Ёперный театр

Борислав Чекур

Сборник историй на грани абсурда, о театре и других прилагаемых обстоятельствах, в которых оказались автор и его герои в разные времена с начала 90-х до середины нулевых. В центре событий всегда выходящие за рамки стереотипного мышления повороты, которые сложились в метафору «Ёперный театр», которой заменяют наиболее несдержанные реакции.

IV

Приехала к нам труппа финских гастролёров с оперой «Отелло». До начала спектакля, очевидно, не выбрав более подходящего места, ранее упомянутый предприимчивый армянин, держа в руках увесистую пачку долларов, производил расчёты напротив двери монтировочного цеха.

Зашёл завмонт и объявил, что на проведение нужно три человека.

— Сколько нам за это заплатят? — уточнил я.

— Не переводи международные отношения на деньги, — ответил он и обратился к коллективу. — Мы должны показать финнам наше гостеприимство.

— Бесплатно только в общественной бане показывают! — огрызнулся Карл.

— А что нужно делать? — поинтересовался Джон Бор.

— Тебе ничего, иди домой, — ответил завмонт.

— Но всё-таки? — с ехидной улыбкой спросил Карл.

— В первом акте, в самом начале, лечь за пандусом и покачать мачты, ничего сложного.

— Но пандус низкий, до антракта не уйти. Получается, что весь первый акт придётся на сцене лежать?

— Да, покачать мачты и потом затихариться, хотя бы до затемнения, если оно будет. Не знаю…

— Пиндосы! — громко выругался Граммофон, так одного из наших коллег прозвали за звучный голос.

— Пусть хоть поляну накроют, — поправив очки, рассудил Михалыч.

— На всех! — добавил Лёлик.

— Диатез не замучает пятую точку? — заголосил Граммофон.

— Пусть организаторы выделят деньги тем, кто будет работать на спектакле, — тихо предложил Женя.

— Они заранее решили задействовать нас.

Но чтобы сэкономить нарочно сообщили об этом уже по факту.

— Не думал, что финны такие жадные, — покачал головой Джон Бор.

— Это не финны, а наш начальник темнит или финансовые вопросы не умеет решать,

— надевая куртку, констатировал Карл. — Вы как хотите, а я ухожу!

— Хватит ныть! — взорвался завмонт. — Это распоряжение директора.

— Выслуживаешься? — с прищуром посмотрел на завмонта Карл. Не дождавшись ответа, он ушёл.

— Хрен с ним, я покачаю, — вызвался Граммофон.

— Не в этот раз, — улыбнулся завмонт. — Хватило того, что ты Караченцову кричал из-за кулис: Урий, Урий, приём…

В цехе раздался дикий гогот.

— Директор, говоришь? — переспросил я. — Ладно, давай…

— Нужны ещё двое!

Компанию мне составили два Дениса. Одному из них дали прозвище Дикий. Случайно оказавшись в какой-то забегаловке в кругу артистов, он почувствовал себя неловко от светских бесед и перевернул стол, после чего обрёл своё новое имя. Другой особо ничем, кроме постоянного хихиканья, не выделялся.

Мы вышли прогуляться и обсудить детали заговора. Минуя сквер, за широкой витриной булочной в глубине магазина увидели Лёлика и Джона Бора. Они не теряли времени и опередили нас у кассы. Приобретённый алкоголь был спрятан за поясами, оставалось припрятать его перед началом спектакля.

За несколько минут до начала наши уже предварительно накатившие тела легли под жаркие софиты. Открылся занавес, прибавился свет, и со лба потекли капли пота. Осветительные приборы были не только над нами, но и по бокам. От них больше всего тянулся жар.

В зале раздались бурные аплодисменты, вслед за ними приглушенное шуршание занавеса, секундное шарканье в оркестровой яме и бой литавр. Потом всё стихло, и, словно пчелиный рой, зазудели струнные инструменты: «Ту-ру-ту-ру-ту-ру-ту-ру…»

Итак, трагедия Шекспира «Отелло». Картина первая — Кипр, гавань, шторм, сопровождаемый грозой. Все ждут прибытия мавра Отелло, назначенного губернатором острова.

Uno squillo! Uno squillo!

E la nave del Duce…

Мы потягиваем коньяк и невпопад о чём-то громко перешёптываемся. Стоя за кулисами, завмонт увидел нашу вакханалию и начал махать руками.

— Жир! — так называл его Дикий. — Тоже хочет выпить!

— Он ближе к тебе, — смеялся Денис, — скажи ему, пусть к нам ползёт.

— Что вы творите, дебилы? — шипел завмонт, хватаясь за голову.

Тревожная и в то же время торжественная музыка приглушала наши разговоры и подчёркивала жесты.

— Как дураки, тут лежим…

— Что?

— Пошли с Бором бухать, — покачивая мачту, ёрзал Дикий.

— Ааа… Давай для начала допьём, — возражал Денис.

— Теоретически, можно уйти по — пластунски…

— Не слышу!

— Кулису на себя подтяни, чтобы прострел закрыть! — прикрикнул я.

— Уроды, заткнитесь! — нервничал завмонт.

— Всё нормально, — на выдохе после глотка ответил Денис.

— Прорвём линию Маннергейма? — спросил Дикий.

— Какую? — не расслышал Денис.

Дикий махнул рукой, встав на карачки, пополз к кулисе.

Шторм продолжался, но мачты перестали качаться, и в свете софитов, камуфлированная в рабочий комбинезон, над пандусом поплыла задница Дикого.

— La fatale! — вышибло хмель из моей головы.

— За мной! — скомандовал Дикий.

— Ты куда пополз, недоумок? — побагровел завмонт.

Мы с Денисом зажали рты, чтобы наш смех не слышали зрители.

Дикий, добравшийся практически до края кулисы, уперевшись в ноги завмонта, развернулся и, расталкивая мачты, пополз в другую сторону. Мы с Денисом бились в конвульсиях от смеха. Поняв, что нам уже нечего терять, Дикого догнали ещё две «волны». С горловыми спазмами мы выбежали из-за кулис и закрылись в цехе.

Лёлик, по-детски улыбаясь, поинтересовался: — Вы, что там натворили?

— Сейчас Жир придёт перхотью трясти, — предупредил Дикий.

Раздался стук в дверь. Михалыч открыл и увидел перед собой финна, который до спектакля участвовал в дележе, за его спиной трясся завмонт.

— Mitā helvettiā annat itsesi tehdā?¹

— Итсеси? Михалыч, а что это такое он сказал? — напрягся Лёлик.

— По-нашему ругается…

— У нас за такие слова… Хе-хе… Можно и ответить, — прибавил Джон Бор.

Из-под стола Михалыч достал бутылку налил в стакан водку и протянул финну.

— Herzlich wellkommen in Russland!²

— Вы что творите, черти?! — прикрикнул завмонт.

Финн побагровел, с изумлением осмотрел исписанные стены цеха, топнул ногой и выбежал прочь.

Наш план сработал. После этого громкого скандала монтировщикам, задействованным в арендные мероприятия, всё-таки стали платить. Мы, в свою очередь, продавали дирекции железную дисциплину. За несколько лет был лишь один сбой в договорённости, когда Бору что-то не заплатили, он на весь театр требовал денег. Китайцы, привезённые на балет «Лебединое озеро», смогли насладиться символом путча 1991 года во всех революционных оттенках.

¹ Какого чёрта вы себе позволяете?

² Добро пожаловать в Россию.