Polo, или Зеленые оковы

В. Федоров и А. Зайцев, 2007

Глава 10.

Милая, как ты прекрасна, как я мог раньше жить без тебя. Ты самая прекрасная, ты дух нетленный, ты милость Всевышнего. Раньше я был слеп, теперь я все вижу, недавно я ничего не слышал, сейчас я наслаждаюсь твоей музыкой. Ты бесценное сокровище вселенной, ты услада, ты воздух мой, без которого я не проживу и пяти минут. Теперь мы с тобой одна душа. Мы с тобой всегда будем вот так, как сейчас. Нас не разлучит никто и никогда. Нас любит сама вселенная. Тебя любит сама вселенная, тебя люблю я. Люблю всеми фибрами моей бессмертной души, люблю каждой своей клеточкой и каждой митохондрией. Тебя любит мой эндоплазматический ретикулум вместе со всеми элементами цикла Кребса. Все остеокласты и Т-лимфоциты склоняются перед тобой. Ты и я. Нам никто не нужен. Так?

Долго, очень долго ждала тебя Земля, чтобы ты стала на нее своими босыми ногами. Долго я ждал тебя. Даже когда меня не было, я ждал тебя. Я буду всегда тебя ждать. Ты мое счастье, ты моя боль, ты надежда моя и будущее. Кто кроме тебя может меня воскресить? Ты. Никто кроме тебя. Когда я умру, я буду тебя любить. Ждать и любить. Понимаешь, твоя музыка всегда пребудет со мной в веки веков. Я пронесу через всю жизнь дыхание твое, я буду пылью на твоих ногах, я стану росой, чтобы тебе было чем напиться. Я стану ветром, чтобы обнять тебя всю. Я буду огнем в доме твоем, чтобы тебе было легко. Там где ты, там и родина. Где железо, кровь и ты, там родина. Тебя люблю, ты все что у меня есть, ты — благодать и радость. Небеса без тебя — доска могильная. Солнце без тебя — камень мертвый, вода без тебя не пьянит. Жизнь без тебя — боль нестерпимая. Само солнце любуется тобой, сама Земля плачет от счастья, что есть ты, вода поет песни, только тронь ее. Небеса озаряются пламенем красным, когда есть ты. Милая. Душа моя, боль моя, печаль моя. Мы нашли друг друга. Сердце рвется на части. Когда ты рядом даже время останавливается посмотреть на тебя. Ураганы разбиваются у ног твоих. Смерчи и тайфуны плачут, когда приходит смирение перед тобой. Мы должны быть вместе. Пусть, моя душа, так будет вечно. Мы с тобой рождены быть единой душой. Даже пространство и время нам не помеха. Мы с тобой доживем до Великого Момента, когда свет и тьма, огонь и холод сойдутся вместе. Мы обязаны быть вдвоем. Только ты и я. Ты само совершенство, венец творения. Я чувствую твое сердце у меня на груди. Я благословляю тот воздух, которым ты дышишь. Я умоляю провидение оставить тебя мне. Навеки. Посмотри, как мы с тобой похожи. Ты и я. Мы с тобой две половинки одного механизма, без которого остынут все звезды. Все законы будут поруганы. Мы с тобой единство, к которому стремился этот мир. Посмотри сама. Я люблю тебя. Хочешь, я замолчу навеки? И будет только созерцание благодати Всевышнего. Попроси, и я перестану дышать, чтобы слышать, как бьется твое сердце. Я назову тебя женой, и тогда смерть не сможет тебя найти. Хочешь, я отдам тебе свое имя? Зачем нам два имени? Я растворюсь в тебе. Я уже растворяюсь в тебе. Я это ты. Ты это моя душа. Чего же более. Тихий стон. Я не могу без тебя. Я не хочу без тебя. Я люблю тебя. Несколько мгновений вместе, это уже вечность. Мы смотрим на мир одними глазами. Мир нас видит одною душой. Ты дышишь, я дышу. Тебе плохо, я совесть вселенская. Ты спишь, я покой твой. Ты и я, одной жизни мало. Нам нужна вся вечность. Она просит нас об одолжении. Вечность нужна нам.

Когда-нибудь у нас будет малыш, который криком своим возвестит миру радость великую. Мы его подождем. Нас будет трое. Тогда мы будем едины и с нашим малышом. Наша крошка, ты и я. Это будет здорово. Мы построим себе храм на горе великой. Мы покроем ее туманами, чтобы никто не позавидовал нашему счастью. Мы прольем реки, чтобы и другим было весело. Втроем мы разобьем камень на врагов наших. Втроем мы будем всем миром, когда будет малыш, ты и я. Мы с тобой поведем его за руку и подарим ему долины и горы, реки и озера. Мы подарим ему утреннюю прохладу, летний зной, первую траву и падающие листья, чтобы малыш радовался вместе с нами нашему счастью. Он будет такой же как мы, такой как я и такой как ты. Потому что мы с тобой один дух и единый замысел мировой гармонии, потому что ему мы оставим в наследие все. Наш малыш будет самым лучшим, потому что ты будешь его мамой. У него будут твои глаза, потому что они самые прекрасные на свете. Пусть все великолепие мира он увидит твоими прекрасными глазами. И пусть весь мир восхищается его глазами, потому что это твои глаза. И само солнце, и все звезды ослепнут от его глаз, потому что это будет наш малыш, твой и мой. И пусть так будет всегда.

Еще один жаркий поцелуй, последний в это утро, последние конвульсии тел, содрогнувших планету, последний томный вздох в унисон. И снова, как и прежде из одного тела получилось два. Они лежали рядом и дышали уже каждый своим воздухом. Иллюзии еще на некоторое время остались. Что думала Рыжая, осталось навеки покрыто мраком. В ушах лишь слышался шепот, когда они давали обещания друг другу. Не впервые, но и не так страстно. Осталось небольшое разочарование, немного грусти, что все заканчивается, хоть заобещайся. Запах ее ферромонов на пальцах и немного боли.

–Я тебя люблю, — выдохнул Отец.

–И я тебя люблю. — Прошептала в потолок мечтательно Рыжая.

–Я первый сказал. — На выдохе добавил Отец.

–Я первая подумала. — Так же мечтательно отметила Рыжая.

Влюбленные лежали на узенькой кровати, которую могли себе позволить на свои кредиты в реальном пространстве на Луне, в маленькой гостинице для влюбленных. Можно было сэкономить в деньгах, переместившись на Землю, но в этом случае молодые заметно потеряли бы в романтике. Немного отдышавшись, Отец поцеловал свою рыжую спутницу, которая в эту минуту не могла похвастаться никакой прической. Упрямый локон, который так неутомимо раскачивал нервы Отцу, покоился сейчас у нее на затылке, вместе с такими же кудрями, слипшимися от страсти и пота. Испарина на их лицах заставила влюбленных принять цвет мороженых пальцев. Но все равно это было здорово. Они лежали вдвоем, на этой бесстыжей Луне, Бог знает в скольких километрах от родины, обнаженные и довольные собой. Где-то невдалеке, на поверхности, суетился Декс, чтобы разыскать Отца. В эту минуту в маленькой кафешке, может, до сих пор сидели Захаров и Ефимов и пили ароматную матэ, мальчишка с космического корабля наблюдал за прохожими, прочая челядь стаптывала сапоги в поисках Отца. На них Отцу и Рыжей было наплевать. Они наслаждались друг другом.

–Пошли к Мормону, киса? — Спросил Отец, немного отдышавшись.

–Повеселился и хватит, типа, — сказала Рыжая, поворачиваясь к Отцу на локоть.

–Кис, я же люблю тебя.

–Сашка, тебе что, только вот это вот только и надо? — Рыжая хлопнула себя внизу живота. — Я так и знала. Все вы мужики… — она снова перевернулась на спину, злыми глазами рассматривая потолок.

Отец подполз к ней по скрипучей кровати, обнял ее за белую шелковую талию. У нее в глазах были слезы. И это были не просто слезы, а СЛЕЗЫ величиной с гору. Он готов продать себя на опыты после смерти, он готов привить себе геморрагическую лихорадку с почечным синдромом, отрастить волосы в носу до метра, чтобы люди узнавали его по кучерявым локонам, лишь бы не видеть никогда этих слез. Когда милая плачет, пусть все идет к чертовой матери, кажется, что жизнь не удалась.

–Кис, ну чего ты? Я просто же спросил, нет, так нет, я же спросил только. Чего ты хнычешь, я же никого в рабство не продал. Я даже в Кампучии революцию не устраивал. Не реви.

Она ревела. Отец был в состоянии кого-нибудь убить. Женские слезы, словно река, которая смогла вычистить авгиевы конюшни, способны вычистить равно как кошелек, так и душу. Рыжая ревела. Не в голос, а так тихо, чтобы ее мог видеть и слышать только Отец. Маневр старый как мир, и такой же эффективный. Отец раскис, как сахар в дождь.

Буквально вчера все было здорово. После непродолжительной прогулки по Армстронгу, молодые забежали в маленький отель с каким-то смешным чирикающим названием, сняли маленькую комнатку с маленькой кроваткой, с маленькой консолью компьютера и органического синтезатора. Влюбленные решили устроить маленький Валентинов день в маленьком отеле в маленькой комнатке. В центре стоял маленький столик, на который Рыжая поставила две свечи в маленьких подсвечниках по бокам. Рядом стояли два маленьких стульчика, старой работы, в которых поместились охваченные страстью тела. На стол Рыжая постаралась поставить какие-то салатики и жуткую съестную жижу из стандартных программ органического синтезатора. Так вот они и сидели, смотрели друг на друга. И им было плевать на все. Они были поглощены сами собой. И даже разговор особенно не клеился. Слышалось:

–Слушай, милая, я тебя люблю.

Или:

–Как вкусно ты пахнешь. Какие у тебя красивые глаза, я тебя сейчас расцелую.

Рыжая пожимает плечами, делая вид, что она и не против.

–Сколько тебе было лет, когда вы с мамой переехали? Почему кошек назвали Лиса и Люся? Я тебя люблю!

Ответ, в общем, и не требовалось. Очень удачно человечество придумало риторические вопросы, не требующие ни подтверждения, ни опровержения. Всего лишь нужно что-то говорить, выдавливая из себя вопросительную интонацию, и вроде уже получается видимость диалога.

Для счастья немного надо. Если на тебя никто не ворчит, никто не пытается засунуть тебе пачку карандашей в каждый глаз, тогда достаточного лишь одного вида твоей половины, ее голоса, пусть даже, несущего чушь.

— Компьютер, дай мне музыку. — Сказал Отец. И в комнате полился бравурный марш Игги Поп «Death Car».

Отец отодвинул от себя тарелку с салатом, к которому еле притронулся, обошел вокруг стола, взял Рыжую за руки, и вывел в центр крошечной комнаты, где кроме обозначенных предметов, пары влюбленных и трех молекул кислорода не было ровным счетом ничего. Обхватив свою милую за талию, Отец достал из кармана запасенную заранее коробочку красного бархата, в которой покоилось его заветное. В медленном танце, похожем на шаркающее раскачивание в стороны под строгий марш машины смерти, Отец нежно стиснул до боли в горле свою суженую и надрывно прошептал:

–Мила, я тебя люблю. Я очень тебя люблю. — Рыжая стала ластиться. Она своим женским восьмым чувством понимала, что сейчас произойдет то, чего, в общем, все женщины рано или поздно начинают ждать. А именно — изъяснения в любви. Но коль скоро о своих чувствах они оба уже давно поведали, что-то должно произойти по настоящему интересное. Отец продолжал. — И в знак своей бесконечной любви, верности и преданности, я хочу тебе подарить скромный подарок. Вот он.

Отец остановился, Рыжая за ним. Казалось, что даже Игги Поп стал медленно пережевывать свою «машину смерти» от любопытства. Отец открыл коробочку красного бархата, там, в центре, едва заметное маленькое золотое колечко покоилось в подарочной щели. Незамысловатый рисунок говорил не о безвкусице, но о желании сделать приятное своей любимой. Она это оценила. Слезы (маленькие-маленькие, как и сама комнатка) скатились из ее глаз, она взяла коробочку вместе с руками Отца, поднесла ко рту и поцеловала. Отец был сентиментален, но он даже не ожидал такого поцелуя от Рыжей. В носу зашевелился золотистый стафилококк, в глазах защипало. Отец провалился куда-то, голос Рыжей слышался издалека. Она что-то шептала ему о вечной любви, что, наконец, наступило счастье, прочую чушь. Затем она, в свою очередь, подарила Отцу черную, шитую украинским стилем, шелковую рубашку. На кой черт Отцу была эта рубашка? Хотя от милой известь — творог, и крахмал — сахар. Рубашка была хороша, правда в ней было два недостатка. Первый — она была коротка. И не просто коротка, она была коротка в рукавах, по длине, в вороте, она была ОЧЕНЬ коротка. Второй недостаток — она была узкая. Узкая она была не только в вороте, но и в плечах и в пояснице. А так… нормальная рубашка. Очень даже красивая, черная, шелковая. Но Отец виду не подал. Он любил не рубашку. Может, и Рыжая нашла несколько недостатков в маленьком колечке. И, скорее всего она это сделала, потому что позже она сказала, что ее бывший перед расставанием тоже ей подарил золотое колечко.

Они слились в жарком поцелуе, чувствуя, как их биологические жидкости смешиваются. Нельзя сказать, что это обстоятельство их шокировало или отпугнуло. Напротив, они с жарким воодушевлением продолжали растворяться друг в друге, пока не стало совсем жарко. При свете ночных лампочек видны были лишь силуэты разгоряченных тел, но и этого им было достаточно. Только осязание. Запах и кончики пальцев, пальцы и язычки. Об остальном позаботилась мать природа. Немного отдышавшись, лежа на маленькой скрипучей кровати, Отец обнаружил слезы на лице возлюбленной.

–Кис, ты плачешь?

Рыжая покачала головой и уткнулась мокрым носом в плечо Отца.

–Наверное, я просто сильно тебя люблю. Мне постоянно хочется плакать. С тобой я плачу, без тебя я плачу. Только без тебя мне еще и воздуха не хватает.

Вроде как я — кислородная подушка, подумал Отец. Ну да ладно, сойдет за комплимент.

Потом ночь, полная сладострастия, вздохов, поцелуев, волнительной близости. И вот оно злосчастное утро, когда на фоне полного благополучия снова слезы, только теперь уже не гипоксического характера. Теперь она лежит и воет потому, что Отец предложил прогуляться. Не факт, что Рыжая не заревела бы, если Отец предложил променад к Тихому Океану. Теперь она лежит в кровати, воет, как медведь в жару, потому, что решила, что Отцу нужно только вот ЭТО. А Отцу нужно не только вот ЭТО, но еще и Рыжая в придачу. И не как бесплатный довесок и не как необходимая в этом случае формальность. А как субъект, с которым Отец планировал провести остаток своей жизни. Пес с теми учеными, которые не пускали Отца назад в его старую общагу с пожелтевшими от времени стенами в тихом двадцать первом веке. Он нашел то, к чему стремился все это время. Рыжая. Это — она. Это та женщина, которую иногда ищешь всю свою жизнь и не можешь найти, и приходится коротать свое время с Нюрами и Матерью. Рыжая — это целый мир, это бесконечность и глубина чувств и необходимостей, это целый клубок условностей и всепрощения. И вот она, которую удалось найти через один Бог знает сколько веков пес знает где. Вот она лежит рядом, вопреки законам больших чисел, она — единственная половинка, которая заполнит собою все пустоты, которые успела набить на душе эта чертовка жизнь. Она — всепоглощающая страсть, она — все, что было у Отца ценного. И сейчас она лежит и воет, рассматривая несуществующую трещину на потолке этого дешевого отеля для влюбленных. И Отец чувствует себя, так, как будто он продал весь мир за тридцать серебряников. Черт побери. Зачем все это? Он не сделал ничего дурного. Он всего лишь хотел прогуляться.

Рыжая соскочила с кровати. Слезы градом катились по ее прекрасному лицу. Веснушки на носу ее вспыхнули, как маленькие искорки. Щеки блестели от слез, губы расплылись в гримасе смерти, глаза покраснели. Рыжая стала спешно одеваться. Она долго прыгала по комнате на одной ноге, пытаясь вторую ногу просунуть в узкую штанину, при этом подвывая, так, будто при каждом прыжке ее секли соленой хворостиной вдоль вертикальной борозды. Когда она надела на себя свой строгий английский пиджак, нервно застегивая пуговицы, она стала походить на рыжую фурию, готовую содрать кожу с живого Отца. В глазах читалась ненависть и скорбь за бесцельно прожитые минуты рядом с этим низким и бездушным человеком, который счел возможным для себя в эту трогательную минуту предложить прогулку. И не к кому-нибудь, а к дебоширу и разбойнику Мормону. И с этим малодушным и безжалостным неандертальцем она легла в одну постель!!! Она, чистая и нетронутая (в известных смыслах) доверилась ему. Как жесток этот мир, который может на себе носить этого грубого лжеца и охальника.

Отец с живым интересом наблюдал за облачением своей любимой, надеясь, что она, наконец, остынет. Она не остывала, видимо работала на неизвестном Отцу топливе. Когда ее облачение уже подходило к концу, Рыжая позволила Отцу находится рядом. Усевшись на кровать, надевая свои сандалии, она продолжала то всхлипывать, то подвывать. Отец обнял ее за плечи. Она резко отстранилась в сторону, бросив желчный взгляд на Отца, как Ленин на буржуазию.

–Компьютер, выход. — Рыжая со злости провалилась в черную дыру. Отец знал, что, сей же час ее маман проведает, какому низкому человеку доверилась Рыжая.

Оставшись наедине с самим собой, Отец еще немного полежал на кровати, переживая последние минуты расставания, затем, встав, направился к выходу.

–Компьютер, к Мормону. — Сказал Отец, и провалился вслед за Рыжей в черный омут выхода.

Очутившись в белой комнате казенного назначения, Отец осмотрелся: Мормона не было. Казенный белый столик, стульчик из белого пластика. Мона Лиза куда-то делась.

–Компьютер, где Мормон? — Спросил Отец в пустоту.

–Море ясности, Армстронг. — Ответил приятный голос компьютера.

–А я, черт возьми, где? В Маласач-Тепек-Момоцо что ли? — Выругался вконец расстроенный Отец.

–Ну-ну, не ругайся, — сказал Дексаметазон, выползая из черного выхода в белую комнату.

–Привет, Декс. Ты какими судьбами здесь? — Удивился Отец, присаживаясь на стул.

–А, — махнул лапой Декс. — Инвизов помнишь? Из зазеркалья.

Отец помнил. Догадка обожгла его. Дрожь пола, Декс, Мормона нет нигде. Он на корабле.

–Заговорили снова невидимки эти. Тебя требуют. Опять твой код ДНК посылают. Чего уж им от тебя надо не пойму. Ну, вот и решили снова с тобой туда отправиться. — Декс щелкнул языком и тоже забрался на стул, облокотясь лапами о стол.

–А меня не судьба спросить, я-то хочу или нет? — Закричал Отец на ящера.

–Щ-щ-щ, — зашипел Декс. — Ты забыл что-ли, как ты здесь оказался и зачем?

–За сеном, как вы все меня достали уже. Кто бы знал. — Отец соскочил со стульчика. — Компьютер, выход. К Мормону.

Выход не заставил себя ждать. Отец скользнул сквозь черную гладь арки, и очень удивился, когда прошел выход насквозь, оказавшись с другой стороны в этой же самой комнате. За столом сидел Декс, наблюдая за попытками Отца немигающими глазами на стебельках.

–Привет, Отец, отдохни. В ногах правды нет. — Указал ящер на стул. — Мы закрыли все перемещения по кораблю и вне его. Мы уже далеко за солнечной системой. Слишком ресурсоемки такие длинные прыжки.

–Где мы? — Спросил Отец.

–Полчаса назад прошли орбиту Плутона. Сейчас выйдем за системные трассы и прямым ходом пойдем к зазеркалью.

–Мне на Плутон надо, поверни. — Сказал мрачно Отец.

–Так мы же только его орбиту прошли. А сам Плутон далеко в стороне остался, да и зачем тебе на Плутон? Там же только научные базы.

–Хочу на Харон посмотреть. Давно я там не был.

Дексаметазон заскрипел, что было аналогом смеха. Если бы у него была мимическая мускулатура, он бы улыбнулся.

–Бабы… — Кивнул он.

Отец тоже кивнул. Так они и просидели минут пять, по очереди кивая головами.

–Бабы. Ты видел мою зазнобу? — Спросил Отец.

–А как же. Хорошая самочка, только, походу, дикая. С такой тяжело будет. — Сказал Декс, а потом добавил. — Наверное.

–Да и не будет уже ничего. Странно, ведь люблю же ее, гадство такое. Только вот бесится она, чаще, чем дышит. Ей Богу. И пристрелить вроде надо, и все никак не решусь. — Отец закрыл лицо руками. — Декс, а нельзя ли ей в голову какой-нибудь чип завалящий врезать, чтоб не тявкала? А? Я бы за это свою почку отдал. Одну.

–Да ладно, может еще одумается. Ведь молодая она. Все еще перемелется.

–Она молодая? Она на два года меня старше, это сколько ей сейчас… — Отец стал считать в уме. — Ой.… Это не она молодая, это ее так воспитали. Маман ее, змея распоследняя. — Отец сплюнул. — Молодая… она уже лет пять, как лишних живет.

–Зато весело… — Констатировал Дексаметазон.

–На… видал я такое веселье. Компьютер, сделай иллюминаторы здесь, а то скучно, не видно, куда везут.

Черные глаза окон появились в комнате, сквозь которые виднелись белые пятна звезд. Скорее всего это не были иллюминаторы в классическом смысле. Вероятно это были маленькие экраны объемного видео, с картинкой проплывающих мимо звезд. Но отличить от настоящих их было трудно.

–Долго лететь? — Спросил Отец. Дексаметазон пожал плечами. — А кто знает?

–Компьютер, сколько лететь нам? — Проскрипел Дексаметазон.

–Тридцать два часа с небольшим. — Ответил бесплотный мягкий баритон.

–Ну, что, тогда давай распрягаться. Это реальное пространство? — Спросил Отец. Декс кивнул. — Что ж, пошли в конверт. Компьютер выход в конверт нам дай. Декс со мной пойдешь, или тут куковать будешь?

–Ты иди пока, я тут еще по делам зайду в одно место, затем сразу к тебе. Мне-то, пока мы не прилетим, делать тоже нечего.

Отец прошел через выход в комнату, такую же, какую он смоделировал у Мормона. Плюхнулся на диван. Ситуация. Хотел к Мормону, очутился на корабле. Да хоть и так. Рыжая нос воротит. Мормон пьяный. Что меня держит в этом мире? Да ничего. Тогда полетели знакомиться с Инвизами из параллельного пространства. Отец взял авокадо со стола. Попросил шербет. Вкус его он не знал, поэтому шербет получился похожим на горячий шоколад. Не доев свой авокадо, Отец бросил его на столик. Надел на голову, валявшуюся невдалеке чалму, и откинулся на диванчике. Эффекта ждать долго не пришлось. Его мозг разрывало от информации, которую накопило человечество и другие пасынки вселенной за много веков. Отец пошел в тихий двадцать первый век. Кичигинский бор, авария, в которой таинственным образом исчез его брат. Он поднял старые протоколы гаишников, которые только и констатировали ДТП без пострадавших. Он просмотрел истории болезни всех пациентов всех близлежащих больниц. Это заняло у него не более двух секунд. Ничего подозрительного и тем более похожего на брата он не нашел. В морг поступали трупы известных. Куда делся Дэн, никто ответить не мог. Если он никуда не девался, откуда взялась его машина в Кичигинском бору? Пошли назад, к институту. В областном городе не так много банков спермы. Отец поднял свое дело, где было детально разложено все о его маленьких копиях. Фертильность, анализ на ВИЧ, гепатиты, групповую принадлежность. И подпись владельца. Несомненно, это была его подпись. Но он, Отец, не сдавал никакой спермы. Может Дэн? Точно, это Дэн. Нет не он. Подпись другая. Он хоть и однояйцевый с Дэном брат, но почерки у них отличались, да и подпись другая. У Отца она похожа на перевернутый самолет, у Дэна похожа на очень жирную и размазанную по листу бумаги букву «S». Да и свою руку узнаешь из миллиона подделок. Это была, несомненно, его рука. Черт его знает что такое. Трудно было рыться в документах двадцать первого века. Не все документы сохранились, многих просто не было изначально, другие должны были быть, но отсутствовали. Сноски и ссылки на них были, а самих документов не было. Что ж сделаешь. Древний мир не всем бывает понятен.

При чем здесь сперма? Он никогда в жизни даже и не задумывался над этой проблемой. Он всегда рассчитывал на естественный способ воспроизведения себе подобных. И даже для этой цели нашел себе Рыжую. Рыжая. Он полез в ее личное дело. Удивительное дело. Здесь у него не было никаких ограничений в выборе информации. Видимо, государственные проекты не обременены паролями и лимитом информации. И это правильно. Он посмотрел некоторые файлы, касаемо Рыжей. Некоторые письма, которые та получала от своих подруг. Ничего интересного. Только охи и вздохи, да упоминание о предшественнике, о наличие которого Отец догадывался, но подтвердить не мог. Теперь он все о нем знал. Скачал адресок, номер социального страхования, так, по мелочам, в надежде разбить ему физиономию. Колечко. Он подарил ей на память колечко. Сволочь. Каким дураком почувствовал Отец, когда узнал про колечко. Может, и не ему Рыжая объяснялась в любви в тот момент, может, не его, Отца, руки с коробочкой красного бархата она целовала? Может, не ему предназначены были те слезы, что катились по ее щекам? А.… Ну ее к дьяволу вместе с ее бывшим. Пусть живут долго.

Дэн. Упоминания о нем были скудные. Кроме окончания горного института — ничего. Странно. Как будто он никогда и не покидал родной город. Заявления о краже автомобиля не поступало. А может, просто не сохранились протоколы и заявления.

Отец залез в свои файлы. О нем тоже после исчезновения не было никаких вестей. Только через некоторое время после исчезновения фигурировал билет на поезд до Москвы с его фамилией и именем. Отец тоже пропал, как и Дэн. Весело. Мама прожила долго. Была ли счастлива, про это написано только в книге судеб, а не в этой базе данных. Хотя путем простых логических заключений, даже не входя в сеть, можно догадаться. Было у мамы два сына, оба они исчезли в один день, и никто их больше не видел. Не много счастья.

Зачем кто-то сдавал сперму за Отца? Зачем кому-то понадобилась эта фикция. Ведь, если предположить, если бы не было спермы, Отца бы не нашли в будущем. Вероятно, кто-то хотел, чтобы его нашли. Но кто это? Мать? Что же будет с его подругой? Мать после окончания сойдет с ума. Во! Этого он не ожидал от этой верткой маленькой девчонки. Сойдет с ума. Ее полечат. Потом она выйдет замуж. Не за Отца. Родит мальчугана. И вроде бы все. Жизнь такая штука. Сначала сходишь с ума, потом рожаешь себе наследников. По мнению Отца, все немцы пришли в этот мир таким путем. Ирония судьбы. Мать сошла с ума, а Рыжая самая умница. Рыжая. Как он ее любил. В голове поплыли огромные пылающие красные буквы: «Вернись». Она ушла. Как-то нелепо. Ушла, и вроде, ее даже не было, только осталось разбитое сердце. Почему она ушла? Отец смоделировал ситуацию, почему могла уйти Рыжая. Получалось, что она или беременна, или дура, что в принципе одно и то же, или она никогда не любила Отца. Какие-то алгоритмы непутевые, подумал Отец.

Беременна. Нет, она не беременна. Он влез в компьютер к ней домой. Она не беременна. Она сейчас лежит на кровати, рядом с ней полосатая Лиса, корова ушастая. Обе лежат и плачут. О чем плачут? О чем могут плакать две шлюхи? Ни та, ни другая не беременные. Может это она? Может, она подкинула сперму? Глупость. Чушь. Тогда она меня даже и не знала. Да и кто ей портал откроет?

Отец лежал на своем диванчике, рылся в документах, мечтал, вспоминал Рыжую, и, если в этом случае, расстояние не играет особой роли, возлюбленная должна была помереть от икоты в ближайшие сто секунд. Но перед этим должна была умереть в дикой икоте со рвотой и тенезмами ее маман с кошками, а потом Рыжая. Пожалуй, только Роня должен был выжить в этой борьбе вегетативной системы. «Вернись», крупными буквами бегущей строкой поплыли пылающие буквы перед глазами. Но, Отец был слишком далеко от Земли, чтобы его желание сбылось. Он летел прочь от родной планеты с огромной скоростью, недоступной пониманию.

Цватпахи. Кто они? Это раса не гуманоидов, похожих на пингвинов. Небольшого роста. Рудиментарные крылья заканчиваются небольшими коготками, которые цватпахи используют как пальцы. Найдены недавно на краю галактики. Технократический тип цивилизации. Уровень развития системный. Туземцы осваивают ближайший космос в своей солнечной системе. Молодая и очень перспективная цивилизация. Сознание индивидуальное. Но при дальнейшем изучении цватпахов, многие ученые приходили к заключению, что цватпахи имели или рудиментарный или зачаточный коллективный разум. Цивилизация сильно ориентировано в техническую сторону. Неплохо развиты смежные науки. И, довольно странно в их ситуации, слабо развиты гуманитарные и социологические составляющие. Отец запомнил координаты их системы, на всякий случай. Затем Отец запросил детализованный отчет о последних направлениях в науке. Были разработки в области нанотехнологий, основная направленность — освоение космоса. Ученые инженеры планеты разрабатывали новые виды топлива, альтернативные источники энергии, использование давление света их светила. В общем, ничего особенного. Поля. Отец попросил компьютер дать отчет об использовании полей. Поля использовались для одной цели — создание условий для развития максимальной скорости космического тела. При рассмотрении технологий поля и ускорения физического тела в условиях невесомости в вакууме, Отец обнаружил, что побочным эффектом в этих скоростях — является темпоральные возмущения, которые цватпахи тоже не смогли не заметить. При дальнейшем изучении ученые пришли к выводу о возможности темпоральных перемещений, то есть создания машины времени. И были проведены некоторые опыты в космосе на орбите одной из внешних планет. Результаты опытов несколько ошеломили цватпахов, в результате чего правительственным указом разработки темпоральных перемещений временно законсервированы до создания терпимой удобоваримой теории времени.

Теперь все становилось на свои места. Земной институт темпоральных аномалий зарегистрировал несанкционированное возмущение темпорального континуума дважды, в результате поисков нарушителей и была найдена эта молодая цивилизация. В результате двух темпоральных возмущений произошли некоторые изменения в нашем пространственно-временном континууме. Последствия вмешательства в историю Земли изучаются. Понятно, что возмущения во времени имели место быть возле Земли. Вероятно, луч, или темпоральная волна, созданная цватпахами, докатилась до синей планеты, изменив что-то. Ясно другое, что Земля подверглась нападению темпоральных хулиганов, пусть и не умышленно.

Отец смоделировал темпоральный эксперимент цватпахов со сверхскоростями, траектория тел которого, находилась на одной прямой с траекторией Земли. Измерив резонанс темпоральной волны, Отец понял, что отголосок этого эксперимента мог всплыть в его времени и даже примерно в его районе. Приняв эту гипотезу, можно предположить, что цватпахи украли Дэна из его машины, когда тот ехал в гости к Отцу. Поэтому не было тел на месте аварии. Два возмущения темпорального поля — возможно цватпахи украли Дэна вместе с Аленкой, его подругой. А это значит, что Дэн и Аленка находятся сейчас у этих малоизученных космических пингвинов. А это значит, что брата нужно спасти.

Сведения о Дэне в базе данных весьма скромные, однако, очевидно, что он все-таки окончил свой горный институт, а это значит, что он вернется в свое время и продолжит обучение. Или первая теория о похищении — не состоятельна.

Отец вернулся к своим файлам. Действительно, в планы его похитителей не входило возвращение Отца в его время. Грустно. Хотя плевать. Здесь ведь Рыжая, остальное второстепенно. Я этой гюрзе все прощу, думал Отец. Все-таки я ее люблю. Говорят, любовь делает удивительные вещи. Может и Рыжая окажется не крепче мрамора, глядишь, растает.

Все, надоело, Отец снял свою чалму с головы и вышел из базы. Голова гудела, как пчелиный улей. Удивительная вещь, эта база. Пока ты в ней, столько всего знаешь, сколько и за много жизней не узнать. А когда выходишь из базы, остается чувство ущербности за свой куцый мозг.

–Компьютер, поройся в мозге у меня, и дай мне сюда Нюру. — сказал Отец, соскакивая с диванчика, когда ему надоело рыться в грязном белье прошлого.

В зал вошла Нюра, одетая согласно штатному расписанию Османской империи. Прозрачный лиф, красные воздушные шелковые шаровары, бусы из крупного жемчуга, золотые браслеты на руках и ногах, темная вуаль на лице, которая, в общем, и не скрывала очаровательную улыбку на моське девчонки. Отец махнул рукой в сторону Нюры, мол, изыди, нечисть.

–Убери ее, ради Бога, — забеспокоился Отец. Нюра выбежала из зала. — Шуток не понимаешь, болван. Так недолго с энурезом на всю жизнь остаться. Фу ты. Япошкина мать, вот напугал то. Дай мне Мормона.

Стена напротив превратилась в объемный экран. Появился довольный хмельной Мормон в обнимку с Пиначетом. Коала по своему обыкновению спал.

–Привет, Мормон, а этот крест чугунный, — Отец кивнул на медведя, — не просыхал что-ли?

–Не-а, Отец родной, ты куда подевался? — Мормон внимательно осмотрел зал Отца, который был точной копией его. — Ёкарный бабай, ты где?

–Ты представь, Андрюха, меня снова стащили. Сейчас я уже далеко за солнечной системой, мы уже давно за Плутон вылетели. Короче Декс меня украл на этот раз. — Отец развел руками.

–Ну, давай выпьем тогда, за отъезд. — Сказал Мормон, и в его руках оказался золотой кубок с искрящейся жидкостью.

–Давай. — Отец налил себе из амфоры в тяжелый золотой бокал вина, затем воздел руку с бокалом к экрану. — Ну, за отъезд.

Друзья опрокинули свои кубки.

–Рассказывай теперь. — Мормон сидел на подушках, поглаживая по животу спящее животное. Чалма съехала на бок, красные шаровары были сбоку залиты дегтем, как у Тараса Бульбы. Сзади него стояли мавры с золотом на лодыжках, помахивая опахалами.

Отец подумал, что было бы неплохо себе заказать пятно дегтя на шаровары. Это было очень стильно. Пятно появилось немедленно.

–В общем так, Инвизы, которых никто никогда не видел и еще бы века два не видеть, заговорили. Шлют мою ДНК, вроде меня хотят видеть. Ну вот меня и украли с Луны. Я от Рыжей к тебе хотел пойти, а меня через выход перенесли на корабль. Короче, не скоро увидимся. Туда лету полтора суток, обратно столько же, да там висеть с ними, дела решать. Неделя, не меньше.

–Ладно, с ними все равно не поспоришь. Я тут со своим челом на Плуто сконнектился, он мне сказал, что тебя на самом деле не отпустят. Давай дернем за новый дом, типа. — Мормон поднял бокал.

Отец вторил ему. Подняв бокалы, хлопцы выпили. Стало хорошо. Наступление алкоголя утешило Отца.

–Я уже знаю. Тут на корабле беспарольная база, я тут все и узнал. Дело кислое, если не сказать жестче.

–Да ничего не кислое, мы з пустыни сад зробiм… подумаешь, что тебе там делать, в трущобах твоих. Тут веселее. Тут Рыжая. — Мормон осекся.

Отец сделал вид, что не заметил конфуза, только молча покивал Мормону.

–Твоя правда, мне маму только жалко, переживает она за нас с братом. Когда меня сюда забрали, там братец мой пропал, в моем времени, машина его разбилась. Одно слово, у мамы невеселые дни наступили. А так-то мне там нечего ловить, тем более что здесь Рыжая.

–Ну, за баб-с, — поднял свой кубок Мормон.

–За баб, — вторил ему Отец. Очередной кубок был выпит. — Слушай, Мормон, так ты получается, вторые сутки в сознание не приходишь? Из дому не выходил что-ли?

–Зачем, выходил, я поплавал в бассейне, искупался немного, поработал в базе со своей группой. Потом сюда вернулся, тебя ждал, думал, что ты придешь. Я тут тебе записочку оставил даже. — Мормон щелкнул пальцем, и к нему подошел другой Мормон, такой же, как настоящий. — Вот слушай.

–Отец привет, я сейчас приду, ты трошки посиди пока тут, а если хочешь, ко мне приходи, я плаваю в бассейне, компьютер координаты даст. А нет желания, так тут посиди с Ксюхой. Все, пока. — Второй Мормон махнул Отцу рукой и отошел сторону.

Отец чуть не поперхнулся.

–Это и есть записочка? Удивил ты меня, дружище. Как же вы тогда шпоры пишете? Преподавателя что-ли за собой носите?

–А, — махнул рукой на него Мормон. — Это временная копия. Она в оперативке висит, пока ты ее не прослушаешь, а потом сама исчезает.

–Андрюха, сейчас тебе перезвоню. — Сказал Отец. Изображение Мормона скатилось в уголок экрана. — Компьютер, дай мне Рыжую.

К экрану подошла маман Рыжей. Было похоже, что она съела килограмм хреновины. Так ей было не хорошо. Мина сквасилась, словно бражка от дрожжей, когда она увидела кто ее вызывает.

–Чего тебе? — Кинула она Отцу. Хоть бы поздоровалась, змея такая, подумал Отец.

–Где Ксюха? — Тоже не здороваясь, вопросом на вопрос ответил Отец.

–В… — Экран погас. Маман Рыжей отключилась.

–Компьютер, дай ее снова. — За пару секунд маман Рыжей съела еще кило хреновины, и потом вернулась к телевиду. Отец повторил. — Где Ксюха?

–Я же тебе сказала, не знаю. Она с тобой была. — Маман снова отключилась.

–Корова бешеная. Как ее такую земля носит? И Бог душу никак не возьмет. Компьютер, дай мне ее снова. — Закипел Отец.

Экран телевида вспыхнул, выражение лица маман не внушала доверия. Снова будет врать, подумал Отец, но ошибся. Гримаса, исказившая лицо маман — это последнее, что увидел наш герой. Экран потух, но на мгновение, боковым зрением Отец увидал до боли знакомый и любимый силуэт, отразившийся от бликующей поверхности шифоньера, стоявшего возле экрана телевида. Рыжая была дома, но пряталась от Отца. Однако ее ненависть к нему не помешала ей подойти сбоку к телевиду, чтобы все хорошо слышать, о чем будут разговаривать ее маман с Отцом.

–Компьютер, дай-ка мне ее еще разок. — Уже кричал от злости Отец.

Экран вспыхнул, но маман уже не было. На синем экране с заставкой оператора телевидеосвязи, светилась надпись: «Вызываемый абонент просит его в настоящий момент не беспокоить, надеемся на ваше понимание».

Маман отключила телевид, чтобы ее Отец больше не беспокоил.

–Ладно, хорошо, бунт на корабле, я вас, амазонок таких, разнесу мельче мака, головы свиные. Компьютер, Мормона дай назад. — Появился Мормон. Отец продолжал ругаться. — Представляешь, сейчас Рыжей позвонил, она к телевиду не подходит, хотя сидит дома. Ее маман подошла, гадина. Рожа из старых мошонок пошита, а все туда же.

Отец рассказал, что у них произошло с Рыжей после романтической ночи на Луне. Мормон лишь улыбался, да посмеивался, словно говоря: а ты чего хотел? Ты же знал, на что подписывался. Они все одинаковые. Все без исключения. Бабу на бабу менять — только время терять. Будет одно и то же. Нюни, сопли, слюни, ты меня не любишь, мне нечего одеть на вечер, ты сегодня не пей, ты плохо разговариваешь с моей мамой…

Отец налил себе в кубок красного терпкого вина и осушил до дна, кивнув Мормону, мол, давай, догоняй.

–Ну, пустим карасика, — шепнул Мормон и тоже опрокинул за воротник свой кубок.

–Где Суся? — Спросил Отец.

–У нее новый роман с каким-то парнем. Она на озеро укатила, свои кости погреть. Ее не будет еще с неделю. — Икнул Мормон. Чалма все больше съезжала на бок. — А чего она тебе нужна?

–Так, просто. Надо же с какой метелкой она меня познакомила. От ее подружки я теперь чихать еще лет сорок буду, не опомнюсь. — Сказал Отец.

Корабль летел и летел, все больше удаляясь от родной планетной системы. Отец приспособил в стенах иллюминаторы, чтобы сохранялось ощущение полета, хоть он и находился в конверторном пространстве, терять связь с реальным миром не входило в его планы. А с тех самых пор, когда он перестал быть пленником, каким был когда-то, Отец перестал испытывать неприязнь к конверту. Тем более что больше половина планеты живет там, и им это нравится.

–К вам посетитель, — раздался мягкий баритон компьютера. — Разрешите?

–Какого мяса там надо кому? — Вежливо поинтересовался Отец о визитере.

–Дексаметазон желает видеть вас.

–А, Декс, пусть проходит, я его давно жду.

–Все, я пошел, пока, давай. — Соскочил с диванчика Мормон, и даже Пиначет пошевелил лапой.

–Андрюха, ты куда убежал, погоди, сейчас вместе посидим, посмеемся. — Удивился Отец.

–Ты чего… — Не успел Мормон договорить, как распахнулся выход и в комнату вперевалочку ввалился змей зеленый. Мормон потушил экран телевида.

–Привет, Декс, что-то ты сегодня припозднился. Я тут успел уже причаститься немного. Компьютер, аланина Дексу. — На столике появилась еще одна амфора, инкрустированная золотом. В османском зале запахло какой-то удушливой терпкой жидкостью. — Утыр, курмет.

Отец указал на одну из подушек, помещенных вокруг стола. Как же эта шикарная роскошная обстановка контрастировала с ночью, которую провел сегодня Отец с Рыжей в маленькой комнатке с маленькой скрипучей кроватью. Там не было даже места нормально обуться Рыжей, что пришлось ей присесть на кровать с лежащим на ней Отцом. И он был счастлив в этой комнате, где не было ничего кроме органического синтезатора и убогой маленькой мебели. У него была Рыжая, с ее скверным характером, злым червяком в мозгах и скверной маман. А сейчас в конверте у него есть все, но нет Рыжей. Тогда зачем все это? И ведь он не виноват, и он не чувствовал себя виноватым, он был злым. Он чувствовал, что его обманули, как дырку от бублика, его попользовали и выбросили. На душе была пустота. Пустота, да вот еще веганская рептилия, которая теперь сидела на полу как кенгуру, подставив под чешуйчатый хвост шелковую османскую подушку, держа в когтях граненый стакан с Джефом. Отец молча протянул свой кубок, они молча чокнулись и выпили. Каждому — свое. Отцу — красное вино, ящеру — аланин.

–Декс, какого лешего ты мне про цватпахов врал? Они же моего брата могли украсть. — Спросил Отец. В общем, этот вопрос можно отнести к разряду риторических, в ответ на который можно пожать плечами или просто фыркнуть или совсем просто — промолчать.

Декс так и сделал. Он смотрел своими немигающими глазами на стебельках и потягивал из соломинки свой несносный аланин.

–Отец, когда ты перестанешь из-за баб себя изводить? Что ты, как ребенок маленький. Всех баб поставь в цепочку, так дорожка отсюда до Китая получится. Любую выбирай. Что ты не уймешься-то никак? Эдак тебя и не хватит вовсе. Оно же женщина — что море, всем хватит. Даже у нас. Уймись. — Декс сделал еще глоток из своего стакана.

А ведь он прав, подумал Отец. Зачем я так убиваюсь? В конце концов, на Рыжей свет клином не сошелся. Детей у нас нет, да и Бог с ней, нужно постараться ее забыть или забыться на другой женщине.

–Убедил, — немного подумав, ответил Отец. — Как насчет цватпахов?

–А что насчет цватпахов? С чего ты взял, что они твоего брата украли? Они вообще на другом конце галактики живут. Ну, может не совсем на другом конце, но уж во всяком случае, на другом витке спирали.

–Я тут осмотрелся в базе, составил алгоритм один, получается, что они его могли украсть.

–С чего ты взял, что твой брат пропадал куда-то?

–Декс, я думал ты плохо врешь. — Сказал строго Отец, и добавил, — а ты вообще врать не умеешь. Сходи в базу, возьми мой алгоритм и сам все проверь. Чего демагогию устраивать, как на базаре.

–Мужик не баба. Сделаю. — Тоже серьезно проревел Декс.

–Ну, вот и ладушки. Расскажи мне что-нибудь про Вегу.

Декс принялся красочно расписывать свою родную систему, довольно сочно описал свою планету с непритязательным названием Адло. Свой родной город, который назывался Гуру. Рассказал о своем отце, который, как это ни покажется странным, тоже был рептилией.

–Декс, а у тебя жен много? — спросил Отец.

–Да есть на спине шерсть. Штук пятнадцать будет. — Ответил ящер и заскрипел. — Правда, у нас это очень нескромный вопрос. Мы об этом никому не рассказываем, и ты уж, дружок, помолчи. А то я тебя в рабство твоим цватпахам продам.

–По рукам. Тогда ты про мою зазнобу ничего не рассказывай никому. Fine?

–Ответ тебе нужен. Давай, схожу в базу, проверим. — Декс отложил свой Джеф в сторону. Отец подал чалму Дексу.

–Да я без нее пойду. — Сказал Декс, и как сидел на хвосте, так и отправился в базу, только глаза на стебельках немного потухли и затянулись пленочкой.

Отец даже не ожидал, что можно вот так, без шлема, без чалмы отправиться в базу, а потом подумал, что в конверте все возможно. Ведь и эта картинка проецируется ему в мозг, так почему бы и не проецировать непосредственно и базу. Отец прикрыл глаза и тоже отправился в глобальную сеть. Получилось. Сначала Отец следил за операциями Декса. Они казались немного странными, может потому, что рептилия все-таки инопланетная, следовательно, и логика должна быть другой. Затем Отец понял, что логика и в Африке и на Веге — логика. Просто он сначала не понимал алгоритмы, которыми пользовался Дексаметазон, да и делал все это он очень быстро.

Затем Отец, когда ему наскучило созерцание построения алгоритмов, стал активно помогать Дексу. Но рептилия была много вежливее, чем земная оперативная группа, и не стал лягать по Отцовским мозгам, но терпеливо выслушивал его. Отец показал, что эхо экспериментов цватпахов могло докатиться до Земли, и могло иметь резонанс в его времени и месте. Декс рассмотрел эту проблему с разных сторон, вынужден был согласиться с Отцом, что доля истины в его резюме есть, хоть и алгоритмы его выглядели неуклюжими, рациональное зерно все-таки присутствовало. Декс продолжал строить логические линии вокруг цватпахов, Дэна, темпоральных возмущений. Ящер вносил коррективы в промежуточные логические цепочки, конструировал новую стратегию изучения этой проблемы.

Отец вышел из базы. Все равно Декс потом по протоколу доложит, что он нарыл, в противном случае, Отец может скачать решения Декса, на крайний случай восстановить логические цепочки и алгоритмы.

Суть да дело, пока Декс с прищуренными, если можно так выразиться, глазами висел, как девяносто восьмая винда, Отец воспользовался случаем. С помощью конверторного пространства и компьютера Отец надел на голову ящера мохнатые заячьи ушки, серебристую чешую Отец прикрыл светло-желтой поношенной майкой, на бедра нацепил черные потертые семейные трусы. На задние лапы надел шлепки, хвост повязал розовым бантиком. Эта гротескная фигура очень контрастировала с османским залом, маврами и красными, заляпанными дегтем, шароварами. Что-то тихо сидим, подумал Отец. Заиграла Death Car, от которой у Отца испортилось настроение. Он отменил это решение компьютера, и полились сладкие звуки вечного Венского вальса. Ожидая Декса, Отец развалился на подушках и задремал. Сегодня у него был тяжелый день. Декс, выйдя из базы, пошевелил Отца за руку.

–Отец родной, что ж тебя так разморило — то, как собаку больную. Просыпайся. — Земноводное тормошило нашего героя. Отец сначала даже не понял, кто его будит. Но потом, узнав заячьи уши, улыбнулся. — Декс, ты сегодня классно выглядишь, в этих… ушках от кутюр. Да и наряд у тебя от винта… Good.

Декс осмотрел себя своими вращающимися глазами, которые имели достаточную подвижность, чтобы осмотреть себя со всех сторон, что-то проскрипел, видимо по вегански, интонация была далеко не дружелюбна, и обрел свой прежний облик. Отец решил, что с трусами он немного погорячился.

–Нужно еще раз проверить мои выводы, но, похоже, что ты прав. Возможно, цватпахи кого-нибудь могли прихватить из твоего времени, ненароком. Возможно и брата, хотя это все на воде вилами писано. Нужно оперативной группе дать задание рассмотреть эту задачу. Там будет видно. Молодец. Мы это так не рассматривали. Видишь, новая струя нам не помешает. Так держать.

–Ты про струю аккуратнее, а то всякое может случиться. Сегодня струя, а завтра — аденома простаты. — Отец трижды сплюнул через левое плечо. — Все — гудрон, кроме мочи, а моча любит трубки.

–Спору нет. — Покивал Дексаметазон, светило галактической науки.

–Декс, слушай, расскажи-ка мне про эти сигналы, я в базе забыл о них поинтересоваться. Я имею в виду Инвизов.

–Обычные радиосигналы. Сначала, когда появились они, никто на них, в общем, внимания не обратил. Просто идут из этого сектора и все тут. Думали, что какие-нибудь шутники балуются. Слетали в тот сектор. Никого нет, а сигналы идут. Стали этот сектор изучать. Никого не нашли. Сканировали пространство, смотрели в инфракрасном диапазоне, ультрафиолетовом, рентгеновском — никого. Ядерным резонансом сканировали. Никого. А сигналы идут. И такое впечатление, что эти сигналы берутся из ниоткуда. Смотрели пространственным сканером, получается, что в эпицентре имеется искривление пространства, да и то незначительное. Вот сейчас то мы туда и идем. В первый раз, когда тебя туда возили, думали, что твоя близость к ним что-то решит, тогда ничего не получилось.

–А сейчас то чего меня туда тащить? У моря погоды ждать?

–Да нет. Они нам передали кое-какую информацию. Это, собственно, техническое описание пространства точки прохода. То есть этой самой точки пространства, из которой мы получаем от них сигналы. Описание не с точки зрения пространственных координат и близлежащих космических тел, а описание структуры самого искривления, магнитная образующая, гравитационные показатели, ну и все такое. Зачем они нам это рассказывают, я не имею ни малейшего понятия. И твоя ДНК. Это еще одна загадка.

–Так вы что, до сих пор не разгадали чего им от нас нужно? — Удивился Отец. Декс покачал головой и схватил стакан с Джефом. — У, лентяи. Вам бы только баклуши бить.

–Прости. Но это сделать труднее, чем ты думаешь. Они шлют нам сообщения хаотически. Их невозможно предугадать. Они отвечают на наши вопросы с огромным опозданием, когда мы уже и не чаяли получить ответ, а иногда мы разгадываем прошлые сообщения, и получается, что они заранее знали, что мы спросим. На вопрос как они выглядят, они нам так и не ответили, а недавно наши ученые нашли в старых посланиях описание некоего разумного организма, детали сейчас изучаются и расшифровываются. Может это они про себя и писали. Откуда они про тебя узнали? Я понятия не имею. Да и ты тоже, насколько хорошо я тебя понял.

–Декс, ты очень умная лягушка, ты меня правильно понял. — Сказал довольный Отец.

–Так вот план такой. Мы прилетаем, пытаемся установить с ними контакт, как только что-то прояснится, мы тебя отпускаем домой. — Сказал Декс и завращал своими глазами, как будто ему стало стыдно за ложь.

–Декс, ты только что соврал. Ты не заметил? Ты только что сказал, что отпустишь меня домой. Ловлю тебя на слове. — Отец даже привстал на локоть на подушках.

–В общем, это решение зависит не от меня, но, я просто в этом уверен, что все сомнения разрешатся в твою пользу. За счастливый финал. — Поднял бокал Декс.

–За счастливый финал, только ты не думай мне заговорить зубы, а то я тебе на хвост дуста насыплю. — Улыбнулся Отец и поднял свой кубок. — Декс, я ведь свои файлы поднял, меня не хотят отпускать домой.

–Это не совсем так, пока планов отпускать тебя домой, нет, а посему и файлов таких не существует. Это ведь тоже не так просто тебя взять и отправить домой. Во-первых, это тоже целая космическая экспедиция, во-вторых, нужно подготовить и тебя и всех к перемещению во времени, чтобы ты слишком у себя не болтал, и не принес в ваш мир секреты, которые смогут его погубить.

–Вроде как память мне стереть?

–Да. Вроде того, — Декс кивнул, — тут тоже много процедур. Другое. Нужно все рассчитать, чтобы тебя отправить в нужное время, а не к бронтозаврам. С технической точки зрения тебя все равно, что в палеозой отправить, что к тебе в общагу. В-третьих, рассчитать пространство, чтобы ты не материализовался в дереве или скале. А коль скоро этим еще и не занимались, ввиду объективных на то причин, следовательно, и файлов таких существовать не должно. И это вовсе не значит, что тебя отпустить мы не хотим.

–Про палеозой это ты здорово сказал, по предкам соскучился или это — твоя родня, только дальняя?

–Ха, ха, ха. — Натянуто сказал Декс. — Отец, препирайся с Басмачом. Я — серьезный элемент.

–Ладно, не кипятись, я так, а то скучно сидим. Басмача заказать, что-ли сюда?

–Если ты по нему скучаешь, или наклонности у тебя взыграли, давай, закажи его, только про пеньюар не забудь, или там рюши, или что ты еще там любишь? — Заскрипел Дексаметазон.

–Туше, старый зеленый чемодан, ты меня уел, а я то сперва подумал, что ты — серьезный элемент. Вот так веселее. Так как на счет твоего друга, Басмача? — кивнул Отец.

–Нет, ты лучше Пиначета сюда пригласи, а то я все равно спать пошел. Тебе с кем-нибудь веселиться надо.

–А чего ты спать пошел? Чего тебе тут не в радость?

–Ты знаешь, пока мы за тобой охотились на Луне, да на Земле, пока ты там со своей красной самочкой развлекался, я трое суток не спал. Что-то захотелось. Я, видишь ли, еще и до этого двое суток работал без сна, устал, знаешь…

–Ну, давай, постой это ты пять суток не спал? — Спросил Отец, Декс кивнул. — Не много ли?

–У нас сутки на Адло длятся дольше, чем Земные, но и по нашим меркам, я давно не спал. Да еще Джефа выпил, так что меня совсем развезло, как цватпаха.

–Валяй, давай, — махнул Отец. — Спи, иди, а то я сам тебя выгоню. Это же надо, такое придумать, пять суток не спать. Добро бы война с кем-нибудь шла, а то просто так. Не по-нашему это. Кстати, война сейчас есть где-нибудь?

Декс покачал головой, потом провалился в выходе. Отец, оставшись один, походил по комнате, попрыгал, поскакал, размял косточки, затем плюхнулся на диванчик и ушел в базу, чуть прикрыв за собой глаза. Рыжая. Что она сейчас делает? Может, уже у кого-нибудь на груди спит. Отец проследил из базы весь ее жизненный путь, от рождения, до их разлуки. Он ее любил. Он готов был сначала повторять просмотр ее записей. Он скачал ее файл себе в компьютер, тот, что остался на Земле. Пригодится. Затем скачал все, что было в сети на цватпахов, на Мормона, на институт временных аномалий. Коль здесь беспарольная база, так и надо пользоваться. Затем, соединился с Басмачом, и дал ему задание заархивировать все данные, которые только что прислал, и сохранить где-нибудь, где их не сможет никто найти. Басмач немного поругался, но пообещал все сделать в лучшем виде. Отец на прощание вспомнил его родственников и отключился. Теперь можно спокойно продолжать полет.

Корабль пожирал мировое космическое пространство. Отец не имел ни малейшего представления, где они сейчас находились. Да и стоило ли знать, раз уж те ребята, которые его везут, ни о чем не переживают, значит, они знают что делают. А значит все в порядке. Маленький кусочек матушки Земли летел на многие световые года, многие миллионы миль, мимо разных звездных систем, планет, метеоров, космической пыли. Ему не мешали ни притяжение проплывающих мимо светил, ни космическая грязь, обступавшая кораблик с разных сторон, ни жесткое космическое облучение. Он миля за милей, миллион за миллионом оставлял за кормой, будто насмехаясь над всей вселенной, что ему, маленькому кусочку металла наплевать на весь мировой уклад и миллиардами прожитых лет установившийся порядок. Он пожирал пространство бесстрашно, с бравадой, с неким цинизмом, понятным лишь его обитателям, которые вопреки всем законам биологии, удалялись от родной планеты в бешеном галопе, при этом оставаясь живыми.

Отец открыл данные цватпахов. Первое возмущение времени — кража Дэна. Второе возмущение — кража его подруги Аленки. Отец посмотрел все, что есть на Аленку в базе. Она, как и Дэн, продолжала жить в своем родном городе. У нее было двое детей, старшая — Дашка, у которой было отчество Дмитриевна, младший — сын Мишка. Отчество у пацана было другое. Значит, она не будет жить с Дэном. Надо будет ему рассказать. В книге записи регистрации гражданского состояния, такого брака Дэн-Аленка, не было. Значит точно, она с ним жить не будет, но похищали ли ее? Отец попытался смоделировать разные ситуации с похищением подруги брата, но все сводилось к одному, нет достаточно достоверных сведений. Ее могли похитить цватпахи, но могли и не похищать с равной долей вероятности. Если она поехала к Отцу вместе с Дэном, значит, ее могли захватить цватпахи, а если она осталась дома, значит, ее цватпахи могли и не красть. Логично, только не достоверно. Дашка, значит. Дата ее рождения была много раньше, чем девять месяцев от момента исчезновения брата. Отец чуть не подавился. Аленка — беременна. Вот же чудо. Отец будет дядей. Ладно, хоть не тетей, подумал Отец. Аленка ждет на свет маленькую девчонку, и причина ее появления — Дэн, его брат. Мама об этом не знает. Очень интересно. Аленка — мама. Вот бы на нее посмотреть. В голове появились старые двухмерные цветные снимки. На фотографиях в тени разлапистых синих елей стояла Аленка, держа за руку трехлетнюю маленькую барышню с такими огромными синими глазами, что Отец усомнился в том, что ее отец — Дэн. Девочка была одета в платьице с рыжей белочкой на передничке. Девочку любили, это было видно. Ухоженная нарядная маленькая принцесса с уложенными кудрями на макушке, в белых гульфиках, и нарядных сандалиях с помпончиком на спинке, позировала рядом с мамой. Удивительно было смотреть на еще не рожденную дочь своего брата, причем с такой стороны, что это уже было давно. Время удивительная штука. Не начнешь его понимать и ценить до тех пор, пока не посмотришь на него со стороны. Отец посмотрел.

–Компьютер, меня извести, когда мы прилетим на место, не хочу проспать этот великий момент. — Сказал Отец позевывая. Он рассчитывал немного подремать, пока продолжался полет.

–Мы уже прилетели. — Был ответ.

–Как так, ты же мне сказал, что полтора суток лететь будем. Как это вас, батенька, понимать? — Спросил Отец, чувствуя, что спать уже он не хочет.

–Зная ваше нетерпение, я немного замедлил скорость подгружаемых данных в ваш мозг, поэтому для вас время текло быстрее.

Значительно быстрее, подумал Отец. По его внутренним часам он пробыл на корабле не больше восьми часов. Компьютер сам бы не смог принять решение остановить внутреннее время Отца, слишком ответственное решение для бортовой железки, значит, это решение принял кто-то другой, более могущественный. Похоже, что Декс приложился к этому обстоятельству, не боясь расправы Отца, поскольку остальные могли за это и по зубам получить.

–Выход дай, в реаль, на мостик или близко к нему. — Крикнул Отец в пространство.

Выход проглотил Отца. Очутившись на мостике, Отец подошел к бортовому экрану, на котором в объемном виде изображалась точка прохода. На экранах мониторов, отображающих пространственную модель этого уголка вселенной, точка прохода выглядела бесцветной невзрачной черной кляксой. Корабль стоял неподалеку от этой точки пространства, поскольку на экране движения звезд не было. Отец посмотрел в носовой иллюминатор, который располагался тут же. Перед кораблем была пустота. Лишь немая чернота, заселенная яркими пятнами звезд. Отец даже немного огорчился. Он хотел увидеть здесь что-нибудь, чем можно восполнить пустоту потери своего прошлого и Рыжей, но судьба распорядилась так, что ради этой немой черной точки пространства, которую без пространственных сканеров и видно-то не было, Отец поменял свою жизнь в корне. И лишь на сенсорах и в невидимом спектре можно было увидеть точку прохода, откуда доносились радиоголоса неизвестных братьев по разуму.

Вокруг Отца сновали люди в известных нам комбинезонах. Некоторые с опаской смотрели на гостя из ужасающего прошлого. Некоторые его не замечали, но никто не трогал и не приставал к нему. Пару раз мелькнул в толпе Декс, но к Отцу не подошел. Отец стоял на мостике, смотрел на тихую кутерьму, которую не увидишь в полете, когда почти весь экипаж проводил время в конвертерном пространстве, облегчая путь маленькой космической посудине. На лицах экипажа отражалось нетерпение и живой интерес к существам по ту сторону известной нам вселенной. Может сегодня, может завтра, произойдет контакт. Это напряжение передалось и Отцу.

–Декс, — попробовал начать разговор Отец, когда пробегавший в очередной раз космический ксенобиолог был пойман за хвост.

–Отец не тронь меня. Не до тебя сейчас, потом поговорим. — Проворчал Декс, и, поджав, как дворняжка, хвост, скрылся в черном выходе.

Отец следовал за ним. Оказавшись в небольшой каюте, Отец отметил, что здесь теснее, чем в отеле на Луне. Казалось, весь экипаж судна находился здесь. Каюта была уставлена аппаратурой, сенсорами, мониторами, датчиками. Сверкали разноцветные реле, попискивали и квакали аварийные индикаторы. Люд делал свою работу. Некоторые производили замеры, другие шифровали сообщения, третьи декодировали полученные сигналы. Четвертые сидели со шлемами на головах, находясь в базе, анализируя все, что происходило в точке прохода. Отец потерся возле первых, других, третьих. Потом все-таки поймал Декса.

–Декс, ну-ка отвечай, — сказал разозленный Отец, видя, что на него не обращают внимания, хотя он — причина этой экспедиции.

–Что тебе непонятно, видишь, вон дыра, — Декс махнул в сторону носового иллюминатора своей корявой чешуйчатой лапой. — Оттуда про тебя разговор ведут люди из другого измерения. Отстань, потом все подробно расскажу.

–Один вопрос. — Сказал Отец.

–Только один. — Кивнул головой Дексаметазон.

–Ты совсем не спал?

–Да нет, часов десять-то успел поспать, еще вопросы? — Декс скосил глаза и подернул их пленочкой, видимо сердился.

Отец понял, что от ящера он ничего сейчас не добьется.

–Компьютер, выход. — Сказал Отец.

–Правильно, — кинул кто-то Отцу.

Отец, очутившись у себя, прилег на подушки, прикрыл глаза и пошел в базу. Он видел себя частью кораблика, висевшего в пространстве. Он получал сигналы, шедшие из точки прохода, анализировал их. Он своей седалищной точкой чувствовал, что сейчас речь идет о нем, только конкретно чего от него хотят с этой и с той стороны, не понимал. Шел разговор как по глухонемому телефону. Наши спрашивали про одно, Инвизы, будто их не слыша, и спрашивали и говорили про другое. Отец видел всех, кто сейчас входил в состав оперативной группы. За ним тоже наблюдали. Находясь в сети, он понял, что нужно предложить что-нибудь радикальное. Если сейчас разговор затянется, и стороны не придут к общему знаменателю, его променад по отдаленному будущему продлится еще на неоговоренное время. Отец предложил непосредственный, так скажем, полный контакт. Нужно выйти в открытый космос к точке прохода, может это спровоцирует этих невидимок к действию. Оперативная группа оценила этот жест, и пришла к выводу, что попробовать можно, и такой поступок не должен расцениваться собеседниками как акт агрессии. Отец скачал себе на кору головного мозга правила обращения со скафандром, приемы перемещения в пространстве, аварийные ситуации и методы борьбы с ними.

Отец никогда не рассматривал скафандр, как нечто необычное. Оказалось все совсем наоборот. Этот космический экзоскелет — плод развития всего человечества. Казалось, что человечество росло, развивалось, думало, воевало лишь для того, чтобы в конечном итоге сделать скафандр. Скафандр должен иметь каркасную функцию, вместе с тем он должен быть подвижным. Туловище, конечности должны быть легкими, прочными, непроницаемыми для космических и рентгеновских лучей. Вместе с тем вещество скафандра должно быть инертным, то есть не вступать в химическую реакцию с большинством известных веществ. Он должен сохранять гибкость и прочность в широком спектре температур, от нескольких сот градусов выше нуля, до почти трехсот (-273) градусов ниже нуля. Он не должен быть излишне мягок при высоких температурах, и не должен быть хрупким при абсолютном нуле. При этом вещество скафандра должно иметь плохую теплопроводность. А также скафандр должен быть легким и максимально тонким, чтобы не мешать движениям. К суставным поверхностям требования те же самые, плюс максимальная подвижность в суставах. Это достигается чередованием подвижных пластин основного вещества и пластической формации. При достижении максимальной подвижности не должна пострадать каркасность скафандра. При перепадах давления, скафандр должен быть оборудован баррокомпенсирующей емкостью, чтобы при выходе в вакуум, скафандр не разорвало давлением внутри, и при высоких давлениях снаружи, скафандр не раздавило. Теплоизоляционный слой, следующий за внешним слоем, должен быть также максимально тонким и максимально теплосберегающим. Он не должен быть марким, легким в обработке, должен быть мягким и прочным. Этот же слой должен максимально элиминировать влагу из скафандра, но не высушивать его дочиста, чтобы избежать обезвоживания кожных покровов астронавта. Он должен сохранять оптимальную влажность, а значит должен иметь резервуар компенсатора влаги. Материал должен быть гигроскопичным и липофильным одновременно, чтобы удалять с потом и отторгнутый верхний слой эпидермиса кожи. На суставных поверхностях этот слой не должен стираться. Он должен содержать датчики разной направленности, как то — баррорецепторы, датчики влажности, температуры, загрязненности, датчики концентрации углекислоты и многие другие. Сведения от датчиков должны сходиться в микрокомпьютере, который может мгновенно оценить обстановку, и при нарушении микроатмосферы декларировать ситуацию и предпринять меры, подлежащие автоматической коррекции, или представить список вариантов решения проблемы астронавту. Информация должна иметь максимальную презентабельность и ненавязчивость, чтобы не отвлекать астронавта от работы. Бортовой компьютер должен иметь максимальную степень защиты от внешних и внутренних повреждений, несколько степеней защиты и способов дублирования контролирующих систем. При высоких температурах он должен обеспечить максимальную вентиляцию внутреннего жизненного пространства скафандра, то есть скафандр должен иметь наружный охлаждающий контур и внутренний аккумуляционный контур, необходимый для эвакуации высоких температур из скафандра наружу. Скафандр должен иметь автономную систему питания, чтобы обеспечить работу всех структур скафандра, заинтересованных во внешнем источнике энергии. Система автономного питания должна быть компактной, легкой и максимально вместительной, должна иметь системы дублирования, самоконтроля и репортажа. Возможность быстрого замещения обязательна. Кислород. Скафандр должен быть оборудован внешним источником кислорода, с обязательной дублирующей системой. То есть должен быть основной баллон с кислородом и аварийная емкость на случай аварии или повреждения основного резервуара. Скафандр должен быть оборудован внутренней системой вентиляции кислорода в скафандре, которая обеспечивается электрическим приводом и максимальным использованием кинетики самого скафандра при движении. Микронасосы, прикрепленные к основным суставам скафандра, наряду с электрическими воздушными помпами, обеспечивают непрерывную циркуляцию кислорода по микропорам и микротрубочкам термоизолирующего слоя. При этом из воздушной смеси удаляется углекислота, окислив которую получается кислород, возвращаемый в жизненное пространство, а уголь элиминируется. Шлем. Он должен быть изготовлен из материала максимально прочного во всех отношениях. Он не должен запотевать при высокой влажности и не должен замерзать при низких температурах. Эти жесткие требования продиктованы отсутствием термоизолирующего слоя у последнего. Стекло обязано быть прозрачным, при сферической форме не должно иметь диоптрий. Шлем должен быть оборудован световым фильтром при яркой освещенности и дополнительную защиту при высокой радиоактивности. На шлем принудительно должны быть направлены воздушные потоки, чтобы обеспечить его максимальную прозрачность. На нем должны крепиться системы оповещения и системы управления скафандром. Возле шлема должен находиться микрофон и динамик, для общения астронавта, они должны иметь минимальную пространственную емкость, и минимальный травмирующий момент. Скафандр должен быть оборудован радиостанцией, которая не должна мешать работе, и должна иметь минимальные размеры. Так же скафандр должен иметь резервуар воды, для питья, канюля которого должна автоматически закрываться и убираться, чтобы не мешать астронавту. Скафандр должен быть оборудован набором инструментов для работы в открытом космосе и для саморемонта. Крепиться он должен в непосредственной близости, значит на ногах. Так же скафандр должен быть оборудован системой внешнего освещения, и внешними двигателями для движения в безвоздушном пространстве. Следовательно, скафандр должен быть оборудован топливом для внешних бортовых двигателей.

В общих чертах скафандр обрисован, и Отец очень удивился, когда узнал, как и для чего и каким образом он устроен. Оперативной группой тут же был создан сценарий выхода в космос, смоделированы различные ситуации первого физического контакта с неизвестной цивилизацией. Решено было отправить Отца в точку прохода вместе с Дексаметазоном. Кандидатуру рептилии обсуждали меньше всего. В бортовом спасательном шлюпе ящер и неандерталец должны подойти к невидимой точке, и, если ничего не произойдет, выпустить Отца в открытый космос. А там, как карты лягут.

Отец не возражал. Риск подобной операции был, несомненно, высок. Однако Отцу надоело сидеть взаперти, тем более что терять ему, в общем, было нечего. Пролетарий несчастный, подумал Отец про себя. Решено предоставить Отцу скафандр, с минимальными автономными функциями, чтобы Отец не навредил миссии и себе. Значит, на коротком поводке решили меня прогуливать, да и делайте что хотите, только я сам себе не враг, подумал Отец. Хотя задним умом Отец понимал, что это решение не скоропалительное, что оно направлено на достижение максимального эффекта от миссии, только старые инстинкты противились насилию над свободой. В конце концов, здесь мне от них не убежать, в свое время не вернуться, так хоть прогуляюсь, проветрюсь, подумал Отец. Будет, что потом в старости вспомнить.

Космический аппарат продолжал непрерывно производить замеры напряженности магнитного поля, гравитационных составляющих, интенсивности излучения и многие другие параметры. Цифры лились в мозг Отца непрерывным потоком. Они шумели в ушах, прятались где-то за желудком, убегали в сальниковую сумку через Винслово отверстие, возмущая поджелудочную железу, возвращались к солнечному сплетению вдоль нижней полой вены, шутили шутки с блуждающим нервом, в ответ на что кишка перистальтировала, словно земляной червь, а обкладочные клетки плевались соляной кислотой, и, находя пристанище в корке, оседали там, вызывая прилив красных клеток к серому веществу.

Отец полулежал в своем конверте в виде басурмана османской эпохи в чалме, и раздумывал над точкой прохода, ведущей в потусторонний мир, в котором по неизвестным причинам знали его, Отца. Он никогда там не был, никому не нагрубил, никого не убил, и тем не менее, его там знали, похоже уважали, если не любили. И Отец был готов пожертвовать собой ради общего дела. Ему было плевать на высокие мотивы, тем более что их не было вовсе. Ему было плевать на славу, тем более что этим ее не стяжать. Ему было плевать на богатство, тем более что там он ничего ценного обнаружить не собирался. Он хотел прогуляться, немного забыть про Рыжую, посмотреть мир, и, в конце концов, ему было просто любопытно.