Стоящие свыше. Часть VI. Грядущие в пропасть

Бранко Божич, 2023

Камень разлученных сохраняет сине-зеленый цвет только до тех пор, пока ничто не грозит тому, кто подарил его своей любимой. А когда он становится красным, его называют вдовьим камнем… Йоке предстоит выбрать, остаться ему человеком или противостоять Внерубежью ценой всего, что ему дорого. Никто не верит в пророчество о гибели двух миров, но оно сбудется.

11 июля 427 года от н.э.с.

Отчет от Пущена Йера прочел слишком поздно вечером, чтобы немедленно ехать в агентство. Как назло, по субботам Пущен никогда и никого не принимал, это было заявлено Йере с самого начала работы с ним, и он опасался, что ждать чудовищных выводов, которые нельзя доверить бумаге, придется до понедельника.

Но в субботу в восемь утра из агентства пришла короткая телеграмма: «Я не обнаружил Вас в своей приемной», и Йера немедленно выехал в Славлену.

На этот раз лицо Пущена не выражало брезгливости или недовольства, глаза его нездорово блестели, на мятых щеках пятнами проступал румянец. Он не поздоровался.

— Пока я никому не говорил о своих выводах. И никто кроме меня в Обитаемом мире не сделает этих выводов. Ну, разве что какой-нибудь доктор герметичных наук.

— А вы… знакомы с герметичными науками?.. — неуверенно переспросил Йера.

— Я знаю геометрию, этого достаточно, — поморщился Пущен. — Вот, взгляните на карту.

Пущен достал из ящика сложенную вчетверо школьную географическую карту и предложил Йере сесть с ним по одну сторону стола.

— Тут отмечены линии, обрисованные Гореном в его тетрадях.

Красная линия шла параллельно границе свода, ну, или почти параллельно. Рядом с Брезеном, Афраном и Годдендропом она вплотную подступала к своду, а на юго-востоке, севере и северо-западе отдалялась от него весьма существенно.

Синяя линия, прямая как стрела, начиналась на границе свода между Брезеном и Магнитным, проходила через Славлену и упиралась в красную линию на северо-западе.

— Вспомните пророчества Горена: Лудона потечет вспять, а рудники Магнитного будут закрыты, — заговорил Пущен. — Кстати, теперь они в самом деле закрываются. И печальное стихотворение «Я не увижу северных морей…», весьма меланхоличное и навевающее мысли о скорой смерти его автора. Возможно, Горен страдал меланхолией, но в этом стихотворении имел в виду совсем другое. Догадываетесь, что?

— Не совсем… — ответил Йера.

— Это тривиально, — поморщился Пущен. — Красная линия — это линия сжатия свода. И Горен не увидит северных морей не потому, что умер, а потому, что их отдадут Внерубежью. С довольно широкой прибрежной полосой.

Йера подумал, что это не та информация, которую нельзя доверить бумаге. Если чудотворы любой ценой хотят сократить расход энергии, то сужение свода — один из самых простых способов это сделать.

— Разумеется, Горен не стал бы рисковать жизнью, чтобы оповестить Обитаемый мир о грядущем сжатии свода. — Лицо Пущена потихоньку снова обретало брезгливое выражение, и он вздохнул. — Поверьте мне на слово, судья, новая конфигурация свода наиболее приемлема для его обрушения с минимальными для Обитаемого мира потерями. Горен указал линию максимальных разрушений, а я предположил, что это будет локальное отключение аккумуляторных подстанций в двух точках — на пересечении этой линии с новыми границами свода. Я тут сделал несколько рисунков…

Пущен зевнул и разложил перед Йерой несколько школьных контурных карт с заштрихованными областями.

— Не буду утомлять вас геометрическими построениями… — Он зевнул снова. — Упоминания Горена о первом ударе — это элементарно: прорыв границы миров уравновесит энергии не в одну минуту, и первый удар Внерубежья может полностью уничтожить Обитаемый мир. Я не знаю, с какой скоростью Внерубежье покатится на нас от границ свода, и не знаю, насколько его замедлит прорыв границы миров. Но если при оптимально выбранном времени выбирать разные точки прорыва границы миров, можно существенно смещать зоны максимальных разрушений. Население Обитаемого мира меньше всего пострадает вот здесь.

Пущен подвинул к Йере одну из контурных карт, где штриховка красными чернилами была наиболее густой на севере и северо-востоке и постепенно сходила на нет к югу и юго-западу.

Йера кашлянул:

— Что вы хотите этим сказать?

— Та форма свода, которую изобразил Югра Горен, не случайна, а является плодом долгих и дорогостоящих научных изысканий. Эти изыскания делались для того, чтобы «правильно» обрушить свод.

— Вы хотите сказать, что чудотворы заранее готовились к этому?

— Не просто готовились, а планировали обрушить свод безо всякого участия чудовищ и росомашьих детей.

— Но для этого им нужен… — Йера едва не сказал «Йока», но вовремя спохватился: — гомункул, способный прорвать границу миров!

— Совершенно верно. Кошмары Горена описывают попытки чудотворов создать этого гомункула: операции на мозге подростков-мрачунов. И делались эти опыты, видимо, в Исиде.

И тут Йера вспомнил: сказочник говорил об этом Инде! Говорил, что побывал в Исиде и видел эти опыты! Вряд ли Пущен об этом знал…

— Но… эти опыты не увенчались успехом… — пробормотал Йера.

Пущен резко вскинул голову, взгляд его вспыхнул еще более явным безумием.

— Откуда вы знаете?

— У меня есть и другие источники информации, кроме дневников Горена, — уклончиво ответил Йера.

— Значит, я прав, — кивнул Пущен. — Но Югра Горен не знал, что опыты не увенчаются успехом. Он как раз настаивал на том, что никакого чудовища не будет — оно не требуется для обрушения свода и прорыва границы миров. И Врага описывал как мальчика-мрачуна, исидского мальчика, темноволосого и смуглого. А теперь скажите, судья, стоит ли мне подготовить официальную бумагу в адрес думской комиссии с выводом в конце: чудотворы готовы обрушить свод и прорвать границу миров, не дожидаясь, когда же это наконец сделают мрачуны, Враг и чудовище.

Йера сперва ужаснулся услышанному. А потом губы сами собой разошлись в ухмылке, вовсе Йере не свойственной.

— Мы с вами сумасшедшие, Пущен. И вы, и я стоим на заметке в клинике доктора Грачена. Как вы считаете, нам есть что терять?

— Я неплохо зарабатываю, — ответил Пущен совершенно серьезно и прошипел сквозь зубы: — Такая бумага для большинства безголовых психиатров послужит доказательством того, что Врана Пущен видит закономерности там, где их нет. Им не приходит в голову, что они просто не способны увидеть и понять эти закономерности, потому что забыли геометрию, не успев окончить школу.

— И все-таки напишите эту бумагу, — улыбнулся Йера. — Это будет достойным завершением расследования смерти Югры Горена.

— Завершением? Вы хотите завершить это дело, судья? — Пущен снова взглянул на Йеру, как на глупого ребенка.

— А… вы считаете, что его надо продолжить?

— Во-первых, я еще не понял смысла двух пророчеств. Предположим, несбывшееся пророчество о нападении призраков на Славлену в 422 году я худо-бедно могу истолковать: чудотворы изобразили заслон из прожекторов и погасили солнечные камни в Славлене с единственной целью дать призракам возможность забрать у нас как можно больше энергии. И хоть пророчество не сбылось, я делаю вывод о том, что они имеют возможность договориться с призраками об отсутствии жертв.

Йера почувствовал себя неуютно…

— Скажите, а вы тоже не сомневаетесь в материальности Исподнего мира? — спросил он, запинаясь.

— Ничего подобного я не утверждал, хотя и не сомневаюсь в материальности Исподнего мира. Я вообще не сомневаюсь в материальности сущего. Я материалист, а материя — это не только вещество, но и поле. Но в данном случае совершенно все равно, материален Исподний мир или не материален — важно, что чудотворы могут управлять поведением призраков. А это ставит под сомнение основной постулат теоретического мистицизма со всеми вытекающими из него следствиями, включая опасность, исходящую от мрачунов. Но есть еще одно пророчество, которому я не вижу никакого логического объяснения.

— О том, что свод обрушит юная девушка?

— О том, что свод рухнет по воле юной девушки; это существенное отличие. А между тем Югра Горен считал это пророчество важным, потому что именно на нем заработал репутацию полного идиота и пьяницы. А еще… Знаете, все слишком логично: эти маленькие секреты чудотворов стоят очень дорого, гораздо дороже жизни какого-то Горена. Но посвящение Грады Горена в эти маленькие секреты ровным счетом ничего не могло изменить: было бы два сумасшедших Горена, а не один. Потому у меня остаются сомнения. Вряд ли из этого последуют более чудовищные выводы, нежели я уже сделал, но… Но вы не обязаны оплачивать мое любопытство, судья.

— Я положусь на вашу порядочность и ум. Продолжайте, если считаете это важным. Но бумагу все же составьте как можно подробней, к ее изучению комиссия может привлечь не только психиатров, но и знатоков точных наук.

Когда Йера уходил, Пущен окликнул его у самой двери.

— Судья, вам ясно, что следует из понятия «первый удар»?

— Ну, в общих чертах… — пожал плечами Йера.

— Из этого следует, что существует некоторый момент времени, в который прорыв границы миров не спасет Обитаемый мир. И чем дольше стоит свод, тем больше жертв и разрушений нас ждет в случае его обрушения.

Йера замер на пороге — об этом он не подумал.

— И еще. Града Горен вспомнил не все события, предшествовавшие смерти его отца. И я все еще размышляю над этим фактом.