ТАЙНЫ РУССКИХ МЕЧЕЙ. К истории производства в V–XII вв. собственных мечей в Древней Руси. Историко-лингвистическое исследование

В. Н. Смирнов

Книга открывает неизвестные страницы истории Древней Руси и Карельского перешейка.В работе приведен комплекс доказательств о производстве варягами-русь собственных мечей на Карельском перешейке («Острове русов») в V – XII вв., включая знаменитые мечи с надписью «VLFBERHT».Книга написана живым языком, в простой и доступной, научно-популярной форме.Рассчитана на широкий круг читателей: ученых, студентов и школьников; историков, лингвистов и этнологов; любителей истории и краеведов.

1. У кого русы научились ковать мечи?

«Славянское кузнечное ремесло I тыс. н. э.,…по своим особенностям и технологической структуре ближе всего к металло-обрабатывающему ремеслу кельтов…».

Академик РАН Седов В. В.«Славяне», 2005.

На сегодняшний день является абсолютно достоверно доказанным, что на Руси производились собственные мечи. Многолетнюю дискуссию по этому принципиальному вопросу закрыли исследования известного ученого, археолога, исследователя средневековых мечей Кирпичникова А. Н., в ходе которых в 1965 году на одном из мечей им была обнаружена славянская надпись «ЛЮДОТА», датированная концом X — первой половиной XI в. [21]. Еще более ранней датой производства древнерусских мечей стала, опубликованная в 1998 году Кирпичниковым А. Н., расчищенная им ранее, надпись на мече «СЛАВ», обрывающаяся в месте слома клинка. Этот меч был датирован серединой — третьей четвертью X века [20]. Оба меча по качеству не уступают западноевропейским образцам соответствующего периода, что доказывает высокий уровень мастерства древнерусских кузнецов. Эти открытия стали знаковыми в исследовании истории производства древнерусских мечей.

Вместе с тем, остается еще много вопросов о собственном производстве мечей на Руси. К их числу, на наш взгляд, относятся вопросы по следующим двум направлениям:

1) Существовало ли производство собственных мечей на территории Руси до X века? И если существовало, то была ли какая-то культура и традиции производства «русских мечей» — «свой стиль», который предполагает определенные особенности, технологические «ноу-хау», характерные национальные (этнические) и религиозные черты, или, начиная с X века, на Руси производили мечи чисто по «европейской лицензии» (франшизе)? Например, академик Анучин Д. Н. (1843—1923) в статье «О некоторых формах древнейших русских мечей» (1886 г.) допускал наличие в древности на Руси собственного производства мечей, но считал, что мечи были низкого качества и не выдержали конкуренции с западными и восточными образцами: «Возможно, что в более древнюю эпоху у русских славян и их финских соседей были и свои собственное мечи, но, если они и были, то, по всей вероятности, довольно плохого качества, а потому и не сохранились в могилах, а равно и не могли выдержать конкуренции с гораздо более совершенными западными и восточными изделиями» [2]. Выявление характерных особенностей древнерусских мечей является важной составляющей их атрибутирования.

2) Каковы были масштабы производства собственных мечей на Руси? Это было единичное или массовое производство мечей? В какой степени обеспечивало это производство мечей собственные потребности русов? Считается, что основная масса мечей на Руси была привозной из Европы (рейнская область) — эта точка зрения основывается на многочисленных находках мечей, содержащих латинские надписи на клинках. Но если древнерусские мечи не уступали по качеству западноевропейским, а с учетом высоких транспортных расходов, повышенной прибыли купцов в виде премии за риск и таможенных сборов они навряд ли были дешевле отечественных, то тогда зачем их славяне покупали? Не хватало собственного качественного сырья для производства мечей?

Чтобы попытаться ответить на поставленные вопросы, рассмотрим сначала, имели ли русы в принципе потенциальную возможность производить собственные мечи до X века? Обладали ли русы необходимым ресурсным (по качеству и количеству) и технологическим потенциалом для производства качественных, конкурентоспособных мечей? Для этого, разумеется, необходимо было иметь определенные запасы железной руды, владеть соответствующими технологиями и навыками производства железа и изготовления из него мечей.

Начнем с того, что, во-первых, и западноевропейские, и восточно-европейские (славянские) кузнецы находились примерно в равных условиях с точки зрения обеспечения сырьем для производства мечей — все железо в Европе (включая и Восточную) до XIII — XV веков добывалось из «болотной руды», а в России даже до XVIII века. По вопросу недостатка железный руды и ее качества на Руси известный ученый Колчин Б. А. в работе «Обработка железа в Московском государстве в XVI в.» (1949 г.) писал: «Сторонники так называемой торговой теории, происхождения Киевской Руси принижают роль древнерусского ремесла, основываясь на мнимом отсутствии в русских землях металлургического сырья — руды. Между тем у русских мастеров была в изобилии железная руда, вполне удовлетворявшая их, это — болотная, озерная и дерновая руда» [25]. До XVIII века этих ресурсов железной руды Русскому государству вполне хватало для обеспечения собственных нужд и только в петровские времена в силу известных событий их стало катастрофически не хватать, что потребовало поиска и разработки более богатых уральских источников железных руд.

Болот же и болотной руды на севере Восточной Европы было (и есть) в избытке, так запасы озерных и болотных руд только Карелии оцениваются в настоящее время в «0.26—0.5 млн. т, при среднем содержании Fe_общ. в руде 27.68—57.53%» [36], другое дело, что в современных условиях промышленного производства ее добыча экономически нецелесообразна. Болотная руда позволяла получать металл, не уступающий по качеству металлу, полученному из руд, добываемых в шахтах. Есть сведения о том, что качество металла, например, получаемого из карельских болотных руд было выше, чем уральских и английских руд, добываемых в более «богатых» шахтных рудниках: «По проводимым испытаниям чугун, полученный из карельских озерных и болотных руд, был гораздо прочнее, чем выплавленный из уральских и английских руд (по опубликованным результатам испытаний, проведенных на Александровском заводе в первой половине XIX в. и изложенных инженером Н. Ф. Бутеневым; Пашков, 2007)» [29].

Болотная руда в Европе добывалась практически повсеместно и перерабатывалась в железные изделия в достаточно примитивных домницах и кузнях. Процесс варки железа, именно так называли процесс превращения руды в железо (Даниил Заточник: «Лучше бы ми железо варити, ни [нежели] со злою женою быти»), был трудоемким, но широкодоступным. Железо варили даже в глиняных горшках у себя в домах в печах. Ножи, топоры, косы, серпы, скобы, дверные петли и другие изделия из железа сельского и домашнего хозяйства изготавливались кузнецами во всех более-менее больших поселениях Европы. Кстати говоря, по исследованиям Колчина Б. А. технологии изготовления древнерусских ножей, серпов и в особенности кос были близки к технологиям изготовления мечей [26]. В целом можно утверждать, что исходным сырьем — болотной рудой славянские кузнецы были обеспечены с избытком и в принципе меч могли выковать в любой кузнице. Главной проблемой здесь было качество стали клинка, которое напрямую зависело от применяемой технологии варки и дальнейшей кузнечной (термической и механической) обработки железа, т.е. всецело зависело от знаний и искусства сталеваров и кузнецов.

Во-вторых, как известно, в Европе искусными кузнецами еще до нашей эры были кельты. От них искусство изготовления железных изделий унаследовали и другие народы Европы, естественно, развивая и совершенствуя технологии изготовления железных изделий, включая и производство мечей. Приведем выдержку из книги «Славяне» (2005 г.) академика Седова В. В.: «Исключительный вклад был внесен кельтами в европейскую металлургию и металлообработку. Эти отрасли латенской культуры [V — I вв. до н.э. — В.С.], по существу, стали основой развития всей последующей металлургии Центральной Европы. Раскопками открыты крупные производственные комплексы кельтов, в которых было сосредоточено множество сыродутных железоделательных горнов. Высок был уровень и кузнечного ремесла кельтов. В их оппидумах кузнечный инструментарий насчитывает более 70 видов. Это различные наковальни, предназначенные для кузнечного дела, слесарных работ и обработки ювелирных изделий; молоты-кувалды и молоты-ручники; клещи разных размеров и щипцы; зубила, пробойники, напильники и др. Кельтские ремесленники владели технологией науглеродивания, закаливания, сварки железа и стали. Кельтский мир знал множество разнообразных железных орудий — плужные лемехи, бороны, косы, топоры, тесла, скобели, пилы, молотки, напильники и рашпили, сверла со спиралеобразной нарезкой, ножницы, кочергу и др. Кельтам Европа обязана также дверными замками и ключами. Развитой отраслью кельтского ремесла было и производство железного оружия (выделено — В.С.)…» [55].

Говоря о влиянии кельтов на славян, Седов В. В. далее пишет: «Под кельтским влиянием в пшеворской среде получило распространение и оружие новых типов. Это двулезвийные мечи (выделено — В.С.), наконечники копий с волнистыми краями, полусферические умбоны щитов. С кельтским ритуалом связывается наблюдаемый в пшеворской культуре обычай сгибания загробных даров, и прежде всего мечей и других предметов вооружения…». И далее самое главное: «Славянское кузнечное ремесло I тыс. н. э., как показали металлографические изыскания, по своим особенностям и технологической структуре ближе всего к металлообрабатывающему ремеслу кельтов и провинций Римской империи, где продолжались и развивались традиции железообработки кельтов. [ссылка] Это касается не только Висло-Одерского региона, но и славянского населения, распространившегося на Восточно-Европейской равнине. Казалось бы, носители Черняховской культуры, среди которых были и славяне, должны являться преемниками высокого мастерства скифских ремесленников по обработке черных металлов. Но оказывается, что техника обработки железа у Черняховского населения не базировалась на опыте кузнецов Скифии, а развивалась на кельтских традициях» [55].

Писатель, историк Цветков С. В. в книге «Поход Русов на Константинополь в 860 году и начало Руси» (2010 г.), описывая качество мечей русов, пишет: «Из девяти исследованных на данный момент салтовских клинков пять показывают очень высокий технологический уровень: использование высокоуглеродистой стали, вварка, сварка из двух полос, сложные виды термообработки — все это могло применяться только в высокоразвитых центрах производства оружия с давними традициями, что требовало особенно квалифицированных ремесленников с узкой специализацией [ссылка]. Такими кузнецами могли быть только наследники кельтской цивилизации — русы (выделено — В.С.). Видимо, здесь, в междуречье Дона и Волги находился и центр по производству знаменитых булатных мечей, столь ценимых арабами» [65].

Таким образом, восточноевропейские (славянские) кузнецы были в равных условиях с западноевропейскими («рейнскими») кузнецами как в металлургии, так и в кузнечном деле; «технологии науглеродивания, закаливания, сварки железа и стали» и другие приемы, необходимые для производства мечей, и те и другие переняли у кельтов.

Славяне не только научились у кельтов кузнечному ремеслу и искусству изготовления мечей, но и позаимствовали у них и само слово меч, которое есть практически во всех славянских языках: укр. мíч, блр. меч, др.-русск., ст.-слав. мечь, болг. меч, сербохорв. мач, словен. mèč, чеш., слвц. mеč, польск. miecz, в.-луж. mječ, н.-луж. mjас (Словарь Фасмера); и имеет по версии Одинцова Г. Ф. кельтское происхождение. В Словаре Фасмера ничего определенного по этимологии слова меч, на наш взгляд, не приводится. По версии же Одинцова Г. Ф. (1982 г.) слово меч происходит от кельтской глагольной основы mecc — ([мец: ] — В.С.), родственной лат. micare и возводимой к инд.-евр. *meik, *mik «сверкать, искриться», ср. бретонское mecet, micet «сверкать, блестеть, искриться» [ср. др.-сканд. brant «пламя, меч» — В.С.]. В отдельных случаях в качестве названия меча кельты, возможно, употребляли причастие настоящего времени от глагольной основы mecc- с помощью суффикса -nt с предшествующим ему гласным: *mec (c) ant (или *mec (c) ont) «сверкающий», откуда уже приводилось польск. miekut» [40].

Вероятно, славяне заимствовали у галлов слово «меч» еще до появления и распространения в Европе в I—II вв. н.э. римского названия меча «спата» (от др.-греч. σπάθη — лат. spatha; исп. espada, итал. spada, порт. espada, катал. espasa, бакск. ezpata, галис. espada, фр. épée) и появившегося в V веке н.э. (завоевание франками Галлии) в Европе германского названия меча «сворд» (датск. sværd, швед. svärd, нем. Schwert, исланд. sverð, норвежск. sverd, голл. zwaard, англ. sword).

В русском фольклоре в тесной связи со словом меч используется слово «кладенец» (меч-кладенец), этимология которого на сегодняшний день остается тёмной. По Словарю Ушакова: «КЛАДЕНЕЦ, кладенца, „муж.“ только в выражении: меч-кладенец — в народной поэзии — меч, обладающий чудесными свойствами» (Словарь Ушакова). По Словарю Фасмера: кладенец — «волшебный меч в русск. сказках», вероятно, из блр. кгляденция/кгляренция — от названия меча в повести о Бове: Chiarenza, Сlаrеncа; сближено по народн. этимологии с кладу;…». В статье «кладу»: «кладу — I кладу класть I., Однако ввиду наличия кладиво (см.) становится более вероятной древность этого значения и родство этого слова с лат. clades „поражение, ранение“… Кельт. происхождение недоказуемо ни для кладу II, ни для кладиво, вопреки Шахматову (AfslPh 33, 90)».

Производные от индоевропейского корня kla- «клад» и «класть (кладу)» (Словарь Покорного) позволяют выдвинуть две основные версии этимологии слова «кладенец»: меч, который «кладет» (бьет, разит) врагов и «меч-добытчик» в смысле меч как источник формирования клада (средство добычи богатства). В пользу последней версии свидетельствует одно из производных слов от индоевропейского корня kla- — Old Franconian hlōtha соответствующее англ. booty — <награбленное добро, добыча, трофеи>. Это значение, конечно, можно интерпретировать как «меч-трофей» (трофейный меч), но это не очень подходит для образа «волшебного меча» (Словарь Фасмера), «меча, обладающего чудесными свойствами» (Словарь Ушакова). Версия этимологии меча-кладенца как меча, который «кладет» врагов, также неудовлетворительна, поскольку меч и так предназначен для этой цели. Поэтому более вероятна, на наш взгляд, версия этимологии меча-кладенца — меч-добытчик (меч-кормилец) как источник добычи богатства и формирования клада для его хозяина — воина. Это в полной мере соответствует целям и характеру набегов — военных походов профессиональных воинов средневековой Европы, включая викингов и варягов-русь, — меч-кормилец (добытчик).

Индоевропейский корень kla — лежит и в основе древнерусского названия стали — «уклад», перекованное (укладенное, уложенное) железо.

Все вышеприведенное позволяет сделать вывод о том, что славяне были хорошо знакомы с кельтскими мечами и владели технологией их изготовления еще до V века н.э., до периода начала миграции (переселения) славян из Западной в Восточную Европу. Таким образом, восточные славяне имели потенциальную возможность производить мечи на территории Руси, начиная с V века н.э., а с VII в. уже, вероятно, производить их в массовых масштабах, обеспечивая не только полностью собственные потребности в мечах, но и вывозя их для продажи на Восток, о чем существует целый ряд свидетельств восточных авторов. Но почему на территории Руси нет археологических находок мечей V — VIII вв.? Так, например, мечи из раскопок 145 курганов южного приладожья Бранденбурга Н. Е. датируются IX — X вв. (7 экз.) и XI — XII вв. (1 экз.), 12 мечей из 6000 курганов, раскопанных Ивановским Л. К., датируются XI — XII вв. [51]. Для сравнения, в соседней Финляндии, найденные мечи датируются, начиная с 200, 400 годов и т.д., а основной массив найденных средневековых мечей приходится на 700—1200 годы (M. Moilanen, Turku, 2015) [71]. Это нельзя объяснить только изменениями обычаев захоронения или различиями в обрядах погребения, с которыми чаще всего связаны находки мечей. Может быть, определенная часть уже найденных мечей на территории России неверно атрибутирована как по времени их изготовления, так и по их производителю?

Нижней границей датировки мечей (IX век), найденных на территории России, по всей видимости, является «исторический барьер» летописного начала Руси — 862 год — год призвания варягов-русь и вытекающая из этого установка, что мечей ранее этой даты «в принципе не могло быть». Вероятно, этим «историческим барьером» можно объяснить и то, что по исследованиям Колчина Б. А. (1953 г.) металлообрабатывающие и металлодобывающие производства на Руси, имеющие по данным автора высокий уровень развития, начинаются с археологических памятников только IX — X веков [27, с. 185]. Но славяне жили в Восточной Европе с V века, так, академик Седов В. В. (1982 г.) констатирует, что: «Славянские древности 5—7 вв. известны на обширной территории Средней и Восточной Европы — от Эльбы на западе до Днепра и Волхова на Востоке и от побережья Балтийского моря на севере до Балканского полуострова и Пелопонесса на юге» [56, с. 10]. Поэтому не должно являться чем-то невозможным и заселение варягами-русь Карельского перешейка примерно в V веке н.э., которое шло в рамках общей миграции славян из Западной Европы в Восточную как часть глобального миграционного процесса — «Великого переселения народов» (IV — VII вв. н.э.). Одной из важнейших причин расселения варягов-русь именно на Карельском перешейке, на наш взгляд, является взятие под контроль стратегических водных путей поступления «мягкого золота» — пушнины с севера Восточной Европы в Западную, на юг Европы и на Восток. Варяги-русь стали самыми северными славянами на пространстве расселения славян от Балтийского побережья до Балканского полуострова и берегов Черного моря.