Салага-2

Борис Омский

«Салага-2» – продолжение остросюжетной криминальной повести «Салага», где ее главного героя, случайно попавшего в темную историю, связанную с нелегальным оборотом золота, и чудом избежавшего ликвидации, ожидает новый виток приключений.

Глава 3

В больницу Петрова привезли около полуночи. Дежурный врач наложил на рану несколько швов, медсестра сделала перевязку и обработала разбитую губу и синяки. Новому пациенту велели переодеться в мешковатую пижаму и определили на свободную койку в многоместной палате.

Измотанный за день Олег с удовольствием вытянулся на казенном ложе. Пожилая с ласковыми, как у доброй феи, глазами медсестра, пожелав ему спокойной ночи, тихо прикрыла за собой дверь. Она же утром сообщила о переводе в другое помещение.

В коридоре Петров наткнулся на молодого старшего лейтенанта Иванушкина, сопровождавшего его от дачи Орловского до больницы.

— Вы что, провели тут всю ночь? — удивился Олег.

— Ну да. Вам теперь положена круглосуточная охрана, — объяснил Иванушкин. — Скоро меня сменит другой сотрудник. Будем охранять вас по очереди до полного выздоровления.

Новая палата с табличкой «№1» располагалась у самого входа в хирургическое отделение. Когда Петров вошел в нее, у него чуть не открылся рот от удивления. Настоящий гостиничный номер! Паркетный пол, тюль на окне, столик, два стула, встроенный в стену шкаф, телевизор. По обе стороны от окна две современные кровати в комплекте с тумбочками и модерновыми светильниками над изголовьем. Перед кроватями на полу по маленькому коврику.

Отдельный санузел добил его окончательно. Унитаз, умывальник с зеркалом, душ — все новенькое, импортное. На полочке под зеркалом дозатор с жидким мылом и тюбик зубной пасты. На крючках рядом с кабинкой душа два свежих полотенца, на крышке бачка унитаза рулон туалетной бумаги. Не хватало лишь принадлежностей для бритья, зубной щетки и расчески.

— Мы, случайно, не ошиблись дверью? — сам собою вырвался наивный вопрос.

— Не ошиблись, — успокоил его Иванушкин и вежливым «спасибо» дал понять медсестре, что она свободна.

Медсестра ушла. Закрыв за ней дверь на ключ, лейтенант лаконично предложил подопечному:

— Располагайтесь.

— И за какие заслуги мне такие хоромы? — полюбопытствовал Олег, останавливаясь перед стенным шкафом.

— Здесь проще обеспечивать вашу безопасность.

— А нельзя ли сюда перенести мою одежду? — обратился Петров к своему телохранителю, открыв шкаф и разглядывая его пустое нутро.

— Забыли, в каком она была состоянии, когда вас сюда доставили?

— Пуля и кровь испортили только куртку и рубаху. Джинсы, помнится, не пострадали.

— Зачем вам они в палате, скажите на милость?

— В них кошелек лежал…

— Боитесь, свистнут, — усмехнулся Иванушкин, присаживаясь на край одной из кроватей. — Не волнуйтесь, у вас точно не посмеют, нас побоятся.

— Причем тут это? Мне деньги нужны. Хочу купить зубную щетку, станок для бритья, расческу и сигареты. Надеюсь, при больнице функционирует торговая точка, где это можно сделать?

— Не могу сказать, я здесь не дольше вашего.

— Ладно, спрошу у кого-нибудь из персонала.

— Забиваете голову всякой чепухой! — Иванушкин недовольно заерзал на больничном ложе. — Не надо ни у кого ничего спрашивать. Я позвоню своему сменщику, и он все купит.

Не став больше настаивать, Олег приблизился к окну и отвел край гардины в сторону. Прямо под окном, в метре от него, чернел прямоугольник плоской крыши, одноэтажной пристройки, крытой просмоленным рубероидом. На самом ее краю сиротливо лежала пустая пивная бутылка, неизвестно когда и зачем заброшенная сюда неизвестным любителем пенистого напитка.

Оборудованная под пост охраны пристройка появилась сравнительно недавно, когда резкое ухудшение криминальной обстановки по всей стране вынудило больницы обзаводиться собственной службой безопасности. Из ее окон можно было контролировать главный вход в больницу и часть двора.

Взгляд Олега пробился сквозь редкую растительность больничного парка до самых въездных ворот. От них к крыльцу главного входа, чей навес виднелся левее пристройки, вела асфальтовая дорожка.

— Ложитесь-ка лучше в постель и вздремните лишний часок до утреннего обхода. И вам полезно, и мне спокойнее, — предложил Иванушкин.

Предложение, похожее на приказ, заставило Олега вспомнить о его шатком положении. Рано он расслабился: история с золотом далеко не закончена.

Петров лег на кровать лицом к стене и задумался.

Вчера, на даче, Володину удалось расположить его к себе и заставить поверить, что в лице приятеля Орловского он обрел так необходимого ему союзника. Поведение старшего лейтенанта поколебало веру Олега в наконец обретенную им гарантию безопасности. Не исключено, что подполковник просто выясняет, какие силы могут ополчиться против него и насколько ему, Володину, опасно становиться у них на пути. Выяснив он, возможно, сочтет за лучшее отойти в сторону. Резонно, ведь своя рубаха ближе к телу. В таком случае приставленный к нему Иванушкин скорее выполняет функции надзирателя, чем телохранителя, и вскоре он, Петров, может оказаться в такой мышеловке, в какой еще не оказывался со времени своего бегства из Забайкалья. В Забайкалье у него все-таки был на руках паспорт, немного денег и нормальная одежда, а не старая больничная пижама. И место на примете, где можно укрыться. Теперь же ничего этого нет. Даже хуже: есть неусыпное око охраны. Допустим, он все-таки изловчится и сбежит. В пижаме без документов и без рубля в кармане далеко ли уйдешь?..

Прошла суббота, пролетело воскресенье. Олегу два раза на дню обрабатывали рану, меняли повязки, кололи уколы. Он быстро шел на поправку. Неприятные ощущения в левой стороне груди и под мышкой почти не напоминали о себе. Свободное от процедур время он проводил в обществе одного из сменных телохранителей в своей роскошной палате с запертой изнутри на два полных оборота ключа дверью. Выходить отсюда ему запрещали даже в пищеблок. О прогулке во дворе и заикаться не стоило, а он бы с удовольствием побродил среди деревьев, здоровье позволяло. Выбор времяпровождения был сильно ограничен: либо телевизор, либо общение с Иванушкиным или его сменщиком. Но о чем болтать с едва знакомыми молодыми офицерами ФСБ, не склонными к задушевным беседам? Особенно с такими, как он, лицами с неопределенным статусом: то ли под охраной, то ли под надзором. Впрочем, после утреннего субботнего общения с Иванушкиным Олега не очень-то тянуло на беседы. Виду, что ему не очень уютно в обществе своих телохранителей, он, естественно, старался не подавать. Бодрым тоном перебрасывался с ними короткими фразами, если требовалось. Иногда, имитируя хорошее настроение, минуту-другую негромко насвистывал мотивчик какой-нибудь песенки. Однако львиную долю свободного от лечения и принятия пищи времени проводил перед телевизором. Или, сидя на подоконнике у приоткрытого окна, подолгу наблюдал за жизнью больничного двора. Его поведение, по-видимому, устраивало обоих телохранителей. Во всяком случае, никто из них не высказывал своего неудовольствия на этот счет.

В отличие от двух предыдущих дней, проведенных Олегом в больнице, понедельник начался неожиданно бурно.

За воскресными вечерними новостями по первому каналу пустили американскую мелодраму. Из-за частой рекламы она затянулся до полуночи.

«Кажется, на сегодня телевизора с меня довольно», — подумал Олег, выдержав минут десять последовавший за нею боевик.

Он покосился на Иванушкина.

Лейтенант сидел на соседней кровати и при свете светильника листал прихваченную из дому книгу. Днем Олегу удалось разглядеть ее название — «Тактика рукопашного боя».

— Ну, теперь на горшок и спать, — в голос сообщил Олег о своих ближайших планах.

— Давно пора, — не отрываясь от книги, отозвался Иванушкин. — Раненому куда полезнее ночью спать, чем смотреть шизофренические американские фильмы.

— А если не спится? Когда целый день лежишь бревном или сидишь, сложа руки, откуда хорошему сну взяться? Я же не Обломов.

— Я тоже не Обломов, но на вашем бы месте от бессонницы не страдал. За все прошлые и будущие недосыпы отоспался бы.

— Ох, не уверен, — вздохнул Олег, выключая телевизор и исчезая за дверью санузла.

Приняв душ, он возвратился в палату. Открыл окно, сел на подоконник, закурил. Почти час как начались новые сутки, но сна ни в одном глазу.

Внизу горел одинокий фонарь, сносно освещая участок между парадным входом в больницу и пристройкой. Дальше до самых ворот, за которыми горели огни улицы, господствовала темнота. Дырявый бюджет больницы вынуждал экономить на всем.

Олег выкурил половину сигареты, когда с улицы в больничный двор завернула машина. Веер света от фар врезался в освещенную фонарем зону и растворился в ней, а невидимый до того корпус машины наоборот обрел свои неразличимые в темноте очертания микроавтобуса с надписью из крупных красных букв на боку. Олег напряг зрение и прочитал: «Аварийная».

Чуть не клюнув бампером нижние ступеньки лестницы парадного, аварийная остановилась. Из нее выпрыгнула коренастая мужская фигура в грубой рабочей куртке с чемоданчиком в руке. Мужчина оценивающе глянул на закрытое парадное, потом на окно пристройки, на фоне внутреннего освещения которого чернел силуэт привлеченного появлением машины охранника. Когда он приблизился к пристройке, охранник открыл похожее на форточку окошко, расположенное на входной двери.

— Аварийная, — ворвался в окошко недовольный голос снаружи. — Заперлись, мать вашу, как в банке.

— А тебя кто сюда приглашал? — в тон ему отозвался охранник.

— Да ваши же, из хирургического отделения. Водопроводная труба, сказали, накрылась, и вода по-черному хлещет.

— Первый раз слышу. Сейчас проверим.

Охранник отошел к столу с телефоном. Перебросившись по нему с кем-то несколькими фразами, вернулся к окошку.

— Разыграл вас кто-то. Водопровод в хирургическом отделении целее не бывает, — сказал он с трудом подавив зевок.

— Вот сволочь! Убил бы! — рявкнул разъяренный ремонтник.

— Ты лучше диспетчеру своему по шее настучи, — посоветовал охранник. — Его вина. Перезвонить поленился для подстраховки.

— Для этого надо в голове что-то иметь. А у нас на телефоне пусточердачная фифа сидит. У нее на уме одни тряпки да ухажеры. И выгнать нельзя — блатная.

— Сочувствую.

Охранник собрался было закрыть окошко, но работник аварийной службы остановил его:

— Погоди, надо акт о ложном вызове составить. — Он потряс в воздухе листком бумаги. — Не в потемках же на коленке мне писать.

Как тут откажешь.

— Зайди. — Охранник отодвинул засов на двери. — Только не рассусоливай, у нас на посту посторонним находиться не положено.

— Не переживай, я на руку скор, — заверил проситель. — Да, свяжись с хирургией, пусть человек от них спустится акт подмахнуть.

— Моей одной закорючки разве мало?

— По мне хоть ни одной. Но моего мнения, извини, не спрашивали, когда порядок оформления документа утверждали.

— Хорошо, сейчас позову кого-нибудь. — сдался охранник.

На столе рядом с настольной лампой стоял телефон. Охранник повернулся к нему и оказался спиной к ремонтнику. В воздухе мелькнул, электрошокер. Голубоватый трескучий разряд прошил полоску шеи над воротом рубашки охранника. Падая, тот задел угол шаткого стола. Стол подпрыгнул и накренился. Телефонный аппарат вместе с настольной лампой первыми слетели на пол. За ними с грохотом завалился на бок сам стол, увлекаемый безвольным телом.

Вызванный падением стола шум отвлек Иванушкина от чтения. Лейтенант отложил книгу и встал с кровати. Потирая затекшую поясницу, подошел к окну:

— Что за гром среди ясного неба?

Олег, разобравший кое-что из разговора внизу, объяснил:

— Аварийная служба приехала. Кажется, в больнице нелады с водопроводом. А как охранник ремонтника внутрь пустил, тут и загремело, как будто что-то тяжелое опрокинули по неловкости.

— Спущусь. Гляну, что у них, — сказал Иванушкин, не столько обеспокоенный появлением аварийной службы, сколько из желания размяться.

Стоило ему выйти из палаты, как «ремонтник» снова появился во дворе. В четыре шага перекрыв расстояние до машины, он рванул дверцу салона, зашвырнул в него чемоданчик и отрывисто, но негромко произнес какое-то очень похожее на команду слово.

Из «буханки» водоканала выпрыгнули двое в надвинутых до бровей кепках. Разглядев в их руках по пистолету с удлиненной за счет глушителя конфигурацией ствола, Олег отпрянул вглубь палаты. Он сразу догадался, по чью душу пожаловали те, внизу.

«Надо предупредить Иванушкина!» — стало первой толковой мыслью.

Петров схватился за ручку двери, однако тут же разжал пальцы, различив снаружи быстрые шаги и отданное кому-то распоряжение: «Присмотри за входом. Я у медсестры выясню, где он».

Не иначе лейтенант уже отключен или того хуже.

Раненый на цыпочках повернул назад. Где-то посередине между дверью и окном его обостренный опасностью слух уловил возглас в глубине коридора. Медсестра! Один из налетчиков уже прессует дежурную медсестру, выясняя, в какой он палате. И то, как скоро он добьется своего, вопрос одной-минуты.

Олег сделал круг по палате, выключая горящие у изголовий кроватей светильники и подбежал к окну.

Запущенный двигатель микроавтобуса тихо пофыркивал на холостом ходу. Водительская дверца — настежь, запрыгивай в кабину и трогай. Знакомый Олегу по недавней беседе с охранником тип в рабочей куртке, как хищник в тесной клетке, нервно прохаживался от машины до пристройки: четыре шага туда, четыре обратно. Кисть правой руки по запястье он прятал под курткой, не желая, по-видимому, без надобности афишировать, что вооружен.

Когда он повернулся лицом к машине, Петров выпрыгнул из окна на крышу пристройки. За спиной, в палате, тоненько пискнула плохо смазанная петля двери, щелкнул выключатель верхнего света.

Свет ударил по черной просмоленной крыше.

Плотно прижимаясь лопатками к холодной каменной стене больницы, Олег вытянулся вдоль нее под прикрытием выступа подоконника окна палаты.

Ворвавшийся в палату субъект подбежал к окну Вместе с вырисовавшейся на фоне освещенного участка крыши его тенью, раздался негромкий свист.

— Взяли? — донеслось снизу.

— Ушел. Через это окно, другого пути у него не было.

Человек внизу ругнулся и приказал:

— Пулей вниз! Оба!

Тень исчезла. Подчеркнуто громко хлопнула брошенная на сквозняке открытой дверь палаты.

Олег лег на живот и осторожно пополз к краю крыши. Рана мешала полноценно работать левой рукой, и он продвигался неуклюже, как черепаха.

Тем временем охотившаяся за ним троица собралась во дворе.

— Он мог спуститься только с противоположной стороны пристройки и двигаться под ее прикрытием вдоль фасада больницы, иначе я бы его заметил. Попробуем догнать. Он ранен и не мог далеко уйти, — донеслось снизу.

Олег услыхал удаляющийся топот ног и приподнял голову. Его внимание сосредоточилось на открытой дверце машины. Вот он самый верный путь к спасению! Беглец вскочил, поглубже втиснул ноги в великоватые ему больничные шлепанцы и прыгнул с крыши.

Боль в ране и отбитых ступнях двумя встречными волнами докатилась до самых внутренностей. Подавив ее усилием воли, Олег юркнул в кабину.

Войдя с места в крутой вираж, аварийная сделала разворот в сторону больничных ворот и вскоре огни ее задних фонарей исчезли за воротами больницы.

Олег не имел ни малейшего представления, куда едет. Просто гнал как угорелый по темным узким улочкам, наобум сворачивая то вправо, то влево. Чем дальше он удалялся от больницы, тем больше укреплялся в мысли, что эта ночная гонка лишь начало нового витка его злоключений. И найти благополучный выход из него в больничном одеянии, без денег и документов казалось утопией. Надо было срочно что-то придумать, иначе какой смысл в его бегстве? А для начала устроиться поудобнее.

Не останавливая машины, Олег поправил зеркало заднего вида и отрегулировал зазор между сиденьем и рулевым колесом. Полного удобства он достиг, вытащив из-под себя некий твердый предмет, который в горячке бегства почувствовал не сразу. Темнота в кабине мешала идентифицировать находку. Она удобно лежала в руке и походила на рукоятку большого ножа. Олег поднес ее к лобовому стеклу, где было светлее, и разглядел на одном из концов пару коротких рожек. Палец нащупал на корпусе предмета выпуклость кнопки. Нажал. Между рожками с треском заметалась яркая голубоватая дуга электрического разряда.

Олег притормозил от неожиданности.

Шокер! В его руке электрошокер. Суньтесь теперь — кому охота! На минуту он ощутил себя увереннее, но всего на минуту. Оружие сейчас не главное. В первую очередь нужна одежда. В больничной пижаме и шлепанцах, даже с шокером в кармане, он не боец.

Впереди показался абрис пострадавшего от пожара старого малоквартирного двухэтажного дома. Закопченная местами обвалившаяся крыша, лишенные стекол обгорелые рамы в окнах верхнего этажа, покрытые узорами сажи каменные стены. Покидая пепелища погорельцы обычно бросают на них подпорченные огнем или просто уже не нужные им вещи. В частности, и одежду. На что-то приличное, понятно, нечего надеяться. Но и в наряде распоследнего бомжа слоняться по городу безопаснее, чем в пижаме. На улицах больших городов бомжи сегодня не редкость. Кроме того, многие из них живут без документов, что тоже в определенных условиях может обернуться плюсом.

На въезде во двор сгоревшего дома не наблюдалось каких-либо заграждений. Олег свернул к нему. Описав дугу по просторному двору со сваленной в центре грудой обгорелого мусора, подогнал машину к единственному подъезду. И тут в его голове с запозданием мелькнула рациональная мысль поискать сначала что-нибудь из рабочей одежды в салоне аварийной. Ее осуществлению помешал внезапно ворвавшийся во двор легковой автомобиль. Мелькнув перед глазами Олега, он исчез из виду за горой из обгорелого мусора.

Петров с электрошокером в руке бесшумно соскользнул с водительского сиденья на землю. Под прикрытием мусорной кучи и темноты он, крадучись, двинулся в дальний конец двора выяснить, кого и зачем занесло сюда в столь поздний час.

Первым его слух уловил отборный мат. Спустя несколько секунд, Олег уже наблюдал, как двое здоровых парней тянут кого-то из кабины. Интонации и содержание коротких понукающих фраз выдавали в них братков. Учитывая время и место действия, третий мог быть только объектом их злонамеренных притязаний.

Не выключенные фары автомобиля заливали светом массив покосившихся сарайчиков и обособленно стоявший на некотором удалении от них деревянный туалет.

Бандиты втащили в поток света свой ночной «улов» — хорошо одетого брюнета лет тридцати. Его грубо развернули лицом к радиатору. Брюнет зажмурился и попытался вырваться. Бандит поздоровее саданул ему кулаком в живот. Фигура несчастного на несколько секунд обрела форму молодого месяца, затем пошатнулась и упала на колени.

— Теперь поговорим, — сказал ударивший его бандит.

— С вами? — превозмогая боль, прохрипел брюнет. — С какой стати? Везите к Потапу.

Смотревший на него сверху вниз браток весело гоготнул и повернулся к дружку:

— Слыхал, Грач? Пархатый к Потапу просится. Хитрый, сука, а дурак. С шестьюдесятью тоннами баксов ему не терпится распрощаться.

— Это у него мозги с перепугу в задницу опустились, — поставил свой диагноз Грач. — Ты уважь его Ящер, растолкуй интеллигентно что к чему.

— Объясню как в первом классе. — Ящер грубо схватил брюнета за подбородок и заставил поднять лицо. — Ты Потапу по счетчику шестьдесят штук «бакинских» должен, так?

— Ничего я не должен. Его счетчик чистый беспредел.

— Это ты ему сам скажешь, если с нами не договоришься. Он из тебя, кстати, за прятки с ним гигиеническую прокладку сделать обещал и своей любовнице подарить. А как твое особое мнение услышит, долг удвоит, а то и утроит.

— Пусть хоть удесятерит, у меня все равно денег таких нет.

— Не свисти. Ты же нору свою продал, думаешь, он не знает? И помимо выручки за хату, пока в ресторане директорствовал, карман туго набил. Потап из тебя все до последнего целкового выбьет и на корм червям пустит.

— Вам-то от того какая печаль?

— Нам никакой. Тебе печалиться надо, подохнешь ведь, — включился в разговор Грач. — Потому, Фима, тебе лучше с нами договориться.

— А поконкретнее.

— Отстегиваешь нам пятнаху штук в «зелени» и наслаждаешься житухой дальше, — внес окончательную ясность Ящер. — Согласен?

Тот, кого назвали Фимой, не удержалась от смеха:

— Вы, гляжу отчаянные. Хозяина кинуть собираетесь.

— Отвечай на вопрос, козел, остальное тебя не касается. — Грач замахнулся на него кулаком.

— Но у меня с собой две тысячи деревянных, не больше.

— Не проблема. Мы тебя туда, где остальные лежат, бесплатно с ветерком прокатим, — ухмыляясь, пообещал Ящер.

— Ага, так я и поверил, что вы на пятнахе успокоитесь. Все загребете, а меня прикончите, — заслоняя глаза ладонью от света фар, пошел в отказ Фима. — Везите к Потапу.

Взбешенный его несговорчивостью Ящер потерял терпение:

— Да я тебе без Потапа прямо здесь Холокост устрою! — Он схватил жертву за шиворот, подволок к туалету и с силой швырнул прямо на ее хлипкую дощатую дверцу. — В говне утонешь!

Пара подгнивших дощечек переломилась где-то на уровне бедер и несчастный Фима едва не провалился внутрь деревянной кабинки. Распаленный злостью Ящер сделал шаг вперед, но Грач стал у него на пути:

— Утопишь, когда деньги отдаст.

— Прости, сорвался. С ним по-хорошему, а он грубит, — сразу остывая при упоминании о деньгах, проворчал Ящер.

— Давай по-плохому, но без крайностей. — Грач достал зажигалку, чиркнул ею и поднес вспыхнувший огонек к лицу жертвы. — Когда я из него копченый окорок делать начну, по-другому запоет.

Фима попробовал уклониться. Ящер поймал его за лацканы пиджака и двинул коленом в печень. Фима упал. Бандит сел на него верхом, прижал к земле. Схватив одной рукой за подбородок, другой за волосы, повернул его голову лицом к зажигалке:

— Приступай, Грач.

Грач оглянулся по сторонам и вдруг потушил зажигалку:

— Момент. Он же так заверещит, что на другом конце города слышно будет. Хорошо бы ему сначала пасть заткнуть. — Он пошарил по карманам. — У тебя, Ящер, носовой платок есть?

— Откуда? Я же тебе не скрипач симфонического оркестра.

— Я тоже, — вздохнул Грач.

Ящер кивнул на пленника.

— Может, у него есть. — Потом вдруг вспомнил: — Постой, у меня в «бардачке» скотч лежит. Скотчем надежнее. Сгоняй к тачке, а я за ним присмотрю…

«Далеко зашло. Замордуют этого Фиму», — подумал Олег, перебрасывая шокер из левой руки в правую.

Конечно, не время ввязываться в чужие разборки. Сам, что называется, на ниточке между двумя мирами завис. Но отсиживаться в укрытии и безучастно наблюдать, как истязают человека, было стыдно.

Выставив на обозрение Олега свои обтянутые джинсами ягодицы, Грач по пояс залез в кабину. Ящер сидел на жертве к машине спиной, но если бы и обернулся, горящие фары не позволили бы ему разглядеть, что происходит возле нее.

Петров вырос сзади копавшегося в вещевом ящике Грача. Его подмывало с ходу вонзить электроды шокера в повернутую к нему задницу, но он сдержался. Удар электрического разряда в это место вряд ли бы оглушил бандита, потому он позволить Грачу вылезти из кабины…

Раз-другой окликнув Грача и не получив ответа, Ящер забеспокоился. Он приподнял край толстовки и вытащил засунутый за пояс пистолет. Поднимаясь, левой рукой потянул за собой пленника. Став за ним, как за щитом, подтолкнул того вперед и вскоре разглядел распростертого на земле дружка.

От желания глубже заглянуть в темноту, глаза Ящера чуть не выпрыгивали из орбит. Холм из обгорелых досок, брусьев стропил, закопченного кровельного железа и испорченных огнем предметов мебели загораживали от него микроавтобус, а багажник машины — притаившегося за ним Олега.

— Стой и не шевелись, иначе черепок прострелю, — приказал он пленнику, поравнявшись с неподвижным Грачом.

Присел. Наскоро ощупал тело дружка. Прижав ладонь к груди, уловил стук сердца. Жив! Уже легче. Может, споткнулся и головой обо что-то треснулся? Или наркоман, какой, сзади подкрался и приложил в надежде на «шырево» по карманам у Грача наскрести, да он, Ящер, спугнул. И куда его теперь? В больницу? А с этим как? Ящер задумчиво уставился в спину пленника. Жадность к деньгам взяла верх над всеми остальными чувствами. Подумалось, проще всего затащить Грача в машину. Пусть полежит там, глядишь, сам отойдет. А нет, он его в больницу отвезет, когда клиента доколет.

Ящер толкнул Фиму в бок:

— Грузи Грача на заднюю седелку.

— Один? В нем же центнер веса.

— Грузи, говорю! — рыкнул Ящер.

Пленник просунул руки Грачу под мышки, с натугой оторвал тело от земли.

— Дверцу открой, — отдуваясь, попросил Ящера.

— Это можно, — милостиво согласился бандит.

Открыв заднюю дверцу, он, не оборачиваясь, отступил назад, к багажнику. Олегу оставалось встать и приставить электрошокер к его слоновьей шее.

Ящер рухнул.

Глазам Фимы открылась странная бесформенная фигура, очень смахивающая на привидение. От удивления он уронил Грача на землю.

— Ты кто? — Спасенный с подозрением разглядывал своего спасителя, справедливо опасаясь, не окажется ли он новым еще более жестоким мучителем. Причиной тому было странное облачение Петрова и убеждение, что ночью в глухом районе города у развалин сгоревшего дома порядочные люди не гуляют.

Олег усмехнулся:

— Добрый самаритянин. Устраивает?

— Меня все устраивает, лишь бы не псих. В своем балахоне ты больше всего похож на него.

— Это не балахон, а пижама. Мне ее в отделении больнице выдали. Но не в психиатрическом, а в хирургическом.

— И по какому поводу ночью по городу в ней разгуливаешь?

— Слушай, чего ты меня допрашиваешь? — не выдержал Олег, — Лучше бы спасибо сказал.

Недоверие недавнего пленника к своему освободителю начало таять.

— Извини, твоя правда. Ты из-за меня рисковал, а я веду себя как неблагодарная свинья. Спасибо тебе огромное. — Он протянул Петрову руку. — Ефим.

— Олег.

— Очень приятно. Однако долг платежом красен. Могу я тебя как-то отблагодарить?

— Можешь, — не промедлил ухватиться за его предложение Петров. — Только поговорим об этом в другом месте. Братков я электрошокером отключил. Скоро они очухаются, так что задерживаться здесь нам не стоит. Хотя, если у тебя к ним есть вопросы…

— Упаси Бог! — Ефим с брезгливым выражением лица мелко затряс растрепанной шевелюрой. — О чем говорить с таким отрепьем? Придушить бы их совсем, чтобы нормальным людям жить не мешали, да из меня душитель как удавка из пластилина…