Расеянство

Братья Швальнеры, 2020

Что такое расеянство? Незнание собственной истории, возвеличивание глупости, хамство, пьянка, жестокость, огульная ложь и, главное, неверное представление о собственных возможностях и собственном же месте в жизни. Все это свойственно героям сборника повестей братьев Швальнеров: деревенскому дурачку, возомнившему себя самураем; мэру провинциального городка, решившему пополнить казну за счет открытия муниципального борделя; высокому правительственному чиновнику, надумавшему из корыстных побуждений включить Эфиопию в состав России и выпустившему на волю монстра под названием «нашизм». Вглядитесь в эти комичные фигуры. Так ли смешны они при ближайшем рассмотрении? А может, и сами сатирические сюжеты авторов, справедливо названных «Салтыковыми-Щедриными своего времени», взяты из жизни, и героев этих вы ежедневно видите по телевизору? А может, и в зеркале? Содержит нецензурную брань.

4.Сепсис

Николай Иваныч вернулся домой за полночь. Хотя его подобные ночные возвращения не были редкостью с тех пор, как он занял пост городского головы, сегодня все было иначе — супруга, диссонируя с заведенным распорядком времени отдыха, не спала и поджидала его на кухне при включенном свете.

–Чего не спишь? — осведомился уставшим голосом Николай Иваныч.

–Тебя жду.

–А чего меня ждать? Вопрос какой?

–И очень серьезный. Где ты был?

–И очень глупый, должен добавить. Где я могу еще быть, как не на работе?!

–Известно где, — подбоченилась Зинаида Никифоровна. — В борделе этом своем. Теперь оттуда вообще весь город не вылезает.

Мэр опустил глаза — оправдываться он не любил.

–Даже если и там, то только по производственным вопросам.

–Это по каким же, интересно? Выполняют ли план? Справляются ли с задачами ЦК партии? Может, помочь довелось?

–Что ты ерунду порешь…

–А ничего. Я с женой Ильинского говорила, так он вообще дома ночевать перестал. Я чувствую, и ты скоро тоже…

Повисло напряженное молчание. Женщины обычно в таких случаях начинают плакать, но Зинаида Никифоровна эту дамскую слабость из своей жизни исключила много лет назад — она с титанической стойкостью смотрела на мужа, так, что, казалось, прожигала его взглядом. В конце концов Николай Иваныч сдался первый.

–Ну чего ты от меня хочешь?

–Того же.

–Чего — того же? — холодный пот прошиб городского голову. Так бывало всегда, когда его двухсоткилограммовая супруга намекала на грядущую интимную близость.

–Тоже туда ходить.

–Вот те раз. Это как же понимать?

–А так. Или, скажешь, ты там ни разу не был?

–Был, но по производственным…

–Ладно, хватит, — махнула рукой Зинаида Никифоровна, не желая слушать продолжение его оправданий, тем более, что они были совершенно абсурдными. — Знаю я все, не заливай!

–Ну, допустим, проверил лично на себе пару раз качество оказания услуг. Между прочим, проверка качества по городским МУПам пока еще входит в мои обязанности!

–Эти свои речи можешь оставить для избирателей! А у нас пока еще гендерное равноправие. Мы с женщинами посовещались и решили тоже туда ходить. Таким образом, я тебя ставлю перед фактом…

Николай Иваныч сначала было вскипел, заподозрив малопривлекательную и вообще малонужную ему жену в супружеской неверности, но затем слегка пообмяк и даже улыбнулся. Зинаида Никифоровна явно не ожидала такой реакции от мужа.

–И чего ты лыбишься?

–Да вот представляю, что вы там будете делать.

–То же самое, что и вы… — надменно бросила супруга, но внезапно поняла, о чем говорит городской голова.

–Да? Любопытно, с кем? Сами с собой? Не думаю, чтобы тамошний коллектив вас удовлетворил. Да и потом тогда придется с мужьями разводиться — кто ж захочет с лесбиянками жить? У нас сама знаешь, какое отношение к нетрадиционным ориентациям.

–Ах ты, кобель! — не сдержалась Зинаида Никифоровна. — Это ты специально так все устроил, да? Специально только о себе позаботился?

–Чего ты несешь? Что я устроил? Я городской бюджет пополняю!

–А за счет женщин нельзя городской бюджет пополнять?

–И как ты себе это представляешь? Мужья им зарплаты отдают, пашут на них, а они на честно заработанные будут бордели посещать?! Так?! Да меня мужики с костями съедят за такое! С работы снимут к чертовой матери, а бюджет вместо запланированного профицита вообще в трубу вылетит!

–Да почему?! Почему, я спрашиваю?! Тебе можно, выходит, а мне нельзя!

–Да потому что когда я ебу — это мы ебем. А когда тебя ебут — это нас ебут! Запомни уже раз и навсегда. Ключ, который открывает несколько дверей — хороший ключ. А замок, который открывается любым ключом — это хреновый замок!

–И все-таки это волюнтаризм! Права женщин уже во всем мире соблюдают, а вы… Ничего, найдем мы на вас, стервецов, управу, еще как найдем!

–Давай, ищи! Борщ в холодильнике?

–В холодильнике.

Во время ужина Николаю Ивановичу, которому супруга и так порядочно подпортила аппетит, не давала покоя мысль о том, что дом досуга постепенно становится разносчиком заразы. Дураку понятно, что этот новый врач, Мойша, прав. И надо с этим что-то делать. Вот только справится ли Машка, найдет ли источник болезни? Эх, обо всем на свете приходится думать городскому голове. И спрос-то с него больше, чем со всех остальных вместе взятых. И главное, ни отдыха, ни передышки…

Затолкав в себя остатки борща, Николай Иваныч улегся спать. Сделал вялую попытку домогаться супруги — та отказала. И слава Богу, подумал городской голова, одной проблемой меньше, отвернулся к стенке и заснул до самого утра.

Однако, не ему одному пришлось сегодня вечером выслушать нотацию от второй половины — его заместитель Кузьмин, придя домой, напоролся на те же грабли. И хотя предмет дискуссии был несколько отличным, озадачила она Виктора Федоровича не меньше, а может, и больше, чем его начальника.

Домой он пришел раньше мэра — в отличие от стареющего Николая Ивановича, он не был поклонником подобных заведений, поскольку поддерживал великолепные отношения с женой, бывшей моложе его на 20 лет и имевшей отменную репутацию и исключительную внешность. Вручив супруге ежевечерний букет, он прошествовал на кухню, где ему и предстояло услышать сногсшибательную новость.

–Как прошел день? — дежурно спросила его двухметровая блондинка с параметрами Памелы Андерсон, уже 10 лет — со времен окончания института — носившая подаренное им обручальное кольцо с бриллиантом.

–Сложно, милая, сложно…

–Сожалею. У меня тоже не очень…

–Что случилось?! — Виктор Федорович очень любил свою жену и потому всегда крайне тревожился, когда у нее по работе случались какие-то проблемы — решать-то их ведь приходилось ему. А проблемы всегда случались именно в бизнесе, которым занималась жена чиновника — иные, если и были, она решала сама.

–Да вот, популярность падает. Все на доходах отражается. Сегодня читала декларацию о доходах — упали практически в два раза по сравнению с предыдущим месяцем.

–Так ведь сезон строительства заканчивается, сама же понимаешь, обычное дело…

–И салоны красоты стали меньше приносить. Значительно меньше.

–Вот те раз! Это-то с чего?!

–А с того. Жены-то больше не прихорашиваются для своих мужей — к чему, если те львиную долю времени в доме досуга проводят? Спрос на услуги падает не по дням, а по часам.

–Ну давай поборемся с конкурентами. Давай я салон Смоляковой закрою.

–Если бы все было так просто, — вздохнула жена вице-мэра. — Я с ней разговаривала, у нее та же история. Хуже ведь другое — дом досуга приносит огромный доход местному бюджету, а потому вероятность того, что закроют, очень мала. Это значит, что доходы салонов красоты будут падать и падать. Значит, надо быстрее переобуваться и продавать его.

–Но ведь в нем же была твоя жизнь, как ты сама говорила…

–Ну а что делать?! Тут бы основной, строительный бизнес не пострадал, уж не до жиру.

–А с ним что не так?

–Сам смотри, — жена развернула перед Виктором Федоровичем последний номер «Озерского рабочего». — Раньше что здесь, что в ведомостях на первой странице была моя реклама. А сейчас что? Реклама дома досуга. Раньше в разделе «Для дома, для семьи» были мои советы по сохранению красоты. А сейчас? Интервью с Настькой-Машинисткой как она минеты строчит посетителям все того же дома досуга! Ну что это?!

–Господи, рыбка моя, давай я дам газетчикам команду…

–Витенька, — не по годам умная жена даже не стала дослушивать супруга, — ты живешь в 21 веке. Административными запретами уже ничего, кроме излишнего внимания к своей персоне со стороны правоохранительных органов, не добьешься. СМИ не задушишь, не убьешь — это же четвертая власть! Да и не такой реакции я от тебя ожидала.

–А какой? — недоумевал вице-мэр.

–А нормальной. Понимаешь, СМИ есть выразитель общественного мнения, с которым если не считаться, то хотя бы прислушиваться к которому — обязательно! Если они об этом пишут, значит, того требует народ. И если, согласно их данным, моя популярность падает, значит, так оно и есть.

–Что же делать?

–Я знаю. Только обещай мне, что поддержишь мое начинание, каким бы странным оно тебе ни показалось!

–Обещаю, конечно.

–Смотри. Моя популярность падает, а борделя — растет. Значит? Я должна устроиться туда на работу!

–Ты с ума сошла!

–Ты обещал!

–Да что ты такое говоришь! Моя жена будет проституткой?!

–Во-первых, не проституткой, а главным специалистом, придерживайся, пожалуйста, официальной терминологии. А во-вторых, это здорово поднимет мой рейтинг.

–Как это?

–А так. Клиентов я буду брать не всех, а только самых важных — крупных строителей, поставщиков, заказчиков. Сам же знаешь, после этого дела в постели мужики мягкие как понос. Что я им шепну, то и сделают — а ты также знаешь, что в своем деле я спец. Насоветую в самый подходящий момент клиентоваться в моей фирме — и все, дело сделано! Представляешь, сколько народу в день через бордель проходит! Как можно поднять свои доходы только за счет рекламы внутри него?!

–Ушам своим не верю…

–Ну миленький, — защебетала Вероника, обвивая плечи мужа прекрасными руками Галатеи. У Кузьмина защемило сердце — он смотрел на них, гладил их и не мог поверить, что скоро они будут ласкать кого-то другого, третьего, пятого. А в том, что будут, сомнений не было — упорство его супруги было просто фантастическим. — Это же не навсегда. Поработаю месяц-другой, и вернусь. И потом это положительно скажется на наших отношениях…

–Господи, перестань, прошу тебя.

–Это ты перестань! Мы соскучимся друг по другу, обновим отношения, освежим кровь. Это же сказка, рай, что будет!

–А как же… любовь?

–А любовь не пострадает. Любила и буду любить я тебя одного, ты же знаешь!

Опустил глаза Виктор Федорович. Тяжко было слышать все это и заставлять себя мириться с этим, но, как видно, делать было нечего. Поцелуй в лоб от жены был равносилен, пожалуй, пуле. Тело его жило, но душа после такого разговора казалась навсегда почившей в бозе.

Тем же вечером Мойша по традиции провожал Катю.

–Послушай, я давно хочу тебе сказать…

Она внимательно посмотрела в лицо доктора.

–Знаешь, среди огромного количества каких-то странных людей, которыми населен этот город, ты почему-то кажешься мне наиболее нормальным человеком…

–Оригинальный комплимент.

–Это не комплимент, это другое. Понимаешь, я много думал об этом. Вот вы, женщины, например, прежде, чем начать с кем-то отношения сразу проецируете этого человека на позицию будущего мужа. Ну представляете, как он будет выглядеть в рои главы семьи, отца, защитника и так далее. Ты будешь смеяться, но мы занимаемся тем же самым. И с того самого дня, как я тебя узнал, когда мы втроем сидели в кабинете и отмечали мое вступление в должность, ты показалась мне особенной. Я начал строить эту мысленную проекцию, в которой видел тебя своей женой и матерью своих детей. И, знаешь, у меня это получается с каждым днем все лучше и лучше, картинка все отчетливее и отчетливее…

–Это как же понимать? Такое нестандартное предложение руки и сердца?

–Я не хотел показаться банальным.

–Что ж, тебе удалось. Только где гарантия того, что с другой эта твоя мысленная картинка не будет столь же идеальной?

–Не знаю. Жизнь. Никто ни от чего не застрахован. А все же решать надо. Как говорил Марк Твен, лучше сделать и потом жалеть, чем жалеть о том, что не сделал.

–Ну… — выдохнула Катя. — Во-первых, предложение принято к рассмотрению, а во — вторых… Как ты представляешь себе наше будущее? Где, например, мы будем жить?

–Только не здесь. Уедем в Москву.

–Почему не здесь? Это мой родной город.

–А там — мой родной город. И потом я не хочу, чтобы мои дети росли в обстановке эпидемии триппера и публичных домов. Так недалеко и до публичных опиумных курилен и наркопритонов, про которых будут писать в газетах как про санатории — профилактории. Выйдет какой-нибудь умник с предложениями о том, что ганж лечит рак, и вперед! Газетчики подхватят, влепят цитату Президента, мэр разрежет ленточку — и еще один гвоздь в крышку гроба общественного сознания.

–Опять! Пойми ты наконец, что общество всегда и везде — здесь, в Москве, еще где-то — дурно влияет на человека. Трудность жизни индивидуума в том и состоит, чтобы не дать ему, этому обществу, сделать из себя своего адепта, покорного барана в стаде, отправляемом в забой.

–Это понятно. Но если есть возможность в этом конвейере мясокомбината отойти от забоя подальше — лучше отойти.

Катя молча смотрела на своего спутника. Им обоим сейчас казалось, что город, в котором они познакомились и сблизились — это огромный океан, исполненный акулами и муренами, а они двое — это маленький в нем островок. Итальянский поэт говорил, что каждый из нас — ангел, но только с одним крылом, и летать мы можем, только обнявшись друг с другом. Влюбленные крепко обнялись и в эту минуту им показались эти акулы и мурены уже не такими страшными, а созданный ими островок — не таким уж и маленьким для жизни. Во всяком случае, на нем смело могли уместиться и они, и их дети, и дети их детей. А что еще надо человеку для счастья?..

Когда Катя вбежала в свой подъезд, а Мойша по привычке постояв несколько минут и увидев, как зажигается свет в ее окне, побрел в сторону дома, его вдруг окликнул знакомый голос:

–Эй!

Он обернулся. Любимая сияла улыбкой и смотрела на него из окна.

–А это не Марк Твен сказал!

–Что?

–Ну что лучше сделать и жалеть, чем жалеть о не сделанном.

–А кто?

–Веллер. Бее, — она показала ему язык и скрылась за шторой. Он улыбнулся и, казалось, глаза его повлажнели — то ли от яркого света, бьющего из ее окна в ночи, а то ли — от счастья.

Утро выдалось для всей городской администрации просто ужасным. Мало того, что у мэра и его первого заместителя, дома творилось черт знает что в связи с нововведениями в городской инфраструктуре, так еще и перед зданием собрался какой-то стихийный митинг, на который городские власти не давали разрешения. И хотя он был малочисленный, после утренней планерки, мэра все же заинтересовала суть требований собравшихся.

–Да черт их знает, бабы какие-то… Это, по-моему, с завода металлоконструкций, зарплату пришли требовать, — Кузьмин только отмахивался от вопросов мэра, не отрывая головы от бумаг. Заместитель был непривычно хмур и рассеян, мэру было непривычно видеть его таким.

–Что с тобой? Не спал, что ли?

–Да какое там! Моя знаешь, чего отмочила?

–Чего?

–На работу в борд… в дом досуга собралась устраиваться!

Мэр выпучил глаза от удивления:

–Шутишь? Ей-то зачем?

–Популярность, говорит, падает. Пиар ход решила сделать.

–Хе, — усмехнулся городской голова. — Ну бабы! Совсем с ума посходили! А моя вчера заявила, что требует равноправия, чтобы мы, значит, мужской коллектив в дом досуга навели, и они тоже могли его посещать.

–По-моему, открыли мы с тобой ящик Пандоры…

–Не бзди, все в наших руках. Пока из этого ящика только файда городскому бюджету сыплется, так что… общественные интересы для нас выше личных… Черт, да что это за бабы-то?! Выйти, что ли?

–Пойдем.

Стоило мэру и его первому заместителю переступить порог мэрии, как они замерли в немом оцепенении. На плакатах, которые женщины держали в руках, значилось: «Даешь мужиков в дом досуга!», «Даешь досуг для женщин!», «Требуем равноправия!», «Мы тоже люди» и тому подобное.

–Погоди, я узнаю, чего они хотят, — Кузьмин шагнул навстречу толпе, но мэр остановил его.

–Я и без тебя знаю, чего они хотят.

–Не понял?

–Они мужиков требуют.

–Каких мужиков?

–Я ж тебе рассказывал, в дом досуга мужской коллектив! Чтоб самим, значит, пользоваться…

Голос мэра подхватила одна из протестующих.

–Конечно! Мы, что, не люди?! Работаем и устаем не меньше вашего! Вам можно, а нам что же?..

Тут взгляд мэра привлекла машина местного телевидения, показавшаяся у въезда на площадь.

–Твою мать, этого не хватало… Дорогие женщины! Обещаем вам принять меры по устранению этого недостатка и как можно скорее! Только расходитесь, пожалуйста!

–Чего?! Правда глаза колет? — разошлись бабы.

–Митинг не санкционирован! Сейчас полицию позову! Марш отсюда!

–Так будут мужики-то?!

–Будут, будут, такие мужики будут, что вы все на свете забудете, только расходитесь, пожалуйста…

Участницы сборища стали разбредаться, когда подоспела съемочная группа.

–Здравствуйте, Николай Иванович. Что здесь такое происходило? — наставив камеру на мэра, вопрошал репортер.

–Ничего, вам показалось.

–Кажется, женщины чего-то требовали.

–Это работницы завода металлоконструкций. Там образовалась некоторая задолженность по заработной плате. И сегодня у ворот завода проводится санкционированная забастовка сотрудников. Вот туда прошу, пожалуйста.

Спустя минуту мэр и Кузьмин в сопровождении машины тележурналистов ехали к зданию завода.

–Ты чего? Ты зачем их туда потащил? Нам нужен этот скандал с прокуратурой?

–Ты дурак?! Лучше было бы, если бы они узнали про бор… дом досуга?! Тогда нам точно головы не сносить! А тут из двух зол выбираем меньшее…

Велико же было удивление приехавших, когда у ворот завода никакой манифестации они не увидели. Дворник разметал мусор в разные стороны и клубил пыль. Задыхаясь от нее, Кузьмин спросил у него:

–Тут же забастовка должна была быть!

–Знамо дело, должна. Да нету, как видишь.

–А где же… все?! Да прекрати ты мести, когда с тобой разговаривают! Видишь, журналисты приехали, снимать хотят…

–А чего тут снимать? Меня разве?

–Так где работницы-то?

–Знамо где — у борделя…

–У дома досуга?

–У него.

–А чего они там делают?

–Да они собрались к девяти, все чин чином было. А потом одна, Манька, многостаночница, говорит: «Чего, мол, от этих бюрократов чиновных ждать? Все равно ни хрена не заплатят! Лучше пошли, девки, работать в дом досуга! Там и зарплаты выше, и работа легче, и платят своевременно». Все и ушли.

–Мать твою, — ударил себя по лбу Кузьмин и опрометью бросился к мэру. Прошептал ему что-то на ухо и спросил вслух:

–И что будем делать?

Репортеры меж тем почуяли неладное:

–Так а где бастующие?

–Делать нечего, — развел руками мэр и ответил, обращаясь к журналистам: — Видите ли, у нас тут недавно открылось заведение… «Дом досуга трудящихся» называется. Гражданки отправились туда… чтобы, так сказать, устроиться на работу. Как говорится, сколь потопаешь, столь и полопаешь. Прошу, сейчас мы туда и поедем…

–Ты что делаешь? — в недоумении дергал его за пиджак Виктор Федорович.

–А что мне прикажешь делать? Хочешь, чтобы они сами нос туда сунули, а потом ославили нас на всю область? Лучше уж мы сами укажем, что снимать и как. Авось, удастся задобрить. Может, натурой возьмут.

Приехали к дому досуга. Ох и народу же здесь было! От мала до велика — и работницы завода металлоконструкций, и интеллигентные женщины, и школьницы со студентками, и даже с грудничками роженицы. Все держали в руках заявления и трудовые книжки. Репортеры приблизились к одной из женщин.

–Простите, как Вас зовут?

–Мария Ильинична.

–Кем Вы работаете?

–Работала. Учительницей в школе. Теперь вот сюда хочу устроиться.

–Что повлияло на Ваше решение?

–Наличие трех детей. Вас бы устроила крайне нерегулярно выплачиваемая зарплата в 10 тысяч на семью из четырех человек? Вот и мне надоело. А здесь и платят достойно, и вовремя, и работа… кхм… Одним словом, можно расслабиться и получать удовольствие. Ахаха! — бойко поправила грудь собеседница.

В недоумении журналисты. Идут дальше.

–Добрый день, представьтесь пожалуйста.

–Даша.

–Кем Вы работаете, Даша?

–Я студентка.

–Почему здесь?

–Шла мимо. Смотрю — очередь из женщин. Поинтересовалась, что да как. Сказали, что пришли устраиваться на работу в дом досуга. Условия труда понравились, решила подработать на время каникул. А что — все же лучше, чем у родителей на шее или диван просиживать. Так и с пользой для себя, и для здоровья, и для городского бюджета.

Журналисты — к мэру.

–Николай Иваныч, что же это?

Довольный смотрит на них городской голова.

–Это, можно сказать, озерское экономическое чудо. Дом досуга. Отдых для граждан и источник профицита для бюджета.

–В чем же его функциональные особенности?

–Знаете… лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Пойдемте, сами все посмотрите…

Пока мэр водил журналистов по старому купеческому дому и демонстрировал гостям его интерьеры, его заместитель времени даром не терял.

–Манька! — кричал он Марье Степановне. — Ищи скорей Настьку-Машинистку, срочно она нужна!

–Так она работает!

–Без разницы, снимай с клиента, пусть готовится журналистов обслуживать. Плохо обслужит — с нас областное начальство головы поснимает!

–Ладно, поняла, Виктор Федорович, сейчас… Виктор Федорович?

–Ну чего еще?

–Тут это… жена Ваша приходила… на работу устраиваться… документы подала…

–Ну а ты что?

–А я и не знаю, что делать.

–Эх, — вздохнул Кузьмин. — Принимай. Инициатива к труду для нас всегда в почете…

В больнице меж тем раздавали расчетные листки. Содержание их оставляло медперсоналу желать лучшего. Катя появилась на пороге кабинета Мойши чуть живая от гнева.

–Что с тобой?

–А ты не догадываешься? Расчетки по зарплате видел?

–Ну…

–Баранки гну. У тебя сколько?

–15 000.

–А у меня в два раза меньше!

–Почему?

–Потому, милый, что я, в отличие от тебя, простая медсестра, а ты врач! И то копейки получаешь! Эх, блин, понимаю я Настену.

–Какую?

–Помнишь, я тебе рассказывала про подругу, которая сначала в суде работала, а потом устроилась в… ну… ты понял, куда?

–Ах, да. И что же, теперь ты решила принять мое предложение и поступить туда на службу?

–Я, между прочим, сегодня утром знаешь, что видела?

–???

–Огромную очередь возле дома досуга. Из женщин, которые туда пришли на работу устраиваться. С завода металлоконструкций почти весь женский коллектив. А еще учителя, врачи, студентки, многодетные матери. И все — за длинным рублем. А еще говорят, жена нашего вице-мэра тоже…

–В проститутки подалась?

–В специалисты МУПа. Придерживайся терминологии, пожалуйста.

–А она-то что там не видела?

–Потому что престижно. Вон — про Настену уже и в газете написали, и тележурналисты с области приезжали сегодня снимать. Дом досуга — в центре внимания, один ты критикуешь, все тебе не слава Богу…

Мойша с подозрением посмотрел на Катю — еще не стала женой, а уже нотки надменной и нравоучительной критики звучат в ее голосе. Пресекать такое надо с молодых ногтей.

–Не хочешь ли ты сказать, что и тебе следует туда устроиться?

–Почему нет? Зарплата не в пример выше нашей, платят своевременно, да и для здоровья полезно…

–Что?!

–Ну сам же знаешь, врач ведь — нам, женщинам, секс для здоровья нужен, причем в большом количестве.

–А то, что этот бордель…

–Дом…

–Бордель!.. является разносчиком заразы, о чем тебе отлично известно — это как?! Как ты этот факт рассматриваешь?!

–Еще неизвестно, кто что разносит.

–Что ты имеешь в виду?

–Ну что, по-твоему, в мэрии дураки сидят? Они обо всем знают, общественное здоровье под угрозой, и никто ничего не предпринимает. Так, что ли? То есть ты один умный, а остальные…

–Да ты что?! — вскипел Мойша. — Ты это серьезно? Ты работаешь с анализами, прекрасно видишь, что происходит на самом деле, и правда полагаешь, что не дом досуга причина всех болезней?!

Катя замолчала и опустила глаза.

–Извини. Я говорю не весть что. Ну сам посуди — получив такое «письмо счастья», — она потрясла в воздухе расчеткой, — еще не так запоешь. Прости меня.

Она обняла Мойшу. Спустя полчаса, когда она ушла, он стал ходить по кабинету взад-вперед. Внутри него бушевали страсти. Наконец, решившись, он скинул с себя халат и отправился куда-то за пределы больницы. Спустя 15 минут он стоял у входа в дом досуга… Катя не обманула — здесь и впрямь было народу как семян в огурце. Журналисты, сотрудники городской администрации, молодежь — все смешалось в едином безнравственном порыве, один взгляд на который заставлял молодого врача трепетать от гнева. Не чуя земли под ногами, он бросился в кабинет заведующей.

–Здравствуйте, Моисей Самуилович, — она встретила его с распростертыми объятиями.

–Откуда Вы меня знаете?

–Городок у нас маленький, чего ж не знать-то… Да Вы проходите, не стесняйтесь, мы Вам сейчас подберем специалиста самого квалифицированного…

–Я здесь не за этим.

–А зачем?

–Затем, чтобы сообщить Вам, что Ваш… дом досуга, прости Господи, является источником распространения венерических заболеваний по всему городу!

–Да, — сделав озабоченную мину, присела на стул заведующая. — Такая информация до нас уже дошла. Через мэра.

–Да? Любопытно? Как же он на это реагирует?

–Сердится. Велел меры принимать.

Что-то живое зашевелилось в душе Мойши, какая-то слабенькая надежда на понимание, вроде бы, затеплилась там.

–И что же? Что Вы сделали?

–Ну смотрите. Все наши девочки — 99% — из бывших индивидуалок, так? Значит, они больны быть не могут. Иначе бы давно уже весь город вымер. Логично?

–Логично, но…

–Пойдем дальше. Есть у нас только одна девочка со стороны — это Настя из городского суда.

–Ну! Значит, в ней все и дело!

–Я согласна, согласна…

–Ну так значит ее надо уволить!

–Не могу.

–Почему?!

–Она — наш лучший работник. Без нее мы и на половину не выполним план по сбору в бюджет.

–Как, уже и план есть?

–А как же! — с видом получившей пятерку пионерки протянула она Мойше папку листов на 50 с подробным бюджетным заданием, муниципальным контрактом и прочей служебной документацией. От масштаба этого безобразия, принявшего государственные масштабы, у Мойши закружилась голова. Подняв глаза, он увидел над головой заведующей лозунг:

«Наши цели ясны, задачи определены! За работу, товарищи!» (из речи Н.С. Хрущева на 22 съезде КПСС).