Леди рискует всем

Бронвин Скотт, 2013

Жизнь знаменитого игрока Аллена Локхарта и его дочери, красавицы Мерседес, всецело посвящена бильярду, сделавшим Аллена богатым преуспевающим дельцом и хозяином собственного бильярдного клуба в Брайтоне. Дочь мечтает играть профессионально наравне с мужчинами, но нравы общества не позволяют ей этого. Поэтому для привлечения внимания к предстоящему турниру ее отец выбирает красивого и обаятельного, способного увлечь зрителей обедневшего дворянина Гриира Бэррингтона. С первой же встречи между молодыми людьми вспыхивает взаимное влечение. Однако тайные намерения Мерседес, хитрости ее отца, использующего любую возможность обогатиться, и различие в социальном положении превращают их отношения в запутанный клубок страсти, соперничества, недомолвок и взаимного недоверия…

Глава 4

Атмосфера за обедом царила совсем иная, чем предыдущим вечером, не столь показная, но от этого не менее впечатляющая. Гриир получал огромное удовольствие. Они сидели втроем в маленькой комнате, элегантно оформленной в нежных золотистых тонах, подобранных так, чтобы создавать более интимную обстановку. Даже еда отражала эту интимность. Они ели по-семейному, сочные бифштексы и молодую картошку, накладывая себе из китайской чаши, стоявшей посередине круглого стола, самостоятельно наливая из стеклянного графина густое красное вино. Это позволяло отказаться от услуг лакеев, нависающих над столом.

Гриир достаточно долго испытывал на себе тяготы воинской службы, чтобы в полной мере оценить маленькие радости момента, и был в достаточной степени мужчиной, чтобы оценить женщину напротив него. Мерседес Локхарт сияла в свете канделябров. Ее прелестное шелковое платье цвета меди, отделанное черным бархатом, могло бы окончательно свести с ума его сестер. На темных прядях блестящих гладких волос играли каштановые отблески свечей. Сего дня она позволила им свободно спадать по всей дли не, соединяясь в одну густую волну, соблазнительно лежавшую на ее высокой груди, отвлекая Гриира от разговора настолько сильно, что он едва не пропустил мимо ушей очередной вопрос Локхарта.

— Чем вы занимаетесь в Брайтоне, капитан? — Локхарт налил вина в его пустой бокал. — Наш сонный курортный городок должен казаться вам скучным по сравнению с военной жизнью.

Гриир поднял заново наполненный бокал.

— Жду очередной авантюры. — В этом Брайтон не так уж сильно отличался от военной службы. В армии тоже часто приходилось сидеть без дела и ждать. Спешить, а потом ждать. Ждать, что выживешь, ждать, что умрешь. Он все еще ждал, только сценарий изменился.

— А будет она? Очередная авантюра? — Локхарт задавал вопросы дружеским тоном, но Гриир чувствовал, он что-то вынюхивает, пытается что-то раз узнать. Прошлой ночью он рассказал о себе Мерседес, но она, видимо, не стала сообщать подробности отцу. Он бросил на нее благодарно-удивленный взгляд. Почему? Чтобы доказать, что он ошибся, обвинив ее в шпионстве в пользу своего отца?

— Вот в том-то и вопрос. — Гриир не видел смысла скрывать. Его жизнь была открытой книгой для тех, кто хотел читать ее. Открытой и, честно говоря, довольно скучной. — Друг нашей семьи взялся похлопотать за меня. Но я не одинок в своем стремлении получить новое назначение.

— Да, сейчас не те времена, — понимающе отозвался Локхарт. — Сейчас много офицеров, ищущих работу. На половину жалованья прожить трудно. Не хватит, чтобы содержать жену и завести детей. — Локхарт улыбнулся Грииру почти по-отечески. — Не сомневаюсь, вы в вашем возрасте думаете об этом.

— Полагаю, со временем, сэр. — Гриир подумал, что этот вопрос чересчур личный для столь короткого знакомства. Локхарт продолжал закидывать удочку, на сей раз Гриир решил не клевать. Однако его холодный ответ не смутил Локхарта.

— Сэр? — Локхарт добродушно рассмеялся. — Армия хорошо выучила вас, но здесь все по-другому. Мы не такие формалисты, правда, Мерседес?

— Конечно, папа. У нас здесь все попросту, — отозвалась Мерседес, обращаясь к отцу, хотя смотрела на Гриира, изучая его острым понимающим взглядом.

— Зовите меня Аллен.

Что здесь происходит? Внезапно Гриира охватило подозрение. Предложение Локхарта прозвучало действительно «попросту», выражаясь словами Мерседес, но уж слишком по-семейному. Отец учил его быть осторожным с таким легкодоступным дружелюбием.

Аллен наклонился вперед:

— А вы уверены, что вам нужна армия, чтобы обеспечить себе очередную авантюру?

А-а, теперь становилось еще интереснее. Если он продолжит игру, все очень скоро выяснится.

— Прошу прощения за недостаток воображения. Я нахожусь в слишком стесненных обстоятельствах, чтобы думать о чем-то другом.

Что мог иметь в виду такой человек, как Локхарт? Уж не собирался ли он сделать из Гриира продавца столов Тарстона? Что бы сказал на это его отец? Сын виконта торгует бильярдными столами. Стоило попробовать, просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

— Поедемте со мной. Мне нужно привлечь внимание деловых людей к Всеанглийскому бильярдному турниру, который состоится в июле. Почему бы вам не поехать? Я оплачу все расходы, буду отдавать вам часть тех денег, которые мы заработаем по дороге. Большую часть. Я не прошу вас ставить на карту жизнь ради развлечения и авантюры.

«В отличие от армии», — не мог не дополнить про себя Гриир описание альтернативы. И еще он с абсолютной уверенностью мог поспорить, что они не будут спать в грязи под дождем и есть зараженный жучками хлеб и протухшее мясо.

— Что я должен буду делать? — спросил он. Надо обязательно что-то делать, его гордость не позволяла принять дармовую прогулку по Англии.

Аллен неуверенно пожал плечами:

— Вы будете играть в бильярд. Кендел говорит, людям нравится, как вы играете. Ваше присутствие пойдет на пользу делу, заставляя их подумать о том, что летом им стоит отправиться в Брайтон.

Это звучало совсем просто, просто и успокаивающе. Зарабатывать деньги тем, что он так хорошо умел делать. И все же что-то неуловимое, порожденное жизненными правилами, привитыми ему отцом, продолжало тревожить рассудок. Локхарт прав: ему не придется рисковать жизнью. Но может случиться, что он рискует чем-то большим. Возможно, даже своей душой.

— Это предложение весьма великодушно. Я не знаю, что вам ответить. — Это занятие «не для джентльмена».

Локхарт улыбнулся, видимо, нисколько не смущенный тем, что Гриир не дал немедленного согласия.

— Тогда не говорите ничего. Обдумайте какое-то время. Мне нравятся люди, которые не спешат с принятием решений. — Он положил салфетку и встал. — Прошу извинить, у меня кое-какие неотложные дела в клубе.

Гриир решил, что ему тоже пора откланяться, однако Локхарт отмахнулся:

— Садитесь. Побудьте еще немного, поговорите с Мерседес, — и подмигнул дочери: — Уговори его, дорогая, расскажи, какое замечательное время ждет нас троих, когда мы будем колесить по Англии. Мы не пропустим ни одной ямы с водой на пути отсюда до Бата, куда доберемся до конца сезона, и повернем на север в сторону больших промышленных городов.

Гриир, приподняв бровь, посмотрел в сторону Мерседес:

— Нас троих?

Мерседес едва заметно улыбнулась и сосредоточила на нем понимающий взгляд, будто знала, что ее ответ обеспечит его согласие.

— Я тоже поеду.

Этот острый взгляд словно бросал ему вызов. Достанет ли у него мужества отправиться в поездку вместе с ней? Или хватило того, что было прошлой ночью? Достанет ли храбрости, чтобы остаться и получить больше? Но чего больше? Гриир задумался. Ее колких слов или сладких поцелуев? В комнате повисла напряженная тишина. Их взгляды сошлись в безмолвном поединке, каждый слишком хорошо ощущал, о чем думает другой. Аллен Локхарт кашлянул. Тонкая усмешка искривила его губы, когда он сунул руку в карман сюртука.

— На радостях, совсем забыл отдать вам это. — Он протянул Грииру толстый конверт. Тот приоткрылся, и Гриир увидел банкноты.

— Это за что же? — Он уставился на деньги. Их хватило бы на то, чтобы заплатить за его жалкую комнатенку, возможно, кое-что даже удалось отправить домой. Отец упоминал, что крыша на ферме нуждается в ремонте. «Стоп, — остановил он себя. — Это не твои деньги. Еще не твои».

Улыбка Локхарта расплылась еще шире. Он выглядел как человек, испытывающий огромное удовольствие от того, что может порадовать другого желанным подарком.

— Они ваши. За победы прошлым вечером.

Гриир отрицательно покачал головой и положил конверт на стол:

— Я не делал никаких ставок.

— Нет. Но я делал. Я поставил на вас, и вы заработали мне денег. Это ваша доля. Ваше жалованье, если вам приятнее так это называть.

Соблазн был очень велик, особенно когда Локхарт повернул дело таким образом.

— Я не могу их взять. Ведь вы не получили бы с меня денег, если бы я проиграл.

Локхарт удовлетворенно кивнул:

— Понимаю. Я уважаю честных людей. — Он взял конверт и бросил его Мерседес, которая ловко поймала его. — Подумай, дорогая. Возможно, тебе удастся найти, на что их потратить.

— Что вы предпочитаете? — Пройдя вокруг стола, Мерседес вытащила из луз шары слоновой кости. — Сыгрывание чужих? Сыгрывание своих? Какой цвет? Назовите. — После того как отец ушел, она отвела капитана в бильярдную. Еще раз взглянуть на стол Тарстона совсем не лишне. Совершенство не знает предела.

— Вы играете?

Она услышала, что звук мелка, которым он натирал кий, затих, верный признак того, что он замер от удивления.

— Да, играю. Вас это удивляет? Напрасно. Я дочь Аллена Локхарта. Вся моя жизнь вертится вокруг бильярда. — Мерседес сняла со стены кий, уголком глаза наблюдая за капитаном. К чести Бэррингтона, он не стал удивляться, традиционно запинаясь: «Н-н-но вы же женщина!» Он лишь улыбнулся и, сдув излишки мела с кия, сказал:

— Что ж, сыграем.

Они сыграли «сыгрывание чужих», загоняя в лузы битки друг друга. Мерседес действовала осторожно, смешивая умелые и не совсем умелые удары, чтобы заставить Бэррингтона ответными ударами раскрыть себя. Станет ли он играть жестко против женщины? Она с громким стуком закатила в лузу последний шар:

— Я выиграла, — и бросила на него сердитый взгляд, подозревая, что он намеренно сдал ей вторую партию. — Хотя не должна была. Вы уступили мне очко, когда промахнулись на третьем ударе. — Это был искусный промах. Любитель ничего бы не заметил. Такие промахи случались. У столов масса дефектов, приводящих к просчетам. Но она заметила. — Вы боитесь выиграть у женщины?

Гриир громко и искренне расхохотался.

— Однажды вечером я уже выиграл у вас. Победил в самой первой игре, если помните.

— Я помню. И подозреваю, вы оказались очень уж джентльменом, чтобы выиграть вторую. — Мерседес говорила совершенно серьезно.

Это была одна из тех вещей, о которых отец просил ее узнать и от которых она должна была избавить капитана. В поездке такое благородство стало бы проклятием. Мерседес подозревала, что оно не ограничивается женщинами, а распространяется на бедных фермеров, приехавших в город в базарный день и зашедших сыграть партию, на тех, кому постоянно изменяла удача, и на тех, кто, в отличие от него, ставил больше, чем мог себе позволить проиграть. Это благородство уходило корнями в кодекс дворянской чести, в котором воспитывались дворянские дети и придерживались на протяжении всей жизни.

— Такие сантименты разорят вас, капитан, — с игривой улыбкой сказала Мерседес, собирая шары для следующей партии.

Бэррингтон неуверенно пожал плечами:

— Мои манеры едва ли могут меня разорить, когда на кону нет денег. Мы ведь просто играли.

— Так ли? — Мерседес выпрямилась. Просто играли? Ее отец побледнел бы от одной мысли о том, чтобы «просто играть». Такого не существовало в природе. Она протянула руку за конвертом, который еще раньше положила на маленький столик. Бросила его на бильярдный стол. — Я хочу посмотреть, на что вы действительно способны, капитан. Этого хватит? — Она точно знала, какое применение этих денег имел в виду ее отец. Она должна купить капитана.

— Вы серьезно? — Когда Бэррингтон встретился с ней глазами, взгляд сделался мрачным и пристальным. Он больше не смеялся, не обращая внимания на обвинения его в том, что он поддался.

— Я всегда серьезна, когда речь идет о деньгах, капитан.

— Я тоже.

Мерседес знала, что это правда. Расчетливое выражение, появившееся на его лице, подтверждало ее уверенность. У Бэррингтона появился шанс честно выиграть то, что предлагал ему отец Мерседес. Он отчаянно хотел получить эти деньги. Она заметила в его глазах всплеск радости, пусть и мимолетной. Только честь мешала ему согласиться.

— Давайте же, капитан. Нужно выиграть две партии из трех.

В первой партии она обыграла его на одно очко, когда он чуть-чуть промахнулся. На сей раз непреднамеренно. Перед второй партией он снял мундир и закатал рукава. Возможно, этим пытался отвлечь ее? Если так, стратегия не так уж плоха. Без мундира, Мерседес особенно отчетливо видела все его движения, подчеркнутые темно-коричневыми брюками. Невозможно отрицать нечто притягательное в мужчине, одетом лишь в жилетку и рубашку, особенно когда этот мужчина сложен так же хорошо, как капитан Бэррингтон. А этим вечером он был особенно хорош в хрустящей белой рубашке и модной шелковой жилетке цвета бургунди с шалевым воротником, открывавшей широкие плечи. В пылу азарта светлые волосы, которые он, разделив пробором, зачесывал набок, свесились вперед. Теперь, когда он сосредоточился на очередном ударе, это золотистое великолепие упало ему на лоб, скрывая от Мерседес его глаза. Капитан выглядел привлекательно, впечатляюще. Людям бы это понравилось. Женщине было бы приятно представить себе, как эти волосы, это лицо склоняются над ней сверху, представить себе обнаженным его сильное тело. Она отогнала прочь приземленные мысли. Надо проиграть эту партию. Сей час не время представлять себе обнаженного капитана в агонии любовных утех. Как она и планировала, Бэррингтон выиграл вторую партию. Этого требовала его честь. Он обещал Мерседес показать свою лучшую игру и намеревался сдержать слово. Честь сделала его слепым по отношению к бесчестию другой стороны. Она и, возможно, его предвзятость не позволили капитану заметить в ее игре некоторые уловки. Мужчина мог говорить все что угодно, но ни за что не поверил бы, что женщина может представлять для него реальную угрозу, пока не стало слишком поздно. Мерседес не думала, что капитан чем-то отличается в этом отношении от большинства. В конце концов, такова природа мужчин — верить в свое непогрешимое превосходство.

— Наступает момент истины. Победитель получает все.

Мерседес с мрачной решимостью сжала губы. Может быть, кто-то не знает, но правильно проиграть ничуть не легче, чем выиграть. Однако третью партию Бэррингтон играл практически безошибочно. Загонял шары в лузы, почти не касаясь кием битка, и это значительно облегчило ее задачу. Он заулыбался, и постепенно напряжение, охватившее его во время второй партии, спало, сменившись естественной убежденностью и самоуверенностью.

— Вы только посмотрите, — добродушно похвалился он после особенно сложного удара, — просто как по маслу.

Мерседес тоже засмеялась. Не могла удержаться. Его веселье было так заразительно. «Наверное, по этому людям нравится играть с ним», — подумала она. Даже когда проигрываешь, хочется, чтобы он победил. Он завораживает, очаровывает. Это нужно сохранить. Она мысленно занесла это в свой список. Благородство — нет, очарование — да. Но можно ли устранить одно, не касаясь другого? Не изменив его самого? Гриир Бэррингтон привлекателен сам по себе. Мерседес не нашла ответа и приготовилась к своему последнему удару, чуть усилив его, чтобы гарантировать ошибку. Внешне все выглядело правильно, иначе бы он догадался, но движение битка оказалось слишком рискованным, и это решило исход игры в его пользу. Мерседес в раздражении стукнула толстым концом кия по полу.

— Черт побери! Я сорвала удар.

Бэррингтон засмеялся.

— Вы не умеете проигрывать. — Он произнес это с таким удивлением, как будто сделал неожиданное открытие. Уселся на край стола. Его глаза горели уверенностью и озорством. Но она уже знала, что будет дальше. С одной стороны, ей хотелось, чтобы он взял деньги и покончил с этим. Если бы у него хватило ума, он бы положил конверт в карман, ушел и навсегда забыл о Локхартах. Но его проклятое благородство должно было сработать против него.

— Я даю вам шанс отыграться. Одна партия решит дело. Ставлю свой конверт против…

Она прервала его:

— Против поездки. Ваш конверт против поездки. Если я выиграю, вы примете предложение моего отца. — «Не делайте этого. Ставка слишком высока, и вы должны это понимать».

С минуту Бэррингтон внимательно изучал ее.

— Я собирался сказать, поцелуй.

— Хорошо, и поцелуй, — прохладно ответила Мерседес.

Однако почувствовала себя совсем не так спокойно, как делала вид. То, что ждало ее впереди, совсем не похоже на предыдущие партии, в которых она определяла исход. Она сама решила, кто должен победить, и с легкостью добилась этого, проиграв. Теперь не удастся все контролировать. На этот раз у нее оставался только один выход — полная победа.

Натерев свой кий мелом, она смотрела, как Бэррингтон проводит одну из своих сокрушительных серий в новом все более популярным в бильярдных залах высшего общества стиле. Изучив позицию на столе, она сделал удар. Перед следующим она осторожно наклонилась над столом, демонстрируя выступавшую над квадратным вырезом платья ложбинку между грудями. Если капитан снял мундир, почему бы и ей не воспользоваться своими достоинствами. Мерседес подняла глаза вовремя, заметив, как торопливо он отводил взгляд, не успев сделать этого до конца. Улыбнувшись, она вернулась к своему битку.

— Как по маслу, — констатировала она, когда шар с тихим хлопком провалился в лузу.

Бэррингтон сделал очередной удар.

— Как джем по тосту. — Он с вызовом приподнял бровь в ее сторону. Его позиция на столе оказалась более выгодной, и сделать удар не составляло труда. Ни один из оставшихся у него ударов тоже не требовал ни особого мастерства, ни особой удачи. Мерседес должна была что-то предпринять прямо сейчас, иначе капитан обошел бы ее и выиграл. Если она промахнется, он победит, а ей необходимо объясняться с отцом. Правда, если не попытаться, она все равно проиграет.

Мерседес наклонилась, разглядывая стол. Позиция ее не устроила, поэтому она передвинулась, наклонилась, посмотрела на шар и снова передвинулась. Наконец, удовлетворившись увиденным, она прицелилась.

— Похоже, мой джем немного густоват.

Последовал удар, и после того как биток разбил два шара, которые она присмотрела, каждый из них мягко закатился в предназначенную для него лузу.

Капитан наградил ее острым взглядом:

— Впечатляет. Кажется, вам удалось кое-что утаить от меня.

Мерседес повела плечом:

— У каждой леди свои секреты.

Следующие два удара ознаменовали ее победу.

Риск принес свои плоды. Бэррингтон не слишком радостно положил кий на стол.

— Вы выиграли. Значит, поездке быть.

Мерседес обошла вокруг стола и встала рядом с ним. Ее грозило охватить чувство вины. Она вынудила капитана согласиться. Весь вечер она старательно добивалась именно такого исхода. Возможно, нечестно.

— Вам понравится. Вы сможете играть в бильярд дни и ночи напролет. Мой отец познакомит вас со множеством людей. У вас будет масса возможностей. — Она с усилием сунула ему в руки конверт. — У вас появятся деньги. Не придется заниматься фермерством в поместье. — Мерседес постаралась засмеяться, но не смогла.

— Я проиграл.

— Я не просила вас вернуть конверт в случае, если я выиграю.

Она улыбнулась, глядя ему в лицо. Хотелось надеяться, что он расценит эту улыбку как дружескую. Сегодня она обошлась с ним жестоко, независимо от того, понимал он это или нет. Но теперь им предстояло действовать заодно. Он станет ее шансом. Его успех будет ее успехом. По крайней мере, на какое-то время, до тех пор, пока она не сочтет, что он выполнил свою миссию, как, например, сегодня.

Мерседес решительно забрала конверт у него из рук и сунула ему под жилетку. Коснувшись рукой его груди, почувствовала сквозь рубашку тепло его тела. Положила конверт во внутренний карман.

— Поездка не слишком затруднит вас, верно? Вчера вечером вы убедили меня, что не имеете никаких определенных планов. — Мерседес улыбнулась, ощутив очередной приступ угрызений совести. Хотелось надеяться, что она ничего не испортила.

— Да нет. По правде сказать, жду ее с нетерпением. — Бэррингтон небрежно улыбнулся, возможно, для того, чтобы успокоить ее. — Мне просто интересно мнение отца. — Ох уж этот праведный виконт с его пустыми сундуками.

— Отцы не всегда знают, как лучше, — тихо ответила Мерседес. — Особенно если они хотят удержать нас. Наши пути не всегда совпадают с их дорогой.

Капитан взглянул ей в глаза и задержал взгляд, словно хотел проникнуть в самую глубину ее души. И прежде чем он успел задать какой-нибудь трудный личный вопрос, она поднялась на цыпочки, обхватила его руками за шею и крепко поцеловала в губы. Гриир ответил на ее поцелуй. Вечер выдался слишком напряженным, и он не желал упустить возможность выплеснуть энергию. Скользнул языком внутрь, затеял с ее языком дуэль, подобную той, которую за обедом вели их глаза. По плечам Мерседес побежали мурашки. Не потому, что прежде она не знала мужских ласк и поцелуев. Она отнюдь не невинная светская дебютантка. Всё дело в его исключительной мужской силе.

Гриир притянул ее ближе, и она ощутила силу его рук, сомкнувшихся у нее на талии. Его физическая сила не уступала силе ума. Здесь было все: сила, благородство, самообладание. Более слабый мужчина сделал бы поцелуй мучительным, забывшись в пылу похоти. Но не капитан Бэррингтон. Он отпустил Мерседес, не желая превращать ее в объект инстинктивных стремлений на бильярдном столе Джона Тарстона. Не потому, что лишен их, а потому, что джентльмен. Мерседес почувствовала себя немного разочарованной. Ей хотелось бы увидеть, каков капитан, когда дает себе волю.

— Зачем вы это делаете? — произнес он любезно.

Мерседес отступила назад и расправила юбки, снова взяв себя в руки.

— Это ваш утешительный приз. Ступайте домой, собирайте вещи, капитан. Мы уезжаем в четверг.