Знаки и символы в сфере потребления алкоголя: конструирование, развертывание, противодействие

В. М. Ловчев, 2014

Рассмотрены основные механизмы внедрения в образ жизни символов, связанных с потреблением алкоголя и других психоактивных веществ, анализируется диалектика взаимодействия проалкогольной и безалкогольной традиции в отечественной и мировой культуре. Сформулированы рекомендации по совершенствованию символики современных профилактических проектов.

Глава первая. Внедрение алкогольных символов в быт

1.1. Преобладание проалкогольных символов

Преобладание влияния проалкогольных символов как в европейской, так и в отечественной культуре настолько очевидно, что констатация этого не требует разветвленной системы доказательств. В принципе, можно было бы начать анализ сразу с механизмов противоборства, однако для устранения возможного эмоционального перекоса восприятия и пресечения недобросовестной критики будет сделан кратчайший обзор истории проалкогольных символов.

Анализ символов в дальнейших параграфах будет крепиться в основном на трезвеннических материалах, что не отменяет первоначального — и весьма банального — постулата: пронаркотические (в первую очередь проалкогольные) символы преобладали и преобладают в настоящее время. Антиалкогольные символы находятся в столь значительном меньшинстве, что для выведения их состояния маргинальности, недостойной, якобы, полноценного научного исследования, потребует сильнейший социальный микроскоп.

Период преобладания алкогольных символов — относительно краткий и поздний в истории человечества как вида. Большую часть своей истории люди не нуждались в алкогольных символах, ибо не производили и не потребляли алкогольные изделия.

Потребление психоактивных веществ до неолитической революции не оставило следов в духовной культуре первобытного человека. В отличие от изображений животных и человека, первых попыток воплотить на плоскости пейзаж, ни в живописи, ни в мелкой пластике не отразились сюжеты, связанные с изготовлением и потреблением алкогольных изделий. То есть, духовная деятельность первобытного человека не повлияла на формирование пронаркотического культурного поля. Следовательно, не было базиса для объективизации проалкогольных образов в виде символов.²⁵

Первые следы такового могут быть обнаружены лишь при переходе к цивилизации. Например, жители Крита во II тысячелетии до н.э. любили пиво (в чем можно видеть влияние Египта). Это сказалось на посуде. У критян «пивные кружки часто украшались узором из ячменных колосьев».²⁶

Многообразные символы виноделия появились в античной Элладе.

Великий Пракситель создал статую сатира. Ее герой из сосуда в поднятой правой руке льет вино в чашу на согнутой левой руке. «Сатир» Праксителя был настолько популярен, что через два с половиной тысячелетия сохранилось более 20 мраморных копий этой статуи, сделанных с бронзового оригинала.²⁷

Сцены симпосиев могут украшать стены гробниц. Так, например, была расписана «гробница ныряльщика» в Пестуме (V век до н.э.).²⁸

Бог виноделия Дионис становится столь влиятелен, что он сам и даже его спутницы удостаиваются великих произведений. Эсхил создает две тетралогии, посвященные Дионису. Первая: «Эдоняне», «Бассариды», «Юноши», «Ликург». Вторая: «Семела, или водносицы», «Пенефей» (другое название «Вакханки»), «Шерстечесальщицы», «Кормилицы Диониса».²⁹ Еврипид пишет пьесу «Вакханки». Дионису посвящается целый ряд гимнов,³⁰ «Пеан Диониса (Филодам I-XII). Вакханки не только выходят на театральную сцену, но и воплощаются в камне и металле. Статуи вакханок, в свою очередь, вдохновляют поэтов. Один из них, потрясенный, восклицает:

«Ты кто?» — «Вакханка». — «Кто тебя ваял?» — «Скопас».

«Кто был неистов, Вакх или Скопас?» — «Скопас». (Антология. XVI. 60).³¹

Столь же известные скульпторы обращаются и к самому богу виноделия:

«Вновь из огня ты внезапно явился, но медным, Дионис;

Вновь тебя так породил Мирон искусством своим» (Антология. XVI. 257).

Алкогольные сюжеты приступили к освоению керамики: бог Дионис, застольные сцены будут украшать сосуды различную эпоху в архаическую и последующие эпохи. На килике конца VI в. до н.э. появятся два глаза: таким «способом авторы изделия хотели предупредить его владельца о необходимости умеренности во время торжественных и дружеских возлияний»³².

В период эллинизма Дионис «усилил свое влияние на умы».³³ С легкой руки Александра Македонского бог виноделия продолжил свое триумфальное шествие по произведениям прикладного искусства. Историки, например, отмечают многократное появление бога вина и его спутников — Ариадны, Менады, Мете, Сатира — на эллинистических камеях.³⁴ Чеканные спинки бронзовых парадных лож часто украшались дионисийскими сценами (изображениями мулов, увенчанных виноградными лозами, иногда самого Диониса).³⁵ Во дворце македонских царей в Пелле мозаики, созданные около 300 г. до н.э., изображали Диониса верхом на леопарде.³⁶ Самой знаменитой мозаикой острова Делос в эпоху эллинизма был «Дионис, потрясающий тирсом».³⁷

На заре своей истории Рим отличался очень скромным уровнем винопития, однако хлынувший к концу республики поток добычи смыл старые нравы. Алкогольная символика в украшении, одежде, жестах приобрела особый размах. Ее воплотил, например, излюбленный герой современного киноискусства Марк Антоний. Он еще в юности «пристрастился к алкоголю. И уже не мог освободиться от однажды приобретенного порока»³⁸. Освободившись от опеки Цезаря, Антоний быстро вернулся к разгулу: «…теперь, едва оправившись от бедствий, снова с головою ушел в прежнюю жизнь, разнузданную, полную наслаждений… римляне негодовали, видя этот дом почти всегда закрытым для военачальников, полководцев и послов, которых бесстыдно гнали прочь от дверей, зато битком набитых фокусниками, мимами и пьяными льстецами, на которых уходили чуть ли не все деньги, добывавшиеся ценою жесточайших насилий» [Плутарх, Антоний, 9].Еще больший простор для расцвета наклонностей предоставило Антонию фактически бесконтрольное положение на Востоке: «В Александрии он вел жизнь мальчишки-бездельника и за пустыми забавами растрачивал и проматывал самое драгоценное… достояние — время. Составился своего рода союз, которые они звали «Союзом неподражаемых», и что ни день они задавали пиры, проматывая совершенно баснословные деньги» [Плутарх, Антоний, 28]. Антоний «приказывал называть себя новым Отцом Либером и разъезжал по Александрии, подобно Отцу Либеру, обвитый плющом, в золотой короне, с тирсом в руках, обутый в котурны» [Веллей Патеркул. Римская история. Кн. 2. LXXXII, 4]. Антоний даже стал чеканить монеты с изображением Диониса³⁹.

Под стать Антонию была и последняя правительница Египта. На личной печати Клеопатры было изображение богини опьянения Мете⁴⁰. Ее воспевали поэты:

«Я — Опьянение — Мете, которую умные руки

на аметист нанесли, что опьянению чужд,

но обладает кольцом сама Клеопатра; и даже

трезвость на этой руке стать Опьяненьем должна!»⁴¹

Позиция алкогольного бизнеса крепли по мере приближения конца классической античности. Об этом свидетельствует в Галлии большой рельеф II — III вв. н.э. из района Апт на реке Дюранж: «Плита длиной 1,49 м. Разделена по горизонтали на две неравные части, в верхней части изображены большие винные амфоры и сосуды, оплетенные тростником. Внизу представлен хозяин этого богатства — виноторговец, в ладье перевозящий бочки вина. Судно тянут бечевой два бурлака. Впереди бородатый, сзади — молодой. Хозяин в лодке управляет рулевым веслом. Фигуры ярко характерны, особенно старый бурлак, в движении которого большое напряжение, на лице скорбная гримаса. Его короткая фигура с большой головой и взлохмаченной шевелюрой имеет некоторое сходство с Сильваном из Панонии. Не меньшее, если не большее внимание уделил скульптор натюрморту. Скрупулезно переданы плетенка на сосудах, обручи на бочках и пр. Представив бочки в ракурсе, художник добился впечатления глубины пространства».⁴²

Широко известен также рельефный памятник корпорация виноторговцев конца II — III вв. н.э. из города Невиомагум (Неймаген, близ Трира): «На барже, плывущей по реке и везущей огромные бочки вина, сидят солидные бородатые торговцы, переправляющие свой товар на север, на низы Рейна. Фигуры непропорционально велики по отношению к ладье, но главным для художника здесь было раскрыть в подробностях сюжет и дать портрет корпорантов»⁴³.

Развитие проалкогольной символики в античности закономерно вызвало ответ: противоборство символам винопития. Вершиной антиалкогольных размышлений Эзопа является басня о трех гроздьях Диониса, которую, как пишет патриарх Фотий, Эзоп «придумал, чтобы показать вредоносную природу вина» (№ 424а). Уточним, басня направлена не против издержек, не против крайностей винопотребления, а против вина как такового! Характерна финальная часть басни: «Да, поистине, было бы лучше и полезней, если бы вовсе не являлся на свет Дионис!». (№ 424а). На сегодняшний день, это самая изящная и точная формулировка антиалкогольной мысли античности, известная автору данной монографии и выражена она через символы — гроздья Диониса.

Заметные перемены в символике произошли в результате победы христианства над язычеством: виноградная лоза, бывшая некогда символом второразрядного бога (даже «полусмертного», согласно одной из версий Лукиана), ныне стала обозначать самого Спасителя (Иисуса Христа!). Покровителем винопития стала важнейшая фигура христианского пантеона.⁴⁴

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

25

Показателен первый том популярного издания «История». В нем замечательные фотографии, рисунки и схемы рисуют первые шаги человеческой культуры. Значительная часть фотографий посвящена древним рисункам и мелкой пластики, в той или иной мере отражающих деятельность первобытных людей по поиску и производству продуктов питания. Иллюстраций, связанных с производством алкогольных изделий нет: Моррис Н. Начало истории. — СПб.: ЗАО «Торгово-издательский дом «Амфора», 2014. — 48с. Во втором томе уже представлено изображение «короны ассирийской царицы», украшенной, среди прочего, миниатюрными виноградными лозами (Моррис Н. Месопотамия и библейский мир. — СПб.: ЗАО «Торговоиздательский дом «Амфора», 2014. — С. 21).

26

Эра царствующих богов: 3000-1500 гг. до н.э. — М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 1998. — с.108

27

Таронян Г.А. Примечания к кн.: Плиний Старший. Естествознание. Об искусстве. — М.: Ладомир, 1994. — С. 349.

28

Колпинский Ю.Д. Великое наследие античной Эллады. — М.: Изобразительное искусство, 1977. — Илл. 195, 196.

29

К сожалению, из обеих тетралогий сохранились только фрагменты. Они опубликованы в кн.: Эсхил. Трагедии. — М.: Наука, 1989. — С. 268-271.

30

Античные гимны. — М.: МГУ, 1988. — С. 111-112, 132, 140, 210,225 и др.

31

Составители Антологии относят данную эпиграмму к творчеству Симонида Кеосского (Эпиграммы греческой антологии. — М.: ТЕРРА, 1999. — С. 529, 718). Однако Симонид жил почти на два века раньше великого скульптора. Скорее всего, Скопас передал свою вовлеченность в вакхический экстаз кому-то из поэтов эпохи эллинизма.

32

Музей кикладского искусства. — М.: ЗАО «Издательский дом «Комсомольская правда», 2013. — С. 54.

33

Левек П. Эллинистический мир. — М.: Наука, 1989. — С. 146.

34

Неверов О.Я. Античные камеи. — СПб: Искусство, 1994. — С. 44, 56, 64, 72, 76, 80, 82, 106.

35

Левек П. Эллинистический мир. — С. 140.

36

Левек П. Эллинистический мир. — С. 139.

37

Левек П. Эллинистический мир. — С. 139.

38

Фрэн И. Клеопатра, или Неподражаемая. — С. 298.

39

Абрамзон М.Г. Монеты как средство пропаганды официальной политики Римской империи. — С. 322.

40

Неверов О.Я. Античные камеи. — С. 44.

41

Неверов О.Я. Античные камеи. — С. 44.

42

Чубова А.П. Искусство Европы I — IV веков. Европейские провинции Древнего Рима. — М.: Искусство, 1970. — с. 199-200.

43

Чубова А.П. Искусство Европы I — IV веков. — с. 247.

44

Подробнее см. Ловчев В.М. Алкоголь в европейской культуре. — М.: КДУ, 2012. — С. 292.