто, ну, на крайний случай, двести дукатов, что считалось в его среде просто отличным приданым, и забыть о том, что обещал.

Но ведь сон на то и сон, чтобы не дать забыть.

Он ведь нашел ту площадь и нашел тот камень, вроде бы Аркет родной город, а здесь как чужой был, в этом районе. Конечно, он днем пришел сюда и понял, что если он и хочет нарушить обещание, то ему стоит постараться. Так как камень, на котором он давал свое обещание, оказался не совсем обычным. Его так и называли, камнем Обещаний. Имел он сильную магическую составляющую. И на нем люди часто заключали и подписывали договоры, ну, чтобы раз и наверняка все было! Когда он это понял, то осознал, что вляпался по полной! И обещание о приданом стоит выполнить сполна!

Поэтому и глупостей насовершал массу, пока эту тысячу собирал. Но, видимо, небеса над ним сжалились, потому что он, несмотря ни на что, успевал! Успевал собрать эту прокля… нет, зачем ругаться в столь величественный момент? Эту долгожданную тысячу дукатов! Да и жених вроде был неплохим парнем из своих, из Внутреннего конвоя, только-только училище закончил.

Можно улыбнуться. Таким ведь точно был, когда на Ольне женился. Правда, за нее приданого…

— Марн, приехали… — проговорил Лон Дик, его товарищ и друг по команде этапа, на этот раз управляющий четверкой хриков.

Хм…

Приехали так приехали…

Бер присел, приосанился, замотал головой, отгоняя сонливость. Еще бы подремать, а лучше поспать по-настоящему и в теплой кровати, а не в кучерской кабине. Но как бы ни хотелось, все же следовало вылезти на улицу.

Холодно не было, лето, можно сказать, еще не закончилось, а осень и не начиналась — на дворе переходная Ильса. Время еще теплое, бабье, можно сказать, но ночью уже как-то резко холод забирать начинал.

И чтобы зря холод не гонять, Бер просто вывалился наружу, быстро за собой закрыв дверь.

А еще выпитое внутри булькает…

Бр-р-р…

Вот и ворота погоста. Он подошел и усиленно принялся бить в них кулаком.

— Кого это на ночь глядя принесло!? — послышалось ворчание из-за ворот, открылся глазок. — Не понял. Этап? Из Аркета? — но ворота так и не открылись. — А вы чего здесь забыли? Заблудились?

— Открывай! — Бер поежился, становилось не просто прохладно, а холодно. — У нас приказ от зартана тюрьмы Креза!

Ворота все так же оставались закрытыми, но открылась калитка, и в ее проеме появился старик с фонарем-фаером в руке:

— И что ему нужно?

— Я привез груз, его нужно забрать. Понятно?

— Понятно, понятно. Но, у него вроде свои люди есть, — сказал старик, забирая бумаги из рук Бера. — Четыре? Хм… Давненько у него смертей не было, — еще раз осветил фонарем Бера. — Капитан Марн Бер? — Бер мотнул головой, ну а кто же еще? — Мастер Фред Астин, хозяин Северного, — они пожали руки. — Останетесь или назад повернете после приема?

— Мы бы остались. Куда на ночь-то ехать?

— Тоже верно. Сейчас своим парням свистну, этап загонят и груз примут. А вы в казарме бывшей расположитесь.

— Крышу починили?

— О! Бывал здесь?

— Давно, но уже забыл, когда.

Старик усмехнулся:

— Нет. Нам места хватает, а покойникам без разницы, где лежать. Но печку там переложили, когда крематорий ремонтировали, так что тепла вам хватит. Конечно, если дождь не пойдет, — посмотрел на звездное небо, — но вроде не должен, да и поясница моя не болит, — и зычно так крикнул в полутьму погоста: — Кан! Сирн! Вставайте! Работка прибыла!

Но ошибся хозяин погоста.

Ночью случилась самая настоящая гроза, с ливнем и молниями в полную силу…

* * *

Историческое отступление

Северный (Орский) Огненный погост

Огненные погосты возникли в период между Первой и Второй войнами людей против эльфов.

Так вышло исторически, но люди всегда находились во власти эльфов, были в их праве, подчинялись их законам.

Но при этом всегда пытались вырваться из цепей этого рабства, что и приводило к войнам. Сначала это были просто восстания, которые жестоко подавлялись эльфами, но постепенно самосознание людей поднимало их на более высокие ступени развития, что и приводило к еще более сильному сопротивлению и к еще более жестоким войнам.

Такими войнами и стали Первая, и Вторая, а после и Последняя.

Но это историческое отступление все-таки не о войнах (и о них будет сказано, но не сейчас и не на этих страницах), а о попытках людей защитить то немногое, что эльфы не могли отобрать.

Точнее, люди надеялись, что хоть после смерти власть бессмертных перестанет ими править.

Поэтому обряды прощания были недолгими, три дня, а похороны старались не затягивать, надеясь, что земля освободит тело и душу человека от жизненного рабства, даже если официально рабом он никогда не был.

Впрочем, еще до Первой войны стали проявляться различия в традициях людей, живущих от линии Пяти башен. Так возникла Западная и Восточная традиции прощания. Ну а после Последней войны произошло окончательное разделение человеческого общества на две части — Западную и Восточную, где не только традиции прощания стали различными, но и сам образ жизни.

К чему это я говорю? К тому, чтобы читатель понимал, что Огненные погосты стали неотъемлемой частью именно Восточной человеческой цивилизации.

Именно Восток проявлял основное сопротивление эльфам, пытаясь постоянно освободиться от их гнета. Именно с Востока начинались все войны и именно на Востоке они заканчивались поражением людей.

Но пусть читатель простит мне мои мысли. В этом мире нет ничего, что было бы не связано с эльфами. Поэтому мысли и скатываются постоянно к этому противостоянию.

Но мы и в самом деле отвлеклись…

Первая война оказалась масштабной, жестокой и безжалостной. И люди, и эльфы не щадили врагов своих, не брали пленных. И множество городов было сожжено, как было сожжено и немало святых Рощ эльфийских домов.

Но эльфы победили, как побеждали всегда до этого. И именно во время Первой войны возникла у них жестокая забава: издеваться над смертью или, как они это назвали, — «Смертельная радость».

А местом действия стали людские кладбища…

Они вонзали в кладбищенскую землю огромные плуги и заставляли людей впрягаться в эти плуги, тем самым перерывая, оскверняя кладбища. Или поднимали мертвых из гробов; у эльфов была сильная школа некромантии, что было еще страшнее. Не потому, что люди боялись мертвых, нет. А потому, что даже после смерти, оказывается, нет и не будет покоя! Смерть не освободит, потому что даже в ней эльфы найдут рабов для своих забав.

А забавы были жестоки. Танцы, всевозможные издевательства над трупами, когда мертвые отрезали себе руки и ноги, головы. Даже свадьбы. И казни руками мертвецов.

Как описывают хроники зрелище — это было не для слабонервных.

М-да…

И, видя это, люди решили найти способ защититься хотя бы в смерти от эльфийских забав…

И этой защитой и стали Огненные погосты, а по-простому, крематории, в печах которых люди стали сжигать своих усопших…

В хрониках нет точной даты появления первых Огненных погостов. По легенде, мертвых поначалу вообще сжигали в домашних печах!

Это сложно представить, но вполне могло быть. Вот только ни одна летопись или хроника не содержит подтверждение этого факта, поэтому пусть это остается легендой.

Огненные погосты стали возникать на земле оскверненных кладбищ. Люди поначалу еще пытались их восстанавливать, но понимание, что эльфы придут и снова начнется кошмар, оставалось.

Как эльфы отнеслись к Огненным погостам? Самое удивительное, что вполне лояльно. То ли забавы с мертвецами надоели, то ли удаленность восточных земель от основных эльфийских домов этому способствовала. Но, как бы то ни было, уже ко Второй войне Восток хоронил своих умерших в огне.

Были, конечно, и проблемы.

Основная — это нехватка дров для сожжения тел усопших. Разрешив Огненные погосты, эльфы, так любившие пустить кровь человеку, тряслись над каждым кустиком и деревцем и с большим трудом выдавали разрешение на вырубку леса. От чего день похорон мог быть отложен. Но по прощальной традиции тело умершего не могло находиться в доме более трех дней. За эти дни с ним прощались все родственники, его отпевали священники еще языческого обряда, омывали, оплакивали. И на четвертый день тело выносилось из дома в обязательном порядке, чтобы душа не могла остаться в доме. И хоронилось или сжигалось.

Внимательный читатель спросит, а на что тогда гробы, ведь это дерево, а значит, и топливо для печи? Хороший и довольно простой вопрос. А вот ответ на него не прост.

Дело в том, что порой, можно сказать, даже часто усопшего хоронили, просто завернув в грубую толстую ткань. Даже не саван, а именно в ткань, ее так и назвали похоронной. Потому что гробы никогда не делались заранее, по причине отсутствия материала, то есть дерева для них. Как было сказано выше, эльфы разрешения выдавали через силу, как на гробы, так и на топливо для печей. Но все-таки выдавали.

И порой получалось так, что в какой-то день похорон дров было достаточно, а в какой-то или несколько дней было совсем ничего.

Выход был найден довольно быстро — люди пришли к мысли, что следует назначить единый день похорон, которым очень быстро стал первый день натиры — Анзер, или впоследствии Понедельник.

Но была еще причина, по которой был выбран единый день. Как можно понять, что дерево при всем своем отличном эффекте горения не могло создать нужную для сжигания человеческого тела температуру? Поэтому и доски (за несколько дней до дня сожжения, чтобы пропитались) и тела (в день сожжения) обмазывали специальной горючей смолой, которая и способствовала полному сожжению тела. Эльфы к этой смоле отнеслись с большим подозрением и разрешали ею пользоваться, но только на Огненных погостах. Вне их любое ее количество, без специального и очень бюрократического разрешения, выдаваемого только служителям Погостов, означало смертную казнь для любого пойманного со смолой человека.

Вот в Понедельник — Анзер и зажигались печи, и с обрядом очищения сжигались все тела, которые к этому времени оказывались на данном Огненном погосте. Или не зажигались по причине отсутствия таковых.

И эта традиция, Единый День, не прервалась, даже когда на просторах Мальвинской равнины были обнаружены большие запасы каменного угля и надобность в дереве отпала (человеческие тела при этом продолжали обмазывать смолой, которая стала неотъемлемой частью похорон).

Не прервалась традиция Огненных погостов и с пришествием Скирии в этом мир, и обретении людьми веры в единого Бога.

Казалось бы, языческий обряд, но он плавно перешел в скирианство, закрепился в нем, став краеугольным камнем новой веры.

Но были еще проблемы, можно сказать, чисто духовные.

Например, теологическая — основанная на традиции прощания, но столь глубокая и до сих пор живущая в спорах, что я боюсь упоминать ее здесь без боязни увязнуть в еще больших исторических и религиозных дебрях.

Или момент памяти по умершему человеку. Как прощаться теперь, когда огонь поглощает тело? Какая память останется и что останется в памяти об умершем человеке? Ведь больше нет могилы, куда можно прийти, помянуть усопшего. И пепел после огня един для всех!

И люди стали строить стены памяти, выложенные из кирпичей, на которых выбивалось имя умершего. Рядом с Огненными погостами, Церквями и Храмами. В Мальвиноре стена памяти — это вообще участок Второй стены, значение которой как защитной структуры уже давно кануло в Нирву.

Эльфы, конечно, разрушали эти стены памяти во время войн, но теперь это хоть и было памятью, но уже никак не касалось мертвых. И восстанавливалось все после разрушения достаточно быстро…

М-да…

Вот теперь, после объяснения, что такое Огненный погост, можно вернуться к рассказу об одном из этих сооружений.

А именно к рассказу о Северном Огненном погосте, называемом так в Орсе, но во всем остальном Восточном мире — Ликсии, прозываемым Орским.

И история эта довольно любопытна и пронизана мистикой, даже несмотря на то, что мир этот сам по себе состоит из магии и чудес.

Орса возникла поначалу как небольшое поселение к северо-западу от развалин величественного Реймса, города единственного, разрушенного Великим Катаклизмом до основания. Почему? Ученые, научники и изучатели говорят, что именно тут Великий Катаклизм выбросил всю свою оставшуюся энергию и закончился. Ну а священники объясняют все это тем, что Реймс был сосредоточием греха и разврата, единственным городом Востока, где наравне со Скирианством существовала и языческая вера.

В общем, Орса стала поселением Искателей, которые ринулись в развалины Реймса за сокровищами, артефактами и всем, чем можно было поживиться. И уже позже, когда возникли каменоломни Сирты, Орса стала как бы пробкой бутылочного горлышка Сиртской долины, которая вся превратилась в одну сплошную аномалию, где даже магам было сложно понять и разобраться в происходящем (может, я и посвящу Сирте отдельную главу, но даже не знаю пока, с чего начать).

Ну и как город Востока, поселок тогда еще, Орса имела свой Огненный погост, странности которого до поры до времени были еще не заметны.

Поселок развивался, увеличивался в размерах, и со временем Орса превратилась не только в место, где собираются Искатели, но и в место, где сосредоточили свои достаточно большие силы несколько значимых и влиятельных организаций и орденов Каракраса. Хранители, Меченосцы или Чистильщики, Орден Клепты, Купеческие гильдии, а чуть позже здесь обосновались и различные Магические советы, и ордена…

Но я снова чуть отвлекся…

Первый Огненный погост Орсы находился на юге и был небольшим. Со временем городская территория обошла его вокруг, и вот тут и начались странности.

Запах, который раньше и не чувствовался, вдруг стал каким-то тошнотворным и ужасным! Но все бы ничего, если бы еще и не дым! Он вдруг заполнил собой весь город! Как-то неожиданно и вдруг. В понедельник зажгли печи, подготовили к похоронам несколько тел, а когда начали сжигать, то из высокой трубы в двадцать ярдов повалил густой черный дым и ушел он не вверх, а окутал собой не просто ближайшие районы, а весь, пусть и небольшой, но уже город!

Первый раз посчитали случайностью. Второй раз задумались. А когда это случилось в третий раз, схватились за голову.

Летописи гласят, что в Орсу прибыло столько магов и стихийников, что ни до, ни после, и нигде больше, никогда такого магического столпотворения не наблюдалось. Не только в Орсе, но даже в Мире Рошанском никогда не было и нет столько магов, как в тот год, когда всем миром решили понять загадку Орского Огненного погоста…

И нужно сказать, что загадку так и не разгадали. Сколько не бились, сколько не изучали, но в конце концов все списали на близость сиртской аномалии и развалин Реймса.

Ну, посудите сами. Огненный погост передвигали в пространстве, если быть точным, восемнадцать раз! Стихийниками была изучена вся местная роза ветров! И именно по их рекомендациям передвигался погост первую дюжину раз. Но, как только после временных печей воздвигались постоянные, как только погост освещался самыми высокими священническими чинами, все странным образом повторялось вновь!

Запах и черный густой дым, даже если сжигался всего один труп!

После стихийников за дело взялись научники — маги, которые занимались учеными вопросами, но с магической точки зрения (ну, на самом деле все ученые здесь — научники, а научники — ученые). Точнее и, конечно же, работали они в связке, но, когда стихийники опустили руки, научники вытащили на свет все свои теории и гипотезы.

Одна из них, например, основывалась на том, что Орса стоит на огромном магическом поле, которое притягивает к себе дым мертвых. Почему дым черный и почему он появляется не сразу, эта гипотеза, конечно же, не объясняла.

Или мертвым просто не нравится место, где их сжигают. Хм… Спросить бы некромантов… Но еще с противостояния и забав эльфов люди жутко не любили этих черных магов, и их среди столпотворения не было, но наблюдать они наблюдали.

Но и научники потерпели поражение в разгадывании этой загадки. И вопрос решили решить кардинально! Просто взяли и отнесли Огненный погост подальше на север!

Почему на север?

Ну, на западе стоял Некрон (некроманты, кстати, север и предложили), и соседство этого города и Огненного погоста, который должен был уничтожать так нужный его жителям товар, этими жителями не очень-то и приветствовался.

На востоке начиналась сиртская аномалия, что могло привести к еще более странным загадкам, и от которой у многих магов и так уже давно болела голова.

А на юге было довольно оживленно. Два дня пути — и вот он, прекрасный Аркет. Небольшой городок в тени Реймса до Великого Катаклизма и величественный, но немного грязный после уничтожения своего северного соседа.

Оставался только север.

Отнесли как можно дальше, но все равно уперлись в скалистое начало Правой Гряды. И вот тут удача всем улыбнулась!

Кругом были одни скалы, до Орсы часа три пути, и совершенно неожиданно было обнаружено отличное место для Огненного погоста!

Несколько пещер в этом скалистом основании!

И одна из них оказалась идеальна для мертвецкой или морга погоста!

С поверхности до нее ярдов шестьдесят под небольшим углом. Почти идеальное каменное плато десять на двадцать ярдов. Температура, что летом, что зимой, не поднималась выше минус 5° по Целестину. А внизу незамерзающая горная речка, пробившая под платом себе путь и текущая неизвестно откуда и неизвестно куда, воды которой стали, как Нирва, пристанищем последней памяти о мертвых. В нее банально стали сбрасывать пепел сожженных тел.

Впрочем, отличное место для мертвых было полностью непригодным для человека. И дело было не в температуре, а в шуме. Здесь постоянно, ежесекундно, всегда стоял жуткий, невыносимый шум! От которого не спасала ни магия, ни стены, этой магией пропитанные. Вода уничтожала любую магию, а каменные стены, воздвигнутые изначально, чтобы огородить пространство, как-то очень быстро развалились, и оказалось, что дерево даже лучше переносит соседство с рекой и камнем вокруг.

Так и порешили. В пещере оборудовали мертвецкую, а рядом со скалой построили печи и здание для обслуживающего персонала. Какое-то время тут так же жила полевая рота Чистильщиков, для которой была построена двухэтажная казарма. Но со временем ее перевели поближе к Орсе. Ну а здание осталось — в одну из гроз в ней побило крышу, превратив чуть ли не в развалины.

А дым?

А что дым? Когда печи зажигались и происходило последнее прощание, казалось, что из трубы вообще ничего не идет, таким невидимым стал дым в этом месте!

Загадка?

Ну, видимо, да…

А сколько их еще на просторах Каракраса…

Ларс Торсен

История Каракраса в мыслях

Записки постороннего историка

* * *

Северный Огненный погост

Ночь. Молния. Гром…

Ночью случилась гроза.

Ливень с небес как из ведра, и молнии кругом, и совсем рядом…

Крышу казармы залило, развалило окончательно, и вся эта вода рухнула вниз. Команду Бера не задело, но спать от такой стихии тут же расхотелось. Так и пролежали остаток ночи и грозы, сбившись в кучу, возле теплой печки, наблюдая за молниями в целых окнах, но в дырявой крыше, и водопадом воды на расстоянии вытянутой руки.

Впрочем, основные события этой ночи случились все-таки не здесь, а внутри скалы.

Это только внешне казалось, что скальное образование, где расположился погост, являло собой нечто монолитное и единое.

На самом деле скала, как сыр, имела множество каверн и пещер, и мертвецкая была лишь частью этого конгломерата горных пустот и трещин. И подземная река текла не просто в камне, а имела и берега, крутые перекаты, и шумные пороги, отчего и стоял весь этот забивающий уши гул внутри скалы.

К середине ночи, когда ливень стал затихать, превращаясь в обычный дождик, усилились молнии. Они стали пронизывать воздух почти каждую секунду, причем избрав для своих забав пространство рядом с погостом.

Красивое, завораживающее, но очень жуткое зрелище.

И в какой-то момент…

Сразу несколько молний, одна за другой, ударили в вершину скалы, ярдов в сто. Послышался треск, и с неба посыпались камни, выбитые из скальной породы. Но если внешне показалось, что ударили и все, то в самой скале все только начиналось.

Так вышло, что огромная энергия молний прошла внутри камня, по гигантской металлической жиле ворвавшись в свод, где и текла река ярдов через десять, вливавшаяся в пробитый ею или созданный природой под плато туннель.

Энергия ворвалась, вспыхнула яркой вспышкой, и этого оказалось достаточно, чтобы оторвать от свода огромную каменную глыбу и заодно придать ей огромную скорость падения.

Камень вонзился в воду с силой кулака, резко и быстро! И его падение вызвало образование огромной волны, которая спокойно перевалила пять ярдов, отделяющих туннель от самого плато. Как пушинку, снесла деревянные стены мертвецкой, подхватила четыре тела, находящиеся в ней, и соединилась вновь с основным речным потоком.

Но это было не совсем окончание природного спектакля. Так как через несколько секунд, когда внутри волна сносила мертвецкую, в вершину снова ударил сноп молний. И его энергия не просто прошла по скале, а растворилась в водном потоке. Никто никогда не видел водного фейерверка и никогда больше не увидит. Но вода светилась несколько секунд, пока энергия молний окончательно не растворилась в мчащейся в подземелье реке.

И к утру гроза закончилась.

Впрочем, после грозы, уже утром, произошло еще несколько событий, которые добавили мистики во все происходящее.

Первое событие произошло в самой мертвецкой. Точнее, в левом своде от самого плато, куда и ушла волна. Когда команда погоста исследовала произошедшее, кто-то из людей решил осветить фонарем этот свод, и все увидели три трупа, немыслимым образом оказавшихся в разных каменных нишах. Но только три, четвертое — тело мальчишки — так и не было найдено. Ну, а эти трупы через пару дней были сняты командой Чистильщиков и гарпунами, так как магия здесь почти не работала…

Второе событие произошло с рассветом, когда люди сумели рассмотреть все камни, которые сыпались со скалы. В свете еще летнего солнца сверкающий в его лучах металл сразу привлек к себе внимание, и, как оказалось, это были осколки серебряной жилы!

И третье событие, связанное с самим Бером.

Отхожее место, куда он направился поутру, находилось вне казармы, точнее, вход из нее раньше был, но со временем его заложили, и находилось в пристройке у южного торца здания.

Так вот, сделав дело, Бер как раз подтягивал штаны, как вдруг послышался треск, и стена перед ним стала медленно оседать к его ногам, засыпая отхожую яму кирпичом, а самого Бера пылью и мелкими осколками. Он так и застыл со штанами в руках и открыв рот.

Но его удивление стало еще большим, когда он увидел, как к его ногам скатывается какой-то глиняный горшок, разбивается, и из него россыпью вываливаются золотые и серебряные дукаты! Даже дар речи потерял!

А когда ожил, наконец-то придя в себя, то упал на колени, уткнулся в эту сверкающую массу монет лицом и рассмеялся.

Он все сделал правильно. Он был честен с Богом!

И Скирия вернул ему долг…

— Господи, Великий Скирия! Спасибо тебе!